- Вселенная, Природа, Душа… Вселенная, Душа, Природа… Душа, Вселенная, Природа… Три главные книги! - повторяла про себя Саломея.
Так начал Амон-Pa свой первый урок со своими учениками.
Это был урок под деревом, при свете луны, и было уже далеко за полночь…
Глава 22
Проснувшись рано утром, жена с удивлением обнаружила, что муж стоит на ногах, тихонько напевает песню и наряжается, надевая выходную одежду. Ее поразило то, что он явно был в хорошем настроении.
- Что видят мои глаза? - с недоумением прошептала она. - Господи, дай мне знать, что с ним происходит!
Четыре дня тому назад крепкие молодые парни схватили его, озверевшего, и что было мочи бросили спиной на огромный камень. У него сломался позвоночник и переломились ребра. Его притащили домой в невменяемом состоянии. Жена сразу позвала знахарку; та его осмотрела и прямо объявила: "Твой муж никогда больше ходить не сможет!" А позавчера у него начались какие-то странные видения. Кто, говорит, мне спину натирает, ты или Иорам. Ему мерещилось, что Иорам где-то рядом, что он видит его. В общем, бредил от боли. А потом сказал еще, что через три дня встанет.
Жена опять побежала к знахарке и рассказала обо всем. "Что мне делать, - спрашивала она ее, - может быть, это предсмертный бред?" А знахарка чуть было не свела с ума и без того не на шутку встревоженную женщину. "Твой муж, - сказала она, - ходить никогда не будет, но к тому же он, видимо, сошел с ума". И с сочувствием добавила, что к этому надо привыкать.
И что же сегодня она видит?
Во-первых, муж напевает песню, то есть, он в хорошем настроении. За все то долгое время, как она рядом с ним, она ни разу не слышала, чтобы муж пел. Да какая там песня? Он засыпал в плохом настроении и вставал тоже в плохом. Весь день проводил в сквернословии, всегда с кем-то ссорился, кого-то ругал. Набрасывался на жену, гонялся с палкой за сыном. Никогда ему никто и ничто не нравилось, ненавидел всех - и соседей, и родных. Муж ее был злопамятным и злым человеком. Таким знали его во всем Городе.
А теперь он наряжается, улыбается. Неужели это первые последствия его помешательства?
Кроме того, жена не могла понять, как он встал на ноги. Ведь всю жизнь он должен был быть прикован к постели, как сказала знахарка, но вот он быстро и красиво наряжается, да еще напевает песню, как здоровый двадцатилетний мужчина. Куда это он собрался таким ранним утром, и зачем достал он давнишнее свадебное одеяние? Не сбывается ли его пророчество, что он встанет через три дня? Сегодня и есть тот самый третий день.
- Боже милостивый! Что это с ним происходит?! - прошептала ошеломленная женщина.
Не прошло и минуты, как к одному удивлению прибавилось другое. "Наверное, я сплю!" - подумала она и ущипнула себя в щеку. Потом еще раз ущипнула, ибо муж, увидев, что жена проснулась, второй раз сказал ей ласково и с любовью:
- Анна, милая, хорошая моя, доброе утро! Прости, что разбудил тебя!
Он сказал - "Анна"?!
Он обратился к ней по имени?!
Да еще ласково?! Пожелал доброе утро?!!
Жена давно уже забыла, что у нее есть имя. Муж всегда звал ее только или "жена", или "женщина". Чужие же люди звали ее только "женщиной". Это был первый случай, когда муж обратился к ней по имени.
- Муж, ты в своем уме?! - с тревогой спросила она. Хотя на щеке она еще чувствовала боль, тем не менее не могла избавиться от мысли, что все это сон. Подобно ему, она тоже не звала его по имени, а только - "муж".
Муж вежливо поправил ее:
- Анна, моя хорошая, ты же знаешь мое имя?
- Знаю, ну и что? - грубо ответила жена.
С первого же дня их свадьбы ни один из них не произносил ласковое слово. "Чтоб гром разразил тебя… Чтоб в гробу я тебя видела… Чтоб ты сдох" и тому подобные выражения были обычными в каждодневной речи жены. Ну и муж, разумеется, не оставался в долгу, обзывая ее и ругая последними словами. И вдруг все становится вверх ногами. Как такое может выдержать сердце?
- Зови меня по имени! - попросил муж спокойно и ласково.
- Чтоб в гробу я тебя… - собралась она свести с ним по-старому счеты.
Но муж не дал ей договорить, одним юношеским прыжком оказался перед ней, поднял на руки и прижал к сердцу.
- Анна, я начинаю новую жизнь, ты понимаешь? - шепнул он на ухо жене. - Забудь, каким я был… Я уже не тот. Умерло во мне все то, из-за чего в гробу ты хотела бы меня видеть… - Муж расцеловал ее в щеки, которые она только что щипала, и приласкал.
- Муж, отпусти меня! - разозлилась она.
- Анна, сказал же я тебе, зови меня моим настоящим именем, ибо я становлюсь настоящим человеком, ты понимаешь, че-ло-ве-ком. Или ты уже совсем забыла мое имя? Я возвращаю тебе твое красивое имя, ты - Анна, моя любимая и верная жена! Верни мне мое имя! - умоляюще произнес муж.
- Иаков, отпусти меня! - смягчилась Анна, вспомнив имя мужа.
- Вот так, моя любимая, был я Иаков и возвращаюсь к Иакову… А теперь надень, пожалуйста, свое единственное нарядное платье, в котором видел я тебя в день свадьбы!
- Иаков, у тебя не болит спина? - осторожно спросила Анна.
- Спина… позвоночник… Анна, разве время говорить о позвоночнике! - воскликнул с каким-то необычным вдохновением Иаков. - Я видел сон, настоящий сон, Анна. Он был таким же настоящим, как видел я Иорама три дня тому назад. Он, да-да, Он натирал мне спину, исцелял меня и говорил, что через три дня я встану… И вот я исцелился, Анна, я встал…
- Муж, отпусти, - закапризничала Анна.
- Говорю же я тебе, Иаков я, а не "муж"… А теперь поверь тому, что я тебе скажу: как только взойдет солнце, в наш дом вернется Иорам. Во сне явился мне один Светлый Человек, Он спустился с Неба, встал передо мною и сказал: "Прощены тебе грехи твои. Выпрямись и ступай по праведному пути". Так сказал Он мне. Вот видишь, Анна, я выпрямился, исцелился, не буду я калекой, выпрямится и моя душа. Сегодня я рождаюсь вновь, и зови меня Иаковом!..
Иаков покружился вместе с Анной, поцеловал ее и нежно уложил на тахту.
Анна никак не могла взять себя в руки. Она захотела сказать Иакову что-нибудь хорошее и ласковое, захотела ответить на его ласку, но так и не смогла перебороть себя. Да она и не знала, как нужно говорить мужу добрые, ласковые слова.
- Опять спрашиваю, ты в своем уме? - произнесла она обычным раздраженным голосом.
- Анна, неужели ты не понимаешь, о чем я тебе толкую! Бог явился мне во сне. Я, говорит, Иисус Христос. Прощены, говорит, тебе грехи твои и ходи впредь по пути добра и любви. Бог так мне сказал! До сих пор я и вправду был не в своем уме, но теперь я возвращаюсь к самому себе. Поверь мне, Анна! Чудо свершается перед тобой!
В маленькой комнате, освещенной тусклым светом одной свечи, действительно происходило чудо: Иаков бросился на колени перед Анной и зарыдал:
- Прости меня, Анна, что причинил тебе столько зла и превратил жизнь твою в ад… Знаю, у тебя доброе сердце, а я чуть было не сделал его каменным. Прости, Анна, моя хорошая…
Иаков заплакал, зарыдал?!!
Такого Анна и вообразить себе не могла.
Сердце женщины растаяло, заискрился в нем какой-то чудный огонек сострадания, и все прошлое вдруг выплеснулось наружу в потоке слез. Она прислонила голову к плечу мужа, обняла его и тоже зарыдала.
Плач их длился долго, они плакали, а в душе каждого поселялась радость. Слезы текли и текли, горькие слезы сожаления, раскаяния. А потом потекли слезы радости от того, что они умеют плакать, умеют быть людьми. И дальше, как жемчужины, как бриллианты, несущие в себе крохотные кусочки радуги, потекли слезы благоговения, слезы счастья от того, что каждый из них рождался вновь и входил в мир добра, любви и заботы, в мир служения.
Наконец, они успокоились, подняли головы, посмотрели друг другу в глаза, ставшие теперь светлыми и прозрачными, как капли горной воды, и улыбнулись друг другу детской улыбкой.
Иаков встал.
- Анна, сегодня с восходом солнца придет Иорам… Потом мы пойдем на могилу Мары. Надень, пожалуйста, платье, которое там! - попросил Иаков и указал на сундук, который стоял в углу.
Анна кивнула головой и подошла к старому сундуку. Сколько прошло лет, как она не заглядывала в него? А зачем нужно было заглядывать? Для кого и ради чего она должна была наряжаться в то единственное платье, которое осталось у нее от приданого, и в котором, в день свадьбы, выглядела она красавицей? Мужу это не надо было, а другие могли даже высмеять ее - наряжается, ишь ты, кокетничает! Но теперь ее попросил сам Иаков, и Анна согласилась. Ее даже охватило нетерпение - захотелось нарядиться побыстрее и заглянуть в маленькое зеркальце. Она ведь собой должна была украсить мужа, который вдруг помолодел, стал обаятельным мужчиной.
Спустя некоторое время очарованные друг другом муж и жена - Иаков и Анна - вышли из своего убогого дома во двор. Дворик тоже был маленьким, а посредине его стояло одно-единственное дерево, высокое и ветвистое.
- Вот-вот придет Иорам… Вместе с ним будет Амон-Ра, сын Мары, маленький ангел… - повторял Иаков и все смотрел на Восток, ждал первых лучей Солнца.
- А ты откуда все это знаешь? - недоумевала Анна. Она еще не верила до конца сну Иакова. "Это предсказание, - думала она, - откуда у Иакова вдруг такой дар?"
Но вот заиграли первые лучи солнца во дворе, а с улицы послышался веселый голос Иорама:
- Оте-е-е-ец! Ты ведь исцелился, отец? Ты уже можешь ходить, оте-ец?
Голос Иорама был добрым, но калитку он открыл все же с осторожностью.
Иорам опешил: в маленьком дворике, под деревом его детства, стояли двое - отец и мать, нарядные и красивые.
На лице отца играла застенчивая добрая улыбка. Он стоял беспомощно и смотрел на сына будто снизу вверх.
Иорам вдруг почувствовал какой-то прилив теплоты в сердце, отчего сердце затрепетало. "Вот как я их люблю! - подумал Иорам, - какие они обаятельные, и чего стыдятся, почему краснеют?!"
Отец сделал несколько робких шагов в сторону сына. Он улыбался, но это была улыбка сожаления и надежды. Иаков не обнял сына, не осмелился, ему было стыдно. Отец бросился к ногам сына и второй раз за это утро зарыдал.
- Прости меня, сын, Иорам… я был тебе плохим отцом… прости, сын… - всхлипывал отец.
Иорам не ожидал такого. Стоял он, ошеломленный, не зная, как быть, и глядел на отца сверху. Тот обнимал его колени и умолял:
- Прости меня, сын…
Амон-Pa, стоявший за спиной Иорама, шепнул ему:
- Ты грешен перед отцом, попроси прощения… Иорам сразу опустился на колени, обнял отца и впервые в своей жизни расцеловал его.
Ты тоже прости меня, отец, что не любил тебя, что не хотел исцелить тебя… Согрешил, отец, перед тобой, прости…
Иаков приласкал сына, а красавица Анна обняла его; она ласкала и целовала, ласкала, плакала и обнимала своего единственного мальчика.
Какое это счастье - ласка матери, когда ты уткнулся головой в ее грудь! Какое блаженство - шепот матери: "Сынок, родной… любимый… единственный ты мой… как я счастлива, Боже, как я безмерно счастлива… "
Иаков собирался опуститься на колени перед Амон-Pa, но тот не позволил ему этого сделать.
- Я убил твою маму, Мару, доброго ангела! - сказал Иаков мальчику.
- Господь простил тебе грехи твои, Иаков! - ответил Амон-Ра. - Теперь ты сам должен решать, какой дальше выберешь путь!
- Я уже выбрал путь, сынок! - с жаром сказал Иаков. - Буду служить твоему делу, вот мой путь!
Только теперь вошли во двор Саломея и Илья, а до этого они снаружи наблюдали за всем происходящим.
Анна и Иаков узнали от детей, что они шли всю ночь от Горы Оливковых Деревьев, а потому были усталые и голодные. Анна засуетилась.
- Сейчас, сейчас принесу вам поесть, дети мои… вы только отдохните. Я сейчас… - она постелила под деревом большой старинный ковер и побежала на кухню. Иаков тоже пошел помогать ей.
Ребята уселись на ковре, и пока Анна и Иаков укладывали на большом подносе разные яства и фрукты, каждый из них удобно улегся и… заснул.
- Дети спят! - шепнула Анна Иакову.
Иаков поставил поднос на ковре и стал рядом с Анной. Глаза их наполнились слезами умиления. Дети дышали ровно и спокойно. Саломея спала рядом с Амон-Ра, положив голову на его плечо. Иорам лежал на спине, закинув руки под голову, Илья прислонился к дереву, опустив голову на колени.
- Иаков, - произнесла Анна шепотом, - разве они не светлые ангелы?
Иаков притянул к себе Анну и поцеловал ее в волосы.
- Я впервые вижу ангелов, Анна! Я счастлив, что у меня открылись глаза!
Глава 23
В пещерах Андрея началась новая жизнь.
Дети, благословленные Иисусом Христом, с увлечением принялись изучать чтение и науки. Иаков тоже изъявил желание учиться вместе с ребятами и попросил Амон-Pa быть его учителем. Амон-Pa было неудобно быть учителем человека, который годился ему в отцы, однако Иаков настаивал и проявил истинно ученическое усердие и прилежание.
Каждый день учителя и его учеников был весьма насыщен.
Амон-Pa вводил своих учеников в пещеру, которую устроил ему Андрей. На стенах он и сам записал новые тексты: это были мысли Иисуса Христа, которые они услышали у Горы Оливковых Деревьев.
Поставив каждого из них перед той частью стены, где был текст соответствующего содержания, он давал задание: читать и проникнуться его смыслом. Сам же подходил то к одному, то к другому и помогал в понимании текста. И дети, и Иаков быстро продвигались вперед и получали от учителя все более сложные задания.
Иорам усердно изучал лечебные травы, обрабатывал их в лаборатории Андрея, перемешивал, добавлял разные вещества и так готовил микстуры и мази для лечения разных болезней. Он всегда строго следовал рецептам Андрея. В сборе лечебных трав и приготовлении лекарств ему помогали все, заодно приобретая от Иорама знания о том, как помогать людям и лечить их.
Амон-Pa посвятил Иорама в тайну Андрея.
- Помнишь, как я исцелил твои разодранные колени? - спросил он однажды Иорама.
- Как я могу забыть, - ответил Иорам, - и что это была за мазь, которую ты тогда применил? Я смогу приготовить ее?
- Это была не целебная мазь, а благовонная.
Иорам не понял, о чем говорил ему Амон-Ра.
- Я не об этом спрашиваю. По какому рецепту она была приготовлена? Она же действует сразу!
- Я повторяю, - спокойно объяснил Амон-Ра, - та мазь была не целебная…
- А какая же?! - удивился Иорам.
- Благовонная.
- Не понял! - сказал Иорам с искренностью и вопросительно посмотрел на учителя.
Амон-Pa рассказал ему, как заставил его Андрей полдня готовить мазь, а потом направил в город лечить всех, кто только нуждался в этом.
Амон-Pa и не подозревал, что в маленькой баночке он нес не лечебную мазь, а благовонную.
- Как же тогда ты исцелил мои колени? Раны же исчезли совсем? - Иорам был крайне удивлен и с недоумением воскликнул: - Значит, я зря готовлю эти мази? Значит, и книг читать не надо было?
Амон-Pa успокоил его.
- Вовсе нет. Твои лекарства - лучшие средства для лечения людей. Однако если одновременно с лекарствами или мазью ты применишь еще и свой огонь сердца, тогда больной вылечится быстрее. Чем более сильным будет огонь сердца, тем меньше микстур и мазей понадобится. Иногда достаточно будет даже одного твоего огненного слова, одного касания рукой, чтобы больной исцелился. Но взамен часть болезней перейдет в тебя. Помнишь, как ты исцелил своего отца?
"Действительно, - подумал Иорам, - я же никакие лекарства не втирал в спину, я и рядом не был. Я только в своем воображении мазал ему спину своей мазью и был наполнен большим желанием, чтобы он исцелился. Вот, оказывается, как мой огонь сердца унес с собой мазь из баночки, которую я держал в руках! А потом у меня самого начал болеть позвоночник, и если б не Илья, добраться до Горы Оливковых Деревьев я не смог бы!"
- Амон-Ра, - воскликнул восхищенный этим открытием Иорам, - я догадываюсь, я понимаю, как болела у тебя нога, когда ты исцелил меня… Но как благовонная мазь может превратиться в исцеляющую?
- Исцелить может все, чего только коснется огонь сердца. Говорят, что Иисус Христос исцелил одного слепого, знаешь чем? Землею! Он плюнул в горсть земли и смазал ею глаза слепого. А когда тот промыл глаза, к нему вернулось зрение…
- Скажи мне, Амон-Pa, правильно ли я понял то, что ты мне объясняешь: выходит, мне надо развить в себе огонь сердца и заодно совершенствовать способ приготовления лекарств. И когда буду лечить кого-либо, лекарство я должен смешивать с огнем сердца. Так?
- Да, именно так! - ответил Амон-Pa и уточнил вывод Иорама: - Огонь сердца ты должен применять и тогда, когда собираешь лекарственные травы, и тогда, когда готовишь лечебные препараты, перемешиваешь их, и еще тогда, когда думаешь о людях и лечишь их. Вот так твои микстуры и мази приобретут исцеляющую силу.
Иорам посмотрел на учителя и склонил перед ним голову.
- Амон-Ра, - произнес он с благоговением, - я понял, какую большую тайну ты мне открыл! Спасибо, учитель!
Спустя несколько недель после этой беседы Амон-Pa посоветовал Иораму взять уже приготовленные лечебные мази и микстуры, спуститься в Город и помочь страдающим.
- Бери с собой Анну и Иакова, они будут твоими помощниками. Ходи по дворам, заходи в дома, спрашивай, не нуждается ли кто в лечении. Лечи всех подряд! - наставлял Амон-Ра.
Иорам так и поступил.
Он начал ходить по улицам, останавливался перед каждой калиткой и кричал:
- Кому нужен целитель! Цели-и-и-те-е-ель!
Анна и Иаков шли за ним с корзинами, в которых лежали баночки и склянки с лекарствами.
Кто принимал его с недоверием: "Какой ты целитель?", - говорили ему.
Кто-то, увидев Иакова, закрывал калитку перед носом, ибо многие помнили его злодеяния. А те, кто был наслышан от Большого Мальчика, что Иорам дружит с сатаной, злобно отгоняли Иорама и его родителей от своего дома.
Но так было не всегда.
- Целитель? Ты разве не тот мальчик, который исцелил на площади старика и ребенка? Бог послал тебя к нам! Заходи!
И тогда Анна и Иаков нежно и осторожно обмывали больному раны, помогали присесть или перевернуться на другой бок. Иорам же осматривал больного. Потом Анна доставала из корзины нужную баночку и подавала Иораму. Руки Иорама в это же самое время излучали над больным огонь сердца. Иногда сразу, спустя несколько минут, а иногда в течение нескольких дней больной исцелялся, поправлялся и целовал руки маленького врача. Иорам никогда ни от кого не просил вознаграждения за свой труд. Редко, когда видел, что имел дело с состоятельной семьей, мог взять молоко или хлеб, и допускал это потому, чтобы доставить продукты друзьям в пещеру.