- Так вот, очень возможно, что мальчуган был похищен, - закончил милиционер.
Наступило минутное молчание.
Если бы не милицейское средство, едва ли бедный пан Пегус мог бы спокойно выслушать эту страшную гипотезу.
Широко раскрытыми глазами он уставился на милиционера.
- Но почему… почему вы думаете…
- Все свидетели показали, что мальчик в течение двух дней был чем-то озабочен и обеспокоен… опасался, что кто-то за ним следит. Потом факты. Тревожные факты. Ему подменяют ранец… После этого его разыскивает какой-то подозрительный тип… Мало того, кто-то пробирается в комнату ночью. И, наконец, утром ранец возвращают.
- Вы говорите то же самое, что наш жилец, пан Фанфара.
- По-видимому, у него есть способности к криминалистике, - улыбаясь, ответил поручик.
- Однако какую цель могли преследовать похитители? Вряд ли это выкуп. Мы люди не богатые.
- Вы задаете решающий для следствия вопрос, - сказал поручик Прот, - если бы мы могли на него ответить, дело было бы уже почти раскрыто. Мотив преступления - вот что неясно во всей этой истории.
- Но пока что вы его не знаете?
- Сейчас идет следствие, - сказал поручик Прот, давая понять, что разговор окончен. Но, взглянув на убитого горем пана Пегуса, мягко добавил: - Надо надеяться, что все будет хорошо. Мы сделаем все, что в наших силах.
Все эти заверения, увы, не могли успокоить несчастных родителей. В доме воцарилось уныние.
А тут еще куда-то запропастился пан Фанфара. Как ушел в три часа ночи на поиски мальчика, так до сих пор и не возвращался. Не явился он ни к десяти часам, когда обычно завтракали, ни к одиннадцати, когда, как правило, принимался за свои музыкальные упражнения.
Наконец в двенадцать часов он вернулся, правда, без Марека, но в сопровождении пана Цедура.
Пан Цедур, как всегда, был очень элегантен и сильно надушен. Он поспешил выразить свое сочувствие родителям.
- Бедный piccolo bambino! Я глубоко потрясен una storia misteriosa. Это был такой очаровательный мальчуган. Правда, несколько трудный. Но, будьте спокойны, мы не покидаем друзей в беде… Вот превосходный человек - homo perfetto, который доведет дело до победного конца… - Пан Цедур обернулся и замер. - Где же он?
- Маэстро все время шел за нами, - сказал пан Фанфара.
В передней никого не было. Пан Цедур стремительно открыл входную дверь. На лестничной площадке стоял маленький, бритый, лысый, как колено, человечек с круглыми румяными щечками. Он добродушно улыбался.
- Вот он… - с облегчением вздохнул пан Цедур. - Что вы там делаете, мэтр?
- Пользуюсь благоприятным случаем и исследую замок этих дверей.
- И что вы установили?
- Установил, что двери открывали отмычкой, - сказал человечек, - двери открывали отмычкой и к тому же не один, а несколько раз.
- Отмычкой? Это немыслимо! - воскликнул пан Пегус. - И вообще, кто вы такой?
- Представь меня, дружище, - обратился человечек к пану Цедуру.
- Ах, простите… я был так озадачен открытием мэтра, что совсем растерялся… Вы разрешите? Вот и homo perfetto - величайший сыщик современности, маэстро Ипполлит Квасс.
- Очень приятно, - тихо сказала ошеломленная пани Пегусова, - хотя, к сожалению…
- К сожалению, - закончил сконфуженный пан Пегус, - мы слышим о вас впервые.
- Пан Ипполлит Квасс сейчас на отдыхе и занимается хореографическим искусством, - поспешно объяснил пан Цедур.
- Ах, теперь я вспомнил! - воскликнул кузен Алек. - Так это вы раскрыли тайну тренировочной туфли в клубе "Спарта"? Как я рад, пан Иполит, что могу пожать вашу руку.
Алек потряс руку сыщика.
- Ты не совсем правильно произносишь мое имя, дружок, - заметил Ипполлитт Квасс. - В моем имени два "п" и два "л".
- Простите… но такое имя я встречаю впервые.
- Действительно, дружок, оно единственное в своем роде. Дело в том, что обстоятельства заставили меня изменить мое прежнее имя и фамилию.
- Кто же мог вас заставить?
- Триста двадцать восемь Иполитов Квасов. Именно столько их проживало в нашей стране несколько лет назад. Как раз в те годы я осуществлял наиболее интенсивную сыщицкую деятельность.
- Не понимаю.
- У сыщиков, мой мальчик, вообще тяжелый хлеб, а у прославленных - тем более. Когда газеты стали прославлять меня, а бандиты преследовать, женщины окружили преклонением, а молодежь забрасывала письмами, произошла страшная неразбериха, потому что я, дружок, умею менять внешность, как перчатки, и газеты прославляли, женщины преклонялись, молодежь забрасывала письмами, а бандиты преследовали триста двадцать восемь Иполитов Квасов, которые жили тогда в стране. Потому что никто не знал, который из этих трехсот двадцати восьми Иполитов Квасов и есть тот прославленный сыщик Квас.
Неудивительно поэтому, что ни в чем не повинные триста двадцать восемь Иполитов Квасов забили тревогу и заявили протест против моей деятельности, которая подвергала их различным неожиданностям и даже опасностям. И вот для всеобщего успокоения я решил ввести дополнительные буквы в свое имя и фамилию, и с тех пор, дружок, меня зовут Ипполлитом Квассом.
Алек хотел спросить еще что-то, но сыщик уже принялся за дело и тщательно осматривал окно.
- Милиция здесь работала? - спросил он.
- Да, - кивнула пани Пегусова. - Сегодня утром, когда муж был в комиссариате, сюда приехала группа криминалистов. Они опыляли окно каким-то порошком, Осматривали его, фотографировали, а потом пошли в сад и там что-то разыскивали.
- Вижу, - сказал Ипполлит Квасс. - Однако это напрасный труд. Если помните, в ту ночь была гроза, все следы под окном и на тропинке смыты дождем. Что же касается окна, то здесь все следы вы сами стерли… Если не ошибаюсь, вы заперли окно сразу же, как только вор удрал.
- Правда, мы не верили, что это был вор, но все же боялись.
- К тому же шел дождь, - заметил Ипполлит Квасс.
- Да, шел дождь, и дул ветер.
- Подоконник был наверняка мокрый, и вы его, как и полагается хорошей хозяйке, конечно, вытерли.
- Вы угадали. Поскольку окно в эту ночь было открыто, подоконник и даже пол был мокрый. Мне пришлось все вытереть тряпкой, а потом мы позвали стекольщика, чтобы он вставил новое стекло: ведь пан Фанфара разбил окно ботинком. Стекольщик тоже напачкал, и после него нужно было вымыть все окно.
- Да, - вздохнул Ипполлит Квасс, - я так и думал. Немногие умеют сохранять следы. Окно было дважды вымыто, следовательно, никаких отпечатков пальцев не будет. Это усложняет дело. Сомневаюсь, чтобы милиция могла здесь чем-нибудь помочь! К тому же большинство преступников, чтобы не оставлять никаких следов, работают в перчатках.
- Что же нам делать? - спросил обеспокоенный Алек.
- Попробуем действовать иначе, мой мальчик. Не первый раз мне встречается такое дело. На входных дверях имеются очень интересные следы отмычек.
- Отмычек? - побледнел Алек.
- Совершенно верно, отмычек… а это, дружок, свидетельствует о том, что вор мог войти в дверь, и он это проделывал неоднократно.
- Неоднократно? - ужаснулась пани Пегусова.
- Неоднократно. Об этом свидетельствуют следы, царапины и вмятины на замке… Имеются очень старые следы, довольно старые, посвежее и самые свежие. Вот так-то. - Глаза Ипполлита Квасса зловеще сверкнули. - Квартиру вашу навещали преступники, манипулирующие отмычками.
- Отмычками… многократно… Это ужасно! - Чтобы не упасть, пани Пегусова прислонилась к плечу мужа.
- Что меня удивляет, так это стиль всех этих манипуляций. Неужели появился какой-то новый, неизвестный мне вор-взломщик? - продолжал Ипполлит Квасс, рассматривая царапины на замке сквозь увеличительное стекло. - Так не работает ни один из известных мне взломщиков. Очень скверно, если в дело замешан какой-то новый, неизвестный мне преступник. Это было бы просто трагично.
- Не может быть! - взволнованно воскликнул пан Цедур. - Ведь вы, maestro mio, знали их всех без исключения?
- Жизнь идет вперед, дружище, а я вот уже несколько лет, как удалился на отдых и посвятил себя хореографическому искусству. За это время мог появиться новый преступник. Но не будем за бегать вперед… Прежде всего проверим еще одно чрезвычайно важное и, я бы сказал, решающее обстоятельство. Прежде всего мне хотелось бы, пан Анатоль, за дать вам один маленький вопросик.
- Слушаю вас.
- Давайте пройдем в вашу комнату, - сказал сыщик Квасс, пряча увеличительное стекло.
Когда они оказались в комнате пана Фанфары, Ипполлит Квасс попросил его сесть и сосредоточиться, а сам открыл свой чемоданчик и стал вынимать оттуда различные флакончики с притертыми пробками.
- Вы утверждаете и настаиваете, пан Анатоль, что спугнули вора?
- Да, утверждаю и настаиваю.
- Прошу вас быть внимательным. Итак, вы вбегаете в комнату…
- Вбегаю в комнату, - повторил пан Анатоль.
- И видите в окне преступника…
- Вижу преступника.
- Нюхаете…
- Нюхаю… но нет, я ничего не нюхал.
- Однако же вы почувствовали какой-то запах?
- Запах? - удивился пан Фанфара.
- Сосредоточьтесь и постарайтесь вспомнить, чем пахло в ту минуту в комнате, - настаивал Ипполлит Квасс.
- Действительно, - прошептал пан Фанфара, - в комнате был какой-то странный запах.
- А не можете ли вы определить его поточнее?
- Нет… пожалуй, нет… Впрочем, запах был какой-то непривычный.
- Отлично, - сказал сыщик Квасс и неожиданно сунул под нос оторопевшему пану Анатолю маленький флакончик. - Не это?
Пан Фанфара недоверчиво понюхал:
- Приятно пахнет!
- Я не спрашиваю вас, приятно ли пахнет. Мне важно знать, этот ли запах вы почувствовали, когда вошли в комнату? Если да, то мы имеем дело со знаменитым карманщиком доктором Богумилом Кадриллом.
- Почему?
- Это жасмин, а доктор Богумил Кадрилл всегда работает в визитке, обильно орошенной лучшими жасминовыми духами. Жасминовые духи - слабость доктора Богумила Кадрилла. Слабость заведомо опасная - доктор Богумил Кадрилл подвергает себя риску, но он не может отказаться от любимых духов. У каждого преступника есть какая-нибудь слабость. Итак, пан Анатоль, тот ли это запах?
- Нет. Тот запах никак нельзя назвать приятным, - поморщился пан Фанфара.
- Понимаю, - сказал Ипполлит Квасс и молниеносно сунул под нос пану Анатолю другой флакончик.
Пан Анатоль с отвращением отшатнулся.
- Нет, это не то. Как вы могли подсунуть мне такую гадость?
- Может, это?
- Нет, - поперхнулся пан Фанфара, - это аммиак.
- А это?
- Да, пожалуй.
- Вы уверены? Нюхайте хорошенько! Пан Фанфара высморкался и принюхался.
- Да, да, конечно, это тот запах.
- Стало быть, валерьянка, - с триумфом сказал сыщик, но лицо его тут же помрачнело. - Валерьянка, - повторил он, поглаживая подбородок. - Нехорошо. Это значит, что в комнату проник Венчислав Неприметный. Иными словами, дело серьезное. Венчислав Неприметный - самый коварный, самый ловкий и самый опасный представитель преступного мира… Что ему здесь было нужно? Зачем он приходил? - задумался Ипполлит Квасс. - Не нравится мне все это… Ваш сынок, пани Пегусова, попал в какую-то скверную историю. Родители с ужасом смотрели на сыщика.
- А вы уверены, - сказал пан Фанфара, - вы уверены, что это именно Венчислав Неприметный?
- О, тут у меня нет никаких сомнений - валерьянка объясняет все. Только Венчислав Неприметный носит всегда при себе валерьянку и перед каждой операцией принимает по тридцать капель. Другое дело - запах сливянки. Запах сливянки сразу указал бы на Альберта Фляша. Запах бензина на месте преступления недвусмысленно указал бы на коварного шантажиста Теофиля Боцмана. Он же Теофиль-Душитель, или Чернопалый. Он всегда орудует в черных перчатках и моет их в бензине, так как ему постоянно кажется, что они грязные. Но, поскольку в данном случае мы слышим запах валерьянки, об ошибке не может быть и речи. Диагноз только один - Венчислав Неприметный.
- Вы так хорошо их всех знаете… - в ужасе пролепетала пани Пегусова.
Ипполлит Квасс скромно улыбается:
- Тридцать лет практики, уважаемая.
- Вы тридцать лет были сыщиком?
- Не только сыщиком… - Ипполлит Квасс печально задумался.
- Пан Ипполлит долго практиковался среди преступников, чтобы приобрести необходимый опыт.
- …Как это понимать? - испугалась пани Пегусова.
- Некогда и я был преступником, уважаемая пани, однако после тяжелого морального потрясения свернул с этой пагубной дороги.
- Вы были преступником! О боже! - ахнула пани Пегусова.
- Да, увы! Я был известным вором, но еще двадцать лет назад свернул с дорожки злодеяний и с тех пор, борясь с мошенничеством, воровством и преступлениями, искупаю зло, которое когда-то причинил людям.
- О… о… о… - От ужаса пани Пегусова не находила слов.
- Это удивительно, - взволнованно сказал Алек. - Расскажите нам об этом подробнее!
- Как-нибудь в другой раз, молодой человек. Сейчас некогда. Нужно спасать бедняжку Марека. Дело обстоит значительно сложнее, чем я предполагал. Подумаем, с чего начать.
- Наверное, следует немедленно арестовать Венчислава Неприметного, - сказал Алек.
- Вообще странно, что, так хорошо зная этого преступника, вы позволяете ему резвиться на свободе, - заметил пан Пегус.
- Увы, - развел руками Ипполлит Квасс, - чтобы арестовать Венчислава Неприметного, нужны улики. Ни один суд не может наказать его, не имея улик. А Венчислав Неприметный, как я уже говорил, принадлежит к числу самых ловких преступников и совершает кражи, не оставляя никаких следов.
- А валерьянка? - спросил Алек.
- Запах валерьянки не может считаться доказательством, юноша, и ни один суд не вынесет приговора на основе такой летучей улики. К сожалению, до сих пор я не имел случая собрать более вещественные доказательства. Дело в том, что за последние несколько лет я отошел от своей основной профессии. Теперь я, так сказать, сыщик-пенсионер и всецело посвятил свой досуг хореографическому искусству…
- Пан Ипполлит Квасс руководит школой бальных танцев на Карловой улице, - объяснил пан Цедур. - Именно там и состоялось наше знакомство.
- Совершенно верно, я занялся вашим делом только ради моего друга пана Цедура, который, в свою очередь, обратился ко мне по просьбе друга Марека, пана Фанфары.
Сказав это, Ипполлит Квасс встал с места.
- Однако довольно слов, ближе к делу. Переходим в наступление. Есть только одно сомнительное обстоятельство, которое усложняет все. Если в комнате был Венчислав Неприметный, то он безусловно проник в дом через окно. Ибо Венчислав Неприметный всегда пользуется окном. Кто же тогда открывал дверь? Ведь на замке явные следы отмычки! Как я уже сказал, ни один из знакомых мне преступников не мог оставить подобных следов.
- И второе, - заметил пан Фанфара. - Зачем Венчислав Неприметный проник в комнату?
- Это, пожалуй, ясно - чтобы похитить Марека, - шепнул пан Пегус.
Ипполлит Квасс задумчиво покачал головой:
- Все это очень странно… Вы говорите, для того чтобы похитить Марека. Но ведь гораздо легче похитить мальчугана на улице! Венчислав Неприметный слишком умен, чтобы обременять себя такими визитами. Марек - не грудной ребенок, которого можно взять на руки и вынести.
- Может быть, преступника на улице ждали сообщники? - сказал пан Пегус.
- Нет, ведь пан Фанфара как раз возвращался ночью из ресторана и никого не заметил. Не заметил он также автомобиля, в котором в таких случаях обычно увозят жертву. Трудно себе представить, чтобы Венчислав Неприметный хотел вынести Марека в мешке.
- Как же, по вашему, обстоит дело?
- Это дело словно клубок спутанных ниток. Нельзя одновременно тянуть за все, они еще больше запутаются и затянутся мертвой петлей. Нужно начать с одной ниточки. Начнем с Венчислава Неприметного. Отыщем его и установим за ним слежку. Думаю, что таким способом мы в конце концов найдем то укромное местечко, куда они запрятали Марека.
- Но как отыскать этого Венчислава? - спросил пан Фанфара.
- Это не так уж трудно… Вы ведь сами его отлично знаете, пан Анатоль.
- Я?!
- Венчислав Неприметный уже много лет коротает свои вечера в ресторане "Аризона".
- У нас в ресторане? - воскликнул пан Фанфара, - Это невозможно! Насколько я помню, Марек описывал Венчислава Неприметного, как высокого, худого человека с лошадиной физиономией. Я такого не знаю.
- А пан Ремигус Курилло? - улыбнулся Ипполлит Квасс, поглаживая лысину.
- Пан Ремигус Курилло? Но это смешно! Пан Ремигус Курилло очень порядочный человек. Я каждый день играю с ним в шахматы.
- Вы играете с Венчиславом Неприметным, - холодно сказал сыщик.
- Но… у пана Ремигуса Курилло большая черная борода!