Летний снег
И вот отряд разноцветных пионеров почти дошёл до снегов - вон уже они, белые полянки на склонах, лапой подать, только поднимись в гору. Но это тебе не по лестнице взойти - надо пробираться зигзагами в зарослях стлаников. Стланики - это такие деревца, рябиновые, ольховые, берёзовые, кедровые, которые не стоймя растут, а вдоль склона горы стелются. Помните австралийскую сказку? Там низкое небо не давало деревьям подняться в рост. Здесь, на Камчатке, небо ни при чём, просто слой почвы на склоне тонкий, корни вглубь не запустишь. Вот деревца и жмутся к земле, стволы причудливо изогнуты, ветки переплелись - так их никакие сильные ветры не выдернут, не сдуют. Издали стланик красиво выглядит, кудрявым ковром, а вот пробираться сквозь него - и медведь упарится. Особенно в горку.
- Фуф, мне жарко! - пожаловался индийский медвежонок Бхалу. - Джунгли какие-то!
- Ничего, ничего! - подбадривал его Умка, раздвигая упругие смолистые ветви кедрача. - Сейчас выйдем на снег, остынем.
И они вышли! Вот он, маленький клочок зимней свежести, уцелевший в тени зелёных сопок! Умка ринулся вперёд огромными скачками и с разлёту плюхнулся на снег брюхом, растопырив лапы в стороны. Он был счастлив.
Бхалу нюхал снег с недоверием. Пахло приятно, сладковато, словно бы какой-то прохладной ягодой. Из-под края снежника выбегал тонкий ручеёк и пробивалась юная жёлтая травка. Бхалу ступил на снег лапой - ничего, не щиплет, немного щекотно.
Бабушка Коала попробовала снег на вкус. Поразмыслила и заела эвкалиптовой капелькой из флакончика, чтобы не простудить горло. И улыбнулась: неплохо - эвкалиптовое мороженое.
Аксинья Потаповна и сама с удовольствием повалялась на снегу - хорошо! Свежо! А когда встала и отряхнулась - обнаружила, что медвежьего полку на снежнике прибыло. Молодая бурая мамаша тоже привела своё семейство освежиться. Да и тоже увидела посторонних и замерла в нерешительности.
- Ксюша! - окликнула Аксинья Потаповна.
- Ой, крёстная! - обрадовалась молодая медведица, узнав её. - Тётя Аксинья! Как же я вас давно не видела!
Медведицы приветливо обнюхались.
- Славные у тебя деточки. Это ведь первые?
- Да, сын и дочка. Ой, уже все нервы с ними истрепала, такие неслухи! А я про ваш отряд слышала - и как вы только с ними управляетесь?… Эй, Мишка! - закричала медведица Ксюша своему сыночку. - Ты зачем снег ешь? Выплюнь сейчас же, простудишься!
- Да не простудится, - успокоила Аксинья Потаповна. - Ты сама девчонкой была, разве не ела снег? Пусть играют, что с ними случится.
И медведицы завели беседу о проблемах воспитания, а медвежата - и чёрные, и бурые, и рыжие, и белые - затеяли снежные игры. Тут им и снежки, и обсыпания, и закапывания, и, конечно, катания с горки. Не на санках и не на лыжах - на собственной шкуре. Лучше всего на спине, а можно и на боку, а то и вовсе кувырком. Докатишься сверху донизу, до самой травки, а потом бегом опять наверх - и снова вниз, дрыгая лапами. Весело!
Даже Коала, хоть и бабушка, не погнушалась скатиться разок со склона. Будет что рассказать австралийским внучатам: в Австралии про снег разве что краем уха от пингвинов слышали.
Только чёрно-белая медведевочка Панда сидела одиноко на краю снежника, поглядывая на резвящихся через плечо. Стеснялась. Ей бы и хотелось познакомиться с бурой Настёной, дочерью медведицы Ксюши, да не хватало решимости. (А Настёна - та кувыркалась наравне с мальчишками.)
- Одиноко тебе, - послышался рядом участливый голос. - Как я тебя понимаю.
Панда скосила глаза и совсем рядом увидела Маху-Росомаху.
- Меня тоже никто не любит, - пожаловалась Росомаха. - А я ведь не такая, как обо мне думают.
Панда ничего не ответила, только повернулась к Росомахе спиной. Но та лишь обошла застенчивую медведевочку с другой стороны и продолжала:
- Зря меня так грубо обзывают - "Росо-Маха", на самом деле моё имя - Роз-Мари. Я хорошая. Давай мы с тобой будем тайно дружить. А потом…
Что "потом", лохматая интриганка не досказала. Раздался лай - громкий собачий лай! "Роз-Мари" подскочила на месте, выгнув спину горбом, да как понесётся вниз по склону! Не вприпрыжку и не скользом, даже не кувырками - а просто-таки колесом, обгоняя съезжающих медвежаток. Доколесилась до края снежника - покатилась по траве, врезалась в кусты и с треском исчезла в стланиках.
Но не одну Росомаху напугал собачий лай. Медведица Ксюша бросилась к своим чадам, чтобы защитить их; Аксинья Потаповна поднялась на задние лапы во весь грозный рост и стала оглядываться: где охотники? Где эта злая собака?
Но вместо собаки увидела только Панду, которая стыдливо зажимала свой рот лапкой, чтобы не засмеяться.
- Ты видела собаку? - спросил у Панды Тедди.
- Это не собака, - призналась Панда. - Это я.
- Дети, все ко мне! - скомандовала Аксинья Потаповна, продолжая оглядываться и принюхиваться. - Уходим.
- Да нет никакой собаки, - повторила Панда. - Это я лаяла. А чего Росомаха ко мне привязалась?
- Ты лаяла? - недоверчиво переспросила вожатая.
- А ну-ка, полай ещё, - предложил Тедди.
- Гав-гав! - сказала Панда.
И у всех медведей - и малых и старых - от этого голоса шерсть поднялась дыбом.
- Ну и шуточки, - сердито сказала медведица Ксюша. - Так и разрыв сердца может случиться. Миша, Настёна, прощайтесь. До встречи, крёстная, пора уж нам.
- Да и мы, пожалуй, вниз пойдём, - сказала Аксинья Потаповна. - Хоть и ложная тревога, а всё же в лесу оно спокойнее будет.
- Пай, научи меня лаять, - попросил Панду медвежонок Тедди.
- Нет, нет, что угодно, только не это, - замахала лапами вожатая.
- Ладно, я и по-другому умею, - сказала Панда. - Ку-ку! Ку-ку!
- Кукушка! - угадали медвежата и захлопали в ладоши. - А ещё?
Пай Сюн поёжилась, подняла бровки, вытянула губы и прогудела:
- У-у-у… Вдефь вябко…
- Это наш Бхалу, как вылитый! - засмеялись медвежата. - Ты настоящая артистка!
Только сам Бхалу надулся и проворчал:
- У-у-у, вовсе и непохоже.
Аплодисменты помогли Панде преодолеть стеснение. Она артистично поклонилась и ещё изобразила Росомаху - как та сгорбатилась от испуга и как кувыркалась вниз по склону. Медвежата развеселились и закувыркались следом - вниз, к стланикам, к лесу.
- А я останусь здесь, - решил Умка. - На снегу хорошо. Здесь и в прятки играть лучше.
- Тогда тебе выше в горы надо, - посоветовала Аксинья Потаповна. - Там снега вечные, а этот снежник со дня на день растает. Только имей в виду: в горах рыба не водится.
- Может, всё-таки спустимся к реке?
Умка погрустнел и лизнул снег на прощание:
- До свидания, снег, до зимы. Я буду скучать.
Мифы медведей мира
Почему панды чёрно-белые
С того случая Панда стала стесняться меньше, меньше и меньше. Все признали её артистический талант.
- А почему у тебя столько имён? - полюбопытствовал как-то Тедди. - Ты и Панда, и Пай Сюн?
- У тебя тоже не одно, - ответила Панда. - Ты и Тедди, и Блэк.
- Блэк означает "чёрный", - объяснил Тедди.
- А Пай Сюн - наоборот, - хихикнула Панда. - "Белый медведь".
- Кто белый медведь?! - так и подпрыгнул Умка. - Ты белый медведь? Это я белый! А ты наполовину чёрная!
- Да, теперь мы такие, а когда-то были совсем белые. Рассказать?
- Расскажи, расскажи, - обрадовались медвежата.
- Это было давным-давно, - начала Панда. - Поднебесный мир был совсем молодой. В бамбуковом лесу жили белые медведи панды - самая первая семья. А рядом с лесом жили люди - тоже самая первая семья. Они жили мирно и друг другу не мешали. В семье панд была дочка - вроде меня, только совсем белая. И у людей тоже была девочка. Человеческая девочка каждый день пасла овец на холмистой лужайке.
Панда приложила к вискам две веточки, изображая рожки, и проблеяла:
- "Бе-е, бе-е!" Такие миленькие беленькие кудрявые овечки. И девочка панда тоже каждый день приходила из леса поиграть с пастушкой и овечками.
Однажды в прохладный вечер панда и пастушка грелись у костра, и пастушка задремала. Вдруг из леса вышел большой зверь и стал подкрадываться к овцам.
И Пай Сюн показала, как медленно крадётся хищный зверь, припадая к земле, шевеля лопатками, подрагивая хвостом и подбирая лапы для прыжка.
- Это рысь, - предположил Умка.
- Пума, это точно пума! - сказал Тедди.
- Барс! - догадался Бхалу.
Панда сморщила верхнюю губу, показывая клыки, и прорычала:
- Да, леопар-р-р-рд… "Не рычи, - сказала ему белая девочка панда. - Пастушка спит, а я стерегу её овечек, их трогать нельзя, уходи". Леопард рассердился и бросился на панду. И конечно, растерзал бы её в клочки, но от шума проснулась пастушка. Она выхватила из костра горящую палку и стала дубасить леопарда по жёлтой пятнистой спине.
Рассказчица и сама взяла ветку и с размаха ударила по заросшему трутовиками бревну.
- "Вот тебе, вот тебе! Отпусти сейчас же мою подружку!" Леопард взревел: "У-я-а-у!!" - отпустил панду и бросился теперь на пастушку. Но тут увидел, что на помощь спешат большие люди с большими палками, и убежал в лес.
Маленькая пастушка была сильно поранена, и никто не знал, сможет ли она поправиться. Тогда люди решили, что опасно жить рядом с лесом, и ушли на другое место. А панды очень жалели смелую пастушку. Они пришли на ту лужайку, где всё случилось, и плакали, и посыпали себе уши пеплом того самого костра, и тёрли свои заплаканные глаза…
Панда, рассказывая, тоже тёрла свои глаза - и слёзы у неё были настоящие! Зашмыгали сочувственно и другие медвежата, а Тедди ещё и чихнул, вспомнив едкий запах пепла.
- С тех пор у всех панд чёрные лапы, глаза и уши, - заключила Пай Сюн.
Умка почесал в затылке.
- Однако получается, что панды от умок произошли, - сделал он вывод. - Значит, ты моя дальняя родственница, сестрёнка. Я научу тебя ловить рыбу.
Панда пожала плечами и кивнула - она была не против. Панды вообще-то вегетарианцы, питаются сочными бамбуковыми побегами, но и от рыбки иной раз не откажутся.
Где же рыба?
На ветке сидела сорока и кричала, взволнованно раскачиваясь:
- Рыба на подходе! Рыба идёт! Лосось! Чайки сказали - огромные косяки! Море так и кипит! Уж не знаю, как в реках поместится, того гляди, запрудит!
Медведи, собравшиеся у речки в ожидании, радостно потирали лапы и хлопали друг друга по плечам: будет рыбка!
Сорока в изнеможении отдышалась, взмахнула крыльями и полетела дальше, вверх по течению, делиться новостью.
Сами сороки - не рыболовы, но жить не могут без новостей, страстей и сплетен.
Каких только медведей не было у реки! И молодые, и старые; и долговязые, и коренастые; и тёмные, и блондины, и пепельные, словно бы седые. Были и общительные, приветливые; были и угрюмые, полные решимости с боем захватить лучшее рыболовное место.
Аксинья Потаповна своих подопечных к воде пока не пускала.
- Не спешите, - сказала она им. - Пока ещё косяк сюда дойдёт. Вон наш Беркут парит, он тоже рыбу ждёт. Ему сверху река видна до донышка, до камешка. За Беркутом и надо следить.
- Гром-Птица, - уважительно сказал Тедди, глядя в небо.
К медвежатам подошла красивая медведица по имени Светланка. Она очень гордилась светлым оттенком своей шерсти, часто купалась, чесала спину исключительно о белые стволы берёз и подолгу принимала солнечные ванны, чтобы стать настоящей блондинкой.
Умкина шубка вызвала в ней зависть.
- Откуда ты такой, белый мальчик? - спросила она.
- С острова Врангеля, - ответил Умка.
- А это где?
- Далеко, на севере, - вздохнул Умка и обернулся к вожатой: - Я пойду в реку, поймаю рыбку.
- Не советую, - сказала ему Светланка. - Загрызут. Жди своей третьей очереди.
И ушла себе грациозной походкой. Известие о том, что остров Врангеля от Камчатки далеко, её успокоило.
- Это почему моя очередь - третья? - надулся Умка.
А что тут непонятного? Первыми должны утолить голод самые большие и авторитетные медведи - "гризли", как называл их Тедди. Потом - помоложе и послабее. А потом уж, в третью очередь, маленькие. Правда, есть и четвёртая очередь - вороны, лисицы или те же росомахи, которые сами рыбу ловить не могут, а подъедают всё то, что останется после медвежьего пиршества. Но разве утешит Умку, что его очередь перед Росомахой?
Аксинья Потаповна только вздохнула:
- Надо ещё немного потерпеть, - и обняла Умку.
И бабушка Коала тоже обняла Умку и слизнула шальную слезу с его глаза.
Но наступал вечер, а рыба всё не шла.
- В чём дело? - роптали медведи. - Неужели и в самом деле рыбы так много, что пробка в реке образовалась?
- Сороку только слушать, она всякого наболтает, - говорили более разумные. - Наверно, просто всю рыбу ниже по течению вылавливают. А может, пойдём и сами к низовьям - тамошним медведям трёпку зададим, чтобы совесть имели?
А Умка всё-таки не утерпел, пробрался к реке и через несколько минут вынырнул с рыбёшкой во рту.
И как раз, откуда ни возьмись, появилась старая знакомая, Маха-Росомаха:
- Смотрите все! - закричала она, показывая на Умку. - Это он всю рыбу съел, белый врангелевец!
Обозлённые ожиданием медведи дружно обернулись к полярному медвежонку. Того гляди, и впрямь разорвут. Аксинья Потаповна ринулась к питомцу, расталкивая мохнатые туши налево и направо:
- Извините!.. Позвольте!.. Пропустите!.. Это мой, мой!
Большой могучий медведь Топтыжка первым приблизился к замершему Умке и пробасил:
- Да бросьте, братва, это ж не рыба - речной голец! Пацан не виноват.
- Как не виноват? А кто? А где же вся рыба? - загомонили медведи. Их терпение было на исходе, так и хотелось уже кого-нибудь разорвать.
- А рыба-то в сетях! - послышался голос с неба. Это был голос Беркута. - Там, у моря, люди-браконьеры устье перегородили, вот рыба и не идёт.
- Ах так?! - взревел Топтыжка.
- АХ ТАК??!! - взревели медведи. - Разорвём!!! Эй, Беркут, слетай ещё к верховьям, зови тамошних на подмогу! Корноуха зови да Сиволапыча!
- Ура!!! - закричал лохматый индийский медвежонок Бхалу. - На битву!
Наконец-то затевается великий медвежий поход, как во времена царя Джамбавана, - может быть, и он, Бхалу, совершит ратные подвиги, о которых сложат мифы и легенды.
- Нет, Бхалу, нет, - обескуражила юного героя вожатая. - Нет, ребята, вы ещё малы на битву. Лучше пойдёмте-ка спать, темнеет уже. Утро вечера мудренее.
На Бхалу жалко было смотреть - губки дудочкой, бровки домиком, мохнатые уши обвисли по сторонам: у-у-у, как же так, все - на подвиг, а он - спать?!
- Моя бы воля, - сказала Аксинья Потаповна, - я бы и взрослых не пустила: чем с людьми связываться, проще себе другую реку найти…
Рыба!
Что бы там Бхалу ни ворчал, спал он всю ночь крепко, в обнимку с остальными медвежатами, и все свои геройские подвиги совершил во сне. Зато Аксинья Потаповна спала плохо - слышала вдали выстрелы и свистящий рокот вертолёта… "Что там? Как там наши?" - думала она.
А наутро… наутро на реке вовсю шла рыбалка!
Рыба, много рыбы, просто полчища рыб безумной гурьбой мчались против течения, не боясь ни камней, ни коряг, ни порогов, исступлённо молотили хвостами, взлетая вверх по водопадам. Спины рыб были горбаты и красны, носы крючковаты и сизы, в глазах - одно стремление: вверх, вверх, к родным заводям! Там отметать икру, облить её дымной молокой, а после и помереть не стыдно. Из икры народятся миллионы мальков, выйдут в море многие тысячи юных лососей - гулять, резвиться, жировать на приволье… Чтобы в назначенный год повторить героический путь предков на родину и дать жизнь новым поколениям.
И уж конечно, чтобы накормить медведей!
Медведи ловят рыбу по-всякому, кто во что горазд. Нет, никто и не пытается, как Умка, плавать вдогонку за лососями. Одни опускают в воду морду, озираются и цапают проплывающую рыбу зубами. Другие - молодые да горячие - скачут за рыбой по мелководью, затем падают на неё всей тушей, чтобы оглушить и схватить. Наиболее сноровистые подкарауливают рыбину в узком месте и стараются точным взмахом лапы выбить её на берег - и тут же приходится спешить вприпрыжку за добычей, чтобы самому же её и съесть. А то ведь поджидают на берегу и медведи-"халявщики", охотники до дармовой поживы, по закону "кто успел, тот и съел"! Ну, а самые сильные медведи занимают лучшие места - у водопада. Здесь не надо ни нырять, ни бегать, ни плюхаться брюхом - просто следи в оба да вынимай ртом из водопада взлетающих вверх по течению лососей. Конечно, и тут тоже умение нужно, ведь не всякий раз поймаешь, даже и не каждый третий раз.