Ночью мальчик прислонил ухо к стене и долго слушал едва различимый звон. Так и уснул, прижавшись щекой к тёплым брёвнам, и снились ему море, над которым летают большие белые птицы. Ваня с Фомой стояли на песчаном берегу у самой воды, кричали что-то радостное, птицы отвечали им, и над волнами раздавался высокий звон колокольчиков.
Глава 7
Череп, колокольчик и бабочка. - Ване снова страшно. - Озеро. - Уртовы забавы. - По сладким следам. - Медовик и пчёлы.
Это произошло в тот июльский день, когда Урт потащил Ваню с Фомой купаться на одно озеро, затерянное среди лесов.
- Что за озеро-то? - спросил домовик, пока друзья брели к цели.
- Хорошее озеро, светлое.
- А что в нём хорошего-то, говори толком.
- Вода, - виновато улыбаясь, ответил водяной.
- Большое дело, вода! Она и в луже вода, - съязвил Фома, не любивший покидать дом и оттого сердитый.
- Прозрачное оно. Берега друг друга видят.
- Невидаль какая, прямо мышь рогатая, - недовольно ворчал тот всю дорогу.
Урт долго вёл их через лес. Время от времени водяной останавливался, закрывал глаза, словно вспоминая куда теперь идти, и потом снова продолжал путь. Ваня шёл, глядя по сторонам и стараясь не отставать от друзей. На одной из лесных поля из изумрудной травы на мальчика уставились огромные тёмные глазницы человеческого черепа. Он лежал, похожий на светло-серый камень и словно бы сердито спрашивал незваных гостей: "Кто такие? Зачем пришли? Что вам здесь надо?" Над макушкой его нависала лиловая чашечка колокольчика и чуть заметно покачивалась. Бабочка-шоколадница замерла на нагретом костяном лбу, слегка обмахиваясь крыльями. Ваня вскрикнул в испуге и бросился к домовому, схватил за рукав халата.
- Фома! Фома! - закричал он. - Там… там… череп…
Домовой повернулся, вгляделся в траву.
- Верно. Череп и есть. Что ж тут такого, - пожал он плечами.
Ваня дрожал и смотрел на Фому круглыми от страха глазами. На крики мальчика подошёл Урт.
- Да, тут раньше битва была. Давно. Лет пятьсот назад. Много людей друг друга порубило. Мечами, топорами… Зачем? Почему? Что им в мире не жилось? - водяной грустно вздохнул. - Их и не закопали потом, как это у вас принято. Кости сами со временем под землю ушли, спрятались, схоронились. А этот видно ручьи по весне из грязи вымыли, вот он и лежит тут теперь, таращится. Ну, пойдём, что ли?
Ваня долго не мог придти в себя. Ему было страшно и зябко, словно из тёплого летнего утра его выбросили в промозглый ноябрьский вечер. Перед глазами его так и стоял этот страшный серый кругляш с провалами носа и глаз. Мальчик крепко держался за рукав халата Фомы и часто оглядывался, словно боясь, что мёртвая кость отправится за ними в погоню.
Всё вокруг вдруг словно бы потеряло краски, съёжилось и ощетинилось против мальчика. Ване открылось, что мир полон опасностей. В траве таятся острые камни, ожидая, что он упадёт и ударится о них. Деревья склонили к земле корявые, покрытые мшистой заскорузлой корой сучья, и только и ждут, чтобы подцепить его за рубашку. Толстые корни торчат из-под земли, хотят, чтобы кто-нибудь запнулся о них и грохнулся наземь. В листьях дубов шуршат большущие жёлто-полосатые шершни, выглядывая, кого бы им ужалить. А где-то в чаще бродят злые волки и рыси с огромными клыками в пасти. Ваня оглянулся и вдруг увидел, что за вывороченной ураганом сосной притаился, приникнув к земле, огромный кабан. Чёрно-рыжая шерсть его стояла дыбом, маленькие глазки недобро смотрели на путников. Ваня ойкнул, остановился и медленно опустился на корточки.
- Кабан, - прошептал он, не отрывая глаз от зверя.
- Где, где? - его спутники с любопытством вытянули шеи и завертели головами. Они совсем не испугались, им просто хотелось посмотреть на дикую свинью.
Ваня ткнул пальцем:
- Вон, - показал он пальцем и тут же понял, что за кабана он принял торчащие в разные стороны, покрытые комьями рыжеватой земли, корни погибающей сосны. - Ой, я ошибся…
Он виновато посмотрел на друзей.
- Ох и труслив, лишай тебя опояшь! - засмеялся вредный Фома и кинул в Ваню шишкой.
- Тихо ты! - махнул на него рукой Урт и присел рядом с мальчиком. - Что, напугала тебя та костяшка? Теперь всюду страсти мерещатся? Ах, ты, малёк, - почти ласково сказал он. - Не бойся. Никогда и ничего не бойся. Ни сейчас, ни потом. Мы ведь тебе уже говорили, помнишь, когда за звездой ходили, если страшно станет, ты на небо смотри. Оно твой страх сожжёт. Небо оно такое, доброе, и днём и ночью. Ко всем доброе, на него и смотри.
Ваня опасливо взглянул вверх, словно боясь, что и оттуда придёт что-нибудь пугающее, неуверенно кивнул.
- Я ничего… Я буду стараться.
И они продолжили путь.
Вскоре ласковое летнее солнце согрело Ваню, а пение птиц заставило забыть обо всех страхах. Ребёнок, распахнув глаза, загляделся на косые стволы света, пробивающиеся с неба сквозь ветки и листья и вспомнил, что они отправились искать озеро. И только он собрался спросить водяного, долго ли им ещё идти, как тот остановился и радостно сказал:
- Вот мы и пришли!
Озеро и вправду было прозрачным, как воздух солнечным октябрьским утром. Ваня вышел на берег, да так и замер, зачарованно глядя, как плавно раскачиваются в глубине водоросли, будто танцуют неспешный танец. Водоросли были похожи на маленькие пушистые ели. Ване показалось, что он откуда-то с птичьей высоты смотрит на лес, который колышет ветер. Ване показалось, что он летит. Мальчик раскинул руки и засмеялся, не отрывая глаз от озёрной глубины. А там сновали по дну рыбины с чёрными спинами, шевелили прозрачными, как кисея, хвостами. Любопытные мальки ходили стаями у поверхности, грелись, играли, радуясь щедрому июльскому солнцу. Не догадываясь, что в мире есть звуки, они плескались и плеском своим славили лето и жизнь, обретая голос и не зная об этом.
Неожиданно из-за спины мальчика вылетел какой-то верещащий косматый ком и плюхнулся в воду, подняв огромный сноп брызг. Волны пошли по поверхности воды, скрыв от Вани озёрное дно.
- Фома, бешенный! - крикнул мальчик, вздрогнув.
Домовой саженками доплыл до середины и, довольно покряхтывая, повернул обратно. Вылез на берег.
- Эх, хорошо! Будто и не жил до сих пор, а только сейчас начал, как Лазарь! - радостно говорил он. - А ты, что ж, хвост мышиный, всё тут стоишь? - обратился он к мальчику. - Пришёл, так купайся, а то стоит тут колом.
Мокрой лапой он схватил мальчика за руку и потащил к воде.
- Погоди, Фома, дай хоть раздеться.
Ваня вывернулся, сбросил одежду и, звонко ухнув, бросился в озеро.
Через час, когда домовой с мальчиком накупались и обсохли, Фома спросил:
- А что, Урт, земляника тут водится? Земляники хочу, аж жвалы сводит.
- Есть маленько по полянам. Поискать, так найдём, - ответил Урт, стоя по пояс в воде недалеко от берега.
Водяной играл со своими любимцами - огромными рыбинами. Он выносил их на мелководье и бросал на глубину. По высокой дуге, нестерпимо блестя на солнце чешуёй, они пролетали по воздуху и шлёпались в воду. Игра доставляла им такое удовольствие, что вокруг Урта вода так и кишела от желающих полетать. Мощные спины и бока рыб со всех сторон толкали водяного, так что тот едва стоял на ногах. Хохоча, он приподнимал их одну за другой и отправлял в полёт.
- Сейчас, побалуюсь ещё немного и пойдём, - сказал "азиат", смеясь и щуря без того узкие глаза.
Наигравшись вдоволь, он вышел из воды, чуть покачиваясь от усталости.
- Пошли, сухопутные, отведу вас к землянике.
Однако, едва они вошли в лес, как Урт остановился, замер и настороженно завертел головой. Медленно втянул носом воздух, потом вдруг схватил друзей за руки и потащил куда-то через ежевичные заросли.
- Урт, не так быстро, - взмолился Ваня. - Успеем, наедимся мы земляники…
- Да какая там земляника!.. - с неизвестно откуда взявшейся радостной дрожью в голосе бросил тот и прибавил ходу.
Колючие стебли царапали голые ноги водяного, но он, казалось, совсем не замечал этого и лишь подгонял спотыкающегося домового:
- Да живее ты, брюхо рыбье!
Фома пыхтел, недовольно ворочал волосатым носом, но старался не отставать.
- Фомушка, куда это он нас тащит? - спросил Ваня.
Тот промолчал. Когда же они пробежали ещё немного, домовой вдруг встрепенулся, лицо его расплылось в радостно удивлённой улыбке:
- Неужто медовик? - выдохнул он, заглядывая в лицо водяному. - Скажи, скажи, медовик?
- Понял, наконец? - засмеялся Урт.
- Кто это, медовик? Кто? А? Скажите? - Ваня с силой дёргал друзей за руки, но те молчали и лишь довольные хохотали.
Наконец, они выбежали на большую поляну, заросшую такой высокой травой, что Ваня с Фомой с головой скрывались в ней, а Урту она доходила до подбородка. Поляну пересекала широкая полоса примятых трав, как будто здесь совсем недавно прошло какое-то большое существо. Повсюду на стеблях и цветах сверкали крупные капли золотистого цвета, словно тут проехала дырявая тряская телега, доверху гружёная янтарём. В воздухе стоял густой медвяный запах. Ваня тронул одну каплю пальцем, облизал и аж зажмурился. Так ему стало вдруг хорошо и весело. Казалось, распахнулись какие-то невидимые ворота и прямо на мальчика хлынуло невесомое теплое небо с огромным гривастым солнцем посередине. Всё вокруг вспыхнуло искрами, каждая травинка, каждый лепесток стал прекрасным и величественным, как горы, какие Ваня видел в книгах.
- Ешь, ешь, - как сквозь сон, услышал он голос Урта. - Кто этот мёд ест, того смерть боится.
Чья-то рука взяла мальчика за запястье, потащила дальше. Ваня пришёл в себя и снова начался бег по следу неведомого существа, ронявшего по пути капли мёда. Бежали легко, радость переполняла их, что-то звенело в небе и то ли от этого звона, то ли от мёда хотелось петь, смеяться, танцевать и прыгать выше самых высоких деревьев в лесу.
- Уже близко совсем! - крикнул Урт, подскакивая вверх, и глядя поверх косматого ковра лесной поляны.
Ваня понял, что скоро увидит таинственного медовика и от этого ему стало совсем хорошо. Они пробежали ещё немного и мальчик увидел, как через луг бредёт огромная фигура цвета солнца, вся будто состоящая из цельного куска мёда. Где-то в глубине её угадывались белёсые полупрозрачные кости, похожие на пчелиные соты. От фигуры шло какое-то небывалое сияние, очень яркое, но только оно не резало глаза и не заставляло жмуриться. Друзья забежали вперёд, и Ваня заглянул в лицо медовику. На него посмотрели несказанно добрые глаза цвета тёмного гречишного мёда. Медовик нагнулся, на мгновение взял ладонь мальчика в свою большущую руку и засмеялся. Ребёнок посмотрел на свои пальцы и ему показалось, будто они угодили в кусок янтаря и застряли там, словно древние мушки. Он засмеялся следом и облизал один палец. Вокруг роились тучи разноцветных бабочек, жуков, ос и пчёл, которые никого не кусали, а лишь жужжали, звенели, трещали, так что уши закладывало. Тут же носились самые разные птицы: ласточки, щеглы, стрижи, трясогузки. Была даже парочка серых дятлов и одна неизвестно откуда взявшаяся сова. Где-то рядом бегали осторожные косули, словно детёныши, играли и взбрыкивали степенные лоси, щенками катались по траве никому сейчас не страшные волки. Из нор вылезали слепые кроты и, крутя носами, искали пахучие капли мёда, осторожно слизывали.
До самого вечера бродили они по лесам и полям, а когда на небо высыпали первые звёзды, маленькие и яркие, словно глаза птенцов, оказалось, что медовик исчез - рассеялся медвяной росой да крохотными лужицами по травам, листьям и цветам, через которые шёл.
- Где же он? - растерянно спросил Ваня, оглядываясь по сторонам.
- Всё, пропал, - сказал Урт. - Теперь до следующего года.
- Так долго…
По дороге домой, Ваня спросил у Фомы:
- Так это, значит, и был медовик?
- Это и был, - устало и сонно кивнул тот.
- Откуда ж он такой взялся?
- От солнца.
- Как это?
- Каждый год в середине лета, в самые жаркие и светлые дни от солнца отрывается капля и падает на землю. Но только солнце - оно огромное и капля от него ему под стать - с быка размером. Вот эта-то капля и ходит по лугам. Светит, мёдом кормит, радуется всем, кто к ней приходит…
- Разве солнце - это мёд?
- Конечно.
- И его пчёлы собирают?
- Да.
- Это что ж за пчёлы такие?
- Да вот такие. Только ни мне, ни тебе их никогда не увидеть, хотя они и летают всюду, где захотят.
Ваня ничего не понял, но расспрашивать уже не было сил: и он сам, и домовой с водяным просто валились с ног от усталости.
Урт, слабо кивнул друзьям, что-то неразборчиво пробормотал и, разбрызгивая ряску, плюхнулся в небольшое болотце, мимо которого они проходили. Несколько пузырьков лопнуло на поверхности воды, заволновался ковёр ряски и всё успокоилось. Ваня с Фомой побрели дальше.
Когда мальчик пришёл домой, мама только всплеснула руками:
- Не может быть! Ты всё-таки пришёл. Где ж тебя носило? Горюшко моё несказанное, математик мой ненаглядный.
Она обняла его, и Ваня, едва приникнув к её тёплым волосам, тут же задремал.
- Чем это от тебя пахнет, таким сладким? То ли мёдом, то ли лугом. Не пойму. Ты будто с пасеки явился, - она чуть встряхнула мальчика. - Ванечка, да ты спишь совсем, - и увидев закрытые глаза ребёнка, подняла его на руки, понесла в детскую. - А ну-ка, быстро в кровать, перепелёнок.
- Там пчёлы… Пчёлы… Они солнце строят… - бормотал сквозь сон Ваня, пока заботливые материнские руки раздевали его и укладывали в постель. - Везде летают, мёд собирают и к солнцу относят… Сквозь нас летают… Сквозь всё… До самого солнца…
Мама улыбалась, слушая его.
- И пока пчёлы будут носить мёд, солнце не перестанет светить… Оно ведь не погаснет?
- К сожалению погаснет, Ванечка, только будет это нескоро. Через миллиарды лет.
- Нет, - сказал мальчик, закрывая глаза, - пока пчёлы носят мёд, солнце не погаснет.
Глава 8
Почему Урт зиму не любил. - Как из-под воды увидеть чудо. - Урт завтракает. - Щекотный тритон - Как Ваня Урта перепугал. - Вечер.
- Урт, расскажи мне что-нибудь, - попросил Ваня, когда они с водяным сидели под большим дубом неподалёку от Ягодной Рясы.
Был полдень. Вокруг плескалось горячее летнее марево, от которого не спасала даже лесная тень. Где-то в полях звенел жаворонок. Устремлял свою песню к солнцу, что качалось в вышине, заливая землю тяжкими потоками зноя.
- Да что ж тебе рассказать? Я не знаю…
- Расскажи мне про зиму.
- Я не люблю зиму. Зима потолок даёт. Запирает. Всех маленькими делает.
- Как это? - не понял мальчик.
- Зимой вода льдом сдавлена и все мои дороги только ото дна до льда, маленькие. Оттого я и сам маленький. А лето придёт - иди куда хочешь. Лето - оно большое. От земли до неба. Потому я и сам летом будто бы больше становлюсь. Понимаешь?
Ваня кивнул, чтобы не обижать водяного, но на самом деле мало что понял.
- Летом хорошо. Жизнь. Земля к небу ластится. Всё вверх тянется, радуется. Цветы раскрываются, птицы песни поют, птенцов выводят. Как срок подойдёт, рыба с лягушками икру мечет. Всё живёт…
- Урт, а как рыба узнаёт, что пора икру метать? - оборвал его Ваня.
Водяной удивлённо взглянул на мальчика, потом, словно вспомнив что-то, кивнул головой.
- А, ну да! Ты ж не знаешь.
Потом замолчал и удивлённо добавил:
- Да ты ж вообще ничего не знаешь! Когда сом - солнце проплывёт по реке, тогда, стало быть, и икру пора метать.
- Сом - солнце? - широко открыл глаза мальчик.
- Да. Большой, с берёзу. Весь светится. А плывёт по реке, вода ни двинется, ни шелохнётся. Красивый!..
Урт затих, вспоминая, как видел в прошлом году необыкновенную рыбу.
- Вот бы мне тоже посмотреть, - радостно и удивлённо вздохнул Ваня.
Урт внимательно поглядел на мальчика.
- Посмотреть, - повторил водяной. - Оно бы и можно, тем более, сом со дня на день приплыть должен. Только вот увидеть его лишь из-под воды можно, со дна реки. А ты не пескарь и не лягушка, чтоб на дне часами сидеть.
- Так что ж, значит ничего не выйдет. Не видать мне его… - Ваня опустил глаза, ему стало ужасно обидно, что Урт может видеть всякие чудеса, а ему позволено только на головастиков, да пиявок смотреть.
Водяной посидел, глядя куда-то на верхушки леса и барабаня по себе по коленкам. Встал, прошёлся по берегу реки.
- В самом деле, неужто не увидеть тебе никогда сома-солнце? За всю жизнь ни разу не увидеть?
Урт расстроился, забегал по берегу, как ужаленный, издавая горлом какие-то хлюпающие звуки.
- Нет, ты подумай, всем можно, а ему нет… Такое чудо, вся река глаза вытаращит, а он в стороне останется, - говорил он сам с собой.
Потом, его словно что-то вдруг осенило и он бросился в сторону тростниковых зарослей, что росли неподалёку. Обратно водяной вернулся, неся в руках несколько длинных стеблей. На ходу оборвал и выбросил листья с метёлками.
- Вот, теперь ты его увидишь. Дышать через тростинку будешь.
Мальчик взвизгнул от радости и даже не нашёлся, что ответить. Схватил стебель и стал в восхищении разглядывать его, словно это было невесть какое чудо.
На следующий день рано утром Ваня явился на берег Ягодной Рясы.
- Урт! Ты где? - позвал он. - Я пришёл на сома смотреть.
Водяного нигде видно не было. Ваня прогулялся вдоль неспешной речки. Ряса тихонечко бормотала что-то, играла "зайчиками" от молодого солнца, ласково гладила корни лозинок, склонившихся к воде, журчала в тростниках. Ваня огляделся и увидел, как в одном из речных заливчиков, сплошь затянутом ряской, зелёный покров зашевелился и из-под него выступил Урт.
- Эгей! - закричал Ваня и замахал руками. - Я здесь!
Водяной потянулся, квакнул и по-собачьи встряхнулся. Во все стороны полетели клочья ряски. Урт медленно вышел на берег и, улыбаясь, направился к мальчику.
- Пришёл, хорошо, - сказал он. - А я, понимаешь, только проснулся. Ты погоди чуток. Есть хочется, сил нет. Я быстро.
Урт прыгнул с берега в реку. Вода в Ягодной Рясе чистая, и Ваня следил за ним, пока тот не исчез в зарослях "водяного шёлка". Вскоре водяной снова появился на берегу с двумя карасями в руках.
- Смотри, какие красавцы! - сказал он, покачивая рыбьими хвостами. - Будешь?
Ваня испуганно отшатнулся.
- Жалко же… - сказал он.
- Отчего же? Когда я умру, меня тоже съедят. И нет тут ничего страшного.
Он склонился над головами карасей, что-то тихо прошептал и с размаху ударил добычу об землю. Рыбы выгнулись дугой и обмякли. Чёрные капельки зрачков их помутнели, словно кто молока в чернила плеснул.
- Зачем ты это? - спросил Ваня.
- Я же их съесть хочу, а не мучить. Они ничего и почувствовать не успели.
- А что ты им сказал?
- Что я их брат и очень их люблю. А потом попросил прощения.
- Ты просил прощения у рыб? - удивился Ваня. - Правда?
- Нет, не совсем правда. Но так тебе будет понятней.
После этого Урт проворно съел добычу, закусил листьями камыша, хлопнул себя по животу и повернулся к мальчику.
- Готов?