Тут снаружи послышалось журчание, а потом всплеск. Тростник, росший напротив входа, закачался, и лунный свет обрисовал силуэт Танамила, бредущего по воде. Мы нырнули под одеяла и затихли, так что он не узнал, что мы просыпались. И мы позасыпали обратно. Ни Утенок, ни Хэрн не помнят ничего, что было после того, как мы накрылись одеялами.
На следующее утро Танамил куда-то делся. Укрытие было именно таким, каким оно мне запомнилось с первого взгляда: хижина из старого дерева и красной земли, прилепившаяся к подножию утеса. Единственная дверь выходила на поросший травой уступ между двумя реками. Утро было холодное. Огонь погас, и одеяла куда-то подевались. Во всяком случае, когда я перед уходом заглянула в хижину, там их тоже не оказалось. Мы повскакивали и, дрожа, побежали на солнышко.
Всех опередила Робин, державшая фигурку Гулла.
- Я это понимаю так, что он хочет, чтобы мы ушли, - сурово сказала Робин. - Хотя он мог бы и попрощаться с нами.
- А мог бы и дать позавтракать, - сказал Утенок.
- У нас есть еда в лодке, - сказал Хэрн. - Пошли туда.
Лодка оказалась там, где мы ее оставили. Она покачивалась на воде в крохотной зеленой пещерке среди тростника. Еда и наши Бессмертные были на месте.
- Аж на душе полегчало, - сказал Хэрн. - Ладно, забирайтесь. Поедим по дороге.
- А с чего такая спешка? - спросила я.
- И чего ты раскомандовался? - спросил Утенок.
- Я - глава семьи! - завизжал Хэрн, развернувшись к Утенку. - Изволь слушаться!
Мы с Утенком повернулись к Робин. Робин посмотрела на глиняную фигурку Гулла и пожала плечами.
- Похоже, это правда, - сказала она.
- Тогда ему стоило бы сказать то же самое, но повежливее, - сказал Утенок. И мы с ним сердито посмотрели на Хэрна.
- Я не могу быть вежливым, пока не позавтракаю, - огрызнулся Хэрн. - Меня это бесит. Мы ничего не ели с тех самых пор, как высадились здесь - не считая иллюзий. Ведь правда же, Робин?
- Не знаю, мне так не кажется, - сказала Робин, забираясь в лодку. - Но откуда мне знать?
Мы прошли через заросли тростника, отталкиваясь шестом, вышли к месту слияния двух рек, и ленивый красноватый поток понес нас между двух рядов деревьев, некогда отмечавших берега. Хлеб жутко зачерствел. Капуста завонялась. Мы пожевали морковки, затвердевшего сыра и сушеных фруктов. Утенок настолько проголодался, что сьел луковицу. Из глаз у него тут же хлынули слезы. Мы были продрогшие, раздраженные и как-то мрачно испуганные. Мы знали, что возвращаемся обратно в реальную жизнь, и нам хотелось узнать - почему Танамил задержал нас, и почему теперь отпустил?
- Ты сказал, что мы ели иллюзию, - сказала я Хэрну, когда мы закончили завтракать. - Но ты же не веришь в волшебство.
- Я верю в то, на что я могу посмотреть, - отозвался Хэрн. - Я видел, что произошло с Гуллом. Я ведь чуть не разрушил тогда это заклятие. И жаль, что не разрушил! А та еда была слишком хорошей для настоящей. Мне не хочется верить, что она была ненастоящая, но, боюсь, придется таки это признать. Это… неприятно.
- Ну, не повезло, - вежливо сказал Утенок.
Хэрн пребывал в таком унынии, что даже не врезал Утенку. Он сказал:
- Меня раздражает, что у меня в голове все перемешалось. Я ничего не могу вспомнить толком.
Тут я и поняла, что у Хэрна те же самые проблемы, что и у меня.
- Свихнуться же можно! - воскликнул Хэрн. - Робин, что это такое с нами было?
- А мне откуда знать? - спросила Робин. Она была мрачнее всех.
Мы поставили парус. В его складках обнаружились червяки, жуки и уховертки, а под мачтой обосновались древесные вши и какие-то многоножки. Завидев их, Хэрн нахмурился. И так же хмуро он смотрел и на деревья, пока мы медленно плыли между ними, время от времени меняя галс, когда менялся ветер. Мы не выбирались за них, хотя за деревьями и тянулись широкие полосы воды. Мы же не знали, какая там глубина. Вокруг не было ни души - только деревья среди водной глади.
- Вас в этих деревьях ничего не удивляет? - спросил Хэрн.
Вроде бы ничего особенного в них не было. Мы проплыли под очередной раскдистой кроной, и Утенок начал перечислять:
- Тут растут дубы, вязы, ивы…
- Иди лучше поспи! - рявкнул Хэрн. - Танакви, ты же обычно замечаешь всякие штуки. Что ты скажешь про эти деревья?
Я присмотрелась повнимательнее. Дуб, под которым мы проплывали, был большим - но не каким-нибудь сверхъестественно большим. Он как раз начал покрываться листвой, словно пучками желтоватых лоскутков. Росшие за ним вяз и ивы были совершенно обычными; они уже успели зазеленеть вовсю.
- Но ведь дубы всегда отстают от других деревьев, - сказала я. - По весне деревья именно так и выглядят.
- Вот! - воскликнул Хэрн. - Вот именно! Когда мы подплывали к месту слияния рек, все деревья еще были голые!
Мы потрясенно уставились на молодую листву. Хэрн был прав. Я вспомнила, что сама же и говорила, что здесь, ниже по течению, мы как будто приплыли обратно в зиму.
- А теперь попробуйте вспомнить прошлую ночь, - сказал Хэрн. - Тогда была луна. А теперь, когда мы отплывали, никакой луны не было. Ведь так?
И снова он был прав.
- Как по-твоему, что же произошло? - содрогнувшись, спросила я.
Хэрн нахмурился.
- Прошло много дней. Я не знаю, сколько именно - а хотел бы знать. И еще мне хотелось бы знать, к чему все это было? Что затеял Танамил?
- Ты думаешь, он это сделал, чтобы мы не успели… не успели развести костер для Одного? - спросила я.
На тот случай, если кто-нибудь из тех, кто станет читать мою историю, не знает про Одного, я сейчас все объясню. Раз в год, когда разлив Реки начинает спадать, Одного нужно положить в костер - и он выходит оттуда обновленным. Это странный обычай, но Один - это Один, он не похож на остальных Бессмертных. Я не знаю, что может произойти, если Один пройдет через огонь не в надлежащее время. До сих пор никто не осмеливался это проверять.
Хэрн нахохлился и погрузился в раздумья. У него в глазах появился ледяной холод, который всегда меня пугал. Если мой брат Хэрн вырастет таким же яростным, как теперь, это будет страшный человек. Его ссутуленные плечь и выступающий нос напомнили мне ту тень дяди Кестрела у нас на стене. Хэрн уставился своим ледяным взглядом на белую воду и сказал:
- Нас учили, что Один - наш предок. Нам также сказали, что душу Гулла можно использовать для того, чтобы вытягивать силу нашего предка. Мы слыхали, что варвары это умеют. Мы встретились с варваром, и с нами произошли странные вещи. До сих пор мне казалось, что обычаи, связанные с Одним - полный бред. Но если я верю в то, что произошло с Гуллом у меня на глазах, почему я не должен верить, что опасность угрожает и Одному? Вопрос в том…
- Перестань, Хэрн, - сказала Робин. - Ты должен был заметить, что прошло много дней.
- …когда спадает наводнение? - договорил Хэрн.
- Мы ничего такого не заметили, - сказала я. - А ты что, знаешь, сколько мы там пробыли?
- Я не считала, - отозвалась Робин. - Пожалуй, дней десять.
- Десять дней! - вырвалось у меня. - Тогда не удивительно, что капуста испортилась!
- Ну так а что с половодьем? Оно спадает или нет? - спросил Хэрн.
Мы обеспокоенно посмотрели на раскинувшуюся вокруг нас водную гладь. Река, чья сила теперь удвоилась, несла между деревьями ветви, сучья, солому, листья и сорную траву.
- Ой, гляньте! - закричал Утенок, указывая на ближайший плавающий на воде предмет. Мы посмотрели и обнаружили, что он движется не вниз, а вверх по течению. Мы потрясенно уставились на него.
- Река течет не в ту сторону! - воскликнула Робин.
И битый час ветки, солома и листва продолжали медленно плыть против течения. А наша лодка, увлекаемая ветром, продолжала двигаться вперед. Но нам становилось все страшнее. Мы с Утенком торчали у бортов лодки, глазея на всякий хлам на воде. Мы не могли понять, что это должно означать: конец наводнения или проявление враждебной магии?
- Наверное, этот волшебник, который сидел у моря, теперь повернул Реку вспять, - предположила я.
- Если этот волшебник вообще существует, - сказал Хэрн. - Вспомни, кто нам о нем сказал.
Хэрн смотрел туда, где вода шла легкой рябью, как будто настоящее течение Реки пробивало себе дорогу через этот противоестественный поток.
- Душа Гулла - это одно, - продолжал Хэрн. - Она не может быть такой уж тяжелой. Но чтобы развернуть всю эту прорву воды, нужна такая сильная магия, что я просто не могу в нее поверить. Этому должно быть какое-то другое объяснение.
К нашему изумлению и облегчению, к середине дня ветки и листья развернулись и двинулись в правильном направлении.
Мы плыли целый день. Из-за этих полос воды, протянувшихся за деревьями, нам негде было высадиться. Но к вечеру нам всем уже осточертело есть всухомятку. Когда спустились сумерки, мы увидели, что наша лодка подплывает не то к невысокому острову, не то к небольшой горе. Мы поставили киль и осторожно направились туда. Оказалось, что это крыши какого-то огромного дома, - не особенно высокого, но зато на его месте вполне поместилось бы несколько амбаров. Некоторые крыши были старые и соломенные, некоторые же, новые и крутые, были крыты скользкой черепицей; гребни их украшали раскрашенные резные фигуры, а скаты покрывало множество высоких труб.
- Спорим, что тут когда-то жил король! - воскликнул Утенок.
Мы подумали и согласились с Утенком. Но все обитатели этого дома ушли на войну и не вернулись оттуда. Мы привязали лодку к оконной решетке и выбрались на плоскую черепичную крышу, прихватив с собой наших Бессмертных. Хэрн решил, что мы должны развести для Одного его костер в любой момент, как получится - главное это все-таки сделать. Я еще долго не могла заставить себя прикоснуться к Гуллу, потому взяла Младшего. А когда я поставила его, меня поразило, насколько они с Гуллом похожи. Казалось, будто Гулл сделан из точно такого же зернистого розоватого камня. Но я точно знала, что изваяние Младшего было вырезано много поколений назад.
Единственным источником света было мерцание углей в горшках. Мы содрали с крыши позолоченные фигуры и красно-синие перила, и притащили для растопки охапку соломы. Наш костер, разведенный на черепице, дымил и вонял, и дым стелился над водой.
После ужина мы оставили Робин у костра - она сидела, обхватив колени руками, и на ней была все та же кошмарная синяя юбка, - а сами, хотя уже почти стемнело, полезли по крышам. Мне очень хотелось взглянуть, что там, под этими крышами. Но мне оставалось лишь воображать себе это великолепие. Мы с Хэрном столкнулись нос к носу, когда бродили среди высоких каминных труб, почти прямо над нашей лодкой. Пока мы смеялись, послышался всплеск и поскрипывание нашей лодки, разворачивающейся по течению.
- Опять! - воскликнул Хэрн.
Мы съехали по крутому скату и, конечно же, увидели, что лодка развернулась, а мусор, оставшийся после нашего ужина, плыет в неправильную сторону. Мы опустились на колени и перегнулись через край крыши, пытаясь сообразить, насколько же быстрое это течение. Хэрн взял палку и опустил ее так, чтобы его пальцы оказались над самой водой.
- Это не может быть конец половодья, - сказал Хэрн. - Пальцы у меня намокли.
Тут сзади нас, на крыше, раздался чей-то смех. Я подумала, что это Утенок, и обернулась, чтобы сказать ему про течение. Но это оказалась девушка-варварка. Несмотря на сумерки, я разглядела, что у нее светлые волосы, и что это не Робин. Я ткнула Хэрна локтем в бок, и он тоже обернулся.
- Э-э… добрый вечер, - сказали мы. Не знаю, что в этот момент чувствовал Хэрн, но я от всей души надеялась, что эта девушка подумает, что мы тоже варвары.
- Привет, - сказала она. - А чего вы устроили такую суматоху из-за прилива?
- Прилива? - переспросили мы, моргая, словно сова на свету.
- Ну, вы же должны знать, - сказала девушка. - Море дважды в день поднимается, и его вода идет в Реку.
- А, это! Конечно, мы это знаем, - соврал Хэрн. - Мы… мы просто хотели посмотреть, насколько высоко поднимется вода.
- А, ясно, - сказала девушка.
- Мы знаем, что у моря оно все по-другому, - соврала я.
- Ясно, - повторила девушка и скользнула куда-то за трубы. Я уверена, что она смеялась над нами.
Мы чувствовали себя на редкость по-дурацки. И нам было страшно. Когда Робин и Утенок узнали, что у нас обнаружились соседи-варвары, они захотели отплыть прямо сейчас, невзирая на ночь. Но мы подавили эту идею, потому что в темноте невозможно было разглядеть деревья. Мы долго не спали, но так и не услышали никого из варваров.
@GLAVA = 7
Мы не слышали, как уходили варвары, но наутро кроме нас на крышах никого не оказалось. Мы с Хэрном взобрались на башню, высившуюся в центре, и окончательно в этом убедились.
- Пожалуйста, давайте наконец решим, где мы остановимся, - сказала Робин, когда мы забрались в лодку. - Где мы хотим жить?
- Ну, мы сперва спустимся к морю, - сказал Утенок.
- Ни за что! - возразила Робин. Она указала на розовую глиняную фигурку нашего брата, стоящую на носу лодки. - Подумай о Гулле!
Но тут стало ясно, что Утенок, Хэрн и я - все мы стремимся к морю.
- Я думаю о Гулле, - сказал Хэрн. - Я хочу взглянуть на этого волшебника - если он, конечно, существует. Я собираюсь его изничтожить при помощи реальных вещей. И не слушать ни одного его слова. Только так и можно иметь дело с магией.
- А мне кажется, что тут больше бы пригодилась более сильная магия, - заметил Утенок. - Но я тоже хочу добраться туда.
Я же думала, что мы найдем волшебника у моря, и что это окажется Танамил. Я зарычала, словно собака. И злая я была, как собака - на Танамила и на себя, что я вообще ему поверила.
- Я собираюсь посмотреть на этого волшебника, - сказала я. - И я собираюсь спасти Гулла.
Я знала, что у меня не хватит для этого сил. Я схватила Одного и встряхнула его - вот какая я была злая.
- Он поможет нам! - воскликнула я. - Он лучше!
- Танакви! - возмутилась Робин. - Не смей так обращаться с Бессмертным! Вы все сошли с ума или… или свихнулись!
- Ой, вот только не надо тут нам рассказывать, что ты старшая, и ты лучше знаешь, как надо! - отрезал Хэрн. - Мы вместе приняли решение!
- Ничего я и не рассказываю! - возразила Робин. - Я не знаю, как лучше. Я вообще больше ничего не знаю. Я только знаю, что все это опасно. Если бы я не знала, что в Шеллинге так же опасно, я бы просила вас вернуться домой.
Она опустила голову, и из глаз ее закапали слезы. Хэрн вздохнул.
- Робин, мы найдем себе у моря очень хороший дом, - сказала я.
Чтобы добраться до моря, нам потребовалось четыре дня. А могло бы потребоваться и больше, если бы ветер не подул с юго-востока; он несся над водными просторами, и вода покрывалась мелкой рябью. Благодаря этому ветру мы сохраняли неплохую скорость даже во время прилива, когда его вал поднимался вверх по Реке. С каждым днем он становился все сильнее, и постепенно мы привыкли к нему, и уже ожидали, как ожидают восхода солнца. Он даже оказался полезен - он показывал нам, где на самом деле течет Река. После первого дня деревья, отмечающие ее берега, исчезли. Вокруг теперь раскинулись очень странные края.
Наверное, в этом краю раньше проживало столько людей, сколько я не видела за всю жизнь, и даже подумать не могла, что их бывает столько. Вокруг поднимались какие-то холмики и пригорки. Разлившаяся Река образовывала озерца, цепочки луж и множество небольших речушек. Зачастую мы понимали, что свернули с главного русла, лишь потому, что обнаруживали, что плывем мимо столбов какого-нибудь забора. Дома торчали почти на каждом пригорке, и еще большее их количество скрывалось под водой. Здесь далеко не все дома были сожжены, но людей тут все равно не осталось. Однажды мы рискнули заночевать в пустом доме, но всем нам было там как-то неуютно. Даже когда мы поставили наших Бессмертных в пустые ниши над очагом, все равно чувствовалось, что это чужой дом.
На многих пригорках сидели животные. У нас теперь три кота, Рыжик, Трещотка и Лапушка - мы их забрали с того острова с чайками. Мне нравятся кошки. Робин дала им имена. На одном пригорке было полно собак, но они были дикие и голодные, и они так на нас лаяли и рычали, что мы даже не стали к ним подплывать. Большая часть пригорков была занята овцами. У овец были ягнята - ведь стояла весна. Мы подумывали - может, поймать ли кого-нибудь из них и съесть? - но мы были еще не настолько голодные. У нас оставалось еще много сушеных фруктов и соленой рыбы, а по склонам холмов бродили коровы. Как только мы привыкли к этому краю, так сразу приладились доить этих коров.
На четвертый день плаванья по этим странным краям, к вечеру, горы, которые до этого высились где-то вдали, вдруг встали вокруг нас - в облике невысоких, пустынных холмов. Они были темные, каменистые и бесплодные. Но остров, к которому мы пристали, порос травой и кустарником. Нам навстречу выбежала Лапушка, маленькая и черная, и стала мяукать и мурлыкать. Я никогда еще не видела, чтобы кошка так радовалась людям.
Наутро я проснулась от печальных криков. Я встала и обнаружила, что на воде покачиваются множество птиц, и еще больше этих птиц носятся в воздухе, - я даже заморгала.
- Что это за птицы, такие большие и печальные? - спросила я.
Хэрн рассмеялся.
- Ты что, никогда не видела морских чаек?
- Могла и не видеть, - вмешалась Робин. - Они давным-давно перестали долетать до Шеллинга. А раньше, Танакви, они прилетали к нам и сидели на вспаханных полях. Папа говорил, что они спасаются у нас от весенних штормов.
- Но я-то их помню! - возразил Хэрн. - А Танкви всего на год младше меня.
- Хэрн, уймись, пожалуйста, - попросила Робин. - Я слишком устала, чтобы ссориться еще и из-за морских чаек.
- Они обычно прилетали после половодья, - сказал Хэрн. - Может, это означает, что Река начинает возвращаться в прежние берега?
И он полез проверять глубину. Он почти каждый день пытался измерять ее, чтобы понять, заканчивается ли половодье, но чем ближе мы подплывали к морю, тем сильнее становился прилив, и он сводил все расчеты Хэрна на нет. Вот в тот день Хэрн привязал к кусту бечевку с завязанными на ней узлами. Но бечевка, вместо того, чтобы погрузиться в воду, упорно плавала на поверхности, и Лапушка стала ей играть. Хэрн рявкнул на нее. Даже странно - изо всех из нас Хэрн упорнее всех стремился положить Одного в костер в нужный день.
Утенок подхватил Лапушку на руки.
- И незачем так суетиться, Хэрн, - сказал он. - Когда половодье пойдет на спад, это и так будет видно.
- Но у нас нет берега, по которому это можно проследить! - огрызнулся Хэрн.
- Ну, значит, мы выясним это как-нибудь иначе, - сказал Утенок.
- Перестань меня злить! - сказал Хэрн. - И отпусти кошку.