У балкона были железные перила с узором, напоминающим штурвалы. Их оплетали засохшие стебли вьюнков. Среди стеблей поблескивал подвешенный неизвестно зачем ёлочный шарик. Яр заметил этот блеск при свете одиночной лампочки, которая горела на столбе.
Он вспомнил. Его всегда занимала загадка: зачем среди вьюнков повесили ёлочную игрушку? А спросить было некого. Хозяева уехали в столицу и оставили домик в полное распоряжение Яра. И он, шестнадцатилетний, жил тогда на каникулах в этом домике один. Вернее, со своими планами на будущее и ненаписанными стихами. У моря… Ещё не было Ратальской космошколы, не было приятелей-курсантов… А мамы у ж е не было. Только стояла на подоконнике мамина фотография.
Может быть, она стоит и сейчас?
Дверь была приоткрыта, окна не светились. Дом казался пустым.
Яр шагнул к утонувшему в сухой траве крылечку.
"Что ты делаешь? - сказал он себе. - Это не тот дом, не то море, не та Земля…" Но была такая крепкая уверенность, что в низенькой комнате на первом этаже стоит по-прежнему раскладушка с раскиданными по ней учебниками по астронавигации, притаился в углу старенький телевизор "Спартак", а на подоконнике, среди раковин и пёстрых морских камней, в тонкой пластмассовой рамке - карточка мамы.
Если очень поверить…
Ведь поверил же Игнатик - и шагнул к Яру через пространство.
Яр пошёл к двери. Тревожная мысль, что он сворачивает с нужной дороги, едва не остановила его. Но Яр сказал себе: "Всего-то несколько шагов…"
В тёмном коридорчике он зацепил плечом висевший на стене велосипед (так бывало и раньше!) и дёрнул дверь "своей" комнаты.
Комнаты не было.
Вернее, она осталась, только не было стены - той самой, с окошком, глядевшим на море.
Стена обрушилась - видимо, ещё в давние времена. Яр видел перед собой сизую громаду моря с огоньком у горизонта, серые полосы снега в синих сумерках, тёмную береговую улицу, которая неровно спускалась к воде. Каменные глыбы, клочья сухих кустов.
"Ну что ж…" - подумал Яр.
Он по обломкам рухнувшей стены спустился на тропинку. Вышел на скалистую площадку, козырьком нависшую над улицей.
Снег шёл и шёл. Море было безмолвно. Яр чуть не задохнулся от одиночества. Уверенности, что его ждёт баркас, уже не было.
Какой баркас? Откуда он возьмётся?
Яр оглядел улицу. Она была пуста. Редко светились окошки. Но здесь - на площадке и других скалистых выступах - Яр увидел неподвижных и молчаливых людей. Стояли они и чего-то ждали. Это не разогнало его одиночества.
Послышался не то вздох тысячи людей, не то слитный шум неторопливых шагов. Слева, из тесноты домов, стала вытягиваться на улицу длинная толпа. Люди несли огни - маленькие факелы или очень яркие свечи.Издалека было похоже, будто по медленной реке кто-то пустил сотни игрушечных лодочек с фонариками.
Раздалось пение. Негромкое, но сразу наполнившее улицу и берег, потому что пело множество людей.
"Какой-то праздник? Крестный ход, что ли?" - подумал Яр.
Но тут же он понял, что поют не молитву. Это была просто песня. Слегка печальная, с неразличимыми, но, видимо, ласковыми словами.
Огоньки достигли середины улицы. Их было так много, что жёлтый отсвет упал на скалистый выступ. Яр увидел, что в трех шагах стоит пожилой человек в длиннополом пальто и широкой шляпе. У человека блестели очки и седые волоски в бородке. Он был похож на старого учителя или врача.
Яр мягко шагнул к нему. Вполголоса сказал:
- Простите, я не здешний. Что происходит?
- Колыбельная, - вздохнул старик.
Яр вопросительно молчал.
- Такой обычай, - тихо проговорил старик. - Поют колыбельную, когда хоронят ребёнка.
Тоскливое предчувствие с размаху резануло Яра. Он скрутил его, сжал, мысленно обругал себя мнительным идиотом и неврастеником. Несколько секунд стоял, успокаиваясь. Переспросил:
- Ребёнка?
Старик покивал:
- Да, мальчика…
- Что же случилось? - опять слабея от страха, спросил Яр. (А колыбельная всё нарастала, заливая улицу ласковой печалью.)
- Храбрый был мальчик, - сказал старик. Снял шляпу, отряхнул от снега и сунул под мышку. - Беда случилась. Двое ребятишек отвязали лодку, их стало относить от пристани, они испугались, попрыгали в воду. А плыть не смогли, маленькие. Мальчик и бросился за ними. Вытащил, а сам поскользнулся и головой о камни… Два часа только и прожил после этого… Славный такой мальчик…
- Вы его знали? - хрипло спросил Яр.
Старик покачал головой (на ней быстро таял снег).
- Нет… Его здесь никто не знал. Он шёл откуда-то издалека и вот оказался на берегу…
Яр с заледеневшим сердцем стал спускаться к улице. Но он ещё надеялся. "Ну, брось, - говорил он себе. - Мало ли какой незнакомый мальчик мог оказаться на берегу?.. С какой стати здесь быть Игнатику? Он наверняка проехал мимо этого посёлка… Чёрт знает, что с твоими нервами…"
По скользким от снега камням, через ломкие кусты и колючки Яр спустился к обочине. Женщины, мужчины и дети шли мимо. У них были большие пылающие свечи, они не гасли на воздухе. Колыбельная звучала слаженно, словно кто-то дирижировал хором. Только слов попрежнему было не разобрать. Да Яр и не пытался.
Наверно, это была хорошая песня, если слышать её не сейчас, не в эти жуткие минуты. А теперь она изматывала душу.
Яр пошёл по краю дороги, обгоняя толпу. Он должен был скорее, скорее узнать: что там, кто там?
Люди втягивались в широкие двери каменного приземистого дома. Дом напоминал низкую церковь без башен - у него тускло светились очень узкие окна. А возможно, это был сарай для хранения рыбачьих баркасов. Или какая-то мастерская…
Обгонять людей вблизи дома стало невозможно, они шли плотно, заполняя всю ширину дороги. Яр оказался в середине толпы. Кто-то дал ему свечу. И наконец он переступил порог.
Каменное здание внутри оказалось гулким и просторным (только у стен, кажется, лежали горбатые корпуса лодок). В дрожащем свете были смутно различимы под потолком переплетённые балки. Яр увидел это мельком и тут же забыл. Впереди - за десятками голов и ярких свечей - он разглядел серое возвышение. На нём чернела полоска маленького гроба, а над его верхним краем Яр увидел белое запрокинутое лицо. Чьё лицо? Издалека не различить.
"Не надо, - сказал Яр судьбе. - Ну, пожалуйста, не надо. Столько уже было всего… Хватит горя…" И тут же понял, что судьбе всё равно. Если мальчик погиб, то для мира, для Планеты не важно, кто над ним будет горевать - Яр или кто-то другой. Какое у Яра право хотеть, чтобы горе обошло его и настигло другого?
Но Яр хотел. "Не надо…" - ещё раз беспомощно сказал он. Осторожно, однако быстро и настойчиво он обходил людей, чтобы скорее оказаться там… ближе… всё узнать…
Но два седых рыбака положили на проб острую двускатную крышку. Тут же его подняли на носилки из вёсел и понесли к дверям - не к тем, в которые входила толпа, а в другом конце здания. Яр бросился вперёд. На него заоглядывались. Закачались вокруг свечи. Яр сжал себя. Всё равно ничего нельзя было сделать.
Из каменного дома толпа опять вытянулась на улицу. Здесь улица была сжата заборами. Гроб качался далеко впереди. Шли тихо, песни теперь не было. Тёплое свечное сало капало Яру на руки.
Яр увидел рядом с собой девочку лет девяти. Чуть нагнувшись. Яр спросил:
- Как звали этого мальчика?
Спросил с отчаянным страхом, но неизвестность была ещё страшнее.
Девочка подняла лицо. В её глазах отразилась свечка Яра. Девочка негромко сказала:
- Он не здешний.
- Разве он не успел сказать, как его зовут?
- Успел…
- Ну… как? - простонал Яр.
- Нельзя же говорить, когда хоронят…
- Почему?
- За собой уведёт…
Она ещё посмотрела на Яра и, кажется, пожалела его, хотя и не знала, за что. Сказала, словно утешить хотела:
- Там ведь написано будет на могиле…
Улица пошла в гору. Опять запели колыбельную…
"Это никогда не кончится, - с бессильным отчаянием подумал Яр. - Это ловушка проклятой Планеты. Мы будем идти так бесконечно. И песня будет бесконечная…"
И страх будет бесконечным.
…Это кончилось. Улица привела к маленькому кладбищу над обрывом. Толпа растеклась под чёрными, очень высокими деревьями, окружила то место, где, кажется, была могила. Колыбельная всё ещё звучала, но тихо, без слов, будто люди пели, не разжимая губ.
Яр опять стал пробираться вперёд.
Он добрался до могилы, когда над ней уже насыпали холмик. При пламени свечей земля казалась тёмно-коричневой.
В холмик врыли маленький жёлтый памятник. Люди стали гасить свечи и расходиться. Кто-то шёпотом сказал Яру:
- Задуйте свечу.
Яр вздрогнул и задул, уронил.
Кладбище быстро пустело, люди уходили молча, будто растворялись в темноте. Яр стоял. Над могилой горел одинокий огонёк.
Никого не осталось вокруг, и тогда Яр подошёл к холмику. Земля была завалена ветками и цветами. На них падал снег. Над холмиком стоял светлый столбик, от него пахло свежеоструганным деревом. Столбик был оплетён вьюнком с чёрными цветами-колокольчиками. В дереве выдолбили гнездо-окошечко, и в нём горела свечка. Ниже окошечка проступали на свежем стёсе неясные буквы.
Яр осторожно вынул свечку, замер на миг и поднёс к надписи.
На дереве чернели выжженные слова:
4
- Он сам так назвал себя. Он, видимо, хотел носить ваше имя.
Голос раздался за спиной. Он шелестел, как сыпавшийся песок.
Яр, не выпуская свечи, медленно распрямился. Обернулся. Поднёс огонь к лицу говорившего. Увидел глазированные щёки и неподвижные глаза под полями лаковой шляпы.
- Значит, это ваша работа, сволочи, - безучастно сказал он.
- Нет, скорее, ваша, - возразил Тот. - Вы преследовали мальчика, он уходил. Судьба привела его на этот берег.
- И здесь вы его убили.
- Нет, - Тот по-совиному моргнул, и его голос зазвучал доверительно: - Мы не могли убить, вы были правы. Но произошел несчастный случай, который оказался сильнее вас и нас.
- Я тебе не верю, - сказал Яр и ощутил, как наливается в нем свинцовый гнев. И удивился: неужели можно ещё что-то чувствовать, если Игнатика нет?
- Напрасно не верите, - сказал Тот и пожал плечами. - Какой смысл мне вас обманывать? Мальчик оказался на берегу, там у двух малышей отвязалась лодка…
- Вы её отвязали, - с горькой уверенностью проговорил Яр. - Вы знали, что он кинется на помощь.
Тот опять приподнял плечи.
- Вы можете сейчас думать что угодно. И поступать как угодно… Впрочем, самое разумное для вас - это всё же вернуться на крейсер. Хотите?
- Чёрта с два, - сказал Яр.
- Но что вам здесь делать? Мальчика больше нет.
Яр молчал.
- Или вы рассчитываете, что те трое спаслись из-под обвала?
- Рассчитываю, - сказал Яр.
- Ну и зря… А если и так? Зачем они вам? Какую вы можете поставить цель? Собраться впятером вам не удастся никогда. Вам больше не найти такого, как… - Тот посмотрел на холмик, - вот этот ваш адъютант.
- Я его не искал, - глухо сказал Яр. - Он меня нашёл и позвал. И те трое. Пока есть надежда, что кто-то из них жив, я не уйду.
- Но какой смысл?
- С какой стати я должен разъяснять смысл своих поступков? Чтобы вам было легче устроить очередной "несчастный случай"?
- Вот уж нет, - слегка обиженно возразил Тот. - Ни вам, ни тем детям, если они вдруг живы, нечего бояться. В лучшем случае, вас будет четверо. Теперь вы для нас абсолютно безразличны.
"Т е п е р ь безразличны", - тяжело отдалось в Яре.
Он перехватил свечку левой рукой, а правую положил за пазуху.
Тот сказал:
- Вы разведчик космоса. В своём деле вы могли бы достичь ещё многого. А вы остаётесь. Неужели вы так привязаны к этим детям?
- Ты спросил бы об этом, когда отвязывал лодку, - тихо проговорил Яр.
- Я не отвязывал… Ярослав Игоревич, вам всё-таки лучше уйти. Имейте в виду, очень мало шансов, что те трое уцелели. Очень мало… Зачем вам оставаться? Это чудовищно нелогичный поступок.
Яр вспомнил, как они впятером сидели на скамейке в сквере у цирка и ели розовое фруктовое мороженое. Оно сильно таяло, Алька закапал себе рубашку. Данка на него ворчала. Чита невозмутимо листал книгу, ухитряясь не уронить ни капли. Яр съел свою порцию раньше всех, и Тик шёпотом спросил: "Хочешь, я тебе оставлю?"
"Оставь… немножко…"
Яр судорожно передохнул.
"Игнатик Яр, - подумал он. - Маленький ты мой…" - И достал тёплый пистолет.
Посветил в глазированное лицо и нажал спуск.
Пистолет хлопнул негромко и как-то нехотя. Выплюнул бледный огонёк. Затвор, помедлив, отошёл назад, выбросил гильзу и с натугой послал в ствол второй патрон.
Тот стоял спокойно и глядел, не мигая.
Яр со злостью снова надавил спусковой крючок, будто силой руки мог увеличить мощность выстрела. Опять выскочил жёлтый язычок огня, а следом за ним - пуля. Она ударилась о мокрое пальто Тота и упала в снег.
Яр отчаянно рванул крючок третий раз. Пистолет сработал с медлительным бессилием.
Тот поправил шляпу.
- В самом деле, какой же вы ребёнок, - сказал он с сочувствием. Повернулся и стал уходить среди чёрных деревьев.
Догоревшая свечка обожгла Яру пальцы, и он уронил её. С минуту стоял без мыслей. Потом подумал механически: "Что же с оружием?" Поднял пистолет и выстрелил вверх.
Грохот взорвал кладбищенскую тишину. Вспышка осветила ветки. Яр выстрелил опять. Заложило уши. При вспышке сверкнул оструганный столбик на могиле. Выстрел разметал снежные хлопья.
"Как салют по Игнатику, - горько подумал Яр. - А зачем он, салют?.. Даже отомстить не мог. Хлопушка…"
В "хлопушке" оставался один патрон. Он был бесполезен против врага, но годился для другого.
"Может быть, правда? Может, в самом деле - ствол к виску и свалиться на сырую, перемешанную со снегом землю? И в последний миг испытать облегчение, что всё-таки здесь, рядом с Тиком… И тут же всё забыть…"
Яр холодно прислушался к себе. Нет, он не хотел ничего забывать. И прежде всего - Игнатика. А как можно забыть про Данку, про Читу и Альку?
Если они живы, он обязан быть с ними.
"А зачем ты им нужен? - спросил себя Яр. - Ты был нужен, чтобы стать пятым. А сейчас?"
"Не знаю. Просто, кроме них, у меня никого нигде нет…"
"С чем ты к ним придёшь? Вдруг опять принесёшь несчастье? Игнатика не уберёг… Что, если и на других накличешь беду?"
"Я их найду. А если окажусь не нужен, тогда и надо будет думать о "точке".
Яр спрятал пистолет. Шагнул к столбику, постоял, коснулся губами холодного дерева. Опять перехватило горло. "Никогда не плакал, - подумал Яр, - с тех пор, как умерла мама".
Снег перестал падать. В разрыв облаков глянула яркая половинка луны. Скользя и срываясь, Яр стал спускаться к морю.
5
Он провёл ночь в незапертом лодочном сарайчике на краю посёлка. Лежал на груде старых сетей. От них одуряюще пахло горькими водорослями.
Яр не мог заснуть. Он принуждал себя, он прибегал ко всяким хитростям, которые используют разведчики, чтобы заставить себя отдохнуть несмотря ни на что. Но едва сон начинал обволакивать голову, в ушах возникала колыбельная…
Лишь перед рассветом Яр уснул. Вернее, провалился в чёрное ничто, будто умер.
Когда Яр пришёл в себя, щели светились от солнца.
Было утро, и опять было лето. Камни и трава блестели от растаявшего снега. От камней поднимался пар, это означало, что день будет очень тёплым. Яр сначала шёл вдоль моря, а затем поднялся по откосу и двинулся через каменистое поле.
Вчера он не знал, куда идти. Не знал, что делать. Он в беспомощном, почти детском отчаянии подумал даже, что надо набрать у моря песка и сделать бормотунчика. И спросить совета. Но тут же вспомнил, что делать бормотунчиков не умеет… Яр постоял над морем, увидел среди облаков яркую звезду, вспомнил почему-то рассказ ребят про истинный полдень и решил, что завтра так и пойдёт: между югом и юго-востоком.
Так он теперь и шёл. Солнце светило ему в левую щёку.
В блестящей траве и кустах перекликались, трещали и свистели птицы. Иногда они вспархивали из-за камней и, словно пущенные из рогатки, тёмными комочками взлетали в зенит. И там тоже рассыпчато звенели птичьи песни.
Утру не было никакого дела, что вчера погиб Игнатик и его закопали у моря, над обрывом. Всей Планете не было до этого дела… Хотя - не всей. Люди, которые вчера хоронили Игнатика, - они горевали по-настоящему. Кажется, даже плакали. И тот старик… Как он сказал:
"Храбрый был мальчик…"
"Гордые были мальчики", - вдруг перекликнулось в памяти у Яра. Когда это было, кто говорил?.. А, в баре "У Нептуна за пазухой", когда Чёрный Яков поставил пластинку с той странной песней… Чего они хотели, мальчики из морского лицея? Что с ними стало? Боевые патроны хлопали, как холостые… Пожар…
"Ничего не знаю, - подумал Яр. - Проклятая Планета. Она обманывает, она завораживает тем, что очень похожа на Землю. А на самом деле совсем не похожа… Сюда бы Стасика Тихова, он бы разобрался… Как он странно сказал тогда, перед уходом на Легенду: "Надоело… Ни одной планеты, похожей на нашу. И так мало похожа на Землю Земля…"
И Планета не похожа совсем…
- Совсем?
А мальчишки?
А разве на Земле никогда не было восстаний?
"Гордые были мальчики…"
Зачем они расхватали карабины? Наверно, знали зачем. Знали, что правы.
Последнее утешенье -
Последний патрон в обойме.
Последняя горькая радость,
Что каждый из нас был прав…
Будто это про них - про Яра и про Игнатика…
И вот потому над Планетой
Шагает наш барабанщик.
Идёт он, прямой и тонкий,
Касаясь верхушек трав…
Стало немного легче. Словно в самом деле над сверкающей травой прошёл лёгким шагом тоненький мальчишка, оглянулся на Яра, сказал глазами: "Ничего. Ещё не всё кончено…"
Пришло странное спокойствие - как тогда, в пустом Городе.
А что за Город?
Почему о нём молчат?
"Ничего не знаю", - опять подумал устало Яр.
Да и что он мог узнать про жизнь целой планеты за месяц? В маленьком посёлке среди добрых и вроде бы весёлых, но раз и навсегда чем-то напуганных людей? Что он видел? Маленький полуостров, треугольный кусочек суши между рекой и морем. С кем встречался? С несколькими ребятишками да двумя десятками рыбаков.
Да с глиняным болваном, который умеет мять железо и перехватывать пули.
С глиняным?
Болваном?
Яр на ходу рванул высокий мокрый стебель, ожёг руку, отшвырнул сорняк с комлем земли на много шагов.
"Ничего не знаю…"