Посреди двора стоял роскошный рыжий колли с пушистым белым воротником. Свирепый Полкан вместо того, чтобы наброситься на незваного гостя, молча наблюдал в стороне.
"Как он сюда попал?" - поразился Иван Михалыч, покосившись на высокий забор и запертые на ночь ворота. Колли подбежал к нему, коснулся носом колен, залаял и вновь бросился к воротам. Он явно куда-то звал.
- Ты чей будешь-то? - молвил Иван Михалыч. - По всему видно - городской пёс.
"Чего он медлит?! Скорей! Скорее пойдёмте в лес, там Митя, ему нужна помощь!" - Франтик требовательно залаял, подскочил к человеку. Бросился лапами на грудь, опять отбежал к воротам.
- Погоди, случилось что?
- Ваня, что произошло? - на порог вышла пожилая женщина.
- Да вот, пёс странный, по всему видно, беда у него. Где хозяин? Или с хозяином беда?
"Да-да! Беда!" - Франтик взвыл от своей беспомощности и людской непонятливости.
- Маша, я пойлу, погляжу, что там, - Иван Михалыч наскоро оделся, открыл ворота. Франтик стрелой припустил по дороге - человек еле поспевал следом. Пёс челноком носился взад-вперёд: забегал далеко, нетерпеливо бросался назад поторапливая. Снова бежал впереди, оглядываясь, проверяя, не отстал ли человек.
Солнце село. Лес встречал непрошеных гостей чёрной, неприветливой полосой. Поднялся ветер, небо заволокло тучами. Начался дождь, и отовсюду стал надвигаться мрак длинной осенней ночи. Он быстро заполнил лес, бесшумно выполз из чащи и вместе с дождём лился с хмурого неба.
Франтик хорошо помнил место, где оставил хозяина, ловко пролазил меж кустов и кряжистых веток. Подолгу приходилось ждать, пока неповоротливый Иван Михалыч проберётся сквозь чащу.
Дождь усилился, нежданно-негаданно превратившись в настоящий ливень. Раскат грома на секунду оглушил Франтика, но он не испугался стихии. Он боялся за Митю.
Вот и яма, будь она не ладна! Встав у самого края, пёс залаял, предостерегая Иван Михалыча. Темно. Человек включил фонарь. Луч тускло осветил заросшие грибами и плесенью стенки, теряясь глубже в охватывавшем провал мраке, и, наконец, добрался до дна. Пёс заметил светлое пятно и едва узнал, вернее, угадал в беспомощной фигуре хозяина. Скрючившись, Митя лежал в луже.
- Парень, ты как? Двигаться можешь?
Митя не ответил.
Сердце кольнула тревога, но Франтик, почему-то абсолютно доверился этому большому неторопливому человеку.
"Помогите ему!" - срываясь на визг, залаял умоляюще.
- Похоже, без сознания, - буркнул Иван Михалыч. - Слишком глубоко, одному не выдюжить. Придётся подмогу звать. Ничего, пацан, потерпи чуток. Мы тебя вытащим.
В небе громыхнуло, лес озарила бледно-зелёная вспышка. Франтик прижал уши и хотел спрятать голову между лап, но передумал.
Иван Михалыч развернулся и быстро зашагал прочь.
Не веря своим глазам, пёс бросился следом. Неужели уходит?! Оставляет Митю? Он зарычал и кинулся предателю наперерез.
- Сиди с хозяином. Охраняй, вернусь скоро.
"Э, нет! Я лучше с вами, проконтролирую".
Когда Франтик прибежал в деревню, Иван Михалыч был ещё далеко позади. Пёс вернулся: скорее, скорее! Мите плохо! А дождь всё лил. Длинная шерсть вымокла, болталась паклей, наколотые шишками лапы ныли. Сердце готово было вырваться из груди.
Вернулись во двор. Сонный Полкан тревожно наблюдал за хозяином. Вскоре тот вышел из дома, в руках толстая верёвка и носилки.
Нещадно поливаемые дождём, подались за подмогой. Вскоре трое мужчин спешили назад, в лес. Шли быстро, лишь курили на ходу, прикрыв папиросы ладонями. Франтик снова был впереди. Сколько километров пробежал он сегодня? Привыкший к неторопливой, размеренной городской жизни, пёс выдохся. Мучила жажда, но он не позволял себе даже попить из лужи. Некогда - Митю спасаем. Дул северный ветер, косые струи били по глазам. Мужчины закутались в дождевики, а пёс перед стихией был беззащитен.
Он первым оказался на месте: похоже, Митя очнулся. Средь шума дождя Франтик разобрал стон: услышал хозяина и залаял.
Люди долго возились, налаживая спуск. Края ямы размыло, земля могла поползти в любую минуту. Одного из мужчин обмотали верёвкой, он осторожно спустился вниз.
Чуть живого вытащили Митю. Парень только стонал тихонько. Сломана нога, и, похоже, падая, он ушибся головой. Пёс бросился к хозяину, визжа от счастья, облизывал его мокрое лицо. Но и этого было мало, слишком мало для того, чтобы выразить всю свою радость. Пёс пришёл в неистовство - кидался ещё и ещё до тех пор, пока мужчины не положили Митю на носилки и не заторопились в родную деревню.
А Франтик нёсся вприпрыжку. Бежал рядом с носилками, заглядывая Мите в глаза. Радость переполняла искреннее собачье сердце. Весь день, всю ночь оно неутомимо работало в бешеном ритме, выдохлось. Но теперь сердце колотилось не от отчаяния, а от счастья…
- Лежи, внучек, лежи. Тебе покой нужен, - первое, что увидел Митя, приоткрыв веки, - лицо бабушки с лучиками морщинок у глаз.
- Бабуля, а где Франтик? - мальчик тревожно подался вперёд на больничной койке, но тотчас скорчился от боли. Сломанная нога висела на вытяжке.
Старушка помолчала чуток.
- Всю дорогу он от деревни за "скорой" бежал, доктора в машину-то не пустили. Умаялся совсем, бедолага… - она взглянула в окошко. Вздохнула.
В больничном дворе, на пригретом сентябрьским солнцем асфальте, лежал пёс. Свалявшиеся рыжие космы, сбитые до крови лапы, под засохшей коркой грязи еле угадывался некогда роскошный белый воротник. Франтик - упитанный, в меру ленивый, в меру избалованный, но ласковый и смышлёный пёс - спал. Его преданное сердце размеренно билось в собачьей груди.
Вам письмо
- Вот, дед, принимай подарок, - из салона сверкающего на солнце джипа внук достал корзинку.
- Это кто ж такой? - удивился дедушка, вглядываясь подслеповатыми глазами в трёхцветный комочек на дне.
- Бассет-хаунд, - пояснил внук. - Пёс хороший - ласковый, спокойный. По характеру вылитый ты, дед. Хлопот с ним не будет.
Дедушка улыбнулся, спросил:
- Мальчик?
- Обижаешь: разумеется!
Так, с лёгкой дедовой руки и закрепилось за щенком имя Мальчик.
Мальчик оказался на редкость смышлёным и не по возрасту уравновешенным щенком. Как внук и обещал, проблем с ним не было. Не баловался, не безобразничал, не грыз тапочки, не портил дедушкину мебель. Соседи диву давались: что за странный пёс? И внешний вид, по деревенским меркам, необычный: сам длинный, лапы короткие, щёки висят, а уши у самой земли болтаются.
- Пёс тебе под стать - средь сельских шавок ворона белая, - усмехалась соседка, баба Клава.
Дедушка не обижался. Двадцать пять лет прошло, как в деревню из города перебрался, а всё чужаком его считают. Раньше военным был, служил исправно. А как на пенсию отправили, да жена умерла, да дети кто куда разъехались, решил в деревню переехать. Опять же доктора советовали. Сердце пошаливало. Теперь только младший внук навещает: гостинцев привезёт, с лекарствами поможет. Мальчика вот подарил, чтоб одиноко не было.
Зажили дед с Мальчиком душа в душу. Ели вместе: что у деда на столе, то и у Мальчика в животе, спали в одной комнате - не мог собаку на цепь посадить. Вместе ходили в сельпо, вместе на рыбалку, за грибами в лес. Неспешно, вразвалочку Мальчик неотступно следовал за хозяином. А вечерами сидели во дворе - дед на лавочке всё думал о чём-то, пёс дремал у его ног. Размеренная жизнь обоим была по вкусу.
Прошёл год. Возмужал Мальчик. Стал взрослым и по ночам, когда кто-то шёл мимо окон, подавал зычный уверенный голос.
Дедушка расхворался, всё реже выбирался из дому - сердце… Не помогали дорогие лекарства, что привозил внук. Как-то вечером заглянула на огонёк баба Клава. Посидели, поговорили за чаем. Дедушка всё больше о Мальчике рассказывал, какой он замечательный…
- Спасибо вашему дому, да пойду к своёму, - засобиралась баба Клава, но дедушка вдруг схватился за сердце.
- Что с тобой, Сергей Юрич? - всполошилась соседка.
- Плохо что-то, - чуть слышно проговорил дед, облокачиваясь о стену.
- Где таблетки-то? - старушка засуетилась, забегала по дому.
- На кухне, в шкафчике.
Мальчик приподнял морду и удивлённо смотрел на дедушку.
- Ничего-ничего. Сейчас лекарство приму - полегчает.
Но лучше не стало. Приехала "скорая", незнакомые люди в белых халатах наполнили горницу резким запахом. Мальчик беспокойно стучал хвостом, тревожно вглядывался в лица, пытаясь понять, что не так с дедушкой.
- Придётся в район везти, - сказал доктор.
- Не могу, Мальчику меня, - запротестовал дедушка.
- Соседка за вашим Мальчиком присмотрит. Вам здоровья девать некуда? На тот свет захотелось?
Сергея Юрича уложили на носилки и понесли к машине. Сердце собаки заныло: куда уносят? Зачем? Не находил ответа. Пёс бросился следом.
- Я вернусь, жди, - попросил дедушка, и дверцы "скорой" захлопнулись.
Так началась самостоятельная жизнь Мальчика. Каждый день его навещала баба Клава, приносила нехитрую еду, выпускала гулять. Пёс не ел, но прогулок не мог дождаться. Выбегал за ворота, мчался по дороге, пытался узнать, почуять, куда увезла дедушку машина. Каждый раз запах хозяина приводил к трассе, что вела в город. Со временем запах слабел и вскоре совсем выветрился, смешавшись с бензином и копотью. Стоя у обочины, пёс глядел на ревущие автомобили: дедушка, где ты? Что с тобой? Почему меня бросил? Пёс не в силах был ответить, но помнил: хозяин просил ждать. И он ждал.
Часто, когда Мальчик дремал, баба Клава слышала, как он тихонько повизгивает во сне.
"С дедушкой говорит", - старушка тяжко вздыхала.
Мальчик лежал во дворе, как обычно, думал о дедушке. Он больше не ходил на шоссе, но ждать не перестал.
Распахнулась калитка, и во двор вбежала румяная девушка Татьяна. Мальчик её знал. Татьяна работала на почте, не раз приносила дедушке письма из города.
- Здравствуй, - ласково обратилась она к собаке.
Пёс не встал, лишь вяло постучал по земле хвостом.
- Чего грустный? - девушка присела на корточки, положила перед мордой конверт. - Вам письмо, гражданин.
Родным, любимым запахом повеяло на Мальчика. Вскочил, с жадностью обнюхал конверт.
- Смотри, что написано: "Алтайский край, деревня Бобровка, улица Сосновая, дом 5, Мальчику", - Татьяна распечатала конверт. - Это тебе письмо. От дедушки.
Пёс давно всё понял сам. Нюхал пустой белый лист и понимал: хозяин где-то есть, он помнит о нём и обязательно вернётся.
Ровно через неделю Татьяна появилась вновь. На этот раз от нетронутого листка лекарствами пахло сильнее, но пёс всё равно прочёл родной запах.
Прошла ещё неделя. Не в силах ждать больше, Мальчик сам пришёл на почту. Стоял у порога, переминаясь с лапы на лапу, не смел войти.
- Ах, ты, Господи, - всплеснула руками Татьяна, - полюбуйтесь, кто пожаловал!
На её голос из почтамта выглянули сотрудницы.
- Умница какой! - хвалила Татьяна Мальчика, гладя по голове. А тот с нетерпением принюхивался к увесистой брезентовой сумке.
- Вот твоё письмо, - Татьяна вытащила конверт, пёс бережно взял его в зубы.
- Совсем народ обнаглел! Почта и так под завязку загружена, а они собакам письма шлют! Ни стыда, ни совести - на пороге появилась начальница почтамта Нина Ивановна - известная сплетница и скандалистка. В деревне её недолюбливали - много гадостей людям сделала. То слух нехороший о человеке пустит, то кляузу напишет. А однажды, когда Нина Ивановна подсматривала через забор, что у соседей делается, покусал её дворовый пёс. С тех пор собак она терпеть не могла, глядела на Мальчика со злостью. - Псам надо не по деревне разгуливать, а на цепи сидеть!
- Зачем вы так? - заступилась за собаку Татьяна. - Он по хозяину скучает.
- Чтоб я его здесь не видела больше! - распорядилась начальница, яростно хлопнув дверью.
Ровно через неделю Мальчик пришёл вновь. Постепенно люди привыкли к необычному поведению собаки. Слухи о псе, получающем из города письма, расползлись по деревне. Несмотря на запрет начальницы, Татьяна всегда с радостью встречала Мальчика, вручала очередной конверт. Их было уже восемь. Пёс осторожно, и чтобы не помять, в зубах приносил письмо до мой. Баба Клава распечатывала его и давала Мальчику "почитать", затем аккуратной стопочкой складывала в комод.
В тот день Мальчик проснулся раньше обычного. Запросился на улицу. Старушка, услыхав, отворила.
- Не спится? Письма ждёшь? - проворчала добродушно и выпустила пса во двор. Мальчик стремглав бросился на улицу.
Еле вытерпел, пока нерасторопный сторож отпирал двери почты, но было рано - Татьяна ещё не пришла. Пёс ждал, устроившись у порога. Что-то беспокоило, какое-то новое чувство тревожило сердце.
- Опять ты? - подошла Нина Ивановна. - Я же сказала: не приходи! А ну сгинь! - замахнулась рукой.
На всякий случай пёс отошёл в сторонку, но поста своего не покинул.
Татьяны всё не было, но Мальчик терпелив.
- Ты уже здесь! - наконец появилась она. - Рано сегодня. Подожди, сейчас вынесу.
В предвкушении пёс топтался на месте. Каждого письма, каждой весточки ждал он с нетерпением. Получать конверты стало смыслом жизни, невидимой нитью, что соединяла с дедушкой. Пусть он далеко, пусть они не вместе, но хозяин помнит о нём.
Вышла Татьяна. На лице читалось недоумение:
- Тебе ничего нет…
Мальчик насторожился, уловив в голосе тревожные нотки.
- Давай-ка подождём, может, вечером… Ступай домой.
Он не ушёл, до заката сидел под окнами. Изредка Татьяна выглядывала в окошко. Мальчик ни разу не шелохнулся - ждал…
- Сегодня уже ничего не будет, - не выдержала девушка. - Приходи завтра, авось, объявится письмо, - в голосе не было уверенности.
- Да чего ты с ним нянькаешься, точно с дитём малым? - процедила Нина Ивановна, выйдя на крыльцо. - Сказала бы прямо: помер хозяин! Вон умный какой, поймёт, небось, - глаза начальницы сузились, ноздри раздулись. - Нет твоего хозяина больше, усёк? И не ходи сюда!
Мальчик поднялся, с удивлением посмотрел на Татьяну: та молчала, а глаза блестели влагой.
Пёс дёрнулся, точно сквозь него пропустили электрический ток, сорвался с места и бросился прочь. Подгоняемый одному ему известной мыслью, он летел стрелой. Инстинкт, неведомая человеку интуиция гнали собаку вперёд, и сердце билось в унисон с новым чувством.
Он мчался по отлогому склону низкого холма и уже подходил к линии окаймляющего его неба. Солнце неясно обозначалось вблизи горизонта, почти скрытое за туманом и паром, поднимающимся от вечерней реки. Эти туманные облака были густыми и плотными, очертания их напоминали бегущих по небу собак. Ленивые, они никак не поспевали за Мальчиком. А бассет-хаунд, нерасторопный от природы, летел, точно на крыльях, не разбирая пути. Он не поверил словам недоброй женщины. Дедушка обещал вернуться, и пёс твёрдо знал: хозяин не обманет.
Во дворе в закатных лучах сверкал новенький джип. Калитка была открыта. С радостным пронзительным визгом Мальчик бросился в дом.
За столом сидел дедушка.
Счастливчик
Опять был январь, сугробы, ветер и мороз, странным образом проникавший под шкуру. Не спасал даже канализационный люк, на котором я грелся.
Улица, где я жил последние два года, была такой же, как всегда. На скамейках, нахохлившись, сидели неподвижные старухи, которых я знал в лицо. Ничего хорошего они мне не делали, но и ничего дурного тоже. Бесстрашным старухам мороз был нипочём.
Вверху над тёмной сетью проводов и деревьев серело небо, похожее на старый, провисший гамак. Интересно, кто лежит в этом гамаке? Впрочем, какая разница. Сильно хотелось есть. Металлический Ленин и тот, казалось, похудел и сморщился. Ещё бы - бедняга не ел столько лет!
Начинало темнеть. Сквозь снежную пелену виднелся продуктовый магазин. Перед магазином стоял грузовик с крытым кузовом и надписью "КОЛБАСА". Читать за свои три с половиной года я не научился, но так уж повелось, что это слово я знал наизусть.
Мимо прошли двое пьяниц. Я напрягся, но они оказались безобидными. Тот, что постарше, остановив на мне взгляд, замедлил шаг и открыл рот, собираясь сказать что-то. Но лишь сплюнул. К моему счастью, второй дёрнул его за рукав, и они ушли.
С люка я поднялся с трудом. В животе уже несколько недель что-то ныло. Я поплёлся к "КОЛБАСЕ", гадая, отчего вид мой вызывает у прохожих недоумение. Конечно, выглядел я не очень: шерсть свалялась, глаза гноились, уши поели блохи. Вокруг было немало собак, выглядевших куда безобразнее, но никто не обращал на них внимания.
Я услышал визг тормозов. Кинулся в сторону, но было поздно. Холодная махина накрыла меня, и небо исчезло. Боли тоже не было. Наверное, потому что я к ней привык. Я лежал на дороге и смотрел, как вокруг собирались пешеходы.
Знакомый бродяга сказал как-то, что бездомные собаки, как и люди, оказываются потом на небе. Это хорошо: узнаю, кто лежит там, в гамаке.
Я попытался встать, но не смог. Косые взгляды прохожих таяли, а я вдруг вспомнил детство. Вспомнил, как когда-то жил в доме, имел хозяина и был сенбернаром по кличке Лаки, что значит "счастливчик".
Город Собак
"Зло, которое мы причиняем, навлекает на нас меньше ненависти, чем добро, творимое нами".
Франсуа де Ларошфуко
По мнению местных жителей, город Без Названия являлся самым комфортным и стабильным местом на всём белом свете. То был очень старый город, впрочем, как почти всё на этой земле. Существовал он с сотворения мира, и происхождение своё безназванцы могли проследить вплоть до Адама и Евы.
Город располагался в чудесной долине, ровной, как стол, и имеющей форму правильного квадрата. Долину опоясывала тихая речка Без Названия, неподвижная, как болото, покрытая плотной зеленью твёрдых кувшинок. Со всех четырёх сторон город обступали крутые холмы, перейти которые никто не отваживался. А ещё дальше, напоминая облака на горизонте, громоздился хаос скал с вечными снегами, сурово отражающими тусклый свет дня. Поистине ландшафт этот представлял собой невесёлое зрелище. Солнце скрадывали густые испарения, поднимающиеся из долины, и потому в городе Без Названия всегда было пасмурно. Безназванцы справедливо полагали, что по ту сторону скал нет ничего вообще.
По краям долины, вымощенной плиткой, размещалось ровно сорок четыре домика серого камня, которые так сильно походили друг на друга, что отличить их было невозможно. Сверху они представляли собой идеально ровные квадраты, венчаемые треугольными, разубранными чёрной черепицей крышами. В домиках было ровно по четыре маленьких окошка - по одному с каждой стороны - с мутными стёклами и частым переплётом. Фасадами домики смотрели на городскую площадь, находящуюся ровно в сорока четырёх ярдах от входа в каждый из них. В центре площади в стародавние времена стоял памятник основателю города Без Названия, достославному господину Агудару. Со временем памятник снесли, поскольку, по мнению отцов города, был он вызывающ и аляповат, и теперь от него остался лишь постамент чёрного гранита.