- Интересно, они полезли вслепую или искали что-то определенное? - говорит Маруша.
Изабель пожимает плечами:
- Может, мамины драгоценности?
Ошибаетесь, господа! Я пару раз гавкаю и веду сыщиков в гостиную. Изабель осматривает комнату. Наконец она замечает пропажу.
- Грюттлинг!! - кричит она и показывает на голые стены.
- Чего?.. - спрашивает Тим.
- Картины Хартмута Грюттлинга. Исчезли все до одной. - Изабель нервно заламывает пальцы. - Родители этого не переживут! Эти картины стоят такую кучу денег!
Маруша недоверчиво качает головой:
- Да это же были какие-то цветные каракули. Такое любой может нарисовать.
- Много ты понимаешь! - возражает Изабель.
Пока она объясняет, что эти картины стоят по меньшей мере полмиллиона, я подъедаю остатки хрустелок. Ну, допустим, этот тип, который меня ими угостил, - бандюга, но, что ни говори, он хотя бы любит животных. Юсуф вдруг показывает на меня и спрашивает:
- А этот обжора куда смотрел? Почему он не залаял, когда они выбили окно? Он же все это время торчал в доме.
- Хм. Действительно странно, - говорит мой хозяин.
Юсуф смотрит на меня с ехидной улыбочкой:
- "Суперсыщик"! Со смеху можно помереть. Да он ничего не заметит, даже если у него стащат его собственную шкуру.
Все смеются. А я? Я падаю на ковер, словно сраженный молнией (на самом деле осененный гениальной идеей, хе-хе!), и хриплю, как будто пробил мой последний час. Смех обрывается. Мой суперкрутой трюк с предсмертным хрипом действует безотказно - у них у всех, наверное, мурашки побежали по спине.
- Что это с ним? - спрашивает наконец Изабель дрогнувшим голосом.
- Представления не имею, - отвечает Тим. - Может, это у него от жары?..
Тут вдруг Свен как заорет:
- Хрустелки!! Этот подонок дал ему отравленный корм!
- Ззаразза!.. - в ужасе говорит Тим. - Что же делать? Отвезти его к ветеринару?
- Надо как-то вытряхнуть из него это дерьмо, - заявляет Юсуф. - Давай отнесем его в сад и сунем ему в рот палец.
Фффу, гадость! Бррр!
Через миг я уже лечу на руках Тима через всю квартиру и вскоре приземляюсь на траве в саду. Две руки раздирают мне пасть. Потом кто-то сует мне в глотку палец, да так глубоко, словно решил пощекотать мои кишки. И я в ту же секунду исторгаю из себя все, что употребил в пищу за последние сорок восемь часов, в более или менее жидком виде, прямо на газон. Выражаясь менее изящно, блюю до зеленых слюней.
- Ура! Он жив! Мы его спасли! - ликует Изабель.
После самой последней судороги моего бедного желудка я пытаюсь сделать несколько шагов на своих подкашивающихся ногах. Через два-три метра я валюсь на бок, закатываю глаза и скулю так, что даже самому себя жалко.
Классное шоу! Я просто тащусь от самого себя! При этом я даже не заканчивал никаких актерских курсов. Нет, у меня определенно есть талант! Мне даже захотелось сразу помчаться в аэропорт и сесть в первый же самолет, отправляющийся в Голливуд. Спорим, что я заработал бы там на съемках кучу денег?
Свен злобно сверкает на Юсуфа глазами и говорит:
- Попробуй только еще раз посмеяться над ним, придурок! Освальд из последних сил притащился к нам в сад, чтобы сообщить об ограблении…
- Точно! - поддерживает его Маруша и, присев на корточки, чешет меня за ушами. - Наш суперсыщик - настоящий герой!
Изабель кивает:
- И честно заработал толстую сардельку.
Ага, и "Оскара" в придачу…
ГЛАВА 13, в которой я поливаю цветы, в то время как другие разрабатывают план действий
Как только я умял сардельку, Тим заторопился, потому что ему надо было к зубному врачу. Так что мы с ним не увидели, как в квартире Изабель появилась полиция и начался осмотр места происшествия. А жаль: суперсыщик Освальд с удовольствием посмотрел бы на работу своих коллег.
К счастью, члены Клуба сыщиков через день собираются у Тима. Гостей угощают лимонадом, печеньем и соленой хрустящей соломкой. В комнате - жуткий кавардак. Все одновременно трещат как сороки, не слыша и не понимая друг друга. Наконец Изабель не выдерживает. Она залезает на матросский сундук Тима и вопит:
- Да вы можете заткнуться или нет?!
В комнате мгновенно воцаряется мертвая тишина. Правда, всего на пару секунд. Потом Юсуф, который сидит на подоконнике, с ухмылкой говорит Изабель:
- Значит, ты теперь наш босс?
- Чушь! - шипит Изабель. - Никакой я не босс. Но должны же мы наконец перестать болтать и поговорить конкретно об этих двух ворюгах.
- Конкретно? - повторяет Маруша, наморщив лоб. - И что это значит?
- Ну… честно говоря, я и сама толком не знаю… - признается Изабель и проводит рукой по своим коротким светлым волосам.
- А каких "ворюг" ты, собственно, имеешь в виду? - спрашивает Тим.
- Того, который стащил седло, и того, что украл картины. Мы должны отыскать обоих. Иначе зачем мы основали Клуб сыщиков?
Юсуф с сомнением качает своей курчавой черноволосой головой:
- А мы его, между прочим, еще и не основали.
- Чего?.. - Свен, который сидит на тахте рядом с Марушей, раскрывает рот от удивления. Его ручищи достают до самого пола.
- А что, у нас уже есть название? - спрашивает Юсуф.
И тут опять разражается пятиголосый звуковой хаос. Мне это ничуть не мешает. Чем больше они болтают, тем меньше лопают. Я скромно пристраиваюсь посреди комнаты, как раз между тарелкой с соленой хрустящей соломкой и коробкой с печеньем. После вчерашнего шоу с промыванием желудка у меня прорезался зверский аппетит: двадцать четыре часа подряд я только и делал, что ел. Если так пойдет дальше, то я скоро буду похож на беременного сенбернара.
Сыщики все еще спорят о том, можно ли считать клуб клубом, если у него нет названия. Этот галдеж продолжался бы еще пару часов, если бы Свен не выдвинул действительно толковое предложение:
- Давайте назовем наш клуб просто "Клуб сыщиков, Икс-Игрек", до тех пор пока не придумаем настоящее название. Согласны?
Против только Юсуф, но он оказывается в меньшинстве.
- Так, а теперь давайте наконец подумаем, как нам поймать воров, - говорит Изабель, устроившись на краю письменного стола. - У кого есть идея?
Идея у всех одна и та же - сунуть в рот печенье или соломку и сделать задумчивое лицо. Какое-то время слышны только хруст и чавканье. Тим, который уже давно крутится на своем вертящемся стуле, еще ни разу не удосужился взглянуть на Марушу и не сказал ей ни одного слова. Пусть меня называют Фиффи, если мой хозяин не втрескался в Марушу по самые свои уши-локаторы!
Поскольку в ближайшие пять минут я все равно ничего интересного пропустить не могу, я решаю использовать это время с пользой, то есть пописать. Я встаю и бегу в сад. Там есть уголок, специально отведенный для моих больших и малых нужд. Но когда никто не смотрит, я предпочитаю писать на белые гвоздики. А сейчас как раз опять никто не смотрит, хе-хе!
Задрав заднюю ногу и полив цветы, я делаю крюк к гаражу. Там друзья Тима оставили свои велосипеды. Все седла пока еще на месте. Вор-рецидивист, совершивший кражу, не торопится повторять свое преступление, во всяком случае пока.
Когда я возвращаюсь в комнату, Тим как раз выключает свой компьютер и говорит:
- План - просто блеск! Если этот тип клюнет на наш трюк с Интернетом, нам для преследования потребуется первоклассное техническое оснащение.
- Какое, например? - спрашивает Свен.
- Ну, например, мобильные телефоны и видеокамера.
Интернет? Телефоны? Видеокамера? Ну дают, ребята! А как же простое, надежное оснащение юных сыщиков в старые добрые времена - лупа, переносная химическая лаборатория, тайнопись и гениальная собака-ищейка? Или они решили раньше времени отправить суперсыщика Освальда на пенсию, заменив его сверхсовременной техникой? Это было бы с их стороны последним свинством!
- Хм. Я не думаю, что похититель картин окажется таким придурком, что сам полезет в нашу ловушку, - с сомнением говорит Юсуф.
- Поживем - увидим, - отвечает ему Тим.
Свен морщит лоб.
- Мне кажется, этот тип вообще нам не по зубам. - Он чешет свою жирафью шею. - Нам следовало бы заняться вплотную вторым.
Изабель машет рукой:
- Все по порядку. Сначала поймаем того, который стащил у моих родителей картины и устроил наводнение в ванной.
Чего?.. Какое еще наводнение? A-а! Изабель имеет в виду кран, который я не закрыл.
- Кстати, что сказали полицейские, которые вчера были у вас? - спрашивает Тим.
- Что они вряд ли найдут вора, - отвечает Изабель. - Мол, полиция страшно перегружена - столько дел, а людей мало.
- То-то они обрадуются, если мы избавим их от лишней мороки! - улыбается Маруша, на что Юсуф, скорчив кислую рожу, заявляет:
- Если ваш план сработает, я укушу себя за задницу.
- Приятного аппетита! - с улыбкой произносит Свен.
Потом Длинный прощается, потому что ему нужно на баскетбол. Как только он уходит, Юсуф бурчит:
- Брехло несчастное!
- Почему это? - удивляется Маруша.
- Какой там "баскетбол"!.. Он сейчас будет два часа совать рекламные листки в почтовые ящики. Его мать просто лопается от гордости за сыночка, который сам зарабатывает свои карманные деньги. Вы бы послушали, как она его нахваливает - жуть!
- Так ты поэтому терпеть не можешь Свена? - спрашивает Тим.
- Ерунда! - отвечает Изабель за Юсуфа. - Бедный Юсуф злится на Свена, потому что еле-еле достает ему до пупка, верно, Юсуф?
- Да идите вы!.. - рычит Юсуф и сует себе в рот печенье.
Тут Маруша начинает выговаривать ему за то, что он вчера издевался над Свеном за его короткие джинсы.
- Это было просто гнусно! - возмущается она.
- Да что ты говоришь! - огрызается Юсуф. - А то, что он из-за этого бросился в драку, - не гнусно?
- Я бы на месте Свена сделал то же самое, - заявляет Тим и получает в награду улыбку Маруши. Физиономия его сразу наливается малиновым цветом и становится похожей на его огненно-рыжую всклокоченную шевелюру.
Минут через пятнадцать мы с Тимом провожаем гостей. Маруша, Изабель и Юсуф садятся на велосипеды и разъезжаются по домам. Маруша, перед тем как повернуть за угол, оборачивается и машет моему хозяину рукой. Он в свою очередь машет ей, пока она не скрывается из виду. Потом берет меня на руки, крепко прижимает к груди и тяжело вздыхает.
- Я тебя люблю… - шепчет он и нежно гладит меня по голове.
Хм. У меня такое впечатление, что Тим меня кое с кем спутал.
ГЛАВА 14, в которой кое-кто вступает в мою жизнь, а кое-кто - в мое дерьмо
Около половины десятого отец Тима пристегивает мне поводок, чтобы идти со мной на прогулку. Это происходит каждый вечер, в любую погоду - хоть дождь, хоть снег.
У меня, конечно, есть возражения против поводка, но гулять с отцом Тима, когда его свобода передвижения ничем не ограничена, - удовольствие нижнего среднего. Он в таких случаях прилипает носом к каждому припаркованному автомобилю и часами пялится на приборную доску. А когда он на поводке, то я просто тяну его за собой, пока он не трогается с места.
Удивительный летний вечер. Заходящее солнце зажигает кудрявые облачка на небе разноцветным огнем. Теплый южный ветерок ласково треплет мою темно-коричневую шерсть. (Ну как вам нравится моя манера изъясняться? Правда, здорово? Да, что ни говори, а мое истинное призвание - писать. Кто сказал "писать"?! Попрошу без дурацких шуточек!)
По пути я с интересом обнюхиваю деревья, изгороди и фонарные столбы. Конечно, я знаю всех собак нашего квартала, которые расписываются на этих объектах. Но иногда попадается и незнакомый почерк, как, например, на афишной тумбе, у которой я только что остановился.
Да, вот это аромат! По сравнению с ним "Шанель № 5" - зловоние протухшей кислой капусты. Я просто не могу нанюхаться. Это облако аромата явно оставила какая-нибудь потрясающе эффектная дамочка. Если она когда-нибудь попадется мне на глаза, я ей точно предложу лапу и сердце. А если она мне откажет, я покончу с собой, приняв смертельную дозу "Чаппи".
Я еще раз на прощание втягиваю носом этот роскошный аромат, и мы идем дальше. Метров через тридцать я сажусь посреди тротуара и справляю свою большую нужду. Куча становится все больше и больше, а лицо отца Тима все длиннее. Он потом должен будет погрузить эту кучу в полиэтиленовый пакет и бросить в ближайшую урну для мусора. А что он делает, когда я заканчиваю свои дела? Он осторожно озирается по сторонам, и мы быстренько сматываем удочки.
- Не вздумай наябедничать на меня дома! - тихо грозит мне отец Тима и ухмыляется.
Он может быть спокоен: трудно предположить, что в ближайшие пятнадцать минут я научусь говорить. А если бы и научился, то я бы первым делом… Стоп! Я вдруг замираю на месте и широко раскрываю глаза. Как вы думаете, кто стоит на другой стороне улицы рядом с чужим горным велосипедом? Новый друг Тима Аксель, которого я будто бы укусил. А где находится его правая рука? На седле!
- Ну пошли, пошли! - говорит отец Тима и тянет поводок на себя. Я не трогаюсь с места; неотрывно глядя в сторону Акселя, я начинаю рычать.
Отец Тима смотрит в ту же сторону и узнает Акселя, который нас еще не заметил.
- Привет, Аксель! - кричит отец Тима через улицу. - Куда это ты собрался на ночь глядя?
- Почему на ночь? Еще ведь светло.
- Что, купил новый велосипед? - спрашивает отец Тима, и мы переходим улицу.
- Нет, - отвечает Аксель. - Просто смотрю. Классная тачка, правда?
Отец Тима тоже осматривает велосипед со всех сторон. Рука Акселя все еще лежит на седле. Мне это не нравится, поэтому я начинаю лаять, делая вид, будто собираюсь вцепиться в его красные джинсы. Аксель сразу же убирает руку с велосипеда и испуганно смотрит на меня.
- Я… я надеюсь, он не собирается меня еще раз укусить? - бормочет этот врун.
- Не бойся, - успокаивает его отец Тима. - Если Освальд еще раз кого-нибудь укусит, мы его сдадим в приют для бездомных животных.
Чего?.. Это что, шутка, что ли?
Аксель, сделав страдальческое выражение лица, хватается за свою ляжку и жалуется:
- Он мне чуть ногу не откусил. До сих пор еще болит.
Жалкий подлый притворщик! Я с бешеным лаем бросаюсь на его штанину, но отец Тима держит меня на поводке так, что я могу дотянуться лишь до носков аксельских ботинок. Аксель отпрыгивает в сторону и перебегает на другую сторону улицы. Я просто захлебываюсь от злобного лая, и этот трус берет ноги в руки и бежит домой. Но тут он совершает одну досадную ошибку: он оглядывается на меня и - попадает ногой прямо в кучу, которую я только что оставил на тротуаре. Поскользнувшись, Аксель приземляется на задницу. Если бы собаки могли смеяться, я бы, наверное, себе кишки порвал со смеху.
Даже отец Тима не может удержаться от ухмылки. Правда, он тут же делает серьезное лицо, и когда мы подходим к Акселю, от ухмылки и следа не остается.
- Все в порядке, Аксель? - спрашивает он.
Аксель кряхтя поднимается на ноги. Ну и видок! Не говоря уже о запахе… Аксель, что называется, оказался в полном дерьме.
Отец Тима спрашивает, не ушибся ли он. Тот отрицательно качает головой. Потом с ненавистью смотрит на меня.
- Какое безобразие, что некоторые владельцы собак оставляют эту гадость прямо на тротуаре! - с невинным видом заявляет отец Тима. - А чего ты, собственно, побежал, когда Освальд залаял? Я же его держал на поводке. К тому же он просто хотел с тобой поиграть.
Аксель бормочет что-то невразумительное, поворачивается и идет прочь широченными шагами. А мы продолжаем нашу прогулку. Я размышляю, мог ли Аксель действительно украсть седла. В сущности, воровство ему ни к чему, он получает от своих богатеньких родителей кучу денег на карманные расходы. Но может, он ворует просто из спортивного интереса? Говорят, такое бывает. Во всяком случае, я принимаю решение в ближайшие пару недель приглядывать за Акселем. Если повезет, я поймаю его с поличным.
- Рядом, Жаклин! - слышу я вдруг высокий женский голос.
Кто такая Жаклин? И вот я уже вижу ее, она идет мне навстречу - сногсшибательная красотка чау-чау с красными ленточками в волосах и золотой цепью на шее. Сомнений нет: это та самая дамочка, чей ароматный почерк на афишной тумбе напрочь лишил меня рассудка. Клянусь своей миской!
Я останавливаюсь как вкопанный, и Жаклин гордо шествует мимо, недосягаемая, как модель на подиуме. Она даже глазом не повела в мою сторону, а я так страстно впиваюсь в нее взглядом, что того и гляди зенки полопаются.
- Ай, молодец, хорошая девочка! - мурлычет хозяйка Жаклин, одетая в короткую красную юбку. - Вот так и иди, рядом, а не то опять возьму на поводок, золотце мое.
Мы с отцом Тима смотрим им вслед раскрыв рот. Правда, его язык не достает до земли, как мой.
На ближайшем перекрестке Жаклин и ее хозяйка исчезают за поворотом. Отец Тима переводит дух и восторженно произносит:
- Вот это люля-кебаб!.. Ты когда-нибудь видел такое, Освальд?
He-а. Баб видал, а люляки - никогда.
ГЛАВА 15, в которой речь пойдет о тоске и о седлах
Жаклин… В следующие вечера во время наших прогулок с отцом Тима я держу глаза, уши и нос в состоянии непрерывной боевой готовности. Жаклин, к сожалению, больше не появляется, но я наслаждаюсь ее ароматом на некоторых фонарных столбах и деревьях. Эта милая дамочка из семейства чау-чау наверняка живет где-нибудь по соседству, и рано или поздно наши стежки-дорожки пересекутся.
Но когда? Если я не увижу ее в самое ближайшее время, я еще, чего доброго, помру от любовной тоски. Да, друзья мои, признаюсь: я потерял голову! День и ночь я вижу перед собой изящные ушки Жаклин, ее хорошенькую мордочку и мягкую шелковистую шерстку, в которую я бы с таким удовольствием зарылся носом. Ах, Жаклин! Тоска по тебе почти напрочь лишила меня моего собачьего ума.
Моему юному хозяину живется ничуть не легче. Он, правда, в последние дни еще дольше сидел перед своим компьютером, но время от времени рука его застывала на клавишах, а сам он, уставившись на стену как баран на новые ворота, чему-то глупо улыбался. Держу пари, что в эти минуты он мечтал о Маруше!
Тим теперь опять частенько берет меня на руки и ласкается ко мне, чего он не делал уже чуть ли не целый месяц.
Да, трудно представить себе этот мир без любви! Это была бы какая-то серая каменная пустыня с одним-единственным супермаркетом, в котором нет собачьего корма. (Или что-нибудь в этом роде.)
Кстати, то, чем занимается мой хозяин, сидя перед компьютером, наверняка имеет какое-то отношение к похитителю картин, которого члены Клуба сыщиков решили изловить. И зачем только я, идиот, ушел в самый важный момент, когда они разрабатывали план?