- Смотрите. - Она поднимает голову и смотрит мне в лицо. Вся стая заинтригованно придвинулась ближе. Я пристально вглядываюсь в Ангела в надежде, что рога не отрастут у нее на голове прямо у нас на глазах. Рога не отрастают, и я уже готова спросить, что именно за способность она в себе обнаружила.
И тут все становится ясно.
- Видишь? - Она вопросительно поднимает брови.
- Вижу, - отвечаю я, вперившись в ее темную кожу, карие глаза, прямые каштановые волосы…
- Я могу менять свою внешность, - вдается Ангел в ненужные объяснения.
- Я не слепая…
- Покажи им девочку-птицу, - говорит Тотал. - По-моему, она у тебя самая клевая.
Мы ждем, затаив дыхание. Ангел улыбается и снова начинает меняться. Спустя две минуты перед нами стоит райская птица с глазами ангела. Точнее, тело ее по-прежнему сохраняет человеческую форму, но голова и лицо покрыты нежными бирюзовыми перышками и два восхитительных длинных пера поднимаются вверх. Ничего более странного я в жизни не видала. А уж ты поверь мне, дорогой читатель, я на своем веку странностей навидалась изрядно.
Она вытянула тонкие покрытые перьями руки и пошевелила пальцами.
- Ну ничего себе! Во ты даешь! - восхищенно выдыхает Надж.
Ангел смеется и снова быстро превращается в саму себя:
- Я пока только в этих двух могу превращаться. Но, наверное, если потренироваться, я еще кого-нибудь освою.
- Ох-ох-ох, - грехи наши тяжкие… - я только тяжело вздыхаю.
- Интересно, как это получается, что она может делать то, чего я не могу, - Газман не то восхищается, не то возмущается способностями сестры.
- Вы же не двойняшки, а просто брат и сестра, - объясняю я, мысленно благодаря Бога, что подобных сюрпризов можно ждать только от Ангела. Двое для моей ранимой психики был бы уже явный перебор.
- Мне кажется, что в последнее время мы все сильно меняемся, - в голосе у Надж звучит тревога. - Они такие перемены не планировали и в наш генотип не закладывали.
- Ага, - веселится Игги. - В конце недели мы станем головастиками.
- Игги, перестань, - обрывает его Надж, - я серьезно говорю. Откуда нам знать, что с нами может случиться.
Оглядываю стаю. Клык, как всегда, сдержан, но все остальные, каждый по-своему, нервничают. Пора исполнять мои командирские обязанности.
- Послушайте меня, - говорю я спокойно и уверенно. С моим актерским дарованием мне бы на Бродвее выступать. - Это правда, что мы меняемся. И меняемся непредсказуемым образом. Это правда, мы не знаем, что с нами дальше случится. Но знаете что? Предвидеть будущее не может никто. Хоть в этом мы ничем не отличаемся от обычных людей. Никому никогда не известно, что случится завтра. Люди все время меняются. Когда дети нормальных людей растут, никто не знает, чем все это закончится. Одни будут высокими, другие вырастут толстыми. Одни смогут играть на пианино, другие - нет. У кого-то окажутся материнские глаза, а у кого-то нос отца или дядькина лысина. Конечный результат - всегда загадка. Неизвестность - единственная константа в мире. Везде и для всех. С нами все так же. Только еще интересней, клевее, чем у всех остальных!
Ну что, дорогой читатель, как тебе моя взвешенная и убедительная речуга? Давай-давай, не стесняйся, хвали меня напропалую.
Похвалишь ты меня или нет, но стая, похоже, успокоилась. Ребята согласно закивали и заулыбались.
- Ладно, хватит трепаться. Пора спать. - Я выбросила кулак под нашу ритуальную пирамиду. Один за другим ребята построили сверху свои кулаки - прощание на ночь. А потом все разлетелись по своим ветвям и заснули сном невинных младенцев.
Про невинных я, конечно, для красного словца загнула, но то, что моей стае угрызения совести спать не мешают, это точно.
24
Вы читаете блог Клыка. Добро пожаловать!
Вы посетитель номер 98345.
Приветствую вас, верные читатели моего блога.
На этом блоге перебывали больше 600 000 человек. Что совершенно невероятно. Я не бросаю ментос в бутылку с колой - здесь нет никаких трюков. Я просто пишу о нас. Поэтому вдвойне спасибо, что вы заходите на мою страницу.
Главная сегодняшняя новость - мы решили осесть на одном месте и пойти в нормальную школу. А студия Фокс будет делать о нас реалити-шоу по телику. Они уже даже название придумали "Дом детей-птиц". Они расставят повсюду сотни камер и будут снимать, как Игги готовит, как Ангел выкидывает свои штучки, а Тотал слушает i-pod.
А Макс нами руководит.
Ха-ха! Шутка! Поверили? Никакого реалити-шоу не будет. По-моему, наши жизни чересчур реальны - по телику такая близость к действительности непопулярна. Но если кто из Фокса читает мой блог, не стесняйтесь, выдвигайте предложения - мы их с удовольствием рассмотрим.
Не знаю, что дальше с нами случится. После сюрреальной встречи в Вашингтоне нам нужно больше свежего воздуха и меньше государственных чиновников. Но я все больше начинаю думать, что стае было бы неплохо заняться чем-то полезным, помимо ежедневной заботы о пропитании. Долгое время нашей путеводной звездой был поиск родителей. Сами знаете, чем все закончилось. Короче, поиск родителей остался в прошлом. Теперь никаких целей нет, и, по-моему, без них скучновато. Я имею в виду, если нам не воевать против всяких психов, стремящихся уничтожить мир, какой тогда смысл наших жизней? Что мы в ней делаем?
Не могу не признать, что при том, сколько людей стремятся нас кокнуть или даже хуже, имеющийся у нас выбор осмысленных занятий, в общем и целом, ограничен. Плюс, сколько мне известно, все эти занудные законы о детском трудоустройстве тоже ставят у нас на пути всяческие препоны и рогатки. К тому же, если по-честному, хоть мы и способны на всяческие классные штучки, квалификации или там профподготовки у нас ни-ка-кой. Соответственно, делать что бы то ни было, для чего необходимо мало-мальское образование, мы не можем. Остается индустрия развлечений.
Вот я и думаю… Может, нам стать спикерами? Или мутантами-ораторами? Пропагандировать разумное, доброе, вечное - во всех его ипостасях. Например, мы можем быть "лицом кампании" за права детей и одновременно "лицом кампании" против нарушения прав животных.
Если у вас есть ответы на мои сомнения и вопросы, прошу, черкните пару слов.
Клык
Часть вторая
Снежные королевы и короли
25
Макс, лети на эти координаты.
Протираю глаза в надежде, что это сон. Голос еще не закончил со своими инструкциями, а топографическая карта уже мелькает у меня перед глазами. Мысленно стенаю - может, Голос услышит мои жалобы. Конец нашей расслабухе. Я наблюдаю за просыпающейся стаей, а Голос продолжает давать мне свои ценные руководящие указания.
В заключение он говорит нечто совершенно поразительное:
Тебя там ждет твоя мама.
- Значит, так! Стая, подъем! - Я хлопаю в ладоши. - Проснись и пой, приветствуя новый день!
- Я есть хочу, - зевая, нудит Надж. - Знаете, от чего бы я сейчас не отказалась? От сардельки пожирнее, типа Мак-Инфаркт. И печенья побольше. Например, штук восемь я бы легко съела. - Она встала и балансирует на ветке, вытирая руки о джинсы, давно перешедшие за грань "кризиса сальности".
- Поедим где-нибудь по дороге, - оповещаю я стаю. - Голос говорит, что мы должны куда-то лететь встречаться с моей мамой.
- Может, это ловушка? - беспокоится Ангел.
- Ловушка, моя милая, может быть на каждом шагу, - бросаю я ей, уже набирая высоту.
Ловушка-бомбушка, а счастье полета остается счастьем полета. Сегодняшнее утро холодное, сверкающее, залитое солнцем. Летим над облаками почти час. Один только раз остановились по-быстрому на заправку в фастфуд-ресторане. Была бы я мультимиллионершей, я бы открыла такую цепочку ресторанов фастфуд, где бы кормили здоровой и вкусной едой. Всякие там фруктовые коктейли, пельмени домашние, сырники какие-нибудь…
Но я отвлеклась.
Утро сегодня такое красивое, что мы забываем все волнения о подстерегающих нас ловушках или о нестиранной одежде. Здесь и сейчас нет ничего, кроме нас и неба. Мы парим и, подхваченные ветром, катаемся на воздушных потоках. Пусть на короткое мгновение, но нам сейчас кажется, что все рваные куски пазла под названием "наша жизнь" здесь и сейчас сошлись, нашли свое место и составили общую прекрасную картинку.
Вы сошли с курса. Возьми на три градуса на юго-запад.
Слегка меняю угол наклона крыла и поправляю курс. Стая следует за мной. Проходит еще час - и мы на указанном месте с заданными Голосом координатами.
Похоже, Голос послал нас на очередную частную взлетно-посадочную полосу, вырезанную в густой чащобе неподалеку от Питсбурга. На ней одиноко поблескивает маленький белый блестящий самолетик. Двое мужчин в оранжевых комбинезонах с желтыми флагами, зажатыми под мышкой, передвигают пластиковые конусы указателей движения. Короче, картинка выглядит подозрительно знакомой.
Сколько таких взлетно-посадочных полос разбросано по укромным местам по всей Америке. Кто-нибудь их сосчитал и учел? Почему бы не последить, что на них делается, кто взлетает, кто приземляется?
Останавливаюсь в воздухе и повисаю, готовая развернуться на сто восемьдесят градусов. Зрачки сужаются от гнева. Но потом вижу маму. Она выходит из самолета и смотрит в небо, прикрыв глаза от солнца.
- Не очень на ловушку похоже, - резонно замечает Надж.
- Не очень. Но все равно расслабляться не стоит, - осторожничает Клык.
Киваю, складываю крылья вдоль спины и резко теряю высоту. Не знаю, что нас ждет на земле. Но это скоро выяснится.
26
- Макс!
Никогда не привыкну к маминой радости меня видеть. Каждый раз думаю, за что мне такое счастье.
- Что происходит? Мне казалось, мы с тобой теперь какое-то время не увидимся.
- Мне тоже. Но мы с Джебом сочинили для вас кое-что необычное, и нам нужно спросить вас, что вы на эту тему думаете.
- В каком смысле "необычное"? - допытывается у нее Клык.
- Ну, что-то типа научного путешествия. Вы будете работать с учеными в некоем отдаленном месте. По-моему, вам должно быть интересно. Плюс, ученым поможете. Плюс, место это такое далекое, что я думаю, там вам будет безопаснее, чем где бы то ни было.
- Хммм…
Идея ничего себе, интересная. Только было я озаботилась, что нам дальше делать, а тут на тебе, на блюдечке с голубой каемочкой решение предлагают. Да не кто-то, а мама. И если ее не подменили клоном, что, хотя и возможно, но маловероятно, то значит, скорее всего, предложение это хорошее.
- А где это отдаленное место? - продолжает допрашивать ее Клык.
Мама улыбается:
- Я бы лучше оставила это в тайне до тех пор, пока вы там не окажетесь. Или почти что там. Чтобы у вас не возникло никаких предубеждений. А сейчас я с удовольствием представлю вам одного из ученых.
Мама повернулась и показала рукой на девушку, стоящую у самого входа в самолет. Она чуть ниже меня ростом, белокурая, длинная коса свешивается вдоль спины. Она не улыбается, и ее глаза жадно и беспокойно рассматривают нас: дети-птицы, ненормальные мутанты - такого ей еще видеть не доводилось. Игги наклонился и поставил Тотала на землю. Она заморгала, и у меня возникло впечатление, что она не знает, чего от нас ожидать.
Но если вдуматься, кого мы ни встретим, никто не знает. Так что она не исключение.
- Меня зовут доктор Бриджит Двайер, - девушка шагнула вперед и протянула руку. По-моему, для доктора она еще совсем желторотая.
- А я Макс, - я пожимаю ее протянутую руку. Клянусь, она при этом смотрит на меня, как ребенок на сахарную вату. Но моя рука оказывается самой обыкновенной мозолистой рукой, и восхищение в ее глазах гаснет. - А что это за научное путешествие?
Она кивнула на самолет:
- Я вам в полете все расскажу.
Э-э-э. Так не пойдет.
- Нельзя ли рассказать ДО полета, - вежливо прошу я. Конечно, мамины рекомендации и все такое, но это отнюдь не значит, что у меня началось размягчение мозгов и я на все согласна без вопросов.
Поскольку это наше первое общение с доктором Двайер, даю ей время немного попривыкнуть к тому, с кем ей пришлось иметь дело.
- А то мы можем здесь и расстаться.
- Доктор Мартинез, - она кивнула в мамину сторону, - порекомендовала вас для участия в спасательной операции.
- Пожалуйста, поясните, - я скрестила руки на груди, чувствуя, как за моей спиной стая внимательно сканирует территорию на предмет неожиданных опасностей и нападений. - Что или кого мы с вами будем спасать?
- Мир.
27
Не знаю, дорогие мои читатели, кто из вас летал когда-нибудь на частном самолете. Клянусь вам, частный самолет - редкостная роскошь.
- Это самолет-младенец, - шепчет мне на ухо Ангел, едва мы вошли внутрь. Здесь и вправду все похоже на кукольный дом. - Когда он вырастет, он станет боингом семьсот сорок семь.
Маленький-то он маленький, но ужасно комфортабельный. Здесь все так же удобно, как и в том самолете, в котором нас доставили в Вашингтон. Большой, плоский телеэкран, мягкие диваны и кресла, под ногами пушистый ковер, на окнах настоящие занавески. Никакого сравнения с нашей обычной "средой обитания".
Мама осталась на земле. Прощаться с ней снова было трудно. Никак мне не привыкнуть к нашим расставаниям.
Клык сперва вошел в салон, все проверил и дал мне знать:
- Заходите. Полный порядок.
Газ и Игги рванули вперед и первым делом ринулись в кабину пилота. Открыли дверь показать мне ошеломленных капитана, его помощника и штурмана. Ни один из них не показался мне подозрительным. Тотал забегал вокруг, обнюхивая все подряд. Считай, дорогой читатель, меня полной идиоткой, но мне от этого на душе стало спокойнее.
Макс, не психуй, - говорит Голос, - все это часть общей картины мира. Вас будут использовать. Но на сей раз во имя доброго дела.
"Раз "во имя доброго", это меняет ситуацию, - думаю я саркастически. - Быть использованной во имя доброго дела, несомненно, много лучше, чем во имя злого. Беда только, что центральное словосочетание "быть использованной" остается без изменений".
На это Голос молчит, оставляя мой сарказм без внимания.
- Пожалуйста, садитесь, располагайтесь, - говорит доктор Двайер. Как будто можно остаться стоять на взлете. - Пристегните привязные ремни. Но только на время взлета. Как только мы наберем высоту, можно будет поесть.
Стая пристегивается. Так же пристегивается и доктор Двайер.
- А чей это самолет? - спрашиваю я.
Она поднимает глаза:
- Нино Пиерпонта.
Я присвистнула. Всем известно, что Нино Пиерпонт - самый богатый человек на свете, богаче, чем многие страны, чем любая компания-корпорация, чем любая другая семья в мире. А значит, мы или в хороших руках, или в полной ж… Третьего не дано. Ладно, теперь отступать некуда, а дальше - время покажет. Надеюсь, мама знала, во что она нас впутывает.
Тотал прыгнул на диван, и Ангел пристегнула на нем ремень. Доктор Двайер внимательно за ней наблюдает, и я вижу, что глаза ее остановились на оттопыренной на спине куртке Ангела. Точно она надеется, что крылья ее вот-вот распахнутся.
- Ну и куда же мы направляемся? - осторожно интересуюсь я. - Пожалуйста, скажите, что в теплые края. За последнюю зиму холода нам хватило на всю оставшуюся жизнь.
- В Южную Америку, - отвечает доктор Двайер, старательно отводя от меня глаза. - В Аргентину.
- В джунгли? - гадаю я. - В Аргентине, по-моему, тепло?
Вот где немного образования, пусть даже и самого среднего, вполне могло бы мне пригодиться. Как-то мне в последнее время все чаще становится неуютно от моего невежества.
- Нет, - говорит доктор Двайер. - В Аргентине мы пересядем на корабль.
- На корабль? И дальше куда? - ошарашенно спрашивает Клык.
- Как насчет пообедать? - не отвечая, она отстегивает ремень и поднимается на ноги.
Мы с Клыком переглядываемся и согласно друг другу киваем.
Внимание. Надо быть настороже.
28
- Мы что, уже прилетели? - брюзжит Тотал, когда я беру его на руки.
В Аргентине ночь. Запереть на много часов шестерых детей-птиц в крошечном самолетике было большой ошибкой. С каждым следующим часом этого длинного перелета все мы дергаемся и психуем все больше и больше. Наконец, едва только мы опустились в Сан Джулиане, как Газзи так дернул через запасной выход, что надувной трап пришел в действие, а все сирены заорали как сумасшедшие.
Потом мы всячески противились тому, чтобы нас снова запихали в машину. Хоть мы и подписались спасать мир, это совершенно не значит, что мы готовы провести лишний час в замкнутом пространстве.
Поэтому мы договорились лететь над джипом доктора Двайер, держась в стороне от редких автомобилистов на извилистой узкой дороге. Было темно, холодно и ветрено. Может быть, где-нибудь на севере Аргентины и будет тепло, но здесь, на самом южном ее окончании, ужасный холод. Только этого мне и не хватало.
Полет наш был совсем недолгий. Минут десять - и мы оказались на берегу океана. Того же самого океана, в котором мы купались на восточном побережье Америки. Но то был Северный Атлантический океан, а это - Южный. В Южном Атлантическом океане плавают здоровенные глыбы льда. Я скрипнула зубами: теперь понятно, почему мама держала от меня в секрете место нашего назначения.
Доктор Двайер завела свой джип в широкий док. На самом конце его пришвартован то ли очень большой катер, то ли средних размеров корабль. Джип останавливается, доктор Двайер выходит и смотрит в небо - нас ищет. А мы, в свою очередь, ищем любые приметы возможной опасности и кружим высоко над землей. Но все вокруг спокойно, и мы, наконец, приземляемся от нее футах в тридцати. Тотал немедленно прыгает на землю и начинает обнюхивать док, джип и все на свете.
- А вы и вправду летаете, - замечает доктор Двайер чуть слышно, точно сама с собой разговаривает.
Я встряхиваю крыльями, чувствуя, как они разогрелись от полета:
- А разве мы кого-нибудь когда-нибудь обманывали?
- Это очень… красиво, - говорит она и, похоже, сама удивляется сказанному. - Вы простите меня. Я знаю, вы не выбирали умение летать, и мне немного известно, что вам пришлось из-за этого пережить. Но я - человек со стороны. Все, что я вижу, - это то, как прекрасен ваш полет. И мне даже… завидно.
Такого нам еще никто никогда не говорил. Я растерялась и не знаю, что ей ответить. В двух словах у нее уместились и плюсы и минусы нашей мутантской жизни. А их не то что высказать, а даже понять мало кто может.
Тряхнув косой и улыбаясь, она, наконец, направляется к лодке:
- Добро пожаловать на наше научно-исследовательское судно. Мы из Международного Фонда Научного Изучения Земли.
Честно говоря, "научно-исследовательское судно" - это громко сказано. Как рублевое имя для копеечной посудины. Корабль был большим, наверное, футов сто пятьдесят в длину, но старым и видавшим виды. Огромные ржавые пятна расползлись по его голубым бокам. И даже съели чуток от имени: "Венди К". Сзади у него кран, а спереди кабина-надстройка с тьмой разномастных антенн на крыше.
Интересно, где был Нино Пиерпонт, когда требовалось профинансировать оснащенный по последнему слову техники научно-исследовательский корабль?