Она испуганно взглянула на Гориллу. Та смерила её ледяным взглядом, а затем повернулась к нам. У меня колени дрожали от страха. Некоторые дети попятились, когда Горилла подошла ближе. Она была такая огромная! Лицо её было изборождено складками, как у бывалых моряков. Шерсть поблёскивала, будто её намазали маслом.
- А ну смирно! - зашипела Герда. - Ведите себя прилично!
Она страшно нервничала. Казалось, она готова предложить Горилле себя, если никто из детей её не устроит.
Горилла прогуливалась перед нами туда-сюда. Дойдя до меня, она остановилась. Я уставилась в пол и сгорбилась так, что спина чуть не треснула. Горилла не двигалась с места. Минуты тянулись, как вечность, стояла гробовая тишина.
- Юнна! - Герда наконец осмелилась открыть рот. Прежде чем подойти ко мне, она заискивающе посмотрела на Гориллу. - Руки у тебя грязные, как у свиньи, я же просила помыть! Может быть, у нас в "Лютике" объявили неделю свинства, а я об этом не знаю?
Горилла внимательно наблюдала за ней. Заметив это, Герда приободрилась.
- Как, по-твоему, чувствует себя дама, которая приехала навестить нас и наткнулась на такую замарашку, как ты? - рявкнула она. - Приятного мало!
Взгляд Гориллы стал озабоченным, и Герда, решив, что та на её стороне, продолжала выговаривать:
- Знаешь что? Придётся прикрыть тебя покрывалом от греха подальше, когда к нам в следующий раз кто-нибудь приедет. Ну что за кислая мина? Фу!
Я не знала, куда деваться. Слёзы обжигали глаза, все таращились на меня, как обычно.
Герда вздохнула и подбоченилась.
- Простите великодушно, милая дамочка, - сказала она Горилле. - Между нами говоря, этот ребёнок абсолютно безнадёжен. Она из тех, так сказать, от кого никогда не отделаешься. Живёт здесь с тех пор, как её младенцем подбросили к нам на лестницу. За девять лет я так и не смогла её никому всучить.
Она нагнулась ко мне:
- Слышишь? Теперь ты понимаешь, почему тебе никогда отсюда не выбраться? Ты просто упрямая грязнуля!
Герда посмотрела на Гориллу с улыбочкой, словно говоря: уж мы-то с вами понимаем, как безнадёжно туп этот ребёнок. Горилла скрестила руки на огромном животе, затем кивнула в мою сторону.
- Я хочу её взять, - сказала она.
Дом на окраине
В шеренге послышались вздохи облегчения.
- Э… понятно, - сказала Герда, не зная, кому улыбаться - Горилле или мне. - Вот и хорошо. Тогда вам лучше пройти сюда.
Я стояла как вкопанная. В ушах у меня что-то сильно колотилось и булькало, и казалось, будто меня вот-вот вырвет прямо на пол.
- Ну что ж, - прошипела Герда, потянув меня за собой. Я ждала, что сейчас посыплются злорадные шуточки, раздастся гогот, Арон скажет что-нибудь в том духе, что мы с Гориллой друг другу подходим. Но никто не издал ни звука. Все стояли тихо, как мыши, а Арон весь побелел.
- Осталось оформить бумаги, - сказала Герда, направляясь к лестнице. - Пройдите ко мне в кабинет.
Она имела в виду мои бумаги, где написано, кто я, сколько мне лет и всё такое. Бумаги, которые Горилла должна подписать, чтобы забрать меня. Это было похоже на кошмарный сон. Мне хотелось развернуться и убежать в спальню, вцепиться мёртвой хваткой в кровать. Но ничего не вышло, пальцы Герды сжали мне плечо словно щипцы.
Горилла кивнула своей большой головой.
- Хрм, - кашлянула она и проковыляла вперёд. Она направилась в кабинет, а Герда подтолкнула меня, чтобы я шла следом. Горилла уселась в кресло. Она оглянулась по сторонам, и взгляд её остановился на старом чёрно-белом снимке, где была изображена Герда в молодости, когда она только поступила на работу в "Лютик". Этой фотографии было больше тридцати лет, но блестящие серёжки были у Герды уже тогда. Горилла посмотрела на снимок, затем на Герду.
- Да… Хе-хе-хе! - захихикала Герда. - Давно это было. Сто лет назад… - Она прямо не знала, куда деваться от волнения, - так ей хотелось поскорее закончить это дело. Поставив свою подпись, она передала бумагу дальше.
- Вот тут распишитесь, и всё, - сказала она.
Лапа у Гориллы была такая огромная, что с трудом удерживала тоненькую ручку. Она еле-еле вывела на бумаге кривыми буквами:
ГОРИЛЛА
Герда уставилась на подпись.
- Да-а, - пропищала она, сглотнув слюну. - Всё правильно. И, насколько я понимаю, вы забираете девочку с одеждой. За это ещё нужно доплатить сто крон.
Я посмотрела на свои тёмно-синие джинсы. Они были короткими и старыми. В приюте нам не выдавали новую одежду. У меня была белая кофта на кнопках, а на крючке в прихожей висела моя выцветшая жёлтая куртка. Подошвы сапог, валявшихся в куче обуви, истончились настолько, что с таким же успехом можно было ходить в одних носках.
Герда встала.
- Итак, - сказала она. - Дело сделано.
Так быстро у нас в "Лютике" ещё никогда никого не усыновляли - по крайней мере, на моей памяти. Хорошо, что другие дети не видели, как Горилла крепко взяла меня за руку и повела во двор. Герда шла за нами следом.
- Подождите! - прокудахтала она. - А как же вещи? - Она развернулась и исчезла в дверном проёме.
Солнце опускалось за горизонт. Лапа Гориллы была шершавой и жёсткой. К горлу подкатил комок. Мне хотелось умереть прямо на месте. Юнна? Это та, что умерла от ужаса прямо на лестнице? Вот тогда бы Герда пожалела о том, что сделала.
Но я осталась жива. Я стояла в лучах заходящего солнца, и за руку меня держала Горилла. Дорожку перегородила криво припаркованная "Вольво". Ну и драндулет! На ней небось и передвигаться опасно.
Горилла заметила, что я рассматриваю машину.
- Хрм, - прорычала она, вздёрнув кверху уголки губ. - Хочешь, научу тебя водить?
Я уставилась на неё, не зная, что сказать.
- Вообще-то… мне девять лет, - выдавила я наконец.
Горилла перестала улыбаться и смерила меня взглядом.
- Точно, - буркнула она. - Ты не достанешь до педалей. Ну и чёрт с ним.
Нас догнала запыхавшаяся Герда.
- Вещей, правда, немного, - сказала она, протягивая нам пакет с моей зубной щёткой и фарфоровым гномиком без руки. Герда бросила на меня недовольный взгляд. Я знала почему. Ей не нравилось, что я прибрала к рукам гномика. Она выкинула его накануне Дня Святого Кнута, потому что он был с отбитой рукой. А я достала его из помойки и взяла себе. Герда есть Герда. Она такая жадная, что ей даже мусора своего жалко.
На заднем сиденье у Гориллы валялись пустые пластиковые бутылки, фантики, огрызки и разный мусор. Я уселась спереди, а Горилла плюхнулась на место шофёра. Под тяжестью её огромного тела кресло жалобно застонало, а крыша чуть не выгнулась из-за упиравшейся в неё головы.
- Ну что, погнали домой, - сказала она и завела машину.
Вскоре посёлок остался у нас за спиной, мы направлялись в город. С зеркала заднего вида свисали всякие фигурки и побрякушки. Мотор ревел так, будто на самом деле принадлежал трактору, а не машине.
Горилла была не слишком хорошим водителем. Машину мотало по всей дороге, и встречным автомобилям приходилось заезжать на тротуар, чтобы избежать столкновения. Пешеходы с криками шарахались в стороны, а если кто-то не спешил отойти, Горилла сигналила что есть мочи. Сигнал был очень громкий, он представлял собой коротенькую мелодию: "Тут-тут-туут-туттели-тууут!" Я зажимала руками уши, чтобы не оглохнуть.
Мы приближались к перекрёстку.
- Красный! - крикнула я.
- Надо подналечь! - гаркнула Горилла и нажала на газ.
В зеркале заднего вида промелькнул грузовик, въехавший в цветочную клумбу, чтобы не врезаться в нас. А Горилла погнала дальше как ни в чём не бывало.
"Если она остановится на заправке, я выпрыгну, - подумала я. - А там можно в Сибирь податься или в Гренландию, а может, ещё куда. Всё что угодно, только бы не жить с Гориллой. Приют и то лучше".
Но бензобак был полон. Мы просвистели через весь город и оказались в небольшом промышленном районе. Вдоль дороги стояли одинокие здания: пустынные и заброшенные фабрики, мастерские, гаражи, склады. На старой бензозаправке красовалась вывеска с большими буквами: "ЗАКРЫТО". Серый потрескавшийся асфальт, повсюду мусор - словом, печальное зрелище.
Тут и там торчали столбики с табличками. Вскоре я поняла, что такие таблички стоят почти возле каждого дома. Ярко-жёлтые, круглые, с красными надписями. Прищурившись, я попыталась разобрать слова, но Горилла ехала слишком быстро, буквы сливались. Машина свернула на узенькую грунтовку. Вдоль обочины устало свисали кусты сирени.
- Прибыли! - сообщила Горилла, затормозив.
Выйдя из машины, я тут же вляпалась в глину. Припарковались мы возле старого фабричного здания из тёмного кирпича. Крыша была похожа на спину ежа или зубастую пасть. Высокий круглый дымоход устремлялся в серое небо. На фасаде длинной стены был расположен ряд узких окошек. Стёкла в них по большей части были выбиты, а рамы забиты досками. Под окнами находилась большая дверь, крытая листовым железом. Тоненькая и ржавая дверная ручка скрипнула под тяжестью огромной лапы. Горилла пропустила меня вперед.
- Хрм, - хмыкнула она, состроив гримасу наподобие улыбки. - Прошу!
Прямо возле двери я наступила на пачку с маслом.
- Ой, - удивилась Горилла, нагнувшись. - Зря я его здесь положила.
Она передвинула пачку на двадцать сантиметров вправо, сбросила сапоги и вошла.
Жилище Гориллы состояло из одной большой комнаты. На полу лежал огромный ковёр с восточными узорами. В углу стояла провисшая кровать на кривых ножках. Рядом громоздились полки, сверху донизу уставленные книгами. На полу возле кровати тоже высились кучи книг. Неподалёку покоилось дутое кожаное кресло для чтения. В стене была дверь чёрного хода.
В другом конце комнаты располагалась кухня со старой дровяной плитой и кирпичной трубой до самого потолка. На плите стояли горы немытых кастрюль, ковшей и котелков с половниками, мисок, сковородок и даже пара цветочных горшков с розовой геранью.
На обеденном столе лежала автомобильная дверца с опущенным стеклом. Рядом стоял большой красный деревянный стул с рваным сиденьем, а рядом с ним - стул поменьше, свежевыкрашенный в ярко-зелёный цвет. На мойке приютились телевизор с разбитым экраном и пылесос с отвалившимся колесом. Пылесосный шланг свисал вниз.
"С ума сойти! - думала я. - Меня усыновила не просто обезьяна, но редкостная неряха. Видела бы Герда этот беспорядок, сразу бы в обморок грохнулась".
Горилла прокашлялась.
- Хрм. Можешь распаковывать вещи, - сказала она и скрылась за кирпичной трубой. Там висел полосатый красно-бело-синий гамак в грязных пятнах. Он крепился между стеной и трубой, над светло-зелёной тумбочкой. Горилла порылась в стоявшей на полу картонной коробке. Достала одеяло с узором из пряничных сердечек и дала его мне.
- По-моему, гамак - это здорово! - улыбнулась она, как будто гамак был невообразимой роскошью. - Он совсем не скрипит. Я из своей кровати убрала все пружины, ненавижу скрип.
Повисла мучительная пауза. Горилла неловко переминалась с ноги на ногу.
- Ну что… Когда будешь распаковывать вещи? - спросила она.
- Не надо меня понукать! Я сама решу, когда мне что делать.
Это подействовало. Горилла растерянно осмотрелась и почесала подбородок.
- Пойду схожу в сортир, - сказала она и исчезла через чёрный ход.
Её долго не было. Я уже успела забраться в гамак и, когда она на цыпочках вернулась в комнату, закрыла глаза, притворившись спящей. Я чувствовала её дыхание на своих волосах. Затем она тихонько протопала к креслу. Я слушала, как она перелистывает страницы. "Небось, читает кулинарную книгу, - думала я, замирая от ужаса. - "Сто рецептов деликатесных блюд из маленьких сироток"". Я так и видела перед собой Арона. Как он ехидно лыбится, поглаживая живот.
"Так и есть, - думала я. - У неё явно не все дома. А в этой дыре никто не заметит пропажи ребёнка, тут и дюжина детей могут исчезнуть бесследно. Наверное, у этой Гориллы полный чулан скелетов".
Заснуть с такими тяжёлыми мыслями было нелегко. Чем больше я думала, тем сильнее убеждалась в том, что она сидит в своём кресле и ждёт, пока я усну. А потом тотчас разожжёт печь.
Надо мной, в потолке, напоминавшем зубастую пасть изнутри, зияли окна. Я смотрела на звёзды, но, как только я слышала скрип кресла, внутри всё сжималось. Ну вот, сейчас начнётся. Если она подойдёт, я кинусь бежать.
Но время шло, а Горилла не вставала с кресла. Она сидела там час за часом, перелистывая страницы. Под конец я сдалась и уснула.
Разбитое окно
Проснувшись на следующее утро, я неподвижно лежала и слушала шипение, доносившееся из кухни. Шипело масло. Внутри у меня похолодело. "Всё кончено, - думала я. - Сейчас она меня съест".
Я осторожно повернула голову. Гориллы не было видно, но я слышала грохот кастрюль. Очень медленно я опустила ногу на пол и выбралась из гамака. На тумбочке стоял мой гномик, а в выдвижном ящике лежала зубная щётка. Я тихонько положила их в пакет и прислушалась. На кухне всё так же мирно позвякивала посуда.
Я на цыпочках прокралась к двери, возле которой стояли мои сапоги. Сердце бешено колотилось в груди. Надев сапоги, я дотронулась до холодной дверной ручки.
Заперто. В тот же миг у меня за спиной послышался голос Гориллы:
- Ах вот ты где, ранняя пташка! Туалет у нас во дворе.
Я повернулась и застыла от ужаса.
Горилла стояла подбоченившись, с широчайшей улыбкой от уха до уха.
- Возвращайся скорей, завтрак уже готов.
Я покачала головой:
- Что-то мне расхотелось, потом схожу.
- Окей! - пробормотала она. - Тогда пошли есть.
Завтрак состоял из бутербродов с яичницей и выдохшегося лимонада. Когда мы поели, Горилла рыгнула так, что посуда на столе вздрогнула.
- Ох, до чего ж сытные эти яйца! - пробурчала она, смущённо глядя в пол. - Ну что ж, хватит бездельничать, пора за работу! - Она вскочила так, что стул опрокинулся.
Надев кепку с изображением собачьей пасти, Горилла распахнула дверь на задний двор.
- Ты со мной? - спросила она, улыбнувшись своей чудовищной улыбочкой.
Я задумалась. Тут нужно было соображать быстро.
- Да, - ответила я. - Скоро приду. Вот только умоюсь и косички заплету.
Горилла показала большой палец и удалилась. Как только дверь захлопнулась, я побежала в чулан.
Скелетов там не было - во всяком случае, я их там не обнаружила. Я нашла там самые обычные вещи, которые можно встретить в любом чулане. А ещё там была куча необычного барахла: радиоприёмники, винты от лодочных моторов, несколько сломанных лыж и чайник.
"Нормальный человек сломанные лыжи в чулане хранить не станет", - подумала я и закрыла дверь.
Я осмотрелась вокруг. Всё же надо проверить, правду ли сказал Арон. Неужели Горилла ест детей? И где мне искать доказательства?!
С заднего двора послышался грохот.
Я поспешила к двери и немножко приоткрыла её.
В глине лежала гора железяк и прочего хлама. Горилла отбросила в сторону длинный шланг, тянущийся от дома, и встала на колени перед огромным чаном с водой. Я пристально наблюдала за ней: что она делает?
Тут внутри у меня похолодело - я всё поняла. Это был не чан, а огромная кастрюля. Она стояла на четырёх ножках, внизу была дверца, а наверху - дымоход. В дверцу Горилла покидала бумагу и щепки, затем разожгла огонь. Вскоре внутри разгорелось пламя.
Я в ужасе бросилась в дом. Если хочешь остаться в живых, надо уносить ноги. Я помчалась к входной двери, дёрнула ручку, но она не поддавалась!
Дыхание спёрло, спина покрылась потом, слёзы застилали глаза. Я уже видела, как Горилла опускает меня в кипящую воду, а я кричу и брыкаюсь. И вот уже через час аппетитный супчик дымится на столе, Горилла обгладывает маленькую косточку, думая о том, что надо было выбрать ребёнка потолще. Да ни за что! Я просто так не сдамся! Как же мне отсюда выбраться?
Я посмотрела на окошки над дверью. Вон то, с разбитым стеклом, в самый раз, только бы до него добраться.
Я обвела взглядом комнату. Кухонные стулья слишком низкие… Кресло! Если встать на спинку, то я достану. Я пролезла за кресло и стала толкать его, упираясь спиной в стенку.
Кресло было как бетонное, словно вросло в пол. "Миленькое креслице, сдвинься, пожалуйста!"
- Юнна! - кричала Горилла со двора. - Иди-ка сюда, я тебе кое-что покажу!
Наконец кресло начало поддаваться. Казалось, я толкала его вперёд ударами сердца - и вот оно уже под окном.
- Юнна! - раздался голос Гориллы за дверью. - У тебя всё в порядке?
Я взобралась на спинку кресла. Едва я схватилась за подоконник, дверь скрипнула.
- Что ты делаешь?! - завопила Горилла, одним прыжком оказавшись у окна.
Я попыталась выпрыгнуть в окно, но в тот же миг почувствовала, как её большие лапы схватили меня за щиколотки. Горилла затащила меня обратно.
- Нет! - заорала я, и слёзы брызнули из глаз. - Не надо!
Уворачиваясь от моих пинков, Горилла крикнула:
- Ай! Ну-ка успокойся!
- Пусти! Пусти меня! - сопротивлялась я.
Горилла разжала хватку, и я шлёпнулась в кресло.
Скрестив лапы на груди, она строго сказала:
- Без спросу уходить нельзя, понимаешь?! Я подписала бумаги, а это значит, что я теперь за тебя отвечаю. Мало ли, что там может случиться! Сама подумай.
- Не ешь меня, пожалуйста! - сказала я, закрыв лицо ладонями.
- Чего? - Горилла уставилась на меня во все глаза.
Я замешкалась.
- Арон из "Лютика" сказал, что ты ешь детей… - сказала я, посматривая на неё сквозь щёлку между пальцами. И тотчас поняла, как глупо это прозвучало. - Не знаю, правда ли это, но он так сказал.
Горилла наморщила лоб, как гармошку.
После долгого молчания она хмыкнула.
- Да не собиралась я тебя есть, чушь какая. Ты и так настрадалась. Ну что, теперь мыться или будем только разговоры разговаривать?
- Что? - переспросила я.
Она кивнула в сторону заднего двора.
- Я тебе воду для мытья подогрела. Но не хочешь мыться - я её вылью.
Горилла взяла старую доску, гвозди и молоток и принялась заколачивать разбитое окно. Покончив с этим, она двинулась на задний двор, не глядя в мою сторону.
Но прежде чем уйти, она обернулась. Губы её были плотно сжаты, а глаза сузились в щёлочки.
- У меня здесь вовсе не так плохо, как можно подумать, - сказала она, опустив взгляд. - Мне здесь нравится.