Но то ли правило оказалось слишком сложным, то ли игроки просто-напросто вошли в раж, только Федос не успел оглянуться, как увидел Пыжика сидящим верхом на Дутике. Кот трепал противника зубами за холку и одновременно когтями задних лап изо всех сил драл енотовую шубу.
Пришлось вывести безобразника из игры.
Но он, пренебрегая указаниями судьи, рвался обратно.
За такие вещи по головке не гладят. И Федос посадил Пыжика в стоявший у печи чугун. В тот самый, в котором тетя Настя варила картошку для свиней. Сверху он прикрыл чугун фанеркой, на фанерку поставил большую деревянную солонку.
- На три минуты выведен из игры, - объяснил судья наказанному игроку и засек время по ходикам, висевшим на стене.
Нельзя сказать, что такой оборот дела обрадовал енота. Он уселся посреди комнаты и, тревожно озираясь, заскулил.
- Ничего не могу сделать. Пыжик грубо нарушил правила. Проси не проси - три минуты отсидит.
Кот, как почти все провинившиеся, не был согласен с судьей и истошно вопил, а енот никак не мог понять, откуда эти вопли доносятся.
Кот, словно чувствуя, что его жалеют, разошелся еще больше.
Но судья по-прежнему был неумолим.
- Вот, вот, поплачь. В другой раз не будешь вести себя так. Матч - это матч. Это тебе не мышей ловить.
В ответ на эту нотацию из чугуна послышалось злобное ворчание.
- И не угрожай. Отсидишь - выпущу. Минута осталась.
Чугун начал ходить ходуном, а потом даже закачался.
- Напрасно. Ничего не получится.
Теперь Дутик, кажется, догадался, откуда исходят вопли кота. Он подбежал к чугуну и вспрыгнул на край фанерки. И в тот же миг грохнулся на пол вместе с фанеркой и солонкой, из которой посыпалась соль. А из чугуна ракетой вылетел ошалелый кот.
Первым делом он прыгнул прямо на голову своему мучителю. Федос еле успел прикрыть ладонями глаза. Но Пыжик расценил это движение по-своему. Ему, наверно, показалось, что эти руки хотят поймать его, чтобы снова посадить в ужасный чугун. И он с перепугу прошелся когтями по голове и по рукам судьи.
- Ай-я-яй! - закричал Федос.
Кот же с силой мяча, посланного одиннадцатиметровым штрафным ударом, полетел вниз и угодил в один из кувшинов, который совсем еще недавно служил штангой ворот. Стук и звон черепков подняли в душе Пыжика целую бурю. Не помня себя, он бросился на марлевую шторку у печи. Она затрещала. Кот брякнулся об пол, а потом шуганул в закрытое окно. Дзенькнуло и посыпалось стекло. В кухне стало тихо.
В эту минуту хлопнула дверь, и вошла тетя Настя.
Лесная кондитерская
Федоса никто не отчитывал. Тетя Настя молча убрала следы баталии: осколки стекла, глиняные черепки, вымела рассыпанную соль. Только Микола вечером, когда стеклил окно, пошутил:
- Кота за такие проделки вообще исключить из команды надо бы, а, судья?
Но у Федоса было тяжко на душе. Он чувствовал себя виноватым. Ему хотелось куда-нибудь уйти.
И поэтому, когда дядя Петрусь снова собрался в лес, он умоляюще заглянул в дядины глаза:
- Возьмите меня, пожалуйста, с собой!
- Что ж, ты у нас человек заслуженный, - сказал дядя Петрусь. - И если тетя Настя не возражает, то я согласен.
Тетя Настя кивнула головой:
- Как же его в лес не пустишь? Он ведь лес спасал… Да и скучно ему.
Посмотрел Федос, а лицо у тети не сердитое, доброе, будто ничего и не случилось.
Дядя Петрусь отправился в кладовку и вернулся оттуда с тремя вещами: зеленым эмалированным бидончиком, сумкой и двустволкой. Двустволка была старая, потертая. И все же холодный металлический блеск ее просто-напросто загипнотизировал Федоса.
А дядя Петрусь положил в карман три желтых латунных патрона с красными глазками капсюлей на шляпках.
Федос даже подпрыгнул в предчувствии чего-то такого удивительного и замечательного, чего не видывал ни разу в жизни.
Они шли по обычной тропинке в самый обыкновенный лес. Но Федосу казалось, что идут они по сказочной дороге в волшебный мир, куда пускают далеко не всех. Еще бы! Ведь на плече, на широком ремне висело у дяди Петруся не что-нибудь, а настоящее охотничье ружье!
Погода выдалась на славу. Небо бледно-голубое, августовское. Ни облачка. На граве и на цветах - куда ни глянь - сотни и тысячи маленьких радуг. И казалось Федосу: нет, это не капельки воды сверкают и переливаются золотистыми и розовыми огоньками, а лучи солнца рассыпались на множество лучиков.
Лес после дождя словно помолодел, обновился. Деревья и кустарники вымыты до блеска. Травка, совсем еще недавно поникшая от жары и суши, снова выпрямилась. На дороге и в низких местах - чистые и прозрачные лужицы.
- Куда идем, дядя Петрусь? - подпрыгивая на ходу, спросил Федос.
- В кондитерскую, - ответил дядя Петрусь, загадочно улыбаясь.
- Куда?
- В кондитерскую, - повторил дядя Петрусь, и Федос понял, что пока больше ничего он не объяснит.
Федос обиделся, умолк.
Но долго дуться ему не пришлось. Не прошло и четверти часа, как подошли они к неглубокой ложбинке и дядя Петрусь сказал:
- Кондитерская открыта.
Федос хотел было рассмеяться, но, поглядев туда, куда показал дядя, воскликнул:
- Так это же малинник! А малины сколько! О-го-го!
- Вот я и говорю: кондитерская открыта. Заходи, пожалуйста, любой и каждый!
- Ясно, понятно, очень приятно! - скороговоркой выпалил Федос школьную поговорку, которую часто произносили и его одноклассники, и он сам, и прямо по росистой траве, сквозь мокрые кусты, позабыв все на свете, ринулся вперед. - Спелая малина! Сладкая! - приговаривал он, засовывая в рот целые пригоршни душистой и сочной ягоды. - Почему же ее никто не собирает?
- Как так не собирают? Люди едят, птицы лакомятся. Да вот два дня лил дождь. Кому же мокнуть охота? Малинка и поспела.
- А-а-а! Угу! - Чем глубже Федос уходил в малинник, тем меньше слов удавалось ему выговорить.
Дядя Петрусь тоже собирал малину, но только клал ее не в рот, а в эмалированный бидончик.
Перехватив вопросительный взгляд племянника, он сказал:
- Домой отнесем. Всех угостим. Им-то в лес ходить некогда.
Федос подумал, что дядя прав, и стал ему помогать. Вдвоем они очень быстро наполнили бидончик до краев.
- А теперь и моя очередь, - улыбнулся дядя Петрусь и тоже вдоволь наелся малины.
Потом сказал:
- Дальше пошли. Кондитерская большая. Это еще не все.
- Здо́рово! - радостно прокричал Федос, предвкушая новое удовольствие.
Выйдя из малинника, прошли заболоченную опушку и поднялись на поросший густым кустарником холм. Федос больше не искал глазами витрин и прилавков, как в первый раз, а внимательно приглядывался к кустикам.
- Вижу! - закричал он наконец. - Красные и черные ягоды. Похожие на малину. Но это ведь не малина, правда?
- Ежевика. Попробуй, не оторвешься. Только выбирай самую спелую - черную.
Ежевика понравилась Федосу еще больше, чем малина.
- Вкуснотища! - облизнулся он, поглаживая живот. - Но уже многовато получается. Если есть здесь еще какие-нибудь такие ягоды, я уже и попробовать не смогу…
- Есть! - весело откликнулся дядя Петрусь. - Как не быть! Кондитерская лесная велика. В городе такого большого магазина не сыщешь!
- Пошли туда! Есть не буду - так хоть посмотрю.
Прошли еще немного. Дядя Петрусь остановился на широкой поляне. Но здесь Федос, как ни присматривался, никаких ягод не увидел.
- Нет ничего. Одни удочки растут, - сказал он, показывая на длинные ветви высокого кустарника.
- Удочки, верно, - улыбнулся дядя Петрусь. - Но не только. Ты вверх посмотри!
- Орехи! Вот они где! А я и не знал, что они так растут…
Целую сумку орехов набрали. Полные карманы. А Федос еще и за пазуху насовал.
Выстрел над лужайкой
- Дядя Петрусь, а почему нигде грибов не видно? - спросил Федос, когда они оказались среди высоких развесистых елей.
- Сухо было в лесу.
- Сухо? Так ведь дождь лил.
- Дождь дождем, да все же грибы не так-то легко появляются после засухи.
В эту минуту дорогу перебежал маленький рыжий зверек с пушистым хвостом.
- Белочка? - удивился и обрадовался Федос.
- Она.
Еще через несколько шагов Федос заметил на земле несколько пестрых птичьих перышек.
- Какая-то птица потеряла, - сказал он.
- Тетерев. Потерял, да. Но, видать, с головой вместе. Ястреб, наверно, напал.
- А-а! Ястреб-тетеревятник! Я знаю! Он - враг всех птиц.
За разговором не заметил Федос, как вышли на широкую лужайку с густым ольшаником по краям и редким березняком посередине.
Свернули в густую сочную траву, которая росла вокруг березок.
Неожиданно рядом послышалось хлопанье крыльев. Большая черная птица, выпорхнув прямо из-за спины Федоса, шумно поднялась в воздух.
- Тетерев, - уверенно заявил Федос.
- А ты что, их видел уже?
- Два дня по болоту гонял, когда с Миколой ездил.
- Вот как!
- А почему вы не выстрелили в него?
- Во-первых, жалко его: уж больно красив. Во-вторых, заказник у нас. На три года охота запрещена. Чтоб больше птиц и зверей развелось.
На большой кочке среди травы Федос снова заметил несколько перьев. Маленьких, сизых. Он вопросительно посмотрел на дядю Петруся.
- И здесь разбойник клювастый похозяйничал. Голубя дикого убил.
- Его самого убить надо! Или гнездо разорить, чтобы жить было негде.
- Правильно. Весной я два гнезда ястребиных уничтожил. Двух тетеревятников убил. Но пара еще осталась. Недавно я подсмотрел, где они часто садятся.
- И ружье…
- Да, для того и взял.
- А где это место? - затаил дыхание Федос.
- Вон видишь стога… - И дядя Петрусь указал пальцем в левый угол лужайки.
- Так побежали туда!
- Нет, брат, так нельзя. Их ведь запросто можно спугнуть.
Дядя Петрусь, а за ним Федос вошли в кусты и, стараясь не шуметь, стали пробираться в нужном направлении. При каждом прикосновении к ветвям с листьев падали крупные капли. На спину, на плечи, на голову. Раз даже показалось Федосу, будто за шиворот кто-то из кружки водой плеснул.
- Ой-е-ей! - тихонько пропищал он.
- Ты что? Лесного дождичка испугался? - усмехнулся дядя Петрусь.
Сам он не обращал на капли ни малейшего внимания.
Прошли еще несколько шагов. Вдруг дядя Петрусь остановился и еле слышно прошептал:
- Смотри, вон он, на стогу! Видишь?
Федос глянул сквозь кусты на стог и увидел на нем большую нахохлившуюся птицу, похожую на орла.
- Тетеревятник! - вырвалось у Федоса. - Дядя Петрусь, стреляйте же скорее!
- Тише! У него не только глаз, но и слух острый. Стрелять отсюда далеко. Мы вот что, бидончик с малиной да орехи здесь оставим. И ты останься. Не высовывайся. Тихо стой. А я попробую к нему поближе подкрасться.
Федос остался в ольшанике. А дядя Петрусь, пригибаясь, стал пробираться к стогу.
Серая птица по-прежнему сидела на своем месте и, казалось, дремала.
- Стреляйте же, стреляйте, дядя Петрусь! Близко уже! - едва не закричал Федос.
Но лесник знал, что делать. Очутившись на открытом месте неподалеку от стога, он лег на росистую траву и пополз.
Тетеревятник, видимо, что-то почуял. Он встрепенулся, повернул голову в одну сторону, потом в другую. И кажется, заметил опасность: расправив крылья, неторопливо поднялся в воздух.
- Все! Эх, проворонили…
Но дядя в мгновение ока вскочил, и словно само собою вскинулось вверх ружье.
- Поздно, поздно, дядя Петрусь!
Раздался выстрел, и все заволокло дымом. Федос потерял из виду и дядю, и ястреба.
Но вот послышались шаги. Напрямик, по кочкам и по воде, шел дядя Петрусь. В руках держал он ружье и большую серую птицу с бурыми и желтыми крапинками.
- Успели? А я думал, не успеете… - заговорил Федос.
- Отвоевался, волк с крыльями. Всё. Второй пока где-то прячется.
Федос рассматривал могучие крылья, большущие черные когти и словно железный загнутый клюв.
На ферме
- Федос, - сказала тетя Настя, - ты за что меня обижаешь? Тебе не стыдно?
- Я? Вас?!
- Да. С Миколой на болоте был, с Марылей на машине катался. Из лесу, если бы можно было, совсем не вылезал бы. И с Андреем в бригаде работал. Только вот на мою работу посмотреть не хочешь.
- Так вы ведь на ферме. А что там может быть интересного? Коровы одни.
- А знаешь ли ты, что такое ферма?
- Ну… большой хлев, где коровы живут.
- Эх ты! На селе все лето провел, а фермы животноводческой не видел. Вот управлюсь, на работу пойду, тебя возьму. Сам увидишь. Хорошо?
- Ну, хорошо… - неуверенно пробормотал Федос.
На коров глядеть какой интерес? Хотелось увидеть Лену. Она ведь уже, кажется, из города вернулась. Но нехорошо и тетю Настю обижать.
…По дороге на ферму встретились с колхозницами в белых платочках.
А вот и ферма: длинное кирпичное строение с красной крышей. В строении этом, внутри, был длиннющий коридор - из конца в конец. По обе стороны - стойла. Нетрудно было догадаться: для коров.
- Чистота какая! - восхитился Федос.
- Так нужно, - сказала тетя Настя. - Коровы чистоту не меньше, чем люди любят.
Вокруг было много всякого оборудования: электрические светильники с плафонами, разноцветные провода, трубы.
- А где же коровы? - поинтересовался Федос.
- На выгоне. В обед сюда пригонят.
- Доить?
- Да. Электродоилками. Вон они там, где бидоны, рядом с ними.
В эту минуту что-то черное и громоздкое поплыло по воздуху прямо на Федоса.
- Осторожно! Под вагонетку попадешь!
- Вагонетка? А как же она так, без рельс?
- По подвесной дороге бегает. По канату. Вон, видишь?
- Вижу. А зачем?
- Корма развозит. Когда-то все здесь руками делали. Да легко ли это! Поди потаскай. Силос, свекольник, картошка…
Федос утром и вечером видел, как дядя Петрусь у колодца поил из ведра Рогулю: перед выгоном и когда она возвращалась в хлев.
- А где же вы поите коров? Колодца возле фермы вроде бы нету.
- Водопровод здесь.
- А кто кран открывает? Сами коровы?
- Вот, поди сюда, посмотри. Это поилка. В ней сейчас воды нет. Но на дне железка-педаль. Захочет корова пить, ткнется в поилку, нажмет мордой на педаль - и побежала водичка! Чистая, холодная! Напилась корова, подняла голову - и вода остановится, течь больше не будет.
- Хитро придумано! - удивился Федос и, нагнувшись, нажал ладонью на педаль.
В то же мгновение поилка стала наполняться водой. Убрал руку - приток воды прекратился.
- А почему в стойлах солома не подстелена? Ведь дядя Петрусь подстилает.
- Незачем. Сухой торф подстилаем.
- А-а-а! Вспомнил: торфокрошка! Которую Микола запасает.
- Вот, вот. А потом использованную торфокрошку вывозим отсюда на поля. Хорошее удобрение получается. Даже очень хорошее.
- А выносите его отсюда ведрами, да?
- Скажешь тоже, ведрами! А подвесная дорога зачем? Вон, видишь, вторая вагонетка? Специально для этого.
Никогда не думал Федос, что на ферме может быть столько интересного.
Долго смотрел он, как работала машина, которая измельчает корма, как лента транспортера подавала их и как другая лента выбрасывала зеленую массу прямо на площадку. Там стоял худощавый парнишка, чуть побольше Федоса, и вилами сгребал крошево в вагонетку. Когда вагонетка наполнялась, парнишка отцеплял крюк, и вагонетка ползла к кормушкам.
- И весь этот салат - коровам?
- Салат! - снисходительно усмехнулся парнишка. - Да это же зеленая подкормка. Поедят ее наши коровки - и сразу молока прибавят. Много-много. Ты молоко любишь?
- Люблю.
- Вот и вспоминай этот наш "салат", когда молочко будешь пить. Там, у себя, в городе.
- А ты откуда знаешь, что я из города?
- У нас в деревне все друг друга знают. Да и тетя твоя про тебя рассказала. - Паренек умолк, потом неожиданно предложил: - Хочешь на вагонетке прокатиться?
- Я? - переспросил Федос, не зная, разрешит ли ему кататься тетя Настя. Он оглянулся, но тети нигде не было видно.
- Давай, залезай!
Раздумывать было некогда. Федос мгновенно очутился в вагонетке и отлично проехался через всю ферму.
Спустившись на землю, он увидел тетю Настю. Она стояла рядом с молодой дояркой.
- Можно, я возьму подводу и поеду за свекольной ботвой? - спросила доярка тетю Настю, и Федос почувствовал, что его тетя здесь главная.
- Нет, Зина, - ответила тетя Настя. - Ты сходи-ка за электриком. Пускай в третьем доильном аппарате мотор посмотрит. Что-то с перебоями работает. Ну, а за ботвой поедет… Федос! - неожиданно распорядилась она. - Как, Федос, с лошадьми управишься?
- Спрашиваете!
- Вот и хорошо.
- А зачем коровам ботва? - спросил Федос. - Они ведь на пастбище траву едят.
- Траву-то едят, а еще хотят! Молоко у коровы на языке: больше съест, больше даст. Ну, ладно, пойдем, покажу тебе, куда ехать.
Ох и накатался Федос в этот день! Два раза ездил на колхозные огороды, где росла сахарная свекла с лопушистыми зелеными листьями.
Листья обламывали три колхозницы и… Лена. Едва увидев Федоса, она подбежала к нему. Вместе грузили свеклу на подводу, вместе возили на ферму.
Сидели рядом, на прохладных мягких листьях. Радостно смеялись, весело поглядывая во все стороны с высоты груженой подводы.