- Дональд любил майонез, - сказала Лина, бросив взгляд на фотографию своего бывшего мужа, потом на Кента. - Почему ты думаешь, что проблема в этом?
- Нет, я не думал… - Кент прервал себя, взволнованный ее скачущими мыслями, ее глазами, ее ароматом.
- Проблема в том, - продолжала Лина, - почему я остаюсь в Смоллвилле?
Она пристально посмотрела на Кларка, ее голос потеплел.
- Я сотни раз задавала себе этот вопрос. Ты знаешь, какое счастье, что ты живешь в Столице?
Сквозь свои толстые линзы Кларк встретил ее взгляд. Как хороша она была, несмотря на что-то униженное в ней, в отличие от Лоис Лейн, такой самоуверенной и резкой. Не для того ли он излечился от Лоис, чтобы найти Лину?
- В Столице для всех есть место, Лина. Ты могла бы…
- Легко сказать. Но как?
Голос Лины стал тоскливым.
- И как быть с Рики?
- Рики?
- Мой сынишка. Здесь у нас, по крайней мере, есть дом. И у меня работа. Да, я просто секретарша, но мне платят.
- Я уверен, что ты не просто секретарша, Лина.
- Да, я еще расхаживаю и разношу кофе, - она взглянула еще раз на фото, на себя в картонной короне. - Когда-то, однажды, я была королевой…
Она вздохнула и стащила вниз еще один плакат.
- А прошлой зимой, когда кончилось топливо, я продала свое бриллиантовое кольцо.
- Мне жаль.
- И я ничего не могу поделать с этим.
Кларк уже обнял было ее за плечи, чтобы утешить, но понял, что она имеет в виду не пропавшее кольцо, а связку воздушных шаров, летавшую под потолком гимнастического зала.
- Разве что мы взлетим, чтобы достать их, - сказала она, кивнув на шары.
По лицу Кларка пробежала тайная улыбка. Ему, как всегда, хотелось взлететь с земли, поднять вверх все здание, повертеть им на одном пальце, а потом положить его к ногам Лины.
- Да, - подумал он, - я снова готов оступиться.
Он должен следить за собой! Удивительно, как женщина с Земли могла так глубоко проникнуть в него; прежде, чем он узнал ее, ее образ был в его мозгу и ночью являлось ее лицо. Лина Ланг была уже там, ее мягкая натура трогала его, вызывая слабые предположения, что она тоже с какой-то звезды, а теперь она в такой опасной близости к нему, так близок аромат ее сводящих с ума духов. Она скользнула теперь к нему с озорством в глазах.
- Ты никогда не был женат?
Кент вздохнул:
- Я был близок к этому.
Ему совестно было теперь за безумие прежней близости с Лоис Лейн; он отбросил бы свою великую силу, как старый костюм, ради объятий одной ночи, для ощущения себя мужчиной, а не Суперменом. Таков был суровый закон: тот, кто действительно полюбил смертную женщину, должен отказаться от своей космической силы. Он готов был с радостью отказаться от нее ради Лоис Лейн, но первый же водитель грузовика на следующий день вышиб бы из него жизнь.
Нет, он не должен допустить этого снова.
Но музыка, восхитительная тема, снова нашептывала ему: "Земной Ангел, Земной Ангел, будь моей!" И глаза Лины блуждали теперь с фотографии того, другого юноши, висящей над ними, на юного Кларка, подростка, близоруко щурящегося на камеру в центре снятой давным-давно фотографии их класса.
- Ты знаешь, - сказала спокойно Лина, - спустя годы ты можешь посмотреть на кого-нибудь и подумать: я хочу вот этого, именно этого, который ушел далеко.
- Осторожно, - сказал себе Кларк в колеблющемся лунном свете.
- Кто-нибудь уходил от тебя, Кларк? - Лина повернулась к нему.
- Да, Лина, уходили, - он нежно прикоснулся к ее запястью. - Собака ушла от меня.
Лина поглядела на него, слегка подняв брови. Может быть, она ошибается в Кларке Кенте? Плакаты, воздушные шары, музыка снова ее обманывают? Может быть, он действительно простофиля?
Они сложили плакаты в большую коробку, размышляя друг о друге, а Брэд Уилсон спал в это время посреди футбольного поля и циркулировавший в нем алкоголь вызывал во сне обнаженных болельщиц, которые вели его через пылающую пустыню, где он умирал от жажды с болью во всех членах. На заре он проснется, чувствуя себя переполненным аплодисментами…
Но теперь на него падал мягкий лунный свет - как и на весь Смоллвилль, и на Минни Баннистер, безумный способ преподавания которой порождал комплексы у всех ее учеников; она как-то нашла дорогу домой и влезла в постель, стащив с себя и разбросав по всей комнате белье. Устремив глаза в потолок, она произнесла весь алфавит и закрыла глаза.
- Я - королева выпуска, - сказала она себе и, вероятно, была в эту минуту права.
Лунный свет проникал в ее окно и во все окна Смоллвилля, где провел свою юность Супермен. Этот город хранил величайшую тайну Луны и тайну более далекой звезды, солнца давно умершего Криптона. Тайна играла в серебряных лучах света и в опавших листьях.
Два человека вышли из гимнастического зала школы в Смоллвилле и пошли вместе по пустынным улицам.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Росс Уэбстер, Гуманист Года, владел фирмой "Уэбко Индастриз", где работал Гас Горман.
- Я люблю называть моих служащих по имени, - было его любимой гуманистической фразой.
Кабинет Уэбстера на верхнем этаже здания представлял собой вылизанный до блеска зал. Стены были сделаны из серебристой стали и завершались широким ярким сводом, расположенным прямо над его столом. Глядя на этот свод, он мог бы думать о благе человечества, но им владела всегда одна мысль: как выгоднее продать что-то, в чем он не нуждался или чего он не хотел.
В трех углах металлической комнаты поблескивали игровые компьютеры, а в четвертом тикала и звякала большая индустриальная скульптура, двигая рычагами, качая маятником, сверкая проводами. В ней не было никакой пользы, но это был эффектный символ "Уэбко Индастриз".
В данный момент добродушие на лице Росса Уэбстера сменилось маской суровости. Он смотрел через стол на главного бухгалтера "Уэбко", мистера Симпсона, чей дух Уэбстер давным-давно сокрушил.
- Повторите-ка мне это еще раз, друг мой, - сказал Уэбстер, подвигаясь вперед на стуле. - Дайте мне побольше времени.
Симпсон, кадык которого нервно двигался вверх и вниз, выговорил со страхом:
- Восемьдесят пять тысяч… долларов…
- Недостает?
- Похищены, мистер Уэбстер. Украдены у фирмы.
- Симпсон, - сказал Уэбстер, - я управляю этой компанией на основе невыгоды и выгоды. Вашей невыгоды и моей выгоды. Вы хотите сказать мне, что кто-то перевернул этот порядок? Моя невыгода и его выгода?
- Я… я… не знаю, сэр. Я вне себя весь день… пытаюсь понять…
Росс Уэбстер медленно встал со стула. Он был грубоватым человеком, но предпочитал выглядеть демократом. Суровое выражение его лица сменилось теперь товарищеской улыбкой. Он положил руку на плечо Симпсона, и голос его снова стал спокойным.
- Симпсон, я хочу, чтобы вы узнали, кто это. Если не узнаете, я переведу вас в Бейрут.
Уэбстер поощрительно хлопнул Симпсона по плечу.
- Это ясно?
- Да, сэр.
- Хорошо, Симпсон, превосходно.
Гуманист Года снял свою дружескую руку с плеча Симпсона и, покачав головой, пробормотал:
- Восемьдесят пять тысяч долларов… украдены…
- Кем!
Из передней комнаты прозвучал резкий женский голос. Молоко, которое пил мистер Симпсон из-за своей больной печени, выплеснулось из стакана, когда в кабинет вошла Вера Уэбстер, сестра Росса Уэбстера. Увидев ее фотографию, Перри Уайт из "Дейли Плэнет" заметил, что она - классическая старая дева. Он только упустил сказать, что у нее, кроме этого, было несчастное сходство с Иосифом Сталиным. Будь у нее усы, история никогда не признала бы, что он умер.
- Украдены кем! - повторила она, направляясь к брату и Симпсону. - Вот что я хочу знать! Кем?
- Занимайся своими делами, Вера, - сказал Росс Уэбстер, про себя добавив: "Никто другой никогда не будет этого делать". Уже долгие годы он пытался выдать ее замуж: то в арабский королевский дом, то за какого-нибудь миллионера, и, наконец, даже за Симпсона, который отказался, предпочтя Вере бухгалтерские книги в Бейруте.
Теперь она накинулась на беднягу:
- Восемьдесят пять тысяч долларов! Это ужасно! Кто это сделал? Кто?
- Не знаю, - сказал Симпсон, съежившись от страха, подобно улитке, втягивающейся в свою раковину. Липкий пот катился по его лбу. Потом вся его желчь взволновалась, и он с горечью сказал:
- В старые времена мы вели книги, у нас были гроссбухи, мы всегда видели, что поступило и что выдано. Если кто-нибудь намеревался вас ограбить, он приходил с ружьем и говорил: "Руки вверх!" А теперь они используют для своих грязных дел эти чертовы компьютеры…
- Симпсон, - сказал Росс Уэбстер, - вы - человек вчерашнего дня. Кто бы ни совершил этот грабеж, это человек завтрашнего дня.
Вера Уэбстер с отвращением смотрела на обоих мужчин. Судьба, даровавшая ей лицо, похожее на лицо Иосифа Сталина, дополнила свой труд, одарив ее нетерпением, следствием которого является агрессивность. Казалось, она собиралась сломать стол или ударить бедного Симпсона в самое чувствительное место его живота. Возможно, она и сделала бы это, если бы не величественное явление Лорели Амброзиа.
Лицо Лорели не имело ничего общего с Иосифом Сталиным, и одного этого было достаточно, чтобы Вера Уэбстер ненавидела ее. Это, впрочем, усугублялось особым положением Лорели в компании "Уэбко", которое Вера склонна была объяснять ее способностью лежать распростертой на кушетке в кабинете ее брата.
- Что тебе надо? - Вера бросила на Лорели ненавидящий взгляд, но та просто игнорировала его и подошла к Уэбстеру.
- Росс, милый, уже время твоего массажа.
Лорели нежно положила руку на шею Уэбстера сзади.
- Ты знаешь, как он тебе полезен…
- Да, конечно.
Вера Уэбстер гусиным шагом ринулась вперед.
- Как ты смеешь позволять этой женщине врываться во время такого важного совещания?
- Я делаю очень чувствительный массаж, - сказала Лорели, поглаживая шею Росса.
- Да, - сказал Уэбстер, - он меня расслабляет в минуты кризиса.
Вера остановилась перед Лорели и рявкнула так, будто обращалась к войскам в Ленинграде:
- Мы пытаемся провести здесь совещание!
- Постарайтесь успокоиться, - ласково сказала Лорели.
- Смотрите! - сказала Вера, оборачиваясь к Симпсону. - Я ее сейчас убью.
Симпсон, мечтавший о том, чтобы кто-нибудь вывел отсюда Веру и утихомирил ее, смотрел только на свое молоко.
- Росс! - заорала Вера, - я не потерплю здесь этой оскорбляющей меня женщины!
- Скажи ей, - возразила Лорели, - чтоб она перестала оскорблять меня.
Уважая права человека, Великий Гуманист вмешался:
- Закрыть рты! Слушать! Подчиняться!
- Вот это диктатура, - подумал Симпсон, видевший, как Вера Уэбстер командовала мужчинами; но ему были неизвестны причины, по которым она отступала перед Россом: в юности ее брат, под влиянием одного из своих первых гуманитарных инстинктов, мучил ее тогдашним электронным прибором, отчего у нее волосы часами стояли дыбом. Воспоминание об этом и других подобных случаях и теперь подчиняло ее Россу.
- Прости, Росс.
- Так-то лучше, - сказал Уэбстер, - теперь поцелуйтесь и помиритесь.
- Я никогда не целуюсь, - сказала Вера.
- Тогда пожмите друг другу руки.
Враги обменялись таким крепким рукопожатием, что суставы побелели, но Лорели смастерила при этом улыбку, а Вера только показала несколько зубов. Росс Уэбстер с удовлетворением кивнул: ему нравилось, чтобы вокруг него создавалась иллюзия доброй воли.
- Вот так, мои лучшие девушки.
Он снова обратился к Симпсону.
- Ну, дружище, что же дальше? Простимся с этими восемьюдесятью пятью тысячами? Будем платить какому-то вору зарплату, пока он придумает новые способы сбивать монеты с нашего дерева?
- Рано или поздно он споткнется, - неуверенно сказал Симпсон.
- Он никогда не споткнется, - сказал Росс Уэбстер, принимаясь ходить по комнате. - Он намерен спокойно вынимать кусок хлеба у нас изо рта. Если он не совсем слабоумный, он будет сидеть тихо и не делать ничего, что может привлечь к нему внимание.
Резкий звук с площадки, где парковались машины компании, заставил всех вздрогнуть. Бросившись к окну, они, разинув рот, смотрели, как ярко-красная "Феррари" лихо вывернула на одну из дорожек, сделала невероятный поворот и с визгом шин стала на место.
Дверца открылась, и вышел Гас Горман, вертя на пальце ключи от "Феррари".
- Славно выглядишь, бэби, - сказал он своему отражению в блестящем окне новой машины, повернув к башне "Уэбко", в наружных стеклах которой отражение было еще ярче. - И никто ничего не подозревает.
Росс Уэбстер смотрел на эту дерзкую фигуру, шагающую по площадке к зданию, построенному им своим собственным трудом.
- Кто этот тип?
Гас весело шагал с йо-йо, вертящейся на пальце, и с ключами от машины на другом.
- Своим компьютером я угроблю этих людей!
Он занимался своей игрушкой, идя к небоскребу "Уэбко" и представляя себе, как он войдет туда и вычислит еще один платеж, после которого смоется.
- Все идет точно по расписанию.
Он вошел и направился к лифту, пощелкивая пальцами и напевая про себя. Ему казалось, что он - глава мира, медленно движущегося вокруг него.
Мир, как хороший компьютер, тикал каждую 220-миллиардную секунды, двигаясь самым различным образом, но для Гаса это были просто колечки дыма.
- Пока я во главе этих неудачников…
Он вошел в лифт, погруженный в свои мысли, не замечая людей вокруг, которым, однако, показались странными его новые брюки из крокодиловой кожи.
Гас был занят своей мечтой, какой не было ни у кого другого. Он был счастлив.
Они были служащими компании "Уэбко".
Они отмечались на контрольных часах.
Они с механической регулярностью катались на своих стульях на подшипниках.
Глядя на их правильные костюмы и аккуратно приглаженные волосы, на ряд этих голов, Гас думал про себя:
- Эти неудачники не могут даже увидеть меня…
Его йо-йо упала, превратилась в маленькую тряпочку, полировавшую носки его ботинок. Все глаза в лифте следили за этим процессом. Гас мурлыкал себе под нос, не обращая внимания на далекий размеренный ритм. Любой в "Уэбко" был для него теперь лишь серебристой прозрачной тенью - а в голове его звучала невероятная музыка компьютера.
Его губы задвигались, издавая странные жужжащие звуки. Им вторили шумы компьютера, 220 миллиардов действий за этот день - день, принадлежавший ему.
То, что человек может играть с йо-йо в лифте "Уэбко", было, конечно, неслыханно. А в йо-йо Гаса была батарея, отчего игрушка светилась. Его товарищи следили за этим светящимся предметом, двигавшимся то вверх, то вниз.
- Я загипнотизировал этих людей…
Светящаяся йо-йо Гаса была оборудована микропроводкой, издававшей однотонную мелодию, а вокруг нее Гас строил что-то вроде губного саксофона, и служащие "Уэбко" следили за всем этим, хлопая глазами.
- Я так задурил им головы, что они видят только мой смутный облик…
Щелкнув пальцами, продолжая крутить йо-йо, он дождался, пока лифт открылся у его двери, и вышел. Он посмотрел на часы. Касса будет с минуты на минуту. Он возьмет свой последний чек на 143.80. Это немного, и Гас мог бы оставить его им. Но он видел пару шведских носков, которые хотел купить, и модный ремень из кожи боа-констриктора.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Далеко в Смоллвилле много ребят собралось на кегельбане. Это были просто смолльвиллские мальчишки и, как множество мальчишек их возраста по всей Америке, это были маленькие садисты. Два капитана уже набрали членов своих команд, а последним игроком, которого еще никто не взял, был Рики Ланг, робкий сын Лины Ланг. Один из капитанов посмотрел на него и фыркнул:
- Ладно, так и быть, возьму этого размазню.
- Тем хуже для тебя, - насмешливо сказал капитан другой команды, отцу которого принадлежала самая большая незаконная юридическая контора в городе.
- Ладно, - вздохнул первый капитан, - пусть идет.
Он подтолкнул Рики к своим ребятам, которые, как всегда бывает в американском городке, старались взять над ним верх и по возможности противодействовать его желаниям.
- Я просто не могу этого вынести, - сказала Лина Ланг, наблюдая происходящее из-за стола счетчика.
- Все у него будет в порядке, - сказал Кларк Кент. - Я знаю, Лина, я сам был последним лопухом.
В баре кегельбана несколько таких же специалистов помаленьку выпивали.
- Я забивал шары до самого конца, - сказал один из них, помахивая палкой.
- Нет, ты послушай… - его товарищ поднял палец. - Я тебе покажу, как надо делать…
Никто из них со дня рождения не катал ничего, кроме бутылок с пивом. Рядом с этими выдающимися спортсменами сидел Брэд Уилсон, тоже наслаждавшийся выпивкой, но при виде Лины Ланг его страсть медленно разгоралась и наконец он вышел из бара и направился к ней, на звук падающих шаров.
- Привет, душечка.
Он указал на ее сына Рики.
- Малыш подрастает, верно?
Уилсон взглянул на Кларка Кента:
- Ты все еще здесь?
- Вроде бы, - сказал мягко Кент.
Уилсон оглянулся на группу ребят, насмехавшихся над Рики Лангом, когда он пытался толкнуть шар. Уилсон придвинулся к Лине.
- Мальчику нужна только пара указаний опытного игрока, - он перевел взгляд на Кента:
- Спорю, тебе неизвестно, что я выигрывал приз всего округа по кеглям два года подряд?
- Нет, я не знал этого, Брэд.
- Настоящий атлет должен играть во все спортивные игры.
С этими словами он повернулся и пошел к Рики Лангу.
- О, нет, - сказала Лина Кларку Кенту, - ему будет еще хуже.
Хрупкий мальчик сражался с шаром. Руки его дрожали, колени подгибались, низ живота напрягался, предвещая грыжу. Он мужественно занял свою позицию и бросил шар. Тот подскочил и вяло вкатился в желоб.
- Это результат, - сказал один из членов команды Рики, подбадривая его.
Глаза Рики вспыхнули, в его душе была проложена еще одна тропинка к неврастении, а Брэд Уилсон поспешил вперед, чтобы сделать ее железобетонной.
В своем инструктивном стиле, столь любимом обществом, он сказал:
- Эй, друг, ты не так держишь. Давай, я покажу тебе…
Рики воевал с другим шаром, а его товарищи по команде продолжали хихикать. Брэд попытался вырвать шар из рук Рики, задев и сильно поцарапав его палец.
- Позволь старому дяде Брэду показать тебе, как это делается…
- Вот что, Брэд, - раздался за ним спокойный голос, - я думаю, что ему лучше делать это самому.
Брэд обернулся с изумлением на лице:
- Парню, который всегда был в хвосте команды, лучше бы заткнуться, Кент!
В баре кегельбана двое пьяных обменивались репликами на своих высоких стульях:
- Глянь, похоже, эти двое сейчас начнут боксировать.
- Я участвовал в матчах по боксу по всему этому округу, - сказал другой, которого каждый, на кого он повышал голос - на ринге или вне его - бил до потери сознания.