Попробуем разобраться, как же все это получилось. Ведь с давних пор люди знали о птицах очень многое. Без этих знаний не мог бы охотиться первобытный человек, без этих знаний люди не могли бы их приручить и одомашнить, не могли бы содержать в неволе и выводить новые породы. Да, определенные знания у людей были. Основывались они на фактах - многочисленных, но разрозненных. Но это не мешало людям верить в то, что куры способны предсказывать будущее, а в голубе может воплотиться "святой дух".
Поставить все на свои места, разгромить фактами легенды могло лишь научное знание. Но прежде самой науке нужно было еще родиться: требовалось перейти какой-то рубеж, после которого отдельные факты, разрозненные сведения слились бы в единую систему - ведь наука и есть систематизированное знание.
Но даже тот, кто впервые систематизировал имевшиеся знания о животных, кто положил начало науке зоологии, тоже, конечно, не был свободен от многих и многих ошибок, от свойственных его времени ошибочных представлений об окружающем мире. Да и средства, которыми располагал этот человек, были очень и очень ограниченны - ведь жил он почти две с половиной тысячи лет назад. Точнее, с 384 по 322 год до нашей эры.
Этим человеком был древнегреческий ученый Аристотель - одна из крупнейших фигур в истории человечества.
Аристотель знал все - философию, логику, историю, физику, зоологию. И не случайно его называют "отцом многих наук". Но нас сейчас интересует одна лишь наука - зоология. И даже не вся целиком, а один ее раздел, получивший название орнитологии - кстати, с легкой руки того же Аристотеля.
Итак, Аристотель - "отец зоологии", создатель науки о животных - первый в мире собрал все известные (точнее, доступные ему) факты и как-то осмыслил их. До Аристотеля этим никто не занимался. И поэтому мы можем с полным правом сказать: зоология как наука начинается с Аристотеля.
В те времена практика намного обгоняла теорию. Впрочем, это и понятно: практика существовала издавна, наука же только зарождалась. У науки не было базы, не могло быть и критического подхода ко многим фактам, не могло быть и критического осмысления их.
В трудах античных ученых встречаются самые невероятные сведения. Вот лишь один пример. Великий древнегреческий историк Геродот, живший в V веке до нашей эры, путешествуя, собрал большой материал, который поместил в своей "Истории". В этой книге немало и географических сведений, и зоологических. Например, имеется и такое сообщение: "Есть птица феникс. Я ее не видел, разве только на рисунке… Она редко посещает Египет - раз в пятьсот лет, когда умирает ее отец. Следующие действия приписываются фениксу, чему я, однако, не верю: будто он отправляется из Аравии в храм Солнца и несет туда положенного в благовонную смолу своего отца и там хоронит его". Далее Геродот описывает, как якобы птица все это проделывает.
У Геродота хватило здравого смысла сказать, что он этому не верит. Но ведь Геродот был одним из выдающихся умов своего времени. А сколько ученых и во времена Геродота и много позже повторяли эту басню, еще более расцвечивая ее фантастическими вымыслами? Да и как не поверить, если находились "очевидцы", утверждавшие, что все видели своими глазами? К тому же представления о животном мире, как и о природе вообще, были тогда столь фантастическими, что все невероятное могло казаться вероятным. К тому же о невероятном говорили и великие ученые. Так, например, живший в Греции в IV веке до нашей эры великий философ Платон утверждал, что первым на Земле появился человек. Человек смертен, но душа его бессмертна. И после смерти людей души их переселяются в другие оболочки. В зависимости от того, как вели себя люди при жизни, они при втором рождении становятся четвероногими (если вели не очень праведный образ жизни), если "превзошли тупоумием даже четвероногих" - превращаются в пресмыкающихся, а легкомысленные люди при втором рождении становятся птицами.
Авторитет Платона был тогда непререкаем. И Аристотель не стал спорить со своим учителем. Он полностью посвятил себя совершенно иному труду: написал, в частности, десятитомную "Историю животных", в которой описал 454 вида животных. (Виды - понятие в данном случае условное: в те времена никто и не помышлял о каком-то видовом различии. Совы были совами, дрозды - дроздами, кукушки - кукушками, и все.) В "Истории животных" Аристотель не только описал некоторых птиц, но и дал представление об отдельных сторонах их жизни. Например, он рассказал довольно точно о гнездовом паразитизме кукушки. Есть у Аристотеля описание птичьих перелетов - не будем говорить, насколько близки они к истине. (Смешно было бы требовать от Аристотеля даже приближения к истине, если и через два с лишним тысячелетия это остается великой загадкой природы.)
И все-таки величайшая заслуга Аристотеля - не описание самих животных. Его труд стал тем рубежом, который отделяет разрозненные знания, накопленные человечеством, от первых шагов науки. Главная, величайшая заслуга Аристотеля в зоологии - это создание определенной системы. Система Аристотеля была настолько точной и убедительной, что просуществовала как основа почти две тысячи лет.
Всех животных Аристотель разделил на две большие группы: "животные, обладающие кровью", и "животные без крови". Обладающих кровью животных он разделил на пять групп: млекопитающих ("животородные четвероногие, покрытые волосами"), пресмыкающихся и земноводных ("большей частью яйцеродные, иногда живородные, четвероногие или безногие, иногда покрытые чешуями"), птиц ("всегда яйцеродные, крылатые, летающие, двуногие, покрытые перьями").
Две остальные группы "животных, обладающих кровью", - это киты и рыбы. (К "бескровным животным" Аристотель отнес моллюсков, головоногих моллюсков, ракообразных и насекомых. Их четыре группы.)
Итак, всегда яйцеродные, покрытые перьями… Конечно, люди видели, что птицы покрыты перьями еще до Аристотеля (кстати, изучением птичьего оперения специально занимался греческий ученый Эмпедокл), конечно, знали, что птицы несут яйца. Но сделать это основным признаком группы животных, а точнее, по этим признакам объединить их в особую группу смог только Аристотель. И все, что делалось после него, - самые замечательные и удивительные открытия в области орнитологии (впрочем, как и в других областях зоологии) стали возможны лишь потому, что первым сказал свое слово Аристотель.
Иногда другого великого человека древности, тоже сделавшего немало для зоологии, - Плиния Старшего упрекают в том, что его труды лишены системы. Это не совсем так: в его 37-томной "Естественной истории" четыре книги (с восьмой по одиннадцатую) посвящены животным, в частности, десятая книга - птицам. Правда, Плиний почему-то по-своему делит животных на три дополнительных категории - на сухопутных, водных и воздушных. В результате происходит некоторая путаница - например, из-за этого ракообразные оказались рядом с рыбами (и те и другие - водные). Но ведь главный-?? принцип соблюден: птицы, млекопитающие, насекомые выделены отдельно. Нам сейчас это кажется элементарным, но до Аристотеля такого могло и не быть.
Другое дело - содержание самих книг Плиния. Аристотель был истинный ученый. Многих животных, особенно тех, которые жили в Греции, он наблюдал сам, некоторых экзотических присылал ему из своих дальних походов Александр Македонский - воспитанник Аристотеля, сохранивший на всю жизнь признательность к своему наставнику. Наконец, Аристотель крайне осторожно пользовался трудами других ученых. Поэтому в его книгах хоть и содержится достаточное количество ошибок (было бы странно, если бы они отсутствовали), но это неизбежные ошибки, можно даже сказать - ошибки не Аристотеля, а самого времени, когда он жил.
Плиний же был не ученым, а писателем: сегодня его назвали бы популяризатором науки. Его колоссальная трудоспособность и увлеченность помогли создать целую библиотеку - 31 том "Истории моего времени", 20 томов истории войн и упоминавшуюся уже "Естественную историю" (не считая какого-то количества книг в двух-трех томах). Чтобы написать "Естественную историю", Плинию пришлось основательно проштудировать более 2000 книг римских и иноземных авторов. И вот тут, в отличие от Аристотеля, Плиний проявляет удивительную неразборчивость - все, что ему кажется интересным (а может быть, вообще все, что находит в других книгах), он вставляет в свои. И читатели узнают, что существуют птицы, питающиеся молоком, и птицы, рождающие живых детенышей, что есть птицы "дурного предзнаменования" и птицы, способные возродиться из огня. Рассказывает Плиний и о вороне, которая каждый день прилетала на форум и человеческими словами приветствовала собравшихся.
Однако фантастический рассказ - не главное в трудах Плиния. Суть в ином: пожалуй, не было птицы, известной в то время кому-нибудь из писателей или ученых, говоривших о ней в своих произведениях, которая не вошла бы в книгу Плиния. И среди множества анекдотов, фантастических сведений у него немало верных фактов. Например, Плиний, как и Аристотель, обращает внимание на перелеты птиц, говорит об их органах чувств, об их инстинктах, о линьке и так далее. Кроме того, Плиний - первый энциклопедист, собравший воедино огромное количество сведений и фактов о животном мире нашей планеты. Практически он собрал все, что знали люди в его времена о животных.
Конечно, сочинения Плиния были малодоступны его современникам - их могли читать лишь очень богатые люди. Но последующие поколения ученых очень обязаны Плинию. И не только тем, что благодаря его книгам люди многое узнали. Плиний популяризировал науку, давал пищу для размышлений, материалы для проверки, а это приводило к новым открытиям, наконец, он просто умел увлечь читателей. Последующие поколения натуралистов выправили ошибки Плиния. Но смогли это сделать, лишь став натуралистами. А многие стали натуралистами именно благодаря ему.
Во времена Аристотеля и Плиния, да и много веков после них, биологические науки не имели сколько-нибудь серьезного практического значения. Зато имели огромное значение для воспитания мировоззрения. Стремление проникнуть в тайны природы всегда, во все времена было делом опасным, а особенно - в средневековье. "Путь к науке был забаррикадирован, а путь к предрассудкам, суевериям и рождаемому ими шарлатанству широко открыт", - писал о средневековье профессор В. В. Лункевич.
Конечно, ученые, мыслители были - их не могло не быть. Но их талант использовался для восхваления бога, для пропаганды божественных идей, для поисков доказательств "семи дней творения". Безусловно, кое-какие факты о животных, в частности о птицах, продолжали так или иначе накапливаться. Но знали о них лишь немногие. Зато широко были распространены "научные" книги, называвшиеся "Физиологами" и "Бестиариями".
Тут имелось все - выдержки из сочинений Аристотеля (у Аристотеля бралось, естественно, лишь то, что было выгодно составителям), Плиния, из трудов других античных и средневековых авторов. Но все это имело одну цель: поразить воображение читателя сверхъестественным, чудесным, исходящим только от бога и подвластным только ему. Надо отдать должное составителям этих книг - им пришла прекрасная идея: "Физиолог" был занимательным чтением и укреплял веру во всемогущество божье! И читатели "Физиолога" верили, что существует птица феникс, которая живет больше тысячи лет, потому что "не прикоснулась к древу познания", а, умерев, возрождается снова, верили, что орел молодеет после того, как погружается в источник, что утки, которые сначала висят на деревьях, склоненных над водой, потом падают в воду и остаются там навсегда, потому что выход на берег для них - смерть. (Это символизировало людей, не принявших крещение водой.)
Кстати, вообще легенды о птицах, вырастающих из дерева, точнее, из его плодов были очень распространены. В другом издании книги, подобной "Физиологу", рассказывается о гусях, растущих в Великобритании на деревьях. Кто придумал эту легенду - неизвестно, очень возможно, что какие-то монахи. Во всяком случае, они очень активно использовали ее: раз птицы рождаются на дереве, значит, они постные, а раз постные - их можно есть в любой день. Потребовался специальный декрет папы римского, чтобы заставить монахов считать гусей скоромной пищей. Легенда о растущих на деревьях гусях долго жила. Даже такой выдающийся естествоиспытатель XVI века, как Конрад Геснер, верил в нее. Что же говорить об ученых средневековья? Но если кто-то и сомневался в ней, молчали - не хотели спорить с церковью, боялись идти против нее. Они знали: церковь сильна и жестока. Примеров тому было множество - тюрьмы, костры, инквизиция с ее пытками. Даже занятие "чистой наукой" считалось делом богохульным и подвергалось преследованиям. Даже трон и королевская корона не всегда спасали от гнева церкви. Так произошло с германским императором Фридрихом II (1194–1250). Он слыл вольнодумцем, к тому же был страстный натуралист. Этому вольнодумцу зоология обязана многим - и распространением биологических знаний, и пропагандой биологических идей. При нем европейцы познакомились с некоторыми животными, которых Фридрих вывез из Африки. А главное, сам Фридрих был автором очень интересного труда по орнитологии.
В те времена, как, впрочем, и много раньше и много позже, была широко распространена соколиная охота. Охотился с соколами, естественно, и Фридрих. Однако не просто охотился. Из сочинений короля-натуралиста видно, что интересовали его и повадки хищных птиц, и их анатомия, и механика полета. Для того времени книга Фридриха 11 была явлением очень значительным.
Но даже Фридрих, который осмелился говорить, "что надо верить только в то, что доказано по законам вещей и естественного разума", не смог при всем своем могуществе противостоять церковникам и, в общем-то, пал под натиском церкви. Чего же требовать от ученых того времени?
Однако если в науке тогда наблюдался застой, то это вовсе не значило, что зоологические знания не накапливались. Да, мы не можем назвать сколько-нибудь выдающийся труд эпохи средневековья, где были достаточно полные и достоверные сведения о птицах. Но можем обратиться к памятникам литературы. Хотя бы к "Слову о полку Игореве", датируемому 1185 годом. Там мы находим множество упоминаний о птицах - об орлах и соколах, кречетах и воронах, галках и сороках, соловьях и кукушках, гусях и лебедях, утках и других. Мало того, в этой поэме неизвестный автор обнаруживает познания о жизни птиц. Например, "Перед рассветом, когда меркнет ночь, замолкают соловьи и начинают свой говор галки". Или: "…когда сокол в мытех (линьке) бывает, высоко птиц взбивает, не дает гнезда своего в обиду". Это уже очень серьезный факт: соколы действительно линяют в то время, когда в гнездах их находятся птенцы. А ведь об этом достоверно стало известно ученым только в нашем веке!
Можно привести еще немало фактов того, что в народе копились знания, которые так или иначе вошли потом в зоологическую науку. И очень возможно, что без этих знаний не появился бы в эпоху Возрождения великий ученый того времени Конрад Геснер.
Автор уникальной зоологической энциклопедии, К. Геснер, конечно, тоже не избежал ошибок своего времени. Мы уже говорили об этом. Мало того, Геснер даже усугубил, то есть как бы узаконил, ошибки и легенды, существовавшие ранее. Например, о легендарных гусях он пишет уже более подробно, называя их "Бернакальскими гусями", и со слов некоего Геральдуса рассказывает о них. Этот гусь, оказывается, вырастает на обломках сосны, носящейся по морским волнам. Сначала будущие гуси похожи на капельки смолы. Потом вырастают, прикрепляются клювами к сосне и "выделяют", ради безопасности, твердую скорлупу. Там, в этой скорлупе, они растут, оперяются и, наконец, отваливаются от дерева и начинают плавать.
Другой образец творчества Геснера: "В аисте нас удивляет его природный ум и благоразумие, чувство справедливости и благодарности, умеренность и естественное его расположение к другим птицам".
Однако далеко не все у Геснера состоит из подобных описаний. В книге есть и точные факты, особенно ценны они потому, что рассказывает Геснер не только о хорошо уже знакомых птицах, но и о попугаях, страусах и других экзотических птицах, которых в Европе тогда знали очень мало.
Геснер впервые после Плиния создал зоологическую энциклопедию, жившую много лет. И еще: значение его труда не исчерпывается собранными фактами - огромная заслуга его и в том, что он писал для широкой публики. Геснер стремился пробудить в своих читателях "вкус к Аристотелю-натуралисту, дать более или менее точное представление об общем облике и строении различных животных, отграничить установленные об их жизни и нравах факты от циркулирующих среди публики басен и предрассудков", писал профессор В. В. Лункевич. А то, что Геснеру не всегда удавалось это сделать, - не его вина, это дань времени.
Современник Геснера итальянский натуралист Улис Альдрованди (1522–1605), тоже в какой-то степени занимавшийся птицами (он, например, описал отсутствующих у Геснера птиц-носорогов, перцеяда, райскую птицу, дал рисунки и описания скелетов некоторых птиц, описал мускулатуру птиц), был фактически последним энциклопедистом: в это время уже появляются специалисты в отдельных областях зоологии, и в частности в орнитологии.
Одним из первых в мире орнитологов был французский натуралист Пьер Белон (1518–1564) - автор "Естественной истории птиц". Он много путешествовал и наблюдал за птицами в природе. Поэтому он достаточно достоверно рассказывает в своей книге о поведении птиц. Белон занимался анатомией - вскрыл более 200 видов пернатых и дал достаточно полное для своего времени описание их строения. Он говорит и об инстинктах и о размножении, отдельные виды он разделяет на хищных, водоплавающих, певчих, куриных, береговых и так далее - иными словами, пытается их некоторым образом классифицировать или систематизировать.
Геснер располагал материал по алфавитному принципу: он считал, что в систематике царит такая путаница, что лучше пока ничего не трогать. Геснер был прав, хотя Белон уже имел о систематике достаточно верное представление. И не случайно в эти времена (как и в более ранние и в более поздние) зоологи, наряду с описанием самих птиц, с изучением их жизни и анатомического строения, искали возможность систематизировать их. (Конечно, поиски системы относились не только к птицам, а вообще ко всем животным, но нас сейчас интересуют только птицы, и говорить мы будем только о них.)
Поиски системы велись упорно. Аристотель положил начало, но он сделал лишь первый, хотя и решительный шаг. Накопление знаний, накопление фактов, постоянное выявление новых объектов все настойчивее требовало более полной и точной системы. Поиски ее велись упорно и настойчиво. И тут, конечно, не обходилось без курьезов. Так, например, Шарль Бонэ, натуралист, живший в XVIII веке, разделил птиц на три группы: птицы, живущие на воде и вне воды, водные птицы и… летающие рыбы. (Они хоть и рыбы, но летают, как птицы, - значит, все-таки птицы.) А страус не летает, значит, к птицам отнесен быть не может. И Бонэ относит его к "четвероногим".
Но в общем-то разработка систематики животных шла непрерывно, шла с разными отступлениями, иногда делала шаги в сторону, однако неуклонно продвигалась вперед. И вот наступило время ее торжества - появился Карл Линней.
Это был великий перелом в биологической науке. Именно с этого момента стало возможным изучать животный мир нашей планеты по-настоящему. Конечно, ошибки были и позже, есть они, очевидно, и сейчас, наверное, не обойтись без них и в будущем. Но это уже частности.