Грузовик с пустой кабиной покатился вниз под гору. Мистер Арабл бросился к рулю и нажал аварийный тормоз. Машина остановилась. Гуси загоготали. Шарлотта свернулась клубочком и стала совсем невидимой в отверстии из-под сучка. Поэтому Эвери её не заметил.
- Вылезай сейчас же! - кричала миссис Арабл.
Эвери вылез на руках и коленях и скорчил рожу Уилбуру, а Уилбур упал в обморок.
- Поросёнок в обмороке! - закричала миссис Закерман. - Полейте его водой!
- Полейте его пахтой, - предложил Эвери.
Гуси разразились гоготом.
Лэрви побежал за ведром воды, а Ферн забралась в вагончик и стала на колени рядом с Уилбуром.
- У него солнечный удар, - сказал Закерман. - Сегодня очень душно.
- Может он подох? - предположил Эвери.
- Сейчас же вылезай из свинарника! - закричала мама.
Эвери послушался и влез сзади на грузовик, чтобы лучше видеть. Лэрви вернулся с ведром холодной воды и окатил Уилбура.
- Полей и меня! - закричал Эвери. - Мне тоже жарко!
- Заткнись! - заорала на него Ферн. - Заткнись! - и на глаза её навернулись слёзы.
Уилбур пришёл в себя от ведра воды и медленно встал на ноги под гусиный гогот.
- Я проголодался, - сказал Эвери. - Дай мне печёное яблоко!
- С Уилбуром всё в порядке, - сказала Ферн. - Можно ехать. Я хочу на колесо обозрения.
Закерман, Арабл и Лэрви подхватили поросёнка и стали заталкивать его головой вперёд. Уилбур брыкался и ни за что не хотел идти в клеть, и чем сильнее нажимали люди, тем отчаяннее упирался он. Эвери спрыгнул с машины и тоже стал толкать, а Уилбур артачился, не давался и рычал.
- С поросёнком полный порядок! - весело сказал Закерман и упёрся коленом в Уилбура. - А ну, ребята! Раз-два двинули!
Последним усилием они затолкнули поросёнка в клеть. Гуси гоготали до упаду.
Лэрви прибил наискосок доску в торце, чтобы Уилбур не смог выйти назад. Тогда, напрягшись, мужчины подхватили клеть и подняли её на грузовик. Они не знали, что под соломой спрятался Темплтон, а в дырке от сучка сидела большая серая паучиха: они видели только поросёнка.
- Все на машину! - крикнул мистер Арабл и включил мотор. Дамы уселись в кабину рядом с ним, а Закерман, Ферн и Эвери забрались в кузов и вцепились в борта. Грузовик поехал. Гуси загоготали на прощание, а дети отвечали им.
Все двинулись на ярмарку.
Глава XVII
ДЯДЯ
Подъезжая к ярмарке, ещё издалека они услышали музыку и увидели огромное колесо, вращающееся будто под самым небом. До них донёсся запах пыли на беговой дорожке, орошённой поливальными машинами, и запах жарящихся гамбургеров. Повсюду в воздухе плавали воздушные шары, из загонов блеяли овцы, а громовой голос объявлял по радио: "Прошу внимания! Владельца "Понтиака" номер Н-2439 просим убрать машину с площадки пожарной станции."
- Дай мне немого денег! - попросила Ферн.
- И мне! - потребовал Эвери.
- Я могу выиграть куклу в рулетку, если она остановится возле загаданного номера, - сказала Ферн.
- А я буду управлять реактивным самолётом и собью им другой!
- Купи мне шар! - попросила Ферн.
- Папа, купи мне леденец на палочке, бутерброд с сыром и малиновой воды, - просил Эвери.
- Сидите тихо, пока мы не сгрузим поросёнка, - велела мама.
- Пусть дети сами гуляют, - предложил папа. - Ярмарка бывает лишь раз в году.
Папа дал Ферн две монетки по двадцать пять центов и две монетки по десять центов, а Эвери - пять монет по десять центов и четыре пятка.
- А теперь бегите, - велел он. - И помните, что этих денег вам должно хватить на весь день. Не растратьте всё в первую минуту, а в полдень возвращайтесь к машине, чтобы мы пообедали вместе. И не ешьте всякой ерунды, чтобы у вас животы не разболелись.
- Если пойдёте на качели, - предупредила мама, - покрепче держитесь. Держитесь очень крепко. Вы меня поняли?
- И не потеряйтесь!
- И не запачкайтесь!
- И не перегрейтесь.
- И смотрите, чтобы вас не обокрали.
- И не перебегайте дорожку на ипподроме, когда по ней скачут лошади.
Дети схватились за руки и, приплясывая, помчались к карусели, к чудесной музыке, чудесным приключениям и чудесным удовольствиям по чудесной дороге, на которой нет родителей, нет указок и подсказок, где они будут счастливы и свободны, и будут делать всё, что заблагорассудится. Миссис Арабл тихо стояла и смотрела на них, а потом вздохнула и поднесла платок к глазам.
- Думаешь, так и должно быть? - спросила она мужа.
- Дети должны взрослеть, - ответил мистер Арабл, - и, я думаю, ярмарка для этого самое лучшее место.
Когда Уилбура выгружали из клети и помещали в новый загончик, собралась целая толпа. Всех привлекла надпись: "ЗНАМЕНИТЫЙ ПОРОСЁНОК ЗАКЕРМАНА". Уилбур смотрел на них и старался выглядеть ещё красивее. Новый дом ему нравился: загончик зарос травой, а от солнца его защищал навес. Шарлотта, уловив удобный момент, вылезла из клети и взобралась по столбу под крышу. Никто её не заметил.
Темплтон, которому не хотелось показываться среди бела дня, пережидал под соломой на полу клети. Закерман налил немного снятого молока в лоханку Уилбура и набросал вилами чистой соломы в загончик. Потом хозяева пошли смотреть породистых коров и всё, что было на ярмарке. Закермана особенно тянуло к тракторам, а его жену - к морозильникам. Лэрви бродил сам по себе, надеясь встретить приятелей и поразвлечься.
Как только люди разошлись, Шарлотта обратилась к Уилбуру:
- Хорошо, что ты не видишь того, что вижу я.
- А что ты видишь?
- В соседнем загоне лежит громадный кабан. Мне кажется, он гораздо крупнее тебя.
- Может быть, он старше меня, а я ещё буду расти? - предположил Уилбур, и глаза его увлажнились слезами.
- Я загляну туда и посмотрю поближе, - сказала Шарлотта. Она перебралась по балке к соседнему загону, спустилась на нитке и повисла прямо над огромным кабаньим рылом.
- Как тебя зовут? - спросила она вежливо.
Кабан посмотрел на неё.
- А у меня нет имени, - хрюкнул он густым громким басом. - Зови меня просто Дядя.
- Хорошо, Дядя, - ответила Шарлотта. - Когда ты родился? Ты - весенний поросёнок?
- Конечно, я весенний поросёнок, - рыкнул Дядя. - А ты вообразила, что я - весенний цыплёнок? Хо, хо - ошиблась, сестрица!
- Честно говоря, слыхала я шутки и поумнее, - ответила Шарлотта. - Приятно было познакомиться, а теперь мне пора.
Она медленно поднялась и вернулась в загончик Уилбура.
- Сосед говорит, что он - весенний поросёнок, - доложила Шарлотта, - так, наверно, и есть. Одно ясно - он противный: ведёт себя нахально, рычит и сыплет глупыми шутками. А, кроме того, он совсем не такой чистый, как ты, и очень неприятный. У нас был короткий разговор, и я его сразу невзлюбила. Только знай, выиграть у него будет совсем не просто: такой он большой и тяжёлый. Но я тебе помогу - мы своего добьемся.
- Когда ты собираешься выткать паутину? - спросил Уилбур.
- Сегодня ближе к вечеру, если не слишком устану. Любой пустяк страшно утомляет меня в эти дни, и нет у меня тех сил, что прежде. Что делать, годы берут свое…
Уилбур посмотрел на свою подругу: она выглядела распухшей и беспокойной.
- Как мне жаль, что ты плохо чувствуешь себя, Шарлотта, - сказал он. - Ты, наверно, почувствуешь себя лучше, если сплетёшь паутину и поймаешь пару мух.
- Может быть, - устало согласилась Шарлотта. - Я чувствую себя, как умирающий день.
Она повисла на потолке вниз головой и задремала, оставив Уилбура в большой тревоге.
Всё утро у загончика толпился народ. Десятки совершенно незнакомых людей останавливались, чтобы взглянуть на Уилбура, и восхищались шелковистой белой кожей, закрученным хвостиком и сиянием, которое излучал он весь. Потом они переходили к следующему загону, где лежал крупный кабан. Уилбур слышал, что многие были поражены размерами Дяди. Такие замечания нельзя было не услышать, и они беспокоили Уилбура.
- А сейчас и Шарлотте нездоровится, - подумал он. - Вот беда.
Всё утро Темплтон спокойно проспал под соломой. День выдался ужасно жаркий. В полдень старшие вернулись к загончику, а вскоре показались и Ферн с Эвери: у Ферн в одной руке была кукла-обезьянка, а в другой - пакетик со сладкой кукурузой, а Эвери привязал к уху воздушный шар и грыз яблоко в сахаре. Оба были потные и перепачканные.
- Правда, жарко? - спросила миссис Закерман.
- Просто ужас! - согласилась миссис Арабл, обмахивая себя рекламой морозильника.
Друг за другом они забрались на машину и открыли коробки с завтраком.
Солнце накалило всё вокруг, и никому не хотелось есть.
- Когда жюри примет решение насчёт Уилбура? - спросила миссис Закерман.
- Не раньше, чем завтра, - ответил её муж.
Появился Лэрви с индейским одеялом, которое он выиграл.
- Вот что нам нужно, - сказал Эвери. - Одеяло.
- Оно самое, - согласился Лэрви и навесил одеяло на борта так, что получилось что-то вроде шатра. Дети уселись в тени под одеялом, и всем сразу стало хорошо.
Пообедав, они растянулись и заснули.
Глава XVIII
ВЕЧЕРНЯЯ ПРОХЛАДА
В час вечерней прохлады, когда на ярмарке сгустились тени, Темплтон выбрался из клети и огляделся вокруг. Уилбур спал в соломе, а Шарлотта плела паутину.
Острый нюх Темплтона различал в воздухе множество восхитительных запахов. Он был голоден, хотел пить и решил отправиться на поиски. Ничего никому не сказав он пустился в путь.
- Принеси мне ещё одно слово! - окликнула его Шарлотта. - Этой ночью я выплету его в последний раз.
Темплтон что-то пробурчал про себя и исчез в тени: быть крысёнком на побегушках ему не нравилось. После дневной жары вечер принёс всем долгожданное облегчение. В лучах прожекторов, колесо обозрения совершало в небе оборот за оборотом и казалось вдвое выше, чем днём. Главная аллея сверкала огнями. Оттуда доносились щелчки игральных автоматов, музыка карусели и голос человека, выкрикивающего номера лото.
После сна дети взбодрились. Ферн встретила своего приятеля Генри Фасси: он пригласил её покататься на колесе и даже купил ей билет, а миссис Арабл, подняв глаза к звёздному небу, увидела, как её дочка рядом с Генри Фасси всплывают всё выше и выше, как счастлива Ферн, и покачала головой. "Ну, ну! - сказала она. - Генри Фасси - подумать только!"
Темплтон никому не попадался на глаза. В высокой траве за коровником он нашёл свёрнутую газету с остатками чьего-то завтрака: кусочек швейцарского сыра, недоеденное яйцо и сердцевину яблока с червячком. Он забрался в газету и всё съел, а потом вырвал из газеты какое-то слово, свернул его трубочкой и побежал обратно с загончику Уилбура.
К возвращению Темплтона Шарлотта уже почти закончила паутину, но оставила место посередине. Сейчас людей у загончика не было: крыса, паучиха и поросёнок остались одни.
- Надеюсь, ты принёс подходящее слово? - спросила Шарлотта, - потому что оно будет последним словом, которое я выплету.
- Вот оно, - сказал Темплтон, разворачивая газету.
- Что там написано? Прочти мне.
- Здесь написано: "Скромный", - ответил он.
- "Скромный?" - переспросила Шарлотта. - У этого слова два значения: с одной стороны, оно значит "незаносчивый, стыдливый", а с другой - "маленький, немудрящий, такой, что звёзд с неба не хватает."
- Теперь ты, надеюсь, довольна? - фыркнул Темплтон. - Я не собираюсь всю жизнь бегать по твоим поручениям. Я приехал на ярмарку, чтобы наслаждаться жизнью, а не таскать бумаги.
- Ты мне очень помог, - сказала Шарлотта. - Иди теперь: на ярмарке для тебя ещё море удовольствий.
Темплтон ухмыльнулся:
- Это будет для меня ночь удовольствий, - сказал он. - Старая овца права: ярмарка - рай для крысы. Сколько еды! Сколько питья! И сколько мест, где можно спрятаться и поохотиться! Будь здоров, скромный Уилбур! Прощай, Шарлотта, старая плутовка! Эту ночь я запомню на всю свою крысиную жизнь!
И он исчез во тьме.
Шарлотта вернулась к работе. Было уже почти темно. Вдали устроили фейерверк: взлетали в небо ракеты и огненные шары. К тому времени, как взрослые вернулись с главной площадки, Шарлотта успела закончить паутину, и в центре аккуратно было выплетено слово "СКРОМНЫЙ", но никто этого в темноте не заметил. Все были усталыми и счастливыми.
Ферн и Эвери забрались в грузовик и легли, натянув на себя индейское одеяло, а Лэрви подкинул Уилбуру полные вилы свежей соломы. Мистер Арабл похлопал поросёнка: "Пора нам возвращаться домой, - сказал он. - До завтра."
Взрослые устало влезли на грузовик, загудел мотор и машина медленно отъехала задним ходом. Если бы не Шарлотта, Уилбур чувствовал бы себя совсем заброшенным и одиноким, но она была рядом, и издали ещё доносилась музыка карусели.
Засыпая, он попросил Шарлотту:
- Спой мне снова ту песенку о тёплой земле.
- В другой раз, - ответила она тихо. - Я сильно устала.
Голос её, казалось, доносился не из паутины, а из какой-то неясной дали.
- Где ты? - спросил Уилбур. - Я тебя не вижу. Ты в паутине?
- На сегодня я ушла из неё, - ответила Шарлотта.
Уилбур закрыл глаза.
- Шарлотта, - снова спросил он немного спустя, - ты в самом деле думаешь, что Закерман оставит меня жить, а не заколет, когда настанут холода? Ты вправду так думаешь?
- Ну, конечно, - ответила Шарлотта. - Ведь ты стал теперь знаменитым поросёнком, и ты на самом деле очень хороший поросёнок. Завтра ты, может быть, получишь приз, и весь мир услышит о тебе. Закерман будет гордиться таким поросёнком. Тебе нечего бояться, Уилбур, не думай ни о чём. Может быть, ты будешь жить вечно - кто знает? А теперь - спи!
Минуту стояла тишина, а потом снова раздался голос Уилбура:
- Что ты там делаешь, Шарлотта?
- Я тут делаю одну работу, я всегда чем-нибудь занята.
- Ты делаешь что-то для меня? - спросил Уилбур.
- Нет, - ответила Шарлотта. - на этот раз для разнообразия я делаю что-то для себя.
- Ну, скажи мне, что это будет? - взмолился Уилбур.
- Утром, - ответила она, - как только небо окрасится ранним светом и воробьи взобьют воздух своими крыльями, как только коровы загремят цепями, прокричит петух и побледнеют звёзды на небосклоне, когда зашуршат по шоссе первые машины, ты поднимешь глаза и я тебе кое-что покажу. Я покажу тебе своё главное творение.
Уилбур заснул, так и не дождавшись конца этой фразы, и по его дыханию Шарлотта могла понять, что спит он глубоко и безмятежно.
А за много миль отсюда в доме Араблов люди сидели за кухонным столом, лакомились персиковым компотом и обсуждали события прошедшего дня. Эвери уже спал наверху, а миссис Арабл укладывала Ферн.
- Тебе понравилось на ярмарке? - спросила она, поцеловав дочку.
Ферн кивнула: "Это был самый-самый лучший день во всей-всей моей жизни!"
- Как хорошо! - ответила мама.
Глава XIX
МЕШОК ДЛЯ ЯИЦ
На следующее утро, когда небо окрасилось ранним светом, воробьи взбили воздух своими крыльями, коровы загремели цепями, прокричал петух, побледнели звёзды на небосклоне и зашуршали по шоссе первые машины, Уилбур проснулся и взглянул на Шарлотту. Он увидел её в верхнем углу у задней стенки своего загончика. Шарлотта тихо сидела, широко раскинув свои восемь ног. Казалось, что за ночь она стала гораздо меньше, а рядом с ней Уилбур увидел прикреплённый к потолку странный предмет, похожий на мешок или кокон. Он имел цвет персика и казался вылепленным из сладкой ваты.
- Ты спишь, Шарлотта? - спросил он мягко.
Сплю, - ответила она.
- Что это за чудесная штучка рядом с тобой? Ты сама её сделала?
- Конечно, - ответила Шарлотта слабым голосом.
- Это игрушка?
- Я бы так не сказала. Это мой мешок для яиц - мой шедевр.
- А что такое "шедевр"?
- "Шедевр"- это французское слово, и значит "главная работа". Мешок для яиц - это главное дело моей жизни, моё высшее достижение.
- А что там внутри? - удивился Уилбур. - Неужели яички?
- Пятьсот четырнадцать яиц, - ответила Шарлотта.
- Целых пятьсот четырнадцать? Шутишь!
- Я сама сосчитала. Как стала считать, так и не остановилась, чтобы голова была чем-то занята.
- Какой красивый мешочек! - воскликнул Уилбур и обрадовался, будто он сам его сделал.
- Правда, хороший? - улыбнулась Шарлотта и погладила мешок передними лапками.
- Крепкий - это уж точно. Я сплела его из самых крепких нитей. Они воду не пропускают, и яичкам в них тепло и сухо.
- Шарлотта, - спросил Уилбур задумчиво, - у тебя на самом деле будет пятьсот четырнадцать детей?
- Если ничего не случится, так и будет, - подтвердила она. - Но, конечно, они не появятся до следующей весны.
И Уилбуру показалось, что прозвучала эта фраза грустно.
- О чём ты грустишь? Мне кажется, ты должна быть совершенно счастлива.
- Не обращай внимания, Уилбур, - ответила Шарлотта. - У меня просто сил больше не осталось. А грустно мне потому, что я никогда не увижу своих детей.
- Что ты, Шарлотта! Ты обязательно их увидишь! Мы все их увидим. И как замечательно будет следующей весной в нашем хлеву, когда под потолком и повсюду будут бегать пятьсот четырнадцать паучков! А у гусыни будет новый выводок гусят, а у овец - маленькие ягнятки!
- Может быть, - согласилась Шарлотта спокойно. - Только я чувствую, что мне никогда не увидеть венца трудов этой ночи. Мне что-то нездоровится, и, сказать тебе правду, меня одолела немощь.
Уилбур не понял слова "немощь", но ему не хотелось надоедать Шарлотте и переспрашивать. Всё же беспокойство взяло верх, и он спросил:
- Что такое "немощь"?
- Это значит, что силы покидают меня, и я начинаю ощущать свой возраст. Я ведь немолода, Уилбур. Но ты не беспокойся обо мне. Сегодня - твой великий день.
Посмотри на паутину - как ясно она видна в росе!
Никогда паутина Шарлотты не казалась прекрасней, чем тем утром: каждая нить её была усыпана яркими капельками ранней утренней росы. Лучи с востока осветили её ясный рисунок - вершину строительного искусства. Через час-другой народ потечёт здесь потоком и будет потрясён надписью и Уилбуром, и ниспосланным чудом.
Пока Уилбур разглядывал паутину, показалась пара усов и острая мордочка.
Темплтон прокрался поперёк загончика и шмыгнул в угол.
- Вот я пришёл! - просипел он. - Ну и ночь.
Казалось, его раздуло вдвое больше обычного размера, а пузо стало круглым, как банка с вареньем.
- Ну и ночь! - прохрипел он опять. - Пир и веселье! Можно жрать в три горла.
Что там в три горла - десять брюх можно набить! Я съел остатки тридцати обедов.