- Куда его теперь прогонишь, если он дорогу к нам знает, - воевода был явно недоволен таким поворотом событий, но с утра его гнев поутих. - Пускай, может, и приживется. Только следить за ним надо в оба.
День выдался солнечным, а вечер - неожиданно прохладным. Воевода сам снял колодки с незнакомца.
- Ты согласен, что наказание было справедливым? - строго спросил он и, не удержавшись, добавил: - Даже слишком легким.
Ответом послужил короткий кивок, Ярден усмехнулся в усы.
- Ты раскаиваешься?
Человек задумался, но ненадолго и отрицательно покачал головой.
- В этом я не сомневался, - подытожил воевода. - Ты хочешь уйти или остаться здесь?
Равнодушное пожатие плеч.
- Что ж, тем лучше, потому что отпустить тебя мы не можем. Оставайся в поселке. Только учти - тебя здесь никто не знает, и потому за тобой будут наблюдать. Если надумаешь сбежать - мы узнаем раньше, чем ты выйдешь из леса… Покажешь себя с хорошей стороны - будешь одним из нас, а нет…
Ярден развел руками, оставив немому собеседнику самому додумать окончание фразы.
Незнакомец еще некоторое время сидел на месте, разминая руки, потом неподалеку принялись разводить костер, и пришлось отойти в сторону. Широкое бревно под раскидистой липой было пока не занято, человек сел на него. На людей он не смотрел - только на маленькие языки пламени, что становились все выше и выше.
- Ния, расскажи нам еще про музыканта! - попросила рыжая Ида. Вспомнив недавний разговор с ее отцом, Ния обернулась, поглядев, нет ли поблизости воеводы.
- Расскажи, расскажи! - наперебой просили остальные.
- Ну хорошо! - девушка присела на бревно. - Я видела его очень давно. Тогда он годился мне в отцы… или в деды. Наверное, он очень и очень стар, потому что легенды о нем ходили задолго до моего рождения. Уже тогда его песни были запрещены, и полиция охотилась за ним, предлагая огромные деньги тому, кто выдаст музыканта. Но добрые люди находились всегда и помогали ему. Пару раз, как я помню, его отбивали у отряда солдат, а однажды вытащили из тюрьмы. Это было опасно, но люди понимали, что если не будет музыканта, то их дети никогда не смогут услышать его музыку… Поговаривали, правда, что он бессмертен.
- Бессмертен, говоришь? - басом прогремел воевода за спиной у Нии, а когда девушка, вздрогнув, обернулась, рассмеялся. - Да, еще отец рассказывал мне о певце и музыканте по имени Эльнар. Как-то ему повезло слушать, как знаменитый Эльнар играл на гуслях, а потом - на скрипке. И уже тогда это был человек в летах, с бородой длиннее моей. Хотя я, признаться, не верю в эти россказни про бессмертие… Мало ли, может кто после его смерти присвоил себе это имя.
- Зачем? - Ния усмехнулась. - Хорошего музыканта и так станут слушать, а имя Эльнара сулит огромную опасность.
- Папа! - рыжая Ида недовольно уперла в бедра маленькие кулачки. - Ния рассказывает, а ты мешаешь! У нее сказка интересней получается, чем у тебя!
- Ах, интересней! - продолжая что-то ворчать себе под нос, Ярден пошел к поджидавшим его неподалеку приятелям, а Ида снова села и попросила:
- Рассказывай дальше, пожалуйста.
Наблюдая за танцем языков пламени, Ния вспоминала все, что слышала о великом музыканте, и рассказывала детям, смягчая мрачные подробности его злоключений. Рассказ мог быть очень долгим, поэтому, когда матери пожелали увести своих чад по домам и уложить спать, Ния пообещала детям назавтра новую интересную сказку и пожелала всем спокойной ночи.
А наутро, под моросящим мелким дождем, патруль привел в лагерь еще одного человека. Он был высокий, с аристократическим лицом. Светлые волосы до лопаток заплетены в косичку по светской моде, одежда выглядит дорого и элегантно, несмотря на помятость и грязь.
- Что-то полицаи зверствуют, - воевода погладил рыжую бороду, - вон уже третий за последние дни. - Даже четвертый, - поправился он, вспомнив погибшего на их руках богатыря.
- Глянь-ка, из богатеньких! - одноглазый Хирт удивленно прищелкнул языком, а потом вдруг воскликнул: - Да я же его знаю! Богача одного чудаковатого сынок. Его отец часто у себя бродячих музыкантов привечал, говорят, даже великий Эльнар у него прятался… Вот, небось, и навлекли беду.
Молодой человек обернулся. Его руки не были связаны, но чувствовал он себя явно не в своей тарелке.
- Кто ваш командир? - громко спросил он. - Я буду говорить только с ним!
Воевода хмыкнул и, жестом позвав за собой Хирта, неторопливым шагом направился к центру вытоптанной площадки.
Поговорить с воеводой наедине молодому аристократу не удалось - всем было безумно интересно, что же расскажет живущим в лесу изгоям сын богача.
- Мое имя Рене Ольвин, - начал он, стараясь не обращать внимания на собравшуюся толпу, которая, впрочем, вела себя очень тихо. - Моего отца, Ильферда Ольвина, арестовали вчера ночью. Накануне он приютил двух бродячих артистов, скрывавшихся от полиции. Артисты оказались ненастоящими.
При этих словах мужчины возмущенно заворчали, женщины принялись качать головами и тихо ахать: куда, мол, мир катится, если всеми гонимые беглецы тоже могут оказаться переодетыми полицаями.
- Все имущество конфисковано. Меня выгнали из города и пытались убить на дороге, но мне удалось отбиться и сбежать.
- Ты по своей воле пошел с проводниками? - осведомился воевода.
- Да. Я слышал когда-то, что в заповедном лесу живут те, кого преследует закон. Сейчас я, увы, тоже вне закона, - он развел руками и попытался улыбнуться.
- Ну что ж, - Ярден обернулся, безмолвно, при помощи взгляда, советуясь со своими помощниками. - Ты можешь остаться. Но учти - покидать поселок без моего разрешения запрещено.
- Значит, я - пленник? - холодно поинтересовался Рене.
- Нет. Ты - гость. Но, сам понимаешь, если бывают ненастоящие артисты, то могут быть и ненастоящие беглецы. Нам нужно время убедиться, что ты тот, за кого себя выдаешь. Речь идет о безопасности всех этих людей!
- Понимаю, - Рене кивнул. Клятв и заверений от него никто не требовал, люди стали расходиться, приступая к повседневным делам.
- Иллария, накорми его! - попросил воевода.
Женщина улыбнулась и жестом позвала молодого человека за собой.
- Жить пока будешь там, - она указала на широкую палатку, у входа в которую стоял темноволосый человек, скрестив руки на груди. - Это - твой сосед по жилью. Он не разговаривает, немой.
Иллария жила вместе с сыном и невесткой в небольшом аккуратном домике с резным крылечком. Она приходилась сестрой жене воеводы, и была старше, чем казалась на первый взгляд. Муж ее погиб давно, а Иллария все не спешила снова выходить замуж, хотя предложения поступали довольно часто, да и мужчин в поселке было больше, чем женщин.
Возле домика под навесом располагался широкий стол, за который она усадила Рене.
- Ты ведь голоден? Погоди немного, сейчас…
Она проворно взбежала на крыльцо и скрылась в доме, а Рене, проводив ее взглядом, принялся оглядываться по сторонам, стараясь делать это незаметно, потому как откровенно глазеть на незнакомых людей не позволяло воспитание. Он увидел воеводу, беседующего с седобородым старичком, стайку ребятишек, играющих в догонялки, хмурого человека в грязной рубахе, сидящего на чурбане у входа в палатку, а потом едва не вздрогнул от неожиданности, заметив, что совсем рядом, прислонясь к опоре навеса, стоит девушка в широкой цветастой юбке и внимательно смотрит на него серыми, как осеннее небо, глазами.
- Меня зовут Ния, - сказала она.
- Рене. Рене Ольвин.
- Я знаю.
Девушка шагнула к столу и мягко опустилась на край скамьи.
- Я знаю твоего отца.
- Да? - удивился Рене. - Откуда?
- Он - хороший человек. Когда мог, он помогал нашим.
Иллария вышла на крыльцо с широким котелком в руках.
- А вот и завтрак!
- Помочь? - Ния с готовностью вскочила с места, но женщина покачала головой.
- Не надо, я сама. Ты лучше пойди его позови…
Немой сидел у откинутого полога, вертя в пальцах тоненькую сухую веточку. Ния присела напротив, стараясь заглянуть ему в лицо. Когда это, наконец, получилось, девушка улыбнулась. Ей показалось, что человек не поверил улыбке, и потому не ответил на нее.
- Доброе утро.
Он кивнул.
- Как себя чувствуешь? Лучше?.. Ну, хорошо. Надо бы тебе что-нибудь из одежды подыскать. Я спрошу у Илларии и остальных…
Немой смотрел на нее в упор, почти не мигая, и на его лице Ния не смогла прочесть никакой реакции на свои слова. "Может, у него с головой не все в порядке?" - подумала она.
- А ты можешь написать свое имя? Я не хочу ничего выпытывать, но… надо же тебя как-то называть! Если хочешь, напиши любое имя, которое тебе нравится.
Мужчина протянул руку, и кончик веточки замер над землей, как заточенное перо над бумагой. Наверное думал, что бы написать… Он провел первую линию, которая получилась немного неровной, и Ния заметила, что пальцы держат веточку как-то неловко, неуверенно.
- Ты ведь умеешь писать?
Рука замерла, а в следующий момент сухая веточка хрустнула, ее обломки выпали из разжавшихся пальцев. И тут только девушка обратила внимание, что пальцы у незнакомца почти все неровные, неправильные, словно надломленные.
Ния не удержалась от совсем нетактичного вопроса:
- Что у тебя с руками?
Усмешка и снова взгляд исподлобья. Девушка вздохнула, поднялась, расправила юбку.
- Пойдем. Ты же есть хочешь? Хочешь, хочешь, я знаю. Пойдем, Иллария вон уже рукой машет.
- Да, понимаю, нелегко тебе теперь придется, - Иллария насыпала полную миску каши, положила туда несколько кусочков мяса и поставила перед молодым человеком, который негромко поблагодарил за еду. - Ну да ничего, привыкнешь. В память об отце тебя здесь должны хорошо принять…
В это время подошла Ния, рядом с ней, отставая на полшага, шел немой. Девушка показала, куда сесть, и он опустился на скамью. Стараясь не глядеть в глаза своему недавнему пациенту, Иллария и ему наложила поесть.
- Это Рене, - девушка улыбнулась молодому аристократу, - он пока тоже поживет в палатке.
Темноволосый поднял голову, внимательно посмотрел на своего нового соседа и снова принялся за еду. На этом знакомство и закончилось.
- Сегодня я расскажу вам сказку про художника…
Потрескивал хворост в костре, Жена Ярдена вместе с Илларией закончили чинить старую одежду и теперь прикидывали на глаз: кому какая рубашка по размеру придется, ведь надо одеть двух новых жителей лесного поселка. Ния задумчиво обхватила руками колени, а дети и некоторые взрослые приготовились слушать.
- Жил-был на свете художник. Конечно, он никому не говорил, что он художник, и поэтому все - и соседи, и родные, - думали, что он простой дровосек. Но на самом деле он был художником. Он рисовал деревья и цветы, лес и маленькое тенистое озеро возле поселка. И все, что он рисовал, получалось таким ярким, красивым, таким живым и радостным, что очень хотелось поделиться этим с людьми. Но художник молчал - он знал, что его картины не понравятся полиции, как не нравилось все настоящее и радостное. Но однажды случился неурожайный год, люди ходили грустные, потому что каждый думал, где бы взять еду. И чем больше они грустили, тем больше болели. И только художник не болел, потому что каждый день, после тяжелой работы, он рисовал, и от этого ему было хорошо и радостно. И тогда он решил показать свои картины друзьям…
Ния услышала, как вздохнул Тим. Он прекрасно понимал, какое окончание имела бы эта история в реальности. Тим рано лишился родителей, а старшего брата, который научил мальчишку играть на сопилке, казнили по приказу наместника.
- Когда друзья увидели его картины, то сперва очень удивились, ведь все думали, что он - простой дровосек, а не художник. А потом удивились еще сильнее, потому что каждая картина была красивее предыдущей. Они долго рассматривали картины, на которых все было таким ярким и красивым, что хотелось улыбаться… И люди улыбались, а когда человек улыбается, любая болезнь бежит от него. Вот так и случилось, что люди в той деревне перестали болеть и пережили неурожай.
- Все-все-все? - уточнила маленькая Ида. - И никто не умер?
- И никто не умер, - улыбнулась Ния. - А зимой, когда люди соскучились по весне, они приходили к дровосеку-художнику и просили нарисовать их сады в цвету, их огороды с богатым урожаем. И он рисовал, а люди вешали картины на стену, смотрели на них и были уверены в том, что все будет именно так, как нарисовано. А если человек уверен в том, что делает, у него все получается. И поэтому в деревне у всех был богатый урожай. Осенью они поехали на ярмарку, много наторговали, много добра купили и повезли домой. Они были очень довольны, долго благодарили художника, но не знали о том, что на той же ярмарке был главный городской полицейский. Он очень удивился, что у всех жителей деревни такой хороший урожай, и что все такие веселые и счастливые, и решил узнать, в чем дело.
Испуганно ахнула девчушка с косичками: ребят с детства пугали полицаями. Взрослые, что сидели поблизости, внимательно слушали, что же будет дальше, а воевода озабоченно покручивал рыжий ус, потому что сказка показалась ему все-таки слишком страшной для его малолетней дочурки. Ярден только надеялся, что Ния придумает благополучное окончание.
- Главный городской полицейский приехал в деревню и стал расспрашивать людей - в чем секрет. Но люди молчали. Тогда он пообещал денег тому, кто объяснит, откуда у всех такой хороший урожай и счастливые улыбки на лицах. Но люди все равно молчали. Тогда главный городской полицейский пообещал еще больше денег… и вот, однажды ночью в гостиницу, где остановился полицейский, пришел старший сын деревенского сапожника. Ему очень хотелось получить обещанные деньги, и он принес с собой картину, где было нарисовано золотое пшеничное поле, и рассказал, что у всех жителей деревни есть картины. Узнав обо всем, полицейский позвал своих людей и приказал сыну сапожника отвести их к дому художника.
Ния сделала паузу, но, перехватив строгий взгляд воеводы, поспешила продолжить, улыбнувшись встревоженным детям.
- Но один из друзей художника в эту ночь не спал и случайно увидел в окно, как сын сапожника ведет куда-то полицию. Он сразу обо всем догадался и садами-огородами побежал к художнику. Он успел раньше полиции, потому что очень торопился, да и путь выбрал самый короткий. "Тебя предали. Уходи!" - сказал он. Художник послушался его. Едва успев сложить кисточки и краски в дорожную сумку, а также немного хлеба и ветчины, он выбрался через окно, перескочил забор за домом и убежал в лес.
Облегченный вздох вырвался у детворы. Но, едва успев обрадоваться, что дровосеку-художнику все-таки удалось сбежать, они начали требовать продолжения:
- А дальше? Что было с ним дальше?
- Дальше?..
Ния смотрела поверх детских голов туда, где вдруг тихонько зашептались женщины: немолодой пекарь, что пришел в заповедный лес всего несколько дней назад, сидел ссутулившись, закрыв лицо руками. Его плечи вздрагивали. Девушка почувствовала себя виноватой - ведь своим рассказом напомнила ему о жене.
- Художника долго искали, а потом нашли в реке старую дорожную сумку с баночкой красной краски и двумя кисточками. Полиция решила, что художник утонул, но простые люди знали, что это не так. И они были правы. Перехитрив полицию, художник стал ходить по стране и рисовать людям добрые картины. Его видели то тут, то там, но полиции так и не удалось его поймать.
Вздохнув, Ния заставила себя улыбнуться.
- Ну, вот и все. Сказке конец, а кто слушал - молодец! А теперь, ребята, вам пора спать!
- Ния, скажи, - пропищала Ида, - а ты видела этого художника?
- Нет, но, - она пожала плечами, - может, когда-нибудь и увижу.
Родители по одному увели детей, а Ния подошла к смуглокожему мужчине в красной рубашке, за плечом которого выглядывал гриф старой гитары.
- Сыграй что-нибудь веселое, пожалуйста!
Тот кивнул. Сначала Ния просто топала ножкой в такт музыке, стоя на месте, потом, под звонкие хлопки, кружась, вылетела в центр площадки…
- Ты очень красиво танцуешь, - восхищенно сказал Рене, когда она, запыхавшись, присела рядом. - Мне хотелось бы подарить тебе красивые туфли, чтобы ты могла в них танцевать. Раньше я мог бы это сделать, но теперь…
- Туфли? - девушка весело рассмеялась, заставив парня удивленно замолчать. - Зачем туфли? Разве можно в них танцевать? Нет, босиком намного удобнее. Вот чего бы мне действительно хотелось… - Ния мечтательно прищурилась, глядя на костер, - …мне хотелось бы новую юбку. Красного цвета, широкую-широкую!
Словно уже представляя себя в этой новой юбке, Ния замурлыкала какую-то мелодию, незнакомую Рене, покачивая головой. Волосы заструились по плечам, купаясь в янтарных отблесках пламени. Но вот Ния перестала мурлыкать и вздохнула.
- Только на нее надо много ткани, - пробормотала она, словно обращаясь сама к себе.
Рене не ответил, и Ния продолжала смотреть в сгустившуюся под кронами деревьев тень, когда обнаружила вдруг, что там, в темноте, но совсем рядом, кто-то сидит. А потом разглядела, что это - немой. Переступив через бревно, Ния подошла к нему.
- Я придумала имя для тебя. Лаэрт. Так звали друга моего отца, он был хорошим человеком. Ты не против, если тебя будут называть Лаэрт?
Человек под деревом покачал головой. Гитара снова заиграла, но Ния не пошла танцевать: она стояла в тени, плавно покачивая широкой юбкой. Рене то и дело оглядывался, а девушка старалась не подавать виду, что замечает это, и только радостно улыбалась.
* * *
Жизнь шла своим чередом. Новички постепенно освоились в лагере. Рене чувствовал себя и вовсе свободно, хотя попал в совершенно новые условия, оказался лишен богатства, слуг. За добродушный характер и обаятельную улыбку ему прощали мелкие ошибки и промахи, старались доверить работу, для какой особое умение было не нужно. Немой, которому Ния дала имя Лаэрт, по-прежнему держался особняком, и по вечерам, в кругу у большого костра, сидел вроде бы вместе, и в то же время отдельно от остальных. Но от работы не бегал, хотя Иллария с опаской смотрела на нож в руке Лаэрта, когда он помогал женщине разделывать птицу или чистить овощи. На охоту его мужчины с собой не брали.
Зато Рене оказался хорошим охотником и метким стрелком, за что поселяне зауважали молодого аристократа, списав ему даже такой значительный недостаток, как знатное происхождение.
Отец Рене по-прежнему сидел в городской тюрьме, и жители лесного поселка всерьез задумались о том, как бы ему помочь, но однажды вечером из города принесли страшную новость. Ярден решил сам сообщить ее, и, когда дети уже отправились спать, и женщины разошлись по домам - только Ния осталась у костра с дедушкой, - воевода подошел к Рене и сказал:
- Через два дня твоего отца казнят.
Молодой человек побледнел - это было заметно даже в темноте.
- Я должен помочь ему, - сказал он.
- Нет, - Ярден вздохнул. - Если б я хоть на минуту поверил, что это возможно, мы бы помогли. Но казнь состоится на центральной площади Карены, будет много полиции и солдат. Я не хочу терять своих людей, Рене, прости.