– Если в лужу он полез,
Замочил трусишки,
Говорю я: Молодец!
Так держать, детишки!– Если маме нагрубил,
Бабушке и деду,
Мне такой мальчишка мил,
Дам ему конфету!– Если ж учится на "пять",
Слабому поможет,
Про такого говорят:
Очень нехороший!Если он цветы полил
И сварил картошку,
Я б такого отлупил
И подставил ножку!Мудрый папа спать пошёл,
И сказала кроха:
"Плохо делать хорошо!
Лучше делать плохо!"
– Неправильно, – сказал Гусениц.
– Да, к сожалению, немножко неправильно, – робким голоском проговорила Алиска.
– Неправильно от начала до конца, – сурово сказал Гусениц, и они оба погрузились в молчание.
Первым заговорил Гусениц:
– Ну, и какой же величины ты хочешь быть?
– Ой, мне вообще-то всё равно, – поспешно ответила Алиска, – только бы не изменяться так часто, понимаете?
– Не понимаю, – сказал Гусениц.
Алиска промолчала. Она уже начинала терять терпение: никогда с ней только не спорили.
– Такой, как сейчас, тебе нравится быть? – спросил Гусениц.
– Если не возражаете, дяденька, я бы хотела стать немножко побольше. Ужасно грустно быть ростом в полкарандаша.
– Это прекрасный рост! – сердито заявил Гусениц и расправил плечи. Ростом он был как раз в полкарандаша.
– Да, но я-то привыкла быть больше! – жалобно возразила Алиска, а про себя подумала: "До чего же они тут все обидчивые!"
– Привыкай теперь быть поменьше, – сказал Гусениц и снова закурил свою диковинную трубку.
Алиса терпеливо ждала, когда же он снова заговорит. Через несколько минут Гусениц вынул трубку изо рта, зевнул разок-другой и встряхнулся. Потом слез с гриба и пополз, куда глаза глядят, а глядели они у него в траву. На прощанье он проговорил:
– Один бок увеличит, другой – уменьшит.
"Один бок чего? – подумала Алиса. – Другой бок чего?"
– Гриба, – сказал Гусениц, как будто услышал её мысли. В следующую секунду он скрылся из виду.
Алиска постояла, постояла, задумчиво разглядывая гриб и размышляя, где у него бока, и в конце концов придумала: обхватила гриб обеими руками и отломила от шляпки по кусочку каждой рукой.
– Где же какой? – подумала она вслух и надкусила тот, что был в правой руке, – посмотреть, что получится.
В ту же секунду её сильно ударило снизу в подбородок: он налетел на туфельки. Алиска от неожиданности обмерла. Нельзя было терять ни секунды: она быстро сжималась. Тогда она принялась за другой кусок. Подбородок её так плотно прижался к ногам, что открыть рот было почти невозможно. Наконец ей это удалось, и она откусила от левого кусочка.
– Фу-у-у! Наконец-то голова освободилась! – облегчённо вздохнула Алиска, но тут же испуганно замолчала: её плечи исчезли. Внизу виднелась только длинная-предлинная шея, возвышавшаяся над зелёным морем.
"Что это там зеленеет? – подумала она. – А куда подевались мои плечи? Ой, и руки! Что-то я нигде их не вижу…"
Алиска двигала руками, но не находила их, только листья далеко внизу слабо шевелились.
Видя, что руками до головы не достать, она решила достать головой руки. К счастью, шея двигалась в любом направлении, изгибаясь, как змея. Только Алиске удалось изящно выгнуть её и приготовиться нырнуть головой в листья (это ведь были всего-навсего верхушки деревьев, под которыми она ещё недавно гуляла), как вдруг раздалось пронзительное шипение, и Алиса даже отпрянула от неожиданности: большая взрослая Голубка налетела на неё и принялась колотить по её лицу крыльями.
– Змея!! – закричала Голубка.
– Никакая я не змея! – возмущённо возразила Алиса. – Оставьте меня в покое!
– Нет, змея! – уже тише повторила Голубка и вздохнула. – Как ни стараюсь – ничего не помогает!
– Понятия не имею, о чём вы говорите, – сказала Алиса.
– И под деревьями нельзя, и на берегу речки нельзя, и под изгородью нельзя, – продолжала Голубка, не обращая внимания на её слова. – Никакого сладу нет с этими змеями!
Алиска уже совсем ничего не понимала, но всё-таки решила не перебивать.
– Мало того, что яйца насиживаешь, так ещё и от змей их уберегай круглые сутки! Последние три недели я глаз не сомкнула!
– Я вам очень сочувствую, – сказала Алиса. Она начинала понимать, в чём дело.
– И вот, когда я нашла самое высокое дерево в лесу, – говорила Голубка, и голос её постепенно переходил в крик, – когда я уже надеялась, что наконец-то от них избавилась, они на меня прямо с неба валятся! У-у, змеиная порода!
– Да поймите же: я не змея! Я… я…
– Ну, кто, кто? Не можешь придумать?!
– Я – девочка… – очень неуверенно проговорила Алиска. Она ведь уже столько раз менялась за сегодня!
– Ври больше! – сказала Голубка с глубочайшим презрением. – Я на своём веку немало девочек повидала, но такой длинношеей что-то не припомню! Нет уж, ты – самая настоящая змея, и нечего спорить! Может, скажешь ещё, что никогда яиц не ела?!
– Конечно, ела, – ответила Алиска. Она всегда говорила правду. – Только девочки тоже едят яйца.
– Не верю! А если и едят, значит, это тоже такие змеи, вот и всё!
Алиске эта мысль показалась такой неожиданной, что она потеряла дар речи. А Голубка продолжала:
– Ты яйца ищешь, меня не проведёшь! Так какая разница – девочка ты или змея?!!
– Для меня большая! – поспешно возразила Алиска. – Только я всё равно яиц не ищу. А если бы и искала, мне бы ваши не подошли – они ведь сырые.
– Ну, так проваливай! – угрюмо бросила Голубка и полетела в своё гнездо. А Алиска пошла себе, согнувшись в три погибели. Её шея время от времени запутывалась в ветвях, и тогда приходилось её распутывать.
И тут она вспомнила, что в руках у неё остались кусочки гриба. Она принялась их есть, только на этот раз очень осторожно, откусывая по очереди то от одного, то от другого и становясь то выше, то ниже, пока, наконец, не стала такой, как обычно.
Алиска уже и забыла, когда последний раз была нормального роста, и сначала ей было как-то не по себе. Но постепенно она привыкла, а привыкнув, снова заговорила сама с собой:
– Так, полдела сделано! Всё-таки до чего же это всё необычно! Сама не знаю, какой буду через минуту! Ну, да теперь я стала обыкновенной. Самое время постараться найти тот чудесный сад!
Говоря так, она подошла к лужайке. На лужайке стоял домик – высотой как раз с неё.
– Кто бы тут ни жил, – подумала Алиска, – нельзя являться к ним такой огромной, величиной с целый дом!
Она принялась за правый кусочек, и только когда уменьшилась в несколько раз, осмелилась подойти к дому.
Глава 6. Поросёнок с перцем
Минуту-другую она стояла и рассматривала дом, не зная, что же делать, как вдруг из лесу выбежал лакей в ливрее. Алиска догадалась, что это лакей по его одежде; что касается лица, то оно было рыбье. Лакей подбежал к дому и постучал в дверь костяшками пальцев. Ему открыл другой лакей в ливрее, круглолицый и пучеглазый – вылитая лягушка. У обоих лакеев на головах были парики.
Алиске стало ужасно интересно, она подкралась поближе и приготовилась слушать.
Лакей-Рыба вынул из-под мышки большущий конверт – почти как он сам – и торжественно вручил его Лакею-Лягушке со словами:
– Герцогине. Приглашение от Королевы на крокет.
Лакей-Лягушка таким же торжественным тоном повторил почти слово в слово:
– От Королевы. Приглашение Герцогине на крокет.
Тут они так низко поклонились друг другу, что стукнулись буклями.
Алиске ужасно захотелось смеяться. Пришлось даже убежать обратно в лес, чтобы её не услышали. Насмеявшись, она выглянула из-за дерева и увидела, что Лакей-Рыба уже ушёл, а Лакей-Лягушка неподвижно сидит на земле у порога, уставившись в небо. Алиска робко подошла к двери и постучала.
– Стучать бесполезно, – сказал Лакей, – причём по двум причинам. Во-первых, потому, что я нахожусь с той же стороны двери, что и вы. Во-вторых, в доме так шумно, что вас всё равно не услышат.
Действительно, в доме стоял ужасный шум: непрерывно ревели и чихали, время от времени что-то с треском разбивалось – то ли тарелка, то ли кофейник.
– Скажите, пожалуйста, – спросила Алиска, – а можно мне войти?
– Стучать имело бы смысл, – продолжал Лакей, не обращая на неё внимания, – если бы между нами была дверь. Например, если бы вы были в доме и стучали, чтобы выйти, и я бы вас выпустил.
Говоря так, он всё время смотрел вверх. Алиске это показалось очень невежливым. "Хотя он, наверно, и не может иначе, – подумала она, – у него ведь глаза на лбу. Но всё равно – на вопросы он мог бы отвечать".
– Можно мне войти? – повторила она погромче.
– Я буду здесь сидеть, – проговорил Лакей, – до завтра…
В ту же секунду дверь распахнулась и из неё вылетела большая тарелка. Она чиркнула Лакея по носу, ударилась о дерево и разлетелась на куски.
– … или до послезавтра, – продолжал он, как ни в чём не бывало.
– Можно войти? – ещё громче спросила Алиса.
– А нужно ли вам входить? Вот в чём вопрос, – отозвался Лакей.
Алиска и сама не знала, нужно ли ей входить, но это ведь не значит, что с ней можно разговаривать в подобном тоне!
– Ох, какие же тут все зверушки строптивые! – негромко сказала она. – Просто голова идёт кругом!
Лакей тем временем заговорил снова:
– Я просижу здесь много-много дней, много-много дней…
– А как же я? – спросила Алиска.
– Как угодно, – ответил Лакей и принялся насвистывать.
"Нет, с ним бесполезно разговаривать! – отчаялась Алиска. – Он же совсем глупый!"
Она сама открыла дверь и вошла.
Дверь вела в большую кухню, полную дыма. Посреди кухни на табуретке сидела Герцогиня и нянчила ребёнка, а у печки стояла Повариха и помешивала суп в большущем горшке.
"Ой, кажется, пере-пер-чхили!" – прочихала Алиска про себя.
Воздух в кухне был и впрямь полон перца, даже Герцогиня время от времени подчихивала. Ну, а ребёнок у неё на руках чихал и ревел не переставая. Не чихали только Повариха и огромный кот. Котище сидел возле печки и беззаботно улыбался.
– Скажите, пожалуйста, – несмело обратилась Алиска к Герцогине. Она не помнила, разрешается ли детям первыми заговаривать с герцогинями. – Почему ваш кот такой весёлый?
– Это – Кот Без Сапог, – ответила Герцогиня. – Зато с юмором. Свинья ты такая!!
Последние слова она произнесла с такой яростью, что Алиска вздрогнула. Но они были адресованы не ей, а ребёнку, и она осмелилась продолжать:
– А разве коты без сапог умеют улыбаться? По-моему, все коты такие серьёзные…
– Ещё как умеют! Только некоторые ленятся.
– А мне весёлые почему-то не встречались, – вежливым-превежливым голоском сказала Алиска. Ей очень хотелось поговорить по-человечески.
– Мало ли, что тебе встречалось! – ответила Герцогиня. – Тоже мне!
Алису встревожил её тон. Лучше, наверно, переменить тему. Она принялась размышлять, что бы ещё обсудить, а Повариха тем временем сняла горшок с огня и принялась швырять в Герцогиню и в ребёнка всем, что под руку попадёт: кочергой, щипцами, лопаткой, потом кастрюлями, тарелками, блюдцами…
Некоторые из них попадали в герцогиню, но она не обращала внимания. Что же касается ребёнка, то он вопил, как и прежде, и непонятно было, больно ему или он просто капризничает.
– Ой, что вы делаете! – в ужасе закричала Алиска. – Ой, осторожно, бедный носик!
Это большущий чайник просвистел рядом с ребёнком и едва не отбил ему нос.
– Если бы люди не совали носы в чужие дела, – прорычала Герцогиня, – они бы никогда не болели насморком.
– Насморк – это не болезнь, – сдерживая обиду, терпеливо возразила Алиска. – Вот если горло красное или температура, тогда даже в школу разрешается не идти…
– Кстати, о горле, – перебила Герцогиня. – А не задушить ли тебя? Или, может, лучше, отрубить голову?
Алиска испуганно скосила глаза на Повариху, но старая перечница только помешивала суп и слушала. Тогда Алиса продолжала:
– Мне всегда ставят горчичники, когда…
– Не морочь голову! – оборвала её Герцогиня. – У меня изжога от горчицы!
С этими словами она снова принялась баюкать ребёнка и припевать что-то вроде колыбельной, а в конце каждой строчки изо всех сил встряхивала его:
Баю-баюшки баю,
Ляг, малютка, на краю,
Чтоб когда придёт волчок,
Он отгрыз тебе бочок.
Герцогиня перешла ко второму куплету. Тут она принялась из всех сил размахивать ребёнком, да так, что бедное создание завыло громче её самой.
Тут она принялась из всех сил размахивать ребёнком, да так, что бедное создание завыло громче её самой.
Спи, малютка, засыпай,
Не скули и не чихай.
Мама песенку споёт,
Крошке ушки надерёт!
С этими словами она поспешила к двери. Повариха бросила ей вдогонку сковородку, но не попала.
Алиса с трудом поймала ребёнка: он был какой-то странной формы, руки и ноги у него торчали во все стороны, как у морской звезды. К тому же он пыхтел, как паровоз, и всё время то сжимался, то разжимался. Алиска едва удерживала его.
В конце концов она поняла, как его лучше баюкать: пришлось скрутить его узлом и держать за правое ушко и левую ножку, чтобы он не развязался. Взявшись поудобней, Алиска вынесла ребёнка на свежий воздух.
"Если его не забрать, – подумала она, – его и прибить могут чего доброго. Никогда бы себе этого не простила!"
Последние слова она подумала вслух, и ребёнок в ответ хрюкнул (чихать он уже перестал).
– Не хрюкай! – сделала ему замечание Алиса. – Учись правильно выражать свои мысли.
Ребёнок снова хрюкнул. Алиска с тревогой принялась разглядывать его лицо. Несомненно, носик был слишком курносый – скорее пятачок, чем обычный нос. И глазки слишком крошечные. Алисе они очень не понравились.
"Может, это он просто плачет?" – подумала она и заглянула в глаза малышу – посмотреть, есть ли в них слёзы.
Нет, слёз не было.
– Послушай, мальчик, будь человеком! – строго приказала ему Алиса. – Ты же ребёнок! А с поросятами я не дружу, так и знай!
Малыш снова всхлипнул или хрюкнул и замолчал.
Некоторое время они шли молча. Не успела Алиска подумать "А что же я буду с ним делать дома?", как ребёнок снова хрюкнул, и к тому же очень громко. Алиска испуганно посмотрела на него. Всё ясно: вылитая свинья. Нести его дальше не имело никакого смысла.
Алиса поставила ребёнка на землю, и он, к её радости, потрусил себе в лес.
– Лучше порядочная свинья, чем плохой человек, – сказала она сама себе. – А свинья из него получится порядочная!
Тут она принялась перебирать в памяти знакомых детей, из которых могли бы получиться отличные поросята.
"Если бы только знать, как их превратить…" – подумала Алиска, но не успела додумать: на ветке дерева, прямо перед ней, сидел тот самый Кот Без Сапог.
Завидев Алиску, Кот заулыбался. Настроение у него, кажется, было хорошее. Зато когти – такие длинные, а во рту – столько зубов, что она прониклась к нему уважением.
– Кис – кис – кис! – робко сказала Алиска. ("Ой, а можно его так?!").
Кот улыбнулся ещё шире. "Доволен!" – подумала Алиска и продолжала:
– Вы не подскажите, как мне отсюда выбраться?
– Смотря, куда ты хочешь добраться, – ответил Кот.
– Вообще-то мне всё равно…
– Тогда всё равно, куда идти.
– … мне бы только куда-нибудь прийти, – договорила Алиска.
– Не беспокойся, – успокоил её Кот. – Если долго идти, обязательно куда-нибудь придёшь.
С этим Алиска была вполне согласна.
– А кто тут поблизости живёт? – спросила она.
– Налево пойдёшь – к Лопуху придёшь, – махнул Кот левой лапой.
– Так он же, наверно, растёт, а не живёт, – удивилась Алиска.
– Ну, что ты! Это же Лопоухий Заяц, по прозвищу Лопух. Он уже давно вырос. Лопух большой.
– А если направо?
– Направо пойдёшь – к Странницу придёшь, – махнул Кот правой лапой.
– Его, должно быть, нету дома, – предположила Алиска, – он, наверно, странствует?
– Да нет, Странник – домосед. Он шляпных дел мастер, а Странником его прозвали за странности: целыми днями шьёт всякие диковинные шляпы – цилиндры, котелки, и сам же их носит. В общем, у обоих не все дома.
– Мне бы с такими не хотелось встречаться, – проговорила Алиска.
– Ничего не попишешь, – ответил Кот. – Тут у всех не все дома. И у меня тоже. И у тебя.
– А у меня почему? – удивилась Алиса.
– Как почему? Ты же сейчас здесь, значит, дома тебя нет. Значит, дома у тебя не все, верно?
Алиска всё равно не согласилась, что у неё не все дома, но решила не спорить.
– А почему у вас не все дома?
– Нет ничего проще. Ты согласна, что собака без странностей?
– Согласна.
– Так вот. Когда у собаки хорошее настроение, у неё хвост морковкой, а когда плохое – она рычит. А у меня – наоборот: когда злюсь – хвост морковкой, а когда в настроении – рычу. Странный я…
– По-моему, вы не рычите, а мурлычете.
Дело не в словах, а в сути дела, – сказал Кот. – Слушай, ты собираешься сегодня к Королеве на крокет?
– Я бы с удовольствием, – ответила Алиса, – только меня никто не приглашал…
– Там и увидимся, – сказал Кот и исчез.
Алиску это не очень удивило: с ней ведь уже приключилось столько чудес!.. Она постояла, посмотрела на то место, где только что был Кот, как вдруг он снова появился.
– Чуть не забыл! – сказал Кот. – А как же ребёнок?
– Не жеребёнок, а поросёнок, – ответила Алиса, как будто Кот никуда не пропадал. – Он стал п о р о с ё н к о м.
– Так и знал, – кивнул Кот и снова исчез.
Алиска постояла, подождала, не вернётся ли он, и, не дождавшись, пошла туда, где жил Лопоухий Заяц.
"Шляпных дел мастеров я уже видела, – рассудила она. – Лучше мне познакомиться с Лопоухим Зайцем. Думаю, странности у него появляются, когда он линяет, а сейчас май, он уже давно полинял".
Тут она подняла глаза и снова увидела на ветке Кота.
– Ты сказала "поросёнком" или "жеребёнком"? – спросил Кот.
– Я сказала "поросёнком, – ответила Алиса. – Вы бы не могли не исчезать так быстро, без предупреждения"?
– Ладно, – сказал Кот. – Предупреждаю: исчезаю!
И он исчез постепенно, от кончика хвоста до улыбки. Улыбка посидела на дереве, отдохнула минутку-другую и тоже исчезла.
"Вот так чудеса! – подумала Алиса. – Котов без улыбки я видела тысячу раз, а вот улыбку без кота ещё не видывала!"
Шла она, шла и вскоре набрела на дом, в котором жил Лопоухий Заяц. Дом этот нельзя было не узнать: у него на крыше возвышались две трубы – точь-в-точь заячьи уши, а сама крыша была выложена заячьим мехом вместо соломы.
Дом был очень большой, и Алиске пришлось откусить от левого кусочка. Теперь она была ростом с новорожденного телёнка и осмелилась направиться к дому, хотя всё равно было страшновато:
"А вдруг он как раз сейчас заперся и линяет?! Лучше бы я пошла к Страннику!.."