С собой брать Альфа он не мог. Именно из– за большого риска они отделились от остальных людей в лаборатории. И тогда он вспомнил об одной странности при измерении напряжения потока излучения на Земле. В одном месте кривая показаний самописца на какой–то сантиметр прервалась и дальше возобновилась на прежнем уровне. Тогда он подумал, что это был сбой прибора. А может… Может спасение?
Вот так Альф вместе со Жвачкиным очутился в Синих горах. В ущелье Трех скал. Все время с тех пор Па считал, что погубил сына. Конечно, тогда он не мог знать, что слой воды спасет их самих. Да и то только потому, что наверх они не выходили.
Не смогли выйти. Ни он, ни Ма, которая должна была прилететь за Альфом и попытаться отвезти его в другое убежище. Где–то спутник связи отключил контрольное управление и сработавший защитный экран перекрыл выход из станции.
А теперь получалось, что тогда он спас Альфа единственно возможным способом. Почему это произошло, он не знал и сейчас. Это пока не важно. Важно, что тот жив. Да еще чудесным образом выручил их.
- Ну вот, я вам все и рассказал, - радостно и печально закончил Па.
Радостно - так как у них все было хорошо. Печально - именно из–за того, что хорошо было только у них,
- Теперь ваша очередь рассказывать. Только подробнее.
Вот тут Па и Ма узнали о еще более странных событиях. Их спас маленький сын - это было удивительно. Но того самого, оказывается, спасли роботы - это уже была чистая фантастика. Ставшая здесь реальностью.
Слушая подробный рассказ Азы с Дормидонтом - Альф из благодарности предоставил им первым такое право - а затем и самого Альфа, только тут Па и Ма посмотрели на роботов другими глазами. Не как на слуг и помощников, а как на друзей и соратников - так, как к ним давно относился сам Альф.
- Значит нас теперь восемь, - удовлетворенно произнес Па, незаметно для себя вписывая роботов и себя в одну компанию. - Это очень, очень хорошо. И как это Аза догадалась выйти на связь через звуковой вызов браслета? Ведь мы давно их не одеваем.
Аза была довольна, что ее похвалили.
- Да что я, - не захотела выделяться она. - Мы все вместе. Без Буля с Пуфиком не смогли бы исследовать подводное пространство, без Дормидонта - долететь сюда, без Альфа - отыскать координаты лаборатории. Ну, а Жвачкин, хотя некоторые и осуждают его поведение, как ни крути, первый вышел на правильный след.
Всем очень понравилась рассудительная речь Азы. Даже Дормидонт не попытался ее прервать и рассказать все по–своему.
Зато Ма, похоже, ничего не слушала. Она только обнимала своего сыночка и радостно улыбалась.
Тут в Дормидонте, который не был столь сентиментальным, как Ма или Альф, вновь заговорил дух исследователя.
- А не скажите ли вы нам, - с солидной интонацией заправского ученого обратился он к Па, - почему в телеграфных сообщениях Морзе были какие–то ошибки и лишние коды?
Они с Па углубились в технику телеграфных сообщений. В этом сугубо техническом разговоре для нас интересным может быть лишь то, почему все буквы обозначались пятью значками, а перед буквой "Ч" всегда стояли еще два символа, в том числе буква "Р"?
Оказывается, дело здесь довольно хитрое. Которое, к слову, часто применяется в технике. Ведь чем больше символов надо закодировать, тем больше разрядов надо для их изображения.
Например, если бы наш алфавит состоял всего из двух букв "а" и "б", то для их изображения хватило бы одного разряда, в котором стояли точка или тире. Если бы букв было четыре,то разрядов надо было бы вводить два. Скажем, "а" - это "••", "б" - "•-", "в" - "-•", "г" - "--". И так далее. Это называется двоичный код и на нем построена вся вычислительная техника и техника связи.
Это если для двух или четырех букв. А если символов много и машина выполняет миллиарды и миллиарды операций, то количество передаваемой информации трудно представить. Тут картина получается совсем другой.
Одно пирожное или два - разница небольшая. И одного мало, и двух недостаточно. Десять пирожных или двадцать - тут разница становится заметнее. Хотя она также, как и в первом случае, больше ровно в два раза. Десять пирожных, хоть с трудом, но можно съесть.
А вот двадцать - это уже опасно для жизни.
А если взять миллион и два миллиона? Если разница не двойная, а тройная и больше?
Вот и здесь. Чтобы передать все возможные сообщения, необходимо выделить пять разрядов под каждый символ. Но пятью разрядами можно изобразить только 32 символа, а это меньше, чем алфавит. А еще есть цифры, знаки препинания и другие необходимые для связи условные обозначения и значки. На большом опыте люди убедились, что для нормального общения таких символов надо 64. Как тут быть, чтобы не увеличивать число разрядов и, следовательно/ объемов передаваемой информации.
Да очень просто. Вводят понятие "регистр". В нашем случае "регистр 1" и "регистр 2", также обозначаемые одной из пятиразрядных комбинаций. "Регистр 1" - это буквы, "регистр 2" - это специальные знаки, цифры и другие буквы. То есть после обозначений этих регистров идут в сообщениях соответственно или буквы, или другие символы.
Например, "-•" - это и буква "Т" и, одновременно, цифра "5". Но чтобы понять, что это цифра, мы перед нею поставим обозначение "регистр 2", то есть комбинацию "••-••". Если дальше после цифры "5" опять идут буквы, то и мы перед последующими буквами поставим "регистр 1", то есть комбинацию "-----". И сообщение "А5Т", состоящее из трех символов, будет в кодовом изображении выглядеть как "А цифра 5 буква Т".
Сообщения в основном бывают или буквенные, или знаково–цифровые. В этом случае значки регистров используются редко.
Вот так, добавив всего два значка регистров, мы теперь можем с помощью тех же пяти разрядов уже обозначить 64 символа. Таким образом, значительно уменьшаются объемы передаваемой информации. Могут быть и другие регистры специального назначения.
А что касается буквы "Ч", то тут еще более хитрый случай. Люди подумали, зачем вообще вводить в передачу букву "Ч", если она по виду похожа на цифру "4" и на этом можно сэкономить одну комбинацию. Вот и получилось, что на регистре букв комбинация "-•-•-" - это буква "Р", а на регистре значков - это цифра "4", которая при написании дает букву "Ч".
Поэтому, в первом переданном из лаборатории сообщении слово "что" выглядело как "••-•• -•-•- ----- ----• ---••" - "цифра 4 буква Т О".
Существуют и некоторые другие хитрости, но более мелкие. Потому–то Дормидонт и все другие наверху, не зная их, временами ошибались в переводе некоторых сообщений.
Может быть для других немного трудновато, но для такого знатока и любителя знаний, как Дормидонт, это объяснение доставило истинное наслаждение. Тонкая работа ума - что может быть замечательнее! Пусть не физическая, так хоть духовная пища.
Па понравилась любовь Дормидонта к знаниям, которая очень выручила их. Ведь в противном случае, не зная азбуки Морзе, еще неизвестно сколько они отбивали бы ракушки с обшивки лаборатории. Поэтому он решил сделать ему приятное и показать еще одно неизвестное тому приспособление, работающее на принципе вибрации. Не столько само приспособление, сколько его действие.
Вибрирует струна, вибрирует во рту язык, создавая различные звуки. По научному - вибрация, а по–простому - колебание. Все дело в частоте колебаний. Каждое тело или звук имеют свою частоту. Да, да, не только звук, но и тела. Просто звуки мы слышим. Если редкое, медленное колебание, то и звук низкий, басовый. Если частые, быстрые колебания, то и звук высокий, тонкий.
Но есть у вибрации еще одно свойство, кроме высоты звука. Медленно вибрирующий предмет легко схватить и удержать. А быстро - ухватить трудновато, а ухватив - из рук вырывается, все скидывает с себя.
Именно действие такой скидывающей вибрации решил показать Па Дормидонту. Он нажал маленькую кнопочку на каком–то приборе и неожиданно наружные стены лаборатории мелко и быстро задрожали, издавая при этом непонятный звук.
- Теперь посмотри в иллюминатор, - предложил Па Дормидонту. - Вы можете тоже посмотреть, - позвал он остальных.
Корпус продолжал дрожать, а мимо иллюминатора опускались вниз каменные осколки. Большие и маленькие.
Роботы пораженно молчали. "Да, наука - это сила", - начинали думать они как Дормидонт. Неделями лазить вокруг купола с ломиками и очистить только малюсенький кусочек. И пять минут для очистки всей поверхности вибрацией. Было от чего прийти в изумление.
- Ну, хватит пока, - проговорил Па. - Теперь вся поверхность купола очищена от наростов. Это специально предусмотрено в конструкции подводной станции.
И он продолжил лекцию дальше.
- Теория здесь вот при чем. Когда вы медленно стучали ломиками, то и корпус медленно колебался от таких ударов. Когда же корпус стал быстро дергаться и колебаться, то все наслоения на нем попросту не удержались. Это как ковбой на необъезженной лошади. Попробуй удержись, когда она тебя поддаст задом.
Теперь давайте от теории перейдем к нынешним проблемам. Вернее к одной, основной. Почему на Земле нет людей? Ответов может быть несколько. Первый. Излучение проникло через толщу земли и все спят мертвым сном. Второй. Они в безопасности, но не выходят на поверхность из–за излучения. И третий. Как и мы раньше, они просто не могут выйти.
Хотя третий можно отвергнуть. В Убежище столько людей, что даже при блокировке дверей за такое длительное время они смогли бы найти выход. А чтобы выбрать из первых двух вариантов, надо установить, существует ли и какое излучение сейчас.
Если его нет, то почему все системы на Земле не действуют? Если оно есть, почему… да, почему в этом случае оно не действует на вас? Или вы какие–то особенные? Но в чем?
Измеритель уровня излучения у нас есть. Правда, он несколько великоват по размерам. К сожалению, мы за год, что здесь провели, так и не модернизировали его. Ведь в нашей лаборатории под водой он ничего не показывает. Кто тут у вас главный специалист по измерениям?
На этом Па закончил основную часть своей лекции.
- Это смотря чего, - степенно ответил Дормидонт. - Если координат, то Жвачкин. Он у нас большой географ и любитель астролябий. Если чего другого, то и мы можем.
- В данном случае другого, но пусть останется Жвачкин. У кого есть практика работы на одном приборе, тому гораздо легче освоить и другой.
- Я тоже думаю, что лучше пусть остается Жвачкин, - добавила от себя Аза. - Здесь дело очень ответственное.
- А я думаю наоборот, - не согласился с ней Дормидонт. - Ты–то в этом ничего не понимаешь.
- Я–я?
Да перестаньте вы. Не обращай на них внимания, Па, - перебил их милый диалог Альф. -
Время от времени Дормидонт с Азой любят вступать в содержательную полемику типа что важнее: ручка от ножки или ножка от ручки.
Немного пристыженный Дормидонт вызвался передать Измеритель наверх Жвачкину.
- Тебе нельзя. - удержала ворчливого друга Аза. - Ты и так был сегодня один раз под водой.
- Тогда пусть передаст Альф, - обратился к тому Па.
- Мы тебя сейчас специальным образом экипируем.
Экипировка действительно оказалась специальной. Это было снаряжение для плавания под водой. Кислородный кагулятор, который Аза сразу перекрестила в "киску", и котлоновый движитель, ею же названный "кот". Киска надевалась на лицо и позволяла сколько угодно долго дышать под водой. А держась за кота, можно было с приличной скоростью передвигаться под водой. Пусть не как Буль, но не медленнее Пуфика.
Надев киску и взяв в одну руку Измеритель, а в другую кота, Альф вошел в переходный тамбур. Тот быстро наполнился водой. Затем открылся люк наружу, где их терпеливо продолжал сторожить Буль. С киской, котом и Булем Альф поднялся на поверхность.
Там Жвачкин покорно ждал своей участи. Так как Альф долго отсутствовал, то он приготовился к самому худшему - к отключению памяти. Задержку он объяснял только одним - обсуждением его будущего. Здесь "Я" робота заслонило на время все остальное. Но не надо забывать, что это были уже не простые роботы, а в некотором роде новое население Земли.
Итак, Жвачкин приготовился к самому худшему. И когда Альф передал, что Па доверил ему Измеритель, то не поверил своим ушам. Вместо наказания ему было оказано такое доверие! "Скорее всего за меня заступился Альф", - подумал про себя Жвачкин, но не стал дальше развивать эту неприятную для него тему. По простоте душевной, он даже в заслугу себе не ставил, что является единственным кормильцем Альфа.
Жвачкин с Измерителем разместились на плотике, к которому Альф привязался веревкой. Сам он, в свою очередь, держался за "хвост" кота. Пусть и небыстро с таким грузом, но довольно уверенно, они могли плыть в любом направлении.
Плыть–то они могли в разные стороны. А вот показания Измерителя везде были одинаковыми. То есть излучение присутствовало всюду. И было даже большим, чем тогда, когда Па и Ма оказались в лаборатории.
Получалось, что выходить на поверхность им было нельзя. Под водой же, на глубине десяти метров, прибор излучения не регистрировал.
Это было слабым утешением для людей, живущих на суше.
Глава 9
Амулет
- Вот так, Ма, - сказал Па. - Если верить Жвачкину, мы по–прежнему остаемся пленниками станции.
- Обижаете, Па, - Жвачкин хотя и робел поначалу от первой встречи, но в этом вопросе уступать не собирался. - Что–что, а измерять я научился как положено, несколько замеров, выбор среднего. Опыт есть.
- Мы верим тебе, не обижайся, просто это я так рассуждаю сам с собой.
- Странно как–то. Рассуждаете сами с собой, не верите мне, а обращаетесь к Ма. - Жвачкин подозрительно посмотрел на Па.
Но Па действительно ничего такого не имел в виду. И Жвачкин успокоился.
Внутри лаборатории наступила тишина. Все задумчиво застыли на своих местах. Лишь изредка за иллюминатором проплывал Буль, неся свою охранную службу.
"Похоже, что человечество все погибло. Но такой компанией вполне можно жить и без него". Так думали роботы, честно и полностью выполнившие свой долг.
"Ма и Па со мной. Значит, все в порядке. Уж они–то придумают, что надо делать, чтобы все было хорошо". Альфа тоже можно было понять. Что еще надо ребенку, ведь у него все впереди.
Мысли Па и Ма описать труднее. Скорее, это было полное отсутствие мыслей. А как бы вы повели себя, потеряв цивилизацию, общество и все, все, все. Лишь присутствие Альфа удерживало их от полного отчаяния.
Не видя выхода и чтобы оттянуть решение, Ма неожиданно не только для других, но и для себя самой, вдруг предложила:
- А не устроить ли нам праздник по случаю возвращения Альфа?
- И по случаю вашего нахождения, - радостно поддержала Аза, одновременно восстановив и справедливость.
- Да, и по этому поводу тоже, - по–прежнему удивляясь себе, но не отступая, подтвердила Ма. - Я персонально приглашаю вас всех принять в нем участие. Дормидонта и Азу, Буля и Жвачкина, а также Пуфика. Альф на сегодняшнюю ночь останется с нами. Хотя лаборатория рассчитана на двух человек, уж сына мы как–нибудь пристроим.
После этого роботы сразу покинули станцию. Настроение у них было отличное. Впервые в истории человечества роботов официально пригласили на праздник людей. Не как слуг, а полноправными участниками, личными гостями хозяев. Это была большая честь. Она отражала новую ситуацию и новые взаимоотношения. К такому повороту событий надо было основательно подготовиться.
Легко сказать, но непонятно как сделать. В чем должна была заключаться подготовка?
- Давайте часик каждый подумает, а потом обсудим то, что надумаем. - С этим предложением Азы поневоле пришлось согласиться.
Через часик выяснилось, что Пуфик ничего не придумал лучшего, как помогать обслуживать гостей. Такое предложение Аза отвергла, хотя его радостно поддержал Буль, который также не имел на этот счет своих мыслей.
- Вы - гости и обслуживать вас будут хозяева, то есть люди, - втолковывала им Аза.
Послушав такие разговоры, Буль сказал, что он лучше будет охранять станцию снаружи во время праздника. Это тоже не удовлетворило Азу. Невежливо было игнорировать историческое приглашение людей.
- Ну, а ты, Дормидонт, что скажешь, - с последней надеждой обратилась она к нему.
Но Дормидонт не хотел быть высмеянным и поэтому предпочел присоединиться к тем, которые ничего не предложили.
- Оказывается, в гости очень трудно ходить, - удивленно подвела итог обдумыванию Аза.
Остальные согласно закивали головами. Быть людьми было не так–то просто. Даже на такие, ненужные с точки зрения роботов мероприятия, им требовалось прикладывать так много усилий. Это вызвало еще большее уважение к людям.
- Раз вы ничего не можете или не хотите, - решительно произнесла Аза, - тогда я придумаю вам все сама.
И она напридумала.Роботы только удивленно кряхтели, но возражать не решались.
- Чем, в основном, отличаются люди от нас? - решительно убеждала она их. - Одеждой. Именно в одежде заключается все разнообразие людей! Все что есть у них, есть и у нас: мозги, руки, постоянные дела. Нет только специальной праздничной одежды. Поэтому люди разные и друг к другу обращаются по личным именам, а мы все одинаковые, все номерные. РМС–2345. Это я, Аза. РГХВ–123. Да разве кто догадается, что это Дормидонт, а не Буль. Нет, главное - одежда и на этом мы сосредоточим наши основные усилия по подготовке к празднику. Эй, Жвачкин, тащи сюда все свои походные запасы.
Целый день до вечера Аза кроила и шила. Постепенно новое дело увлекло роботов. Не важно какое дело, важно чтобы оно было интересным. А здесь можно было придумывать все что угодно.
Аза вспомнила, что почти такая ситуация у них один раз была раньше, когда кое–кто из них решил походить на людей. Тогда Буль курил трубку, Дормидонт умничал, а Жвачкин командовал. Однако за время длительного перелета в тесной корзине воздушного блина все это забылось.
Надо было возобновить забытое и придумать что–нибудь новенькое. В итоге Буля, который разыгрывал из себя бывалого капитана, одели по–морскому. Подошвы его широких ног–ласт обмотали плотной материей и перевязали шнурами. Получилось что–то вроде башмаков. Узкие брюки, кончавшиеся у колен, стянули тесемкой. Сверху накинули длинный кафтан с большими карманами и нашитыми заплатками. На голову повязали пеструю косынку, собранную сзади узлом.
Но главным украшением наряда стала черная перевязь через левый глаз. При этом вид у Буля действительно сделался несколько пиратским и пугающим, что впрочем ему понравилось. Это дополнялось подзорной трубой, висевшей на шее и, конечно же, дымопускательной трубкой в зубах.
- Вот теперь каждый может угадать, что ты настоящий капитан, а не просто дымопускальщик, - удовлетворенно оглядела дело своих рук Аза.
Следующей была очередь Дормидонта. "Большому ученому" подобрать наряд оказалось труднее. Может потому и ученость в нем после одевания проглядывала меньше, чем в Буле капитанскость.
На него надели белые парусиновые брюки и несколько помятый пиджак. Длинный черный галстук хорошо выглядел на фоне светлого костюма. Поверх черного галстука Аза навесила еще яркий розовый галстук–бабочку - признак принадлежности к культурно-артистической среде.