- Вначале, - объяснял мини-Ракшас, чей ирландский акцент звучал не хуже, чем у его прототипа, - Синяя джинн звалась Иштар, да будет благословенно это имя, и ей поклонялись как Царице небесной, наследнице Беллили. Символами Иштар были лев и синий цвет, который, разумеется, также является символом Луны и Ночи. Синяя джинн так и не сделала свой Великий выбор между добром и злом. Почему это произошло, вернее, не произошло, никому не известно, но за много столетий, прошедших с тех пор, все воплощения Синей джинн стали непререкаемым авторитетом для всех кланов. Это полезно для обеих сторон - для добрых и злых джинн, - поскольку существует один могучий, вернее, одна могучая джинн, которая остается выше вечной борьбы за право властвовать над удачей, так ценимой мундусянами. Со временем Синяя джинн смогла даже установить законы, единые для всех шести джинн-кланов. Примерно тогда же царь Навуходоносор Второй построил в честь Иштар большие ворота, ведущие в его новый город, Вавилон. Он также возвел себе великолепный дворец со знаменитыми висячими садами, которые стали одним из чудес Древнего мира. Но Иштар рассердилась, что Навуходоносор построил для себя дворец и сады раньше, чем для нее. То есть ворота, конечно, дело хорошее, но какой прок от ворот, которые, в сущности, никуда не ведут? Положение ухудшилось еще больше когда старый Навуходоносор вознамерился победить величайшего волшебника Древнего мира, самого царя Соломона. Навуходоносор захватил Иерусалим, украл знаменитый "Гримуар" и вывез в Вавилон все золото. Справедливости ради надо сказать, что к этому времени царь Навуходоносор уже усвоил, что с Иштар надо делиться, причем очень и очень щедро, и поэтому он потратил награбленное в Иерусалиме золото, чтобы выстроить для нее сказочной красоты дворец, так называемый Висячий Вавилонский дворец, местоположение которого и по сей день - большая тайна. Иштар простила Навуходоносору прошлые обиды, но вскоре их отношения снова испортились, потому что ему потребовались средства на еще одну войну, и он изъял золото из ее дворца. На сей раз Иштар отказалась простить его и превратила царя в овцу. С тех пор Навуходоносора никто и никогда не видел.
Джон слушал внимательно, хотя и понятия не имел, как важны окажутся для него вскоре любые сведения о Синей джинн Вавилона.
- С упадком Вавилона как мировой державы более поздние воплощения Синей джинн обосновались в Швейцарии, стране более прохладной и политически нейтральной на протяжении всей ее истории. Это имело символическое значение, поскольку демонстрировало, что Синяя джинн не станет пользоваться своим могуществом в личных интересах, а будет выступать только в качестве советчика, судьи и законодателя. Почти все "Багдадские законы" - творчество тех семидесяти пяти воплощений Синей джинн, что сменяли друг друга вплоть до сего дня. После восстановления знаменитых Иштарских Врат в берлинском музее Пергамон Синяя джинн решила перебраться из Женевы в Берлин. И с тех пор, за исключением периода с тысяча девятьсот сорокового по тысяча девятьсот сорок пятый год, когда Синяя джинн на время вернулась в Швейцарию, она живет в Берлине.
Пространная лекция мини-Ракшаса вызвала у Джона множество новых вопросов. Но когда он стал расспрашивать о Синей джинн маму, та отказалась даже обсуждать эту тему. Он был этим немало озадачен, учитывая, что Филиппа уже рассказала ему о встрече между миссис Гонт и Айшой, случайным свидетелем которой она стала в гостинице "Пьер". Наконец он дождался начала чемпионата мира по джиннчёту, который проводился в известной нью-йоркской гостинице "Алгонкин". Туда приехал настоящий господин Ракшас, и у него Джон рассчитывал узнать все подробности о Синей джинн.
- Синяя джинн - всегда женщина? - спросил он.
- Всегда, - ответил господин Ракшас. - Считается, что женские джинн-особи заведомо умнее мужчин.
- А как назначается новая Синяя джинн?
- Ее выбирает непосредственно предыдущая Синяя джинн - следуя некоторым знакам. Сейчас они известны только Айше, да будет благословенно имя ее.
- И кто будет следующей Синей джинн? Это уже известно?
- Ходят упорные слухи, что Мими де Гуль. - Господин Ракшас усмехнулся. - Не исключено, что имя преемницы будет объявлено на этом чемпионате. Но, по правде говоря, точно об этом не знает никто, кроме Айши. Она искала замену десять лет. Непросто выбирать кота в мешке, ох непросто. Говорят, что те, кто хотят получить этот пост, вовсе для него не подходят, а подходящие кандидатки, наоборот, отказываются.
- Но почему? Неужели кто-то не хочет быть следующей Синей джинн? - спросил Джон.
Господин Ракшас замялся и принялся глубокомысленно поглаживать свою длинную белую бороду.
- Сложный вопрос, - произнес он. - Думаю, женщины-джинн с добрыми сердцами не склонны соглашаться, поскольку понимают, как тяжело и неприятно скрывать свою доброту. - Он помолчал, а затем добавил: - Впрочем, для Мими это отнюдь не проблема.
Туманные объяснения господина Ракшаса, как это часто бывало, не вполне удовлетворили Джона.
- Ладно. - Он пожал плечами. - Наступит время, и она назначит, кого посчитает нужным.
- Осмелюсь заметить, что, будь у нее достаточно времени, ей бы крепче спалось по ночам. Зачем бояться ветра, если знаешь, что твои стога крепко обвязаны и никуда не улетят? Но если нет… - Господин Ракшас покачал головой. - И конечно, чем старше она становится, тем меньше у нее остается времени и тем больше черствеет ее сердце. Она принимает все более жестокие решения, выносит все более суровые приговоры. Это подвергает риску всех джинн - и добрых и злых. Иблис, бедняга, познал это на собственной шкуре.
- Понимаю, - кивнул Джон.
- Нет, пока не понимаешь, - сказал господин Ракшас. - Подобно людям, мы, джинн, знаем, что обязательно умрем. Это - то, что отличает нас от животных. Это и умение говорить. Да, еще мы носим одежду. Ну, есть, наверно, и другие отличия. Но главное - мы знаем, что нас ждет смерть. Только не знаем когда. Что облегчает и скрашивает жизнь. Но Синяя джинн точно знает, когда подойдет ее земной срок. Это одна из причин, почему она так жестока. Так, по крайней мере, считается. А о том, что происходит в ее тайном дворце в Вавилоне, мы вообще ничего не ведаем. Это тайна за семью печатями - даже для меня.
- Вот ужас-то, - вздохнул Джон. - Жить и точно знать, когда умрешь.
- Да… Лучше уж после дождичка в четверг.
- Очень верно замечено, - сказал Джон хотя опять совершенно не понял, что имеет в виду достопочтенный господин Ракшас.
Первоначально чемпионат мира по джиннчёт проводился в Чикаго, где зимой задувают студеные ветра. Но в последнее время джинн пришли к выводу, что, хотя холод и препятствует использованию джинн-силы и жульничеству во время игры, необходимо найти место более комфортное для теплолюбивых джинн. Поэтому было решено перенести чемпионат в Нью-Йорк, в знаменитый Дубовый зал гостиницы "Алгонкин". Соревнование длилось три дня и было открыто для всех желающих представителей любого из шести кланов, и добрых и злых. Использовать джинн-силу категорически запрещалось - под угрозой дисквалификации. Но зато - в соответствии с легендарной историей гостиницы, где традиционно завтракали самые умные писатели и самые остроумные актеры Нью-Йорка, - здесь позволялось оскорблять друг друга, причем по возможности учтиво и элегантно.
Поэтому, когда Палис-пятколиз, один из печально известных членов злобного клана Ифрит, столкнулся в дверях Дубового зала с Нимродом, он первым делом отпустил в его адрес глумливую остроту.
- Ах, вот и ты, Нимрод, - сказал он. - Нимрод - друг человека! Гав-гав-гав. Держи косточку…
И в мгновение ока два маститых джинн затеяли горячую словесную пикировку, которую Джон слушал с величайшим изумлением.
- А ты, Палис, как всегда, в своем репертуаре, - парировал Нимрод. - Похож на мурашки, что бегут по спине крысы.
Палис был высок, худ, весь в черном. Он двигался крадучись и, казалось, мог бесшумно просочиться всюду, точно огромная капля машинного масла. Его кожа была смертельно бледна, а глаза походили на глубокие-преглубокие колодцы с водой на самом дне. Время от времени он высовывал изо рта длинный, похожий на огромного угря, язык и поводил им перед собой, точно ощупывал воздух. Джон знал, что Палис - настоящий джинн-вампир и его язык ищет человеческую кровь. Знание это, однако, ничуть не умаляло ужаса и потаенного восторга, с которым Джон пялился на этот змеиный язык. Почувствовав на себе завороженный взгляд юного джинн, Палис посмотрел на него мертвыми глазами и произнес:
- Что уставился, уродливый плюгавый щенок?
Мгновенно собравшись с духом, Джон парировал вполне достойно:
- Лучше быть плюгавым щенком, чем старой бешеной собакой. Которая, судя по всему, привыкла гадить где попало.
Нимрод рассмеялся.
- Браво, Джон! - воскликнул он. - Браво!
- Нимрод, твой Джон - специалист по выгулу собак? - осклабился Палис. - Знает все места где можно безнаказанно гадить?
- Удивительно, что вы не чуете этих мест сами - с таким-то языком. Ведь им, если что не унюхаешь, и лизнуть можно! - сказал Джон. Он уже начал входить во вкус этой перепалки, поскольку был нормальным двенадцатилетним школьником и давно натренировался говорить гадости сверстникам в школьном дворе после уроков. - А еще с таким языком вам надо конверты на почте заклеивать.
- Отбрил, - пробормотал Нимрод.
- Следующую шутку выбирай потщательнее, щенок, - прошипел Палис. - А то она окажется последней.
Нимрод покачал головой:
- Ты, Палис, как всегда, лезешь в бутылку, а потом шипишь оттуда, словно забродившее пойло. Боюсь, твое последнее замечание является уже открытой угрозой, которая нарушает правила, принятые на этом чемпионате. В них ясно сказано: допустимы любые оскорбления, но - никаких угроз. Придется тебе забрать свои слова назад и извиниться перед мальчиком. В противном случае тебя выдворят из "Алгонкина".
Палис смолк.
- Конечно, я всегда могу попросить Синюю джинн вынести судебное решение по этой тяжбе, - продолжал Нимрод.
Палис шумно облизал губы и кривовато улыбнулся.
- В этом нет никакой необходимости, - сказал он, элегантно поднимая вверх обе руки. - Прими мои извинения, юный джинн. Хотя ты родом из клана, который ни умом, ни остроумием не наделен, ты умеешь произвести достойное впечатление.
Прежде чем Джон нашелся с ответом, Палис поклонился и отошел.
- Клянусь лампой, ты разделал его под орех! - воскликнул Нимрод. - Поздравляю!
Игра в джиннчёт выглядит так: один игрок бросает семь астрагалов, или попросту игровых костей, в коробку, а затем, закрыв коробку хрустальной крышкой, предлагает ее следующему игроку. При этом заявляется ставка (каждая следующая ставка должна быть выше ставки предыдущего игрока), которую противник может оспорить, произнеся "не верю", после чего крышка поднимается и игроки придирчиво осматривают астрагалы. На этом этапе один из игроков - либо тот, кто объявлял ставку, либо тот, кто пытался эту ставку перебить, - может потерять одно из трех желаний, имеющихся у каждого игрока на начало игры, в зависимости от того, выше или ниже заявленной ставки оказалось сочетание выпавших в коробке костей.
В первом раунде Филиппа играла против трех джинн, включая Марека Квутруба, премерзкого типа, изо рта у которого пахло сырым мясом, и Радьярда Тира, самого младшего из сыновей Иблиса, предводителя ифритцев.
Филиппа успешно справилась с Квутрубом, лишив его одного из трех желаний. Тут наступи ее очередь бросать астрагалы. Выпал "ковчег" к четыре кости одинакового достоинства плюс три одинаковых, но уже другого достоинства. Она закрыла коробку и, протягивая ее следующему игроку, которым был Радьярд Тир, сразу честно заявила "ковчег". Он вообще выпадает очень редко, а с первого броска тем более, поэтому Тир ее ставке не поверил. Но напрямую говорить с Филиппой Тир считал ниже своего достоинства, поскольку был уверен, что она отчасти ответственна за то, что случилось с его отцом. Поэтому он передал через судью Баньипа, что оспаривает ее ставку. А обнаружив, что Филиппа не блефовала, а говорила чистую правду, он, будучи истинным ифритцем, принялся громко и неприлично ругаться. В результате чего заработал предупреждение за сквернословие.
- Тьфу, - поморщился четвертый игрок, Зади Элоко, единственный, кроме Филиппы, добрый джинн в этом раунде, представитель клана Джань с Ямайки. - От такой ругани у меня прямо хребет в дугу завивается.
Радьярд Тир с презрением подвинул ямайцу коробку с хрустальной крышкой.
- Да что ты и твои родственники знают о хребтах! - воскликнул он. - Если бы ваш клан имел хоть один хребет на всех, вы бы не сделались прислужниками мундусян.
Эта реплика стоила Тиру еще одного желания, поскольку оскорблять друг друга разрешалось только болельщикам, а не игрокам. Так Филиппа вышла вперед в первом же раунде, не проиграв ни одного желания, что чрезвычайно удивило тех многочисленных зрителей, которые прогнозировали, что основную конкуренцию Лилит де Гуль составит Марек Квутруб.
- Пойдем-ка, - сказал Нимрод Филиппе после игры. - Она хочет с тобой познакомиться.
- Кто - она?
- Айша, конечно. Та, кому следует повиноваться. Железная леди, вот кто.
Глава 6
Правило Бадрульбадур
Айша ждала их в углу Дубового зала за большим круглым столом. Рядом сидела маленькая, словно припорошенная пылью женщина. Увидев, что к ней направляются Филиппа с дядей, Айша отослала женщину прочь и холодно улыбнулась гостям.
- Садись, дитя мое, - сказала она Филиппе. - Не бойся. Я не кусаюсь.
Хотя Филиппа, конечно, немного боялась, она села и сжала руки - сильно-пресильно, точно пыталась сдержать свой страх.
Айша пристально посмотрела на Нимрода:
- Нимрод, ты не мог бы найти себе какое-нибудь занятие?
- Да, конечно, - с готовностью согласился Нимрод. - Схожу, пообщаюсь с Эдвигой-странницей. Приятно снова видеть ее в нашем джинн-обществе.
Айша презрительно засмеялась.
- Нет такого понятия, как джинн-общество, - сказала она. - Взгляни вокруг, Филиппа. Есть пестрый набор хороших и плохих джинн, и количество удачи в мире зависит только от того, насколько каждый из нас готов лично принять на себя ответственность за собственные поступки.
Вежливая улыбка Нимрода подсказала Филиппе что дядя не вполне согласен с Айшой. Но тут он откланялся и отправился искать Эдвигу.
- Почему ее называют странницей? - спросила Филиппа у Айши.
- Эдвигу? Она странствует по миру и тщетно пытается помочь мундусянам избавиться от бесчисленных казино, которые понастроили ифритцы, чтобы умножить человеческие несчастья.
- Почему же ее старания тщетны?
- Там, где речь идет об азартных играх, мундусяне не хотят помощи. Строго говоря, выигрыш - лишь подобие удачи, поскольку всегда существует альтернативная возможность неудачи. Из-за этого игра дает людям столь острые ощущения. Но я позвала тебя не для того, чтобы обсуждать философию азартных игр. Дай-ка я рассмотрю тебя получше, детка.
Филиппа умолкла, поскольку Синяя джинн принялась рассматривать ее так тщательно, словно покупала новый автомобиль.
- Что ж, ты - дочь своей матери.
- Вы хорошо знаете мою маму?
Айша засмеялась:
- Достаточно хорошо, чтобы печалиться поводу ее выбора. Она отвергла собственную судьбу и захотела быть тем, кем по природе своей быть никогда не сможет.
- Кем?
- Мундусянкой. - Айша покачала головой. - Когда лучшие из нас отрекаются от собственного происхождения и пытаются быть обычными людьми, это так бессмысленно… Ты не согласна?
Вместо ответа Филиппа спросила:
- Так вы об этом спорили с мамой в гостинице "Пьер"? - И затем, чтобы Айша, как в свое время мама, не сказала "нет, мы не спорили", Филиппа добавила: - Я видела, как вы спорили.
- Вот как? Тогда спроси о предмете спора свою мать.
- Уже спросила.
- И что она сказала?
- Почти ничего.
- Что ж, ей виднее. - Айша громко чихнула, вытерла нос платком, а затем решительно сменила тему: - Ну, как тебе нравится твой первый чемпионат по джиннчёту?
- Все идет замечательно, - ответила Филиппа. - Только, похоже, чем лучше я играю, тем больше от меня ждут все вокруг. По крайней мере, у меня такое чувство. Так странно… Вроде никто ничего не говорит, но в то же время все подразумевают. Вам это знакомо?
Айша кивнула:
- Да, я знаю это чувство, Филиппа. Поначалу оно мне не нравилось. Теперь, конечно, все изменилось. Теперь у меня достаточно сил, чтобы поступать так, как - по моему разумению - необходимо. Даже если эти поступки даются мне нелегко и даже если они идут вразрез с моими естественными желаниями. Но я делаю так, а не иначе, - ради высшего блага и справедливости. Понимаешь?
- Наверно, понимаю, - неуверенно сказала Филиппа, пребывая в полнейшем недоумении.
- Я имею в виду, что мои поступки не имеют личных мотивов. Постарайся это запомнить.
Филиппа кивнула, хотя была совершенно уверена, что истинный смысл слов Синей джинн остался от нее сокрыт. Интересно, сколько лет Айше? С виду примерно восемьдесят, а для джинн, которые стареют куда медленнее, чем люди, это означает, что ее истинный возраст - по крайней мере лет двести пятьдесят. Посему Филиппа решила, что старушке уже трудновато ясно мыслить и связно излагать свои мысли. Это распространенное заблуждение молодежи - не важно, джинн или людей - относительно стариков. Филиппа и предположить не могла, что в словах Айши заключен вполне конкретный смысл. Все прояснилось много, много позже.
- У тебя есть еще вопросы, дитя мое? - спросила Филиппу Айша.
- Да. Почему Синяя джинн - всегда женщина?
- На земле существует универсальный закон равно применимый и к людям и к джинн. Когда надо что-то сказать, мы ищем мужчину, чтобы он произнес слова. Но когда надо что-то сделать, по-настоящему сделать, мы ищем женщину. Это отвечает на твой вопрос?
- Да, - улыбнулась девочка.
- Мы, женщины, должны держаться вместе, Филиппа.
- Конечно, Айша.
- Что ж, мне было весьма приятно с тобой побеседовать. Теперь тебе пора. У тебя впереди игра. И помни о том, что я сказала.
- Да, Айша.
Джон со страхом и восхищением наблюдал, как сестра беседует с Синей джинн. Неужели эта маленькая старушка со смешным ридикюлем безжалостно сослала Иблиса на Венеру на целых десять лет? Даже не верится… Тут сзади раздался голос, будто вторивший его мыслям:
- Н-да, сдает старуха.
Джон обернулся. За спиной у него стоял коренастый парень лет шестнадцати-семнадцати. Не то чтобы красивый, но весьма приметный. И явно с характером. Он говорил с легким акцентом и достаточно тихо, но, по всему видно, просто сдерживал громкий от природы голос. От него сильно пахло табаком.
- Она стала стара и забывчива, а оттого очень опасна, - сказал парень. - Причем опасность грозит и ей самой, и всем джинн на земле. Поэтому мне надо срочно поговорить с Нимродом. Безотлагательно.
- А ты кто?
- Изаак Балай-ага, - сказал парень, протягивая Джону руку.