Солнце вдруг дрогнуло, расплавилось, по краям скал пробежала лёгкая ленточка огня - и всё сгорело, как будто древний мир с его видениями, чудовищами в последний раз вспыхнул и ушёл на дно.
Только над горизонтом ещё багровел резкий безжалостный след. Но и он скоро пропал.
А вокруг - над Гоби, над всей землёй - разлилась спокойная ночь. Небо пересек золотистый спутник. Над уютным костерком пронёсся и погас метеор. Загорелось буквой "W" созвездие Кассиопеи, и звёздный охотник Орион, застегнув богатый пояс, взялся за палицу.
Экспедиция закончила ужин. Допила последний нарзан. И, пригасив костёр, Бата сказал:
- Пора!
Из-за горизонта, как золотая юрта, поднялась луна, и "газик" побежал вперёд, прямо к ней в гости.
Усталые, взволнованные ребята молча всматривались в дорогу. Постепенно они начинали дремать. Правда, то и дело кто-нибудь ощупывал кости - на месте ли динозавр.
А Людмила Ивановна обнимала ребят и восторженно говорила:
- Неужели всё это никогда не повторится?
- Почему? - сказал Генка. - Может повториться. Только не на земле.
- Это как же? - спросил Коля.
- Очень просто, - устало сказал Генка. - Вот видим же мы свет звёзд, которые давно умерли и погасли. А свет всё идёт. Так, может быть, наше изображение, как луч в кино, движется куда-то. И если залететь вперёд, обогнать, то можно увидеть и ночь в горах, и себя в Байн Дзаке, и даже динозавров.
- Только надо обогнать время, - сказала Вика.
А Коля покачал головой:
- Нет, я не согласен. Это тогда всё время только и обгонять время, чтобы смотреть на самих себя. А жить когда? Тут на земле вон ещё сколько интересного!
- Да, - подхватила Людмила Ивановна. - Столько посмотрели. В небе с пионерами встречались! В волшебном лагере в Гоби были! На верблюдах ездили! Динозавра нашли! И всё это Церендорж.
- Почему Церендорж? - зевая, улыбнулся Церендорж. Волосы его от лунного света стали чёрно-золотыми.
- А кто же? - спросила Светка.
- Добрий дух!
- Какой ещё добрый дух?!
- Ревсомол! - весело сказал Церендорж, - Революционный Совет молодёжи!
И, словно выполнив свой долг, Церендорж устало опустил голову на грудь.
Только Бата и Василий Григорьевич - два человека в тельняшках - всматривались в дорогу и напевали: "По морям, по волнам…" Им было не привыкать к ночным вахтам.
ТРИУМФ
Полночи динозавр провёл возле маленькой пустынной гостиницы. Утром под прощальным взглядом Баты и удивлёнными взглядами пилотов перебрался в самолёт.
А через несколько часов, вздымая на плечах монолиты доисторических костей, члены экспедиции поднимались по ступеням отеля "Улан-Батор", и ошарашенные интуристы, выстраиваясь по бокам, как швейцары, в один голос спрашивали:
- Динозавр? Динозавр?
И слышали гордый ответ:
- Динозавр!
Это был триумф.
А Генка усмехался:
- Вот когда пойдём по Москве!
Через час Василий Григорьевич в отутюженном костюме и галстуке, пригласив всех к себе, сказал:
- Кости - ко мне!
- Зачем? - сказала Светка. - Мы их понесём вместе!
Василий Григорьевич развёл руками:
- Не получится. На вывоз динозавра нужно специальное разрешение. А вы сегодня отбываете в Москву. Вот телеграмма. Людмиле Ивановне нужно на пленум. Вике - в Артек, а тебе - на Всесоюзный концерт…
- Какой концерт! - сказала Светка, и ресницы у неё дрогнули. - Я не хочу ни на какой концерт! Я хочу опять в Гоби! Чтобы все вместе! - И она вдруг прижалась к его руке щекой.
- Что поделаешь, - сказал Василий Григорьевич, - надо.
- А вы тоже с нами? - спросила Светка.
- У меня ещё редакционное задание.
- Зачем концерт, зачем задание! - всхлипнула Светка и всплеснула руками. - Мы хотим быть вместе! Там впереди граница, там такой Байкал, такая дорога!.. - Горькие слёзы покатились по её щекам.
Церендорж улыбнулся и посмотрел на часы: скоро поезд. Здесь он ничего поделать не мог. И Генка сказал:
- Ну, хватит. Надо понимать! Дело есть дело. Где твои чемоданы?
Через несколько минут в комнате Василия Григорьевича на полу стоял монумент из древних костей.
Вдруг вбежала Вика и, вытащив из кожаной рукавички маленький тёмный камень, положила его на край стола. Он ведь тоже был из Байн Дзака.
"ЧТО ТАКОЕ "НАЙРАМДАЛ"
Поезд ждал сигнала к отправлению. Проводники покрикивали на пассажиров. У третьего вагона оркестр играл туш отъезжающим на стройку студентам. Из пятого махала кому-то платочком отбывающая на гастроли известная монгольская певица. И только возле четвёртого вагона всё ещё не было порядка.
Странные вещи происходят в жизни с людьми.
Неторопливый Коля теперь всех торопил и с улыбкой выкрикивал:
- Полторы минуты! - Мысли его летели вперёд - к генералу Давыдову.
Расторопный обычно Генка хмурился:
- Куда спешишь? Может быть, люди ещё не сказали всего, что надо.
И действительно, Светке нужно было сказать что-то очень важное. Она всё просила Василия Григорьевича:
- А может быть, поедете с нами? Хотя бы до границы…
- Зачем? - улыбался он.
Светка хмурилась и всё прижималась щекой к его руке.
Вика тоже хмурилась и хотела многое сказать. Сказать, что обязательно приедет ещё в Гоби, с настоящей экспедицией, что в мире очень много чудес, и ещё многое-многое.
Она вдруг повернулась к Церендоржу и спросила:
- А что такое "найрамдал"?
Церендорж открыл рот, но тут проводница сгребла девчонок в охапку, втолкнула в вагон, и монгол уже на бегу, похлопав себя и Василия Григорьевича по груди, сложил в воздухе обе руки и замахал ими:
- Дружба! Это - дружба! "Найрамдал" - "дружба"!
Вика закивала. А Светка высунулась из-под её руки и крикнула:
- Василий Григорьевич, я буду петь, я спою. Слышите?
- Конечно, будешь петь! Что за вопрос!
Светка увидела, что он не понял. И со слезами повторила:
- Я буду петь, я обязательно спою. - И громко объяснила: - На границе!
И Василий Григорьевич, который ещё неделю назад не знал, как отбиться от этого неожиданно свалившегося на голову семейства, вдруг почувствовал, как не хочется ему расставаться ни с Викой, ни с Генкой, ни со Светкой, ни с Колей, ни даже с Людмилой Ивановной, которая, выглядывая из окна, поправляла свою корону и вздыхала:
- Неужели уезжаем? Не может быть!
КОГОТЬ ДИНОЗАВРА
Ровно через неделю в знакомом уже номере гостиницы "Улан-Батор" Василий Григорьевич собирал вещи и напевал: "А не для леса и не для речки…"
Выгоревшая тельняшка и удивительный козий рог уже лежали на месте, и Василий Григорьевич пристраивал рядом блокноты с командировочными заметками. Всё отлично укладывалось в очерк: и новый завод, который строили комсомольцы, и дела молодых трактористок, и ракета "Монголия", летящая ввысь над стадами по козьему рогу, и бинокль генерала Давыдова. И даже динозавр.
Целый курган костей, историческая ценность, высился посреди номера и требовал:
1. Упаковки.
2. Крепких рук,
3. Разрешения на вывоз.
До посадки на поезд оставалось четыре часа, а за окном хлестал проливной дождь, и Василий Григорьевич озабоченно хмурил брови.
В это время кто-то мягко подкатился к двери, постучал, и в номере засветилась добродушная улыбка Церендоржа.
- Сайн байну!
- Сайн байну! - кивнул Василий Григорьевич и сказал: - Ну, что будем делать? Добывать разрешение?
- Да… Но может ныть, мы сначала покажем всё это рапотникам музея
Словно в его душу вселились духи сомнения!
- Зачем? - спросил Василий Григорьевич. - Ты что, сомневаешься, что это такое? Ну извини! Разве не ты был с нами на Байн Дзаке
- Я был, - сказал Церендорж. - Но всё-таки мало ли что…
- Что?
Церендорж пожал плечами:
- Псё бывает…
Василий Григорьевич махнул рукой:
- Ладно.
И они побежали сквозь ливень в музей.
В музее, где поднимался из праха ещё один гигант древнего мира, их встретил высокий молодой палеонтолог. Выслушав неожиданных гостей, он спросил:
- Байн Дзак?
Гости кивнули. Учёный повесил рабочий халат на какой-то доисторический рог, сказал:
- Это может быть интересно, - и кинулся следом за ними.
Ливень смывал с улицы всё живое. Косые вихри полосовали воздух. Ревущие потоки ввинчивались в асфальт. Но три человека, завернувшись в плащи, мчались к необыкновенным находкам.
И едва они вошли в номер, палеонтолог шагнул к драгоценному обо, обошёл его со всех сторон, приподнял одну находку, другую, тонкое лицо его стало ещё тоньше, и он спросил:
- А где кости?
- Вот, - сказал в каком-то странном предчувствии Василий Григорьевич.
- Но это не кости, - возразил учёный.
- Как? - цепенея, спросил Василий Григорьевич.
- Так, - улыбнулся палеонтолог. - Это тоже ценные вещи, но это камни, которые образовались на месте разных пустот. Это окаменели глина, песок, соли в тех местах, где лежали раньше кости. Это конкреции.
- Не может быть! - прошептал Василий Григорьевич. - Не может быть!
Это всё злые духи! Это они вселились в камни и прикинулись динозаврами, парейазаврами, стегозаврами! Это они, духи безумия и алчности, вселились в него самого и заставили таскать эти центнеры песка и глины! И всё это (он посмотрел на своего гобийского спутника и друга), всё это, в конце концов, шуточки Церендоржа.
Бедный Церендорж развёл руками.
- Да, даже самые опытные геологи очень часто ошибаются, - сказал в утешение палеонтолог.
Но какое дело до геологов было ему, Василию Григорьевичу! Пусть себе ошибаются! Он не имел права ошибаться. Нужно было учиться, читать, знать!
И Василий Григорьевич так ударил по столу кулаком, что на нём подпрыгнул какой-то предмет.
- А это что? - Палеонтолог взял со стола оставленный Викой камень, потёр его и воскликнул: - Вот! Вот это настоящая находка! Видите в камне пятно? Настоящий коготь динозавра! - и он торжественно показал его своим спутникам.
- Где? - спросил Василий Григорьевич.
- Да вот…
Внутри просматривался темноватый заострённый предмет.
- Такой маленький коготь?
- Да. - сказал палеонтолог. - Так ведь и динозавры были разные - и маленькие и большие. С шагающий экскаватор и с кенгуру… Да и в палеонтологии нет мелочей. Всё гигантское из осколков.
Бывалый моряк опустил голову. Вот, читал стихи о черепках, учил других по крупицам собирать улыбку, а сам?! Одолела гигантомания, грандиозные черепа, глыбы! А ведь рядом лежало столько неприметных, но настоящих осколков, стоило только собрать!
Что же делать? Что он теперь скажет Коле, Генке, Светке, Вике?
А Церендорж так и спросил:
- Что же ми скажем репятам?
Молодой учёный сочувственно посмотрел на случайных коллег и кивнул:
- Пошли!
Тучи уже разбегались от города в стороны. Лучи снова освещали скачущего всадника Сухэ-Батора, пролетали над влажными волнами сопок.
Дышалось легко. И спутники быстро оказались в музейной мастерской.
На столах и под столами лежали глыбы глины, в которых желтели, белели громадные кости, раздробленные на мелкие пыльные крохи.
- Вот из этих кусочков, - показал молодой человек, - мы собираем гиганта. Соберём, склеим, поставим.
- И пусть жифёт, - разрешил Церендорж.
- А это, - палеонтолог приподнял груду продолговатых серых предметов знакомых очертаний, - это яйца динозавра…
Василий Григорьевич с надеждой протянул руки, но палеонтолог сказал:
- Конечно, их дать я не могу.
"Что же он привёл нас сюда? Слушать лекцию?" - подумал Василий Григорьевич.
- Но это, - сказал палеонтолог и достал из ящика коробку, - это, учитывая ваше особое положение, я вам подарю. - И он открыл коробку.
Из куска окаменелой глины полукругом торчали потрескавшиеся пластины серой яичной скорлупы.
- Ну что ж, - вздохнул Василий Григорьевич. - И на этом спасибо. Баирта!
- Баирта, - закивал палеонтологу Церендорж и пошёл провожать своего друга.
- Ну, что тут поделаешь? Пивает, - рассуждал Церендорж.
Но прийти в себя от такого потрясения было не так-то просто.
И через час, уже в поезде, Василий Григорьевич, рассматривая коготь и несколько скорлупок, с насмешкой думал: "Ну и что я скажу? Динозавра нет, помахал хвостиком семьдесят миллионов лет назад. Вот оставил коготь и жалкие скорлупки…"
И он, горько вздохнув, положил их на стол.
Вагон качнуло, и на красную глину упал луч закатного солнца, такой же, как неделю назад на Байн Дзаке. В памяти Алейникова возникла долина, красные скалы, воздух, похожий на умирающую воду. И вдруг он схватил коробку и вздрогнул: "Это же бог знает что! Это почти невероятно".
Он держал в руках пустое яйцо! Не просто окаменевшее заживо, а яйцо, из которого семьдесят миллионов лет назад, может быть, выбрался невиданный яшер и, печатая колоссальные следы, протащил по земле своё гигантское тело!
Может быть, он стал пылью. Может быть, его нашли и это он смотрит сейчас из окна улан-баторского музея. Но может быть, он лежит ещё весь, с ног до головы, окаменелый где-нибудь в глубине Байн Дзака, Нэмэгэту, Далан Дзадагада и ещё есть возможность его найти! Найти и поставить в павильоне, который начертила Вика вот этим самым когтем на красной байндзакской земле!
Значит, всё ещё впереди, значит, у него есть что сказать и что пожелать ребятам! Есть! Есть!
И, успокоенный, Василий Григорьевич, положив сокровище в чемодан рядом с летящей по козьему рогу ракетой, присел в угол, задремал, и навстречу ему из какой-то доброй глубины поплыло улыбающееся лицо Церендоржа.
Notes
1
Стихотворение В. Берестова