* * *
Теперь уже все феи из города фей собрались на поляне, заменявшей их городу главную площадь. Тех, кто не хотел приземляться, ловили за крылья и тащили вниз. Тех, кто считал себя птичками, били по щекам, пока в глазах не загоралась искра разума. Или боли – для начала сойдёт. Вирт, никак не хотевший верить в гномов, после пережитого шока сделал полный круг и поверил в них с такой силой, что хотел отказаться от крыльев навсегда. Фест с трудом его отговорил. Тогда он, валяясь в ногах у Малыша, упросил его стать учителем рытья. Малыш пытался объяснить, что умение копать землю – это в гномах не главное, и они не занимаются этим всё время, но проще было согласиться, чем объяснить, что не хочется. Тем более что уроки скоростного копания Вирт получил немедленно. По мере того, как феи прилетали на поляну, и им объясняли причину собрания, Малышу приходились предъявлять доказательства. То есть, показывать коронный номер. Рыть нору и вылетать из неё на крыльях. К вечеру вся поляна была изрыта, как будто подверглась нападению бешеных сусликов. Малыш еле дышал, он стёр пальцы в кровь. Вирт ходил и показывал всем свои грязные, выпачканные в глине руки. Ему удалось закончить свою первую нору. Ничего, что глубиной по колено. Зато он стал настоящим гномом.
– Прошу, совершите надо мной обряд посвящения, – пристал Вирт к Фесту и Малышу. Те пытались растолковать, что обряда посвящения не существует, в гномы ещё никого не принимали, гномами просто рождаются. И всё, что может сойти за обряд – шлепок по попке новорождённого.
– Да, да, я согласен! – восторженно завопил Вирт.
– Ох, ну ладно, – устало сказал Фест. – Давай, вставай лицом к своей яме.
– Да, да, я бегу! – Вирт заскакал, как будто его собирались принимать в зайцы.
– Так, вот сюда, на край. – Фест его немного подвинул вперёд. – А теперь, фей Вирт, властью, данной мне Малышом, посвящаю тебя в истинные гномы! На старт, внимание, марш!
И Фест не жалея размаха, пнул Вирта пониже спины. Тот со счастливым воем улетел в темноту.
– Я буду ночевать здесь! – крикнул он снизу.
– Простудишься!
– Гномы не простужаются!
– Ладно, Малыш, оставим его. Трудно всю жизнь представлять мир одним и однажды утром обнаружить его совсем другим. Надеюсь, этот его гномий энтузиазм со временем немного утихнет. Но я тебя поздравляю.
Фест повернулся к Малышу, серьёзно посмотрел в глаза и пожал руку:
– Сегодня ты изменил жизнь целого народа. И изменил к лучшему.
– Да ну, чего там, пару ямок выкопал, – застеснялся Малыш.
– Чего там? Пару ямок? Ты посмотри!
Фест обвёл рукой поляну. Феи, больше двух сотен, ходили по земле, стояли на коленях, растирали комки глины между пальцев, заглядывали в норы.
– Они убедились, что можно жить и на земле. Это не делает их хуже, и не отбирает счастье полёта. Наоборот, полёт приносит больше удовольствия, когда помнишь, что кроме полёта есть что-то ещё.
Чувствовался запах дыма. Кто-то впервые за долгое время готовил горячую пищу.
– Они теперь знают, что жить хорошо и в небе, и на земле, и под землёй.
– Нет, – Малыш помотал головой. – Под землёй не очень хорошо. Плохо.
– Ах да, чуть на радостях не забыл. А теперь давай обсудим вторую часть нашего плана.
Фест обнял Малыша за плечи и повёл в сторону своего дерева.
* * *
По вечерам в шахте гномы рассказывали друг другу страшные истории. О привидениях, заманивавших шахтёров в заброшенные штольни, откуда они не возвращались. О таинственных огоньках, мерцающих в тёмных коридорах. Увидеть такой – к несчастью. О звуках, таких, как будто земля вздыхала. После вздоха – жди обвала. К этим страшным историям прибавилась ещё одна. Такая, что кровь стыла в жилах, а зубы звенели о лопаты. Это история о призрачной голове, которая высовывалась прямо из стены и спрашивала:
– Толстого не видели? Я к тебе, чучело чумазое обращаюсь: Толстого не видел?
Оставляя за собой эпидемию медвежьей болезни, страшная призрачная голова продвигалась по пещере, высовываясь из стен. Один из старших охранников в кожаном фартуке оказался или слишком храбрым, или слишком глупым. Скорее второе. В ответ на вопрос призрачной головы "где Толстый", он не убежал, завывая от страха, а попытался насадить её на копьё. Профессор отскочил поглубже в проделанное Хкром отверстие.
– Хкр, ты не мог бы быстренько сделать ещё одну дырочку? Чтобы она ровненько под этим тыкальщиком оказалась? Вот, молодец, спасибо.
Гном в фартуке с удивлённым "ыык" провалился в дыру, возникшую у него под ногами, и повис на копье, упавшим поперёк отверстия.
Профессор с Белочкой выпрыгнули из стены.
– Ну, что ты скажешь: где Толстый?
Фартучник что-то неразборчиво промычал.
– Какие-то вы все тут негостеприимные. Где Толстый, не говорите. А как в туалет пройти, знаешь? А, ты там уже… Фу! Хкр, осторожнее, он какает. А давай я тебе пальчик один разожму, может, вспомнишь.
Профессор ухватился за один из пальцев с грязными обломанными ногтями, сжимающих древко копья, и попытался его разогнуть.
– Э-э-эть! Ничего себе, как вцепился! Белка, помоги разжать.
Белочка подошла и молча врезала по пальцам каблуком ботинка. Висящий над дырой гном завыл.
– Ну что, теперь вспоминаешь? Давай, шевели мозгами, а то отправишься в путешествие к центру Земли. Что ты головой машешь, пальцем покажи, в какую сторону. А, боишься руки отпустить. Хкр, подопри его там снизу, чтобы он ногами зацепился. Куда? Туда? Точно? Ну вот, молодец. Хкр, можешь отпускать.
Гном с визгом улетел куда-то вниз.
– Эй, копьё забыл!
Профессор кинул копьё в дыру.
– Лови! Ой, что ж ты… Руками надо ловить, а не головой. Ладно, пошли, наконец-то хоть кто-то смог показать, куда.
* * *
Они уже час шли по узкому каменному коридору, когда вдали послышались какие-то звуки. Подойдя ближе, они разобрали, что это пение, и весьма противное.
– Сижу в темноте. Гляжу в темноту. И ничего не виииижу! А есть так хооочется!
– Толстый!
Белочка и Профессор подбежали к камере Толстого и схватились за решётку.
– Толстый!
– Белка! Профессор!
Оказалось, обниматься через прутья неудобно.
– Толстый, сейчас мы тебя выпустим! Хкр!
Хкр на ножках-пальчиках присеменил из темноты коридора.
– А! А!
Толстый заорал, отступая в глубину камеры и тыча пальцем за спины Профессора и Белочки.
– Там! Там! Бегите, там шкаф с ластами! Спасайтесь!
– Тихо, тихо! Ну, подойди, не бойся.
Толстый заставил себя подойти к решётке, и вцепился в прутья, чтобы не дать себе отскочить.
Белочка погладила его по побелевшим пальцам.
– Это Хкр, он наш друг. Хкр, будь любезен, чикни эти железяки.
– О, это и есть ваш прославленный друг по имени Толстый! Я счастлив тем, что мне довелось быть представленным вам, уважаемый Толстый, пусть и в столь неподходящей обстановке. Но я не сомневаюсь, что обстоятельства нашей встречи не помешают нам в дальнейшем установить добрые, не побоюсь предположить, дружеские взаимоотношения.
– Белка, – прошептал сквозь прутья Толстый, – этот ваш шкафчик больной на всю голову. Я тебе точно говорю.
– Не бойся, у него нет головы.
Толстый нервно сглотнул.
– Белка, спасибо, успокоила. Он не сошёл с ума, ему сходить не с чего. Бегите, пока он кусаться не начал.
– Да нет, он всегда так разговаривает, ты привыкнешь. Он просто с тобой поздоровался.
– Нормально! Если он захочет спросить меня как дела, он до вечера так журчать будет?
– Мне бы не хотелось прерывать вашу беседу, – вступил Хкр, – но, прошу вас, дайте знать, когда мне можно будет приступить.
Профессор и Белочка с кряхтением наклонили Хкра, подперев его каким-то бревном так, чтобы его корона касалась решётки. Кроткое "вжик!", и прутья со звоном упали на пол, оставив круглое отверстие.
– Да, – Толстый рассматривал рукав, который порвал, вылезая, – я думал, это я тут завёл странных друзей. Но вы вообще!..
Усевшись на каменном полу под сенью Хкра, друзья рассказывали друг другу о своих приключениях. Толстый с уважением смотрел на суперкрота.
– Ест? Камни ест? Э, как тебя, Хкр, хочешь камешек?
Толстый подобрал ближайший булыжник.
– Благодарю вас, уважаемый легендарный Толстый, здешние камни на вкус как вата. Но если вы проявляете такой интерес к моему питанию, я мог бы вам предложить кусочек вкусного сахарного мрамора. Хотите попробовать?
Хкр зажужжал короной.
– Нет, спасибо.
– Ну что вы, не стесняйтесь.
– Спасибо, не хочется, я ел уже сегодня, то есть вчера. То есть, позавчера. Но всё равно не хочу.
– Уважаемый Толстый, я настаиваю. Только маленький кусочек. Килограмма на два. Или три.
– Нет!
Хкр придвинулся к Толстому вплотную, раскручивая корону.
– Ешь мрамор!
– А-а-а!
Толстый засучил ногами, отползая от суперкрота.
– Уберите его, уберите, объясните этой своей железяке, что я не ем камни! А-а-а! Что вы смеётесь? Что вы валяетесь? Ну, знаете! – Толстый вскочил и начал отряхиваться. – Шуточки у вас дурацкие.
Успокоившись, Толстый рассказал про свои приключения. Точнее, злоключения. Он как раз описывал золотой трон старичка в потасканном пиджаке, когда раздался звон. Хкр покачнулся. Подкравшийся в темноте гном ударил его в спину киркой.
* * *
– Ну что, начинаем?
– Угу.
Прохор кивнул, не поднимая глаз. Ему всё ещё было стыдно.
– Я опять извиняюсь, я не разобравшись…
– Ничего страшного, – в который раз прощал его Хкр, – эта вмятина выправится, когда я нырну в магму, и мой корпус нагреется, не стоит так переживать.
– Я же думал… ты их того, обидеть хочешь… Толстого и друзей его…
– Да-да, я понял, что ваши намерения были сами чистыми и искренними. Всем нам свойственно ошибаться. Как-то раз один суперкрот принял слона, провалившегося в яму, за глыбу песчаника. Песчаник, он такой, знаете, на вкус, как песочное тесто.
– Удивился? – спросил Профессор.
– Не то слово. Особенно слон. Во все стороны брызги полетели. Хобот так и не нашли. А моего соплеменника полгода тошнило.
Прохор с тремя гномами прибыл спасать Толстого из заточения. Он узнал, где его держат, подслушав разговор охранников. Когда досадный инцидент с нападением на Хкра был исчерпан, заговорщики занялись составлением плана освобождения всех пленников пещеры.
– Сколько их здесь?
Профессор прутом от решётки чертил на земле план.
– Тысячи полторы. Плюс минус сотня.
Это сказал гном Савелий, ставший за время отсутствия Толстого помощником Прохора. Он стоял навытяжку, и отвечал, глядя в потолок оловянными глазами.
– Савелий, вольно, расслабься.
– Не могу, ваше превосходительство!
Гномы успели насочинять легенд о лихом гноме высоченного роста с золотой поварёшкой. Выходило так, что этой поварёшкой он валил с ног до шести копьеносцев, прикосновением руки гнилую брюкву превращал в свежие помидоры, сейчас страдал в заключении за свободу гномов, но, когда он вернётся, они всех победят. Почтение перед Толстым распространялось и на его друзей.
– Ой, ну сядь уже, не мельтеши. Хкр, я вот что думаю. Ты кого-то из своих можешь позвать?
– А с какой же целью вы, уважаемый Профессор, хотите встретиться с другими представителями племени суперкротов?
– С целью дырок насверлить. Смотрите все.
Профессор встал и показал на свой рисунок.
– Вот, это план пещеры. Ну, приблизительно. В дыру, которую просверлит Хкр, гномы могут пролезть только по одному, друг за другом. Если мы будем выходить здесь, – Профессор постучал прутом по плану, – получится огромная пробка на входе. Пока один за другим будут пролазить, остальных похватают. И это ещё не всё. Прохор, сколько деревень они сюда согнали?
– Мы девять насчитали, ваше сиятельство!
– Ой, ну ты хоть не начинай. О чём это я? Тьфу, сбил меня. А, ну вот. Если все вылезут в одном месте, а там, наверху, если кто-то не помнит, зима, куда все пойдут? В нашу деревню? Не поместятся. В свои? Не дойдут, у них даже одежды тёплой нет. Вывод, – Профессор подошёл к Хкру, – нужна помощь. Нам нужны дырки. Много дырок. Чтобы по одному проходу для гномов из каждой деревни. Чтобы выходы поближе к их деревням. А входы – в разных местах пещеры. Тогда, – он показал на плане, – уходить будем в девяти разных местах. Всех не переловят.
– Мне бы очень хотелось ответить на вашу просьбу категорическим согласием, – начал Хкр, – но, не помню, упоминал ли я, что мы живём поодиночке. У вас это называется индивидуализмом. И собрать вместе девять суперкротов чрезвычайно сложно. Боюсь, это совершенно невыполнимая задача.
Крона Хкра остановилась.
– Неужели вам плевать на гномов? – вскочила Белочка. – Они же тут погибнут, а вы там будете базальтом закусывать!
– Дорогая Белочка, мы, суперкроты, видели, как сменяли друг друга тысячи поколений гномов. И судьба нескольких сотен краткоживущих особей вряд ли заинтересует моих соплеменников, углублённых в земную твердь. Давайте подумаем, как обойтись только моей скромной помощью. Я уверен, нам удастся найти соответствующий положению выход.
– Да никак не обойтись!
Профессор бросил прут, он со звоном покатился по каменному полу.
– Ничего не получится. Десяток убежит, и всё.
Участники совещания погрузились в уныние.
* * *
– А ерунда это всё!
Толстый встал и гордо прошёлся туда-сюда, сложив руки за спиной и выпятив грудь.
– Толстый, что для тебя ерунда? – спросила Белочка, которая сидела и злилась.
– Индиви… алзим этот их. Наша судьба их не интересует, и не надо. Совсем даже не обидно. Знаю я, чем их заинтересовать. Белка, что вы там говорили, чем ваши жужжащие друзья питаются? Что они больше всего любят себе на сверло закинуть?
– Ну, там, гранит, донные отложения, сланец, – перечислял, загибая пальцы, Профессор.
– Так, а самое вкусное для них что, такое, что ум отъешь? Из-за чего они эту подземную артель решили прихлопнуть? А?
– Золото! – в один голос сказали Профессор и Белочка.
Хкр переместился поближе, несмотря на свой уникальный слух, так его заинтересовал поворот беседы.
– Правильно? – повернулся Толстый к Хкру.
– Это совершенно корректное утверждение. Действительно, золото является для нас деликатесом, который мы позволяем себе отведать только один раз в год. Для нас золото – самое вкусное, что есть в периодической таблице элементов, не вижу оснований спорить.
– И сколько вы себе позволяете за раз слопать из экономии?
– Граммов сто пятьдесят. Если больше, это уже считается в нашей среде обжорством.
– Во! Тут дело такое, слушай внимательно. Я знаю, где лежит десять тонн золота. Этого насколько вам хватит? Профессор, посчитай, у меня от спёртого воздуха какая-то расслабленность в голове сделалась.
– Десять тонн? По сто пятьдесят граммов?
Профессор зашевелил губами.
– Шестьсот шестьдесят тысяч шестьсот шестьдесят семь раз покушать, это если округлить, – опередил Хкр.
При этом его глаза округлились и по ним забегали искры.
– Это же, это же… Уважаемый Толстый, – в голосе Хкра слышалось какое-то бренчание, – вы говорите это серьёзно, или, как вам свойственно, непринуждённо шутите?
– Куда уж шучу! Знаю я одно местечко с антикварной мебелью. Так что зови друзей, на всех хватит, пусть точат сверла, или что там вы делаете перед тем, как поесть до отвала.
* * *
С этого дня поголовье охранников с копьями стало таять. Злая судьба не делала различия – в фартуке он, или только в кожаных штанах. Идёт себе по коридору, копьём помахивает, никого не трогает, и вдруг под его ногами часть коридора исчезает. Та часть, которая пол. И только копьё катится, побрякивая. А дырочка круглая, куда он ухнул, как-то сама собой камнем зарастает.
Пойманных стражников собирали в специально вырытом суперкротами зале под пещерой.
– О! – Толстый прислушался. – Ещё один летит!
Охранники скользили по круглому каменному тоннелю как по трубе в аквапарке. Только в аквапарке трубы гладкие и вода для смазки тычет. А тут шершавый камень. Пленники прибывали, будто обработанные наждачной бумагой.
– Прохор, принимай страдальца! А ну, пошёл! Давай туда. Всё, стой!
Бывший надсмотрщик, а теперь заключённый дико озирался, осознавая перемену в судьбе.
– Здесь у нас уголок перевоспитания. Видишь дубинку? Бери. Молодец. А теперь по голове себе, по голове. Что ты мне её протягиваешь? Ишь, чего захотел! – искренне возмущался Толстый. – Тоже мне, барин выискался! Давай, сам себя лупи. Вот! Полетели искры? Интересно? Весело? Ну, всё, развлёкся и в камеру. Савелий, проводи. Слушай, Профессор, а давай мы их всех переловим?
– Сколько раз можно повторять, всех нельзя. Заметят, что пропадают, какую-нибудь гадость придумают.
Профессор сидел над нацарапанным на плоском камне планом пещеры. Царапал он тем самым куском прута от решётки, наточенным на короне Хкра.
– Вот здесь у нас кто? – со крипом металла о камень потыкал он в план. – На этом участке?
– Здесь?
Толстый заглянул ему через плечо.
– Здесь Макар. Надёжный гном. Проверенный.
– Что сообщает?
– А тоже, что и все. Все предупреждены, ждут сигнала. По сигналу прыгают в отрывшиеся дырки и бегут на поверхность. А там организованно отходят к родным деревням.
– Кстати, про сигнал. Где твой Прохор?
– Прохор, иди сюда, Профессор зовёт!
Подбежавший Прохор встал по стойке "смирно".
– Ну что, вспомнил? – строго посмотрел на него Профессор.
– Нет! Не вспомнил!
– Ой, ну что же с тобой делать? – Толстый переживал за подчинённого. – Может, тоже возьмёшь дубинку, себе память освежишь?
– Э, не хотелось бы… – осторожно сказал Прохор.
– Да никому не хотелось. Что же ты сделал такого с печью, что она взорвалась?
– Ну, это, я там такую штучку вверх, а другую штучку вниз, а там что-то хрусть, и она бах.
– Профессор, ты слышал, вниз и хрусть. И бах. Я ничего не понял. Что делать-то будем?
– Что делать… Ну, если гномы готовы, отправляем Прохора к печи, и пусть он что хочет делает, чтобы этот бах у него получился.
– Я постараюсь! Я там всё сделаю неправильно! Там всё разнесёт на кусочки! – отрапортовал Прохор.
– Подожди. Подожди.
В глазах Профессора мелькнула догадка.
– А в тот раз ты неправильно делал?
– Да нет, почему неправильно. Наоборот, старался, чтобы всё правильно, по инструкции.
– Вот! Правильно! То есть неправильно! То есть, давай делай по этой своей инструкции. Строго по инструкции! Очень старайся. Один раз получилось, и второй раз справишься. Всё, пошёл.