* * *
Гномов на кухне стало в два раза больше. Раньше семеро стражников лениво подпирали стену, прислонив к ней копья, подальше от жарких котлов. Теперь к каждому работнику приставили по надсмотрщику в кожаных штанах. Они ходили, наступая работникам на пятки и обнюхивая каждую картофелину, поднятую теми с пола.
За Толстым следовали сразу трое. Но на пятки ни разу не наступили. Его персональные конвоиры предпочитали держаться на некотором отдалении, и вздрагивали каждый раз, когда Толстый брал в руки что-то тяжелее пучка петрушки.
– Как здорово-то вчера получилось! – всё радовался Толстый, собирая в дырявый туесок выпавшую из порванного мешка свёклу.
Свёкла тут же вывалилась обратно, что обеспечивало Толстому занятие на целый день. Поднимает, она падает в дырку, снова поднимает. Охранники, не выдержав такого надругательства над корнеплодом, что-то робко промычали, тыча пальцами то в туесок, то в пол. Толстый, чувствовавший себя непобедимым героем ростом с трёх взрослых гномов, на них цыкнул:
– Чего пальцами размахались? Что у меня высыпается? Ты, пузо в штанах, меня учить будешь? Ну, ладно, иди, поучи.
Теперь свёклу подбирали трое охранников, так же роняя её сквозь дырявое дно на пол. Пристроив конвоиров к делу, Толстый продолжил восхищаться сам собой:
– Нет, ну какой же я молодец! Как я догадался котлы посчитать. А они тут сколько лет работали и не думали даже, что нас гораздо больше.
– Эй, живее подбирайте! – крикнул Толстый своим конвоирам. – И в дырочку её, в дырочку. Вот так. Давайте, давайте!
Наведя порядок, Толстый сел, прислонившись к какой-то бочке.
– Эх, хорошо. Ну, теперь лишь бы Прохор не подвёл.
Вчера вечером Толстый долго объяснял Прохору:
– Значит, так, меня там не будет, поэтому запоминай. У вас обеденный перерыв сколько?
– Ну, пока обед не съедим.
Прохор вздохнул. После пиршества в исполнении Толстого, возвращаться к обычной баланде не хотелось.
– Ну, то есть, чавка, чавка, почавкали – и сразу за работу?
– А что ж нам без дела сидеть, если есть больше нечего?
– Ясно. Ты, Прохор, у себя в деревне кем работал?
– Пасечником.
– От твоей работы кому польза была?
– Ну, мне. Да всем была, мёд же все ели.
– А здесь от твоего долбежа камней кому польза?
– Ну, им.
– Правильно. А зачем нам приносить им пользу? Нам – им, – показал Толстый пальцами.
Прохор почесал в затылке:
– Выходит, что незачем.
– Вот. Поэтому обедать надо долго. Есть не торопясь. После еды вообще полежать полезно. Потому и называется: обеденный пе-ре-рыв, – произнёс Толстый по слогам, – а не просто обед чавка-чавка.
– Хм, – Прохор задумался. – Это, конечно, хорошо. Но когда тебя копьём в ребра тычут, особо не полежишь.
– Прохор, ты видел, как я тогда с киркой?
Толстому уже казалось, что это он нарочно ловко пристукнул двоих охранников.
– Вот и вы попробуйте что-нибудь такое. Тогда же сработало, правильно? И ещё раз сработает, – уверил его Толстый.
Прохор почесал бок, занывший при воспоминании о копье.
– Да всё равно как-то боязно. И так все в синяках ходим.
– Вот именно, а я о чём говорю. Тебя мало здесь в ребра тыкали? Разом больше, разом меньше. А если другие не будут уговариваться, расскажи им про волшебную поварёшку. Ну, что, мол, это тот самый гном, у которого в родне великаны, тебя научил так делать.
– Эх, если б того гнома встретить! – вздохнул Прохор.
Как ни странно, Толстому хватило ума не пытаться убедить Прохора, что это он и есть.
– Если что-то хочешь ему сказать, скажи мне, я передам. Он к нам на кухню иногда заглядывает.
– Да ну!
В глазах Прохора светились восхищение и зависть. Толстый таял от гордости за себя.
* * *
С Прохором он говорил вчера, а сейчас Толстый сидел, заложив руки за голову, и, за неимением травинки, жевал оторванную от бочки щепку. Вдали слышался гам. Охранники с кухни по одному отходили посмотреть, в чём дело, и назад не возвращались. Наконец остались только трое мучеников свёклы.
– Можно? – робко обратились они к Толстому.
– Идите, идите, – милостиво разрешил он, догадываясь, куда все ушли. – Однако и нам пора. Бросай бурдоварение, – Толстый встал и замахал руками, – айда смотреть, что там получилось.
Гномы с кухни прошли по пустым коридорам, им не встретилось ни одного работника, ни одного охранника, всё население подземной шахты – и вольное и подневольное – собралось на участке добычи руды.
– Ну-ка пропустите, – Толстый протолкался в первый ряд, – это вообще я придумал.
Посмотреть там было на что. Гномы с кирками выстроились в две ровные шеренги. Они вскидывали инструменты на плечо, проходили пять шагов вперёд, высоко задирая ноги. Брали кирки за рукоятки обеими руками и кружились, размахивая ими, вокруг своей оси. Снова на плечо, разворачивались, и маршировали к стене. При этом хором мрачно напевая что-то вроде "бум-ца-ца, бум-ца-ца". Затем движения повторялись. Всё это, в исполнении шестидесяти оборванных бородатых гномов, производило непередаваемое впечатление. Это был первый в истории гномьего народа шахтёрский балет. Охранники даже не пытались прекратить это безобразие. Толпа молчала. В открытых от изумления ртах птицы могли вить гнезда и выводить птенцов.
– Ух ты! – тихонько восхитился Толстый. – Какой я молодец! – похвалил он себя в очередной раз. – Ну и они, конечно, тоже. Ура! – заорал он и захлопал в ладоши.
Пещера взорвалась аплодисментами. Гномы с кирками раскланивались. Цветов в пещере не было, вместо них к ногам танцоров кидали мелкие камешки и гнилые морковки.
Вдруг по гномьей массе прошла трещина. Она расширялась, зрители расступались, оставляя пустой проход. По нему шли здоровенные гномы, на голову выше обычных охранников, в черных кожаных фартуках, выстроившись квадратом, по четыре гнома на сторону. В центре пустота. Трещина в толпе дошла до Толстого. Фартучники остановились перед ним. Двое передних гномов расступились. Они охраняли не пустоту. В центре их построения обнаружился гном, пузатый, с седой бородой, ростом с Толстого. На нём – все ахнули – на нём был серый пиджак! Самый главный гном в пещере! По толпе зрителей полетели шепотки. Толстый мучительно вспоминал, ему же говорил Прохор, что этого типа надо как-то особенно приветствовать.
– Ну как там, – он наморщил лоб. – Ну, в общем, привет!
Толстый помахал главному ладошкой.
– Взять. Пойти. Говорить. – отрывисто скомандовал тот.
Гномы в фартуках схватили Толстого за руки и поволокли. На выручку ему никто не бросился.
– Прохор! – крикнул он. – Аммы, аммы!
Толстому заткнули рот.
* * *
– Мы влетаем в пещеры и падаем!
Хкр расставил ручки в стороны, поджал ножки-пальчики и стукнул корпусом об пол, демонстрируя весь ужас происходящего.
Профессор представил себе Хкра, с разгона вылетевшего в пустоту подземной полости, судорожно цепляющегося за воздух своими ручками-ластами, и улыбнулся.
– Не над чем тут смеяться! – воскликнул Хкр. – Это очень неделикатно, я от вас не ожидал! Пробуйте взглянуть нашими глазами. Вот вы летите сквозь земную твердь, и вдруг эта твердь – хлоп – исчезает. А какой-то миллион лет назад всё было в порядке. Как уследить? Но с этим, – от волнения металлическая шкура Хкра заблестела сильнее, – с этим можно смириться. Постепенно, через пару миллионов лет, все суперкроты запомнили бы местоположение новой пещеры, вырытой вашими неумными родственниками. Но она становится всё больше! И всё время меняется! Так быстро, что мы не успеваем передавать друг другу новости! Уже было несколько несчастных случаев.
На ножках-пальчиках Хкр просеменил от одной стены до другой. Доски пола под ним скрипели и прогибались.
– Один случай со смертельным исходом. Крж разбился! Его цилиндр лопнул! А пока мы успели прибыть на помощь, из него наделали ужасных инструментов для углубления этой ловушки! Лопат, представляете? А какой это был достойный суперкрот! Какие надежды мы на него возлагали! А теперь он – это несколько сотен буров, лопат и молотов! Свободно летящего сквозь камень суперкрота превратили в приспособления для злонамеренной порчи камня, какая ирония!
Он попытался сложить ручки за спиной, но для этого они были слишком коротки.
– И даже это не главное. Некоторые из нас гибнут, зажатые между континентальными плитами. Нам приходилось терять товарищей. Нам знакома скорбь. И я уверен, что больше такого не повторится. Но эти ваши, – корона Хкра раскрутилась так, что на гномов подул ветерок, – ваши родственники выедают самое вкусное!
– Что они делают?
Профессор с Белочкой представили подземных гномов, жующих камни, и затрясли головами:
– Да нет, они как мы, то есть нет, не как мы, но, в смысле, едят как мы, нашу еду, мы видели!
– Возможно, я не совсем точно выразился. Пусть не выедают. Но выковыривают! Я бы понял, если бы они им питались. А вот так, выковырнуть и утащить на поверхность, это… это… противоестественно!
От возмущения Хкр покраснел. Металлический, он мог покраснеть только нагревшись. В комнате стало жарко. Доски пола задымились.
– Что выковыривают?
Профессор прикидывал, чем тушить пол, если Хкр его подожжёт. Придётся бежать на улицу за снегом.
– Золото.
Корона Хкра, звякнув, остановилась.
– Вы называете это золотом.
– Золото? – изумлённо протянули Белочка с Профессором, которых, казалось, уже ничем не удивить.
– Золото. Это самое вкусное.
* * *
Хкр потрескивал, медленно остывая. Профессор попросил его успокоиться, иначе они останутся без дома.
– Золото, это как шоколад. Все суперкроты знают, где есть запасы золота. Но мы едим его по чуть-чуть. По самому маленькому кусочку. На десерт. Раз в год. После того, как пропустим через себя тонны гранита и базальта. Если объесться золотом, заболит середина.
Хкр шевельнул ручками, расположенными в районе живота, будь у него живот.
– Не только поэтому. Золота мало. И мы хотим, чтобы его запасов хватило надолго. Хотя бы на пять миллиардов лет. Вы себе не представляете, каково это, раз в год приближаться к золотой жиле, предвкушая наслаждение волшебным вкусом. М-м-м! И мы не можем оставить без золота наших детей! Каково им будет – знать о величайшем в мире наслаждении только по рассказам родителей. А эти, эти…. Они его выковыривают! И даже не едят! Куда-то уносят!
Белочка представила, что у неё украли шоколадку, но не съели, а начали, например, копаться ей в песочнице. Да, так получается обиднее.
– Поэтому выковыривание золота следует прекратить! И бесконтрольное рытьё пещер тоже!
Хкр переместился поближе к гномам.
– За этим я здесь. Мы можем друг другу помочь. Я проделаю подземный ход. Вы уговорите гномов из пещеры уйти.
– Ура!
Белочка подпрыгнула от радости.
– Подождите, подождите, – посадил её на лавку Профессор. – Как вы себе представляете эти уговоры? Ты, Хкр, видел этих типов в кожаных штанах и с копьями? И вот мы с Белкой высовываемся из дыры в стене и канючим: дяденьки, уходите отсюда? Они нас, хлобысь, как бабочек на копья наколют – и весь разговор.
– Нет, уважаемый Профессор, вам вовсе не нужно уговаривать типов с копьями. Я ни в коем случае не поставил бы перед вами невыполнимую и, тем более, опасную задачу. Вам достаточно уговорить уйти жителей вашей деревни. Ну и других деревень тоже. Тогда некому будет работать, и выковыривание золота прекратиться.
– Что-то я не понял, – Профессор был готов ухватиться за план Хкра, но пока сомневался. – А чего их уговаривать? Они сами рады сбежать, не знают только, как. Мы-то тебе зачем? Проверти дырку, скажи: "вот выход", и всё.
– Уважаемый Профессор, я опасаюсь неадекватной реакции.
– Чего?
– Того, – Белочка постучала по лбу Профессора согнутым пальцем, – ты представь, умник, что ты в тёмной пещере, вдруг из стенки высовывается чёрная голова с жужжащей короной и говорит: "идите за мной". Ты что сделаешь?
– А. Ну да. Я понял. От Хкра они разбегутся, а нам поверят.
– Именно, уважаемый Профессор, я в очередной раз восхищаюсь вашей догадливостью.
Профессор не понял, серьёзно он говорит, или издевается. Корона Хкра начала раскручиваться.
– Где вы предпочтёте иметь входное отверстие?
– Чего? – опять не понял Профессор.
Если бы Хкр дышал, он бы сейчас вздохнул.
– Ну, копать где?
– А. Да прямо во дворе. С пещерой не получится, хоть колодец останется.
* * *
Толстого втолкнули в богато украшенный зал. Запинаясь, он пробежал метров пять. Огляделся. Стены блестят драгоценными камнями. В центре – зелёный стол из малахита. На нём тарелки и кубки из горного хрусталя. Рядом – кресло. Да какое кресло, настоящий трон из чистого золота.
– Оставить! Кругом! Уйти! – скомандовал пузатый коротышка в пиджаке.
Гномы в кожаных фартуках нестройно развернулись, цепляясь копьями за копья, и вышли, пытаясь маршировать. В любой армии мира за такой строевой шаг их бы навечно отправили чистить туалеты. Или расстреляли, чтобы не мучились.
– У, дубины стоеросовые, никогда носок тянуть не научатся, тьфу!
Старичок вскарабкался на кресло и уселся, болтая ножками, сильно не достававшими до пола.
– А ты подвинь себе табуреточку-то, присаживайся, угощайся, там, вон, картошечка варёная с солёными огурчиками, солянка грибная, салатик помидорный. У меня своя кухонька, отдельная, маленькая, только на меня готовит. Так что ты не сомневайся, всё простое, можно сказать, деревенское, а нам другого и не надо, всё свежее, всё вкусное. Не стесняйся.
Толстый зацепил ногой полупрозрачную табуретку из оникса, подтянул под себя, не отрывая глаз от старичка, и плюхнулся за стол.
– Ты чё, говорящий, что ли?
– Ихи-хи!
Старичок завалился на спинку кресла и хихикал, болтая ножками.
– Это, мил гном, попугаи говорящие бывают, а я просто разговариваю, по-нормальному, по-гномьи.
– А я думал, вы только гавкать умеете.
– Собаки гавкают. Ну да, и мои помощнички лают слегка, верно подметил. Но ты меня с ними не ровняй. У них мозги с фигушку, вот, больше трёх слов в них не помещается. И мне с ними так же приходится, иначе не поймут. А я здесь, как-никак, директор. Давай знакомиться, что ли? Как тебя, говоришь, кличут?
– Толстый, – сказал Толстый.
– А меня Серёжа. Ну, давай, что ли, за знакомство.
Старичок Серёжа откинул подлокотник золотого кресла, достал изнутри меленькую рюмочку из горного хрусталя, налил что-то прозрачное из хрустального пузатого графина, извлечённого оттуда же, и лихо опрокинул себе в рот.
– Бррр! – его передёрнуло. – Кинь огурчик со стола, а то мне со стула этого слезать – только канитель разводить.
Толстый поискал на столе вилки, не нашёл, взял четвертинку разрезанного вдоль солёного огурца немытыми пальцами, и кинул старичку. Старичок ловко её поймал и сунул в рот.
– Серёжа?
Толстый в своей голове никак не мог прилепить детское имя к облику грозного главного гнома в пиджаке, пусть и малорослого. Имя всё время отклеивалось.
– Почему Серёжа?
– Хрум-хрум, – старичок дожевал огурец. – Да потому, что мама с папой так назвали, и всю жизнь все называли, – коротышка снова захихикал. – Повелось так: уже борода седая, а всё Серёжа да Серёжа. А ты что зенки-то вылупил? Как меня звать, по-твоему, должны?
– Не знаю. Как-то погрознее, что ли.
– Ну, зови меня Грымбрымнахр, если невмоготу! Это мой рабочий псевдоним, для этих дубинушек моих бестолковых. А мы-то с тобой свои, почитай, гномы, ты меня можешь, как есть, называть Серёжей. Позволяю, не обижусь.
Нахлынувший поток информации затопил голову Толстого по самые уши. Этот странный старичок Серёжа-Грымбрымнахр наверняка знал ответы на многие вопросы.
* * *
– А как ты вообще сюда попал? – Толстый решил, что один этот вопрос заменит многие.
– Э, милый!
Старичок опрокинул ещё одну стопочку, закусил ещё одним брошенным ему огурцом, расправил седые усы.
– Это длинная история. Я, почитай, сюда самый первый попал, в пещеру эту, когда шахты ещё не было, и вся пещера была чуть больше этой комнатки. Жил я в лесу, один, на отшибе, была у меня кузница и тигель среднего размера. В нём я железо из руды плавил, и ковал для гномов, кому что нужно. Однажды, кинь ещё огурчик, однажды разбудили меня эти гаврики и, в чём был, сюда притащили. Потом ещё гномов пригнали, а меня, вишь, директором наняли. Такие вот кренделя.
Старичок подпёр щеку ладонью, вспоминая былое, глядя на Толстого сквозь рюмку.
– Эй, а что значит, наняли? Наняли – это когда копьём в спину тычут?
– Ну что ты, наняли, это когда по рукам ударили. Договорились, то есть. Я тут за производственный процесс отвечаю, чтобы добыча шла без сбоев, металл выплавлялся чистый, а мне за это мою долю. Вот, – он похлопал рукой по золотому трону, – всё сюда вложил. В недвижимость. Не веришь, что недвижимость? Ну, попробуй, сдвинь. Попробуй, попробуй, его вдесятером на волосок не подвинешь, каждый вечер проверяем, тонн, почитай, десять весит.
– Подожди, это что, эти тебя наняли, дубины стеаросовые?
– Да не стеаросовые, а стоеросовые. Что ты, они и слова такого не знают. Они тут только для страху, охраняют, чтобы остальные не разбежались. Работать не могут, могут только копьями трясти. Такому кирку дай, если себя не убьёт, того, кто рядом прихлопнет. Это их наняли, так же, как и меня. И те же, что и меня.
Старичок поёрзал, устраиваясь поудобнее, на золотом сиденье лежала мягкая подушечка.
– Да кто нанял-то? Кто вас всех нанял?
Толстый замер. Сейчас он разгадает тайну шахты.