Поднявшись с земли, Петя увидел на противоположном плетне двоих ребят. Одному было лет одиннадцать, в руках он держал бинокль, другому не больше девяти. Оба черномазые, крепкие, с насмешливо-задиристыми лицами. Они сразу не понравились Пете. Особенно когда старший, ещё раз свистнув, крикнул с издёвкой:
- Эй, свинячьи наездники! Что ж вы без седла на хавронье скачете!
- Молчи, переэкзаменовщик! - огрызнулся Колька и, хлестнув прутом по широкому листу лопуха, тихо прибавил: - Теперь задразнят нас братья-разбойники.
- Это ты их так дразнишь? - спросил Петя.
- Да все их так называют. Они настоящие разбойники, ни одного сада в покое не оставят.
- Так это они у нас черешню оборвали?
- А кто ж другой? Они завсегда у вас в саду хозяйничают.
- Вот я их подстерегу - такой лупцовки дам! - с неожиданной для себя храбростью пообещал Петя.
- Лучше не связывайся. Гаврюшка знаешь как дерётся! У него брат в физкультурном техникуме учится, так он их боксу тренирует.
Вдруг Колька оглянулся и толкнул Петю в бок:
- Давай эту чертяку загоним - возле самого хлева роется.
Свинья, набегавшись вволю и успокоившись, мала себя загнать в хлев. Колька набросил на дверь крючок и сел на колоду у сарая.
- Он двоечник? - спросил Петя, присаживаясь рядом.
- Переэкзаменовщик. Из-за этого мы и поссорились. Меня закрепили, чтобы я ему помогал. А он начал требовать решение всех задач и тетради с упражнениями. "Тебя, говорит, закрепили за мной, так помогай, а то морду набью". Вот я и рассказал всё на пионерском сборе. С тех пор всё и пошло - Подсолнухом меня прозвал.
Петя взглянул на своего нового приятеля и с трудом удержал улыбку: уж очень шла ему эта кличка. Волосы у Кольки на голове рыжие, вихрастые, и всё лицо усыпано такими же красными веснушками. Веснушки даже видны на плечах и руках. Глаза маленькие, нос картошкой, уши торчком. Но, несмотря на невзрачный вид, новый приятель сразу понравился Пете. Он всегда улыбался так добродушно и слегка застенчиво, что невольно хотелось похлопать его по плечу и сказать что-то приятное. И, не зная, что бы такое сказать, Петя повторил с упрямством:
- Всё равно я их подстерегу и отлуплю. У меня с ними старые счёты.
- Какие? - насторожился Колька.
Петя рассказал о таинственных столкновениях на реке, в которых, конечно, были замешаны братья-разбойники, о насмешливых свистах из-за плетня, не утаил и о двух картошках, которые, без сомнения, тоже повесили у входа в шалаш братья.
- Точно, это Гаврюшкина работа, - удручённо согласился Колька. - Он на сто километров всё вокруг видит и знает. Заметил? У него на шее бинокль. Он с ним, наверное, и спит.
- Вот и нужно ему отбить охоту совать нос куда не просят! - хорохорился Петя. - Теперь пусть только сунется в сад!
- Они на пару с братом лазят.
- Один с двоими я не справлюсь, - честно признался Петя, хотя далеко не был уверен, что справится даже с одним Гаврюшкой.
- А я? Хочешь, помогу! - предложил Колька.
- Ещё б не захотеть! У меня в саду и шалаш есть. Пошли, покажу.
Петя надеялся, что Колька похвалит шалаш, но тот, ничего не говоря, подёргал ветки, и они, наспех связанные, легко рассыпались, в образовавшиеся просветы втиснулось солнце.
- Зачем ломаешь? - обиделся Петя.
- Ветер налетит - он и сам поломается, - коротко бросил Колька, продолжая своё дело. - А если дождь, тогда как?
- Эх, жаль, что я раньше не догадался, - с сожалением вздохнул Петя. - А то бы мне мама знаешь какую туристскую палатку купила.
- "Купила"! Деньги вам девать некуда! - насмешливо хмыкнул Колька. - Мы сейчас такой шалашик построим - похлеще твоего покупного!
- Построишь… А из чего?
- Разве на речке мало рогоза и камыша?
Петя не представлял себе, как можно из этого длинного и гибкого камыша построить шалаш, но расспрашивать Кольку и этим выдать свою беспомощность в таком, по-видимому, простом для Кольки деле было неловко, и он весело согласился:
- Точно, я и забыл о камыше!
В этот день Петя впервые испытал стыд оттого, что ничего толком не умел делать. За что бы он ни взялся, Колька обязательно всё переделывал по-своему, и у него получалось гораздо лучше. Конечно, можно было бы обидеться и сказать, что к нему придираются, но Колька ни разу его ни в чём не упрекнул и работал молча, делая всё быстро и крепко. К вечеру шалаш был готов, да какой шалаш!
Дед охотно разрешил Пете спать в саду. И вот они с Колькой забрались в шалаш, улеглись на душистом сене и притихли, прислушиваясь то к далёкому кваканью лягушек, то к крику ночной птицы на болоте, то к разноголосому собачьему лаю на селе. Вскоре Колька уже сладко сопел носом, а Петя всё ещё ворочался с боку на бок и никак не мог уснуть. Было жутковато от этой таинственной темноты, непривычно спать на сене: покусывали комары, какой-то жук шевелился под подушкой и тоже мешал. Мешала и ещё одна тревожная мысль: вдруг Гаврюшка не побоится их присутствия в саду и всё же явится ночью? Что делать в этом случае, Петя ещё не решил, и этот нерешённый вопрос не давал покоя. Мальчик уснул поздно и, как ему показалось, слал совсем немного, как вдруг резкий и заливистый свист разбудил его.
Колька выглянул из шалаша и досадливо почесал затылок.
- Проворонили Гаврюшку, - тяжело вздохнул он. - Вот увидишь, какой-нибудь подвох нам приготовил.
Едва ребята вылезли из шалаша, как увидели на меже, разделяющей усадьбы, Гаврюшку и его брата Митьку. Лица у них насмешливые, а картузы полны черешен.
- Эй, сторожа, хотите черешен? - крикнул Гаврюшка.
А Митька прибавил, слегка шепелявя:
- Если б знали, как их лвать тлудно! Петька, ты под челешней лестницу подставь, а то лазить плохо!
Петя и Колька оторопело переглянулись. Понятно, братцы полезли именно ночью, чтобы насолить им. А они спали, как медведи в берлоге.
- Плохо дело, - пробормотал Колька. - Теперь раззвонит по всему селу да ещё и нашу свинячью езду пристегнёт.
Гаврюшка бросил в рот несколько ягод, аппетитно пошлёпал губами и, выплюнув косточки, продолжал:
- Петя, тебе чего дать, картошки или черешен?
- Зачем мне твоя картошка нужна?
- Ха! Да тебе ж, бедненькому, картошки и понюхать не дают. Я в бинокль каждый день наблюдаю, когда вы обедаете.
- Врёшь, всё врёшь! - вспыхнул Петя.
Мысль, что Гаврюшке уже всё известно, неприятно поразила его. Ох, и неладно всё получается!
- Вру? - насмешливо прищурился Гаврюшка. - А у меня свидетели есть - Вовка Кравченко и Васька Сухарь. А вон и ещё один свидетель - чья сапка в картошке валяется?
- Ну и пусть валяется.
- Ты думаешь, мы не видели, как ты на ней верхом ездил? Прямо любитель верховой езды - то на сапке, то на свинье!
У Пети даже слёзы выступили от стыда и обиды, а Гаврюшка продолжал всё с той же издёвкой:
- Лодырь, бери сапку да сапай картошку, а то тебе дед её и понюхать не даст. Он старик правильного характера.
- Я лодырь, а ты… - Петя лихорадочно искал нужные слова и наконец нашёл их. - А ты лодырь на всю школу, даже переэкзаменовку получил! Да сам-то ты умеешь сапать?
- Ещё и тебя научу!
- Не спорь, - шепнул Колька. - Они с братом завсегда первыми всё выпалывают. Это у них считается упражнениями для укрепления бицепсов.
"Нужно было о прополке не говорить, а только о переэкзаменовке", - с досадой подумал Петя. Но теперь отступать было уже поздно, и он храбро прибавил:
- А насчёт картошки ты набрехал - я ем её сколько угодно.
- Набрехал, говоришь? Ладно, посмотрим! - так и загорелся Гаврюшка. - Докажи! Я свидетелей приведу, и мы в бинокль будем наблюдать.
- Приводи, - храбро ответил Петя, - только побольше собери, со всего села!
Сердце у Пети на мгновение дрогнуло. Что, если дед не пойдёт на уступку и по-прежнему не даст ему картошки? Но эта мысль показалась просто чудовищной. Разве дед допустит, чтоб его родного внука опозорили на всё село? Ни за что не допустит. Отбросив всякие сомнения, Петя ещё раз вызывающе крикнул:
- Смотри, переэкзаменовщик, протри свой бинокль хорошенько, чтоб виднее было!
- Не бойся, всё увидим, - спокойно ответил Гаврюшка, выбирая из картуза черешни поспелее.
Беззаботно насвистывая, хотя на сердце было и не совсем спокойно, Петя направился к сараю, где дед что-то мастерил.
Старик спокойно выслушал сбивчивый рассказ внука и только развёл руками:
- Не могу, Пётр, уговор дороже денег.
- Так ты ж пойми, я есть картошку не буду, я только положу её на свою тарелку, только для маскировки! - дрожащим голосом умолял Петя. - Ну, деда, не позорь меня.
- Не я - сам себя позоришь! - осуждающе прогудел дед. - А кривить душой в угоду твоей лени не стану.
- Я уже не буду лениться! - вырвалось у Пети.
- А коли так, то выполи картошку, и делу конец.
- Так я ж за один день не успею.
- А от тебя больше трёх рядков зараз не требуется.
Мальчик понял, что никакие мольбы не в состоянии поколебать упрямого деда, и в отчаянии отошёл от него. Теперь его позор неизбежен.
Красная Колькина голова уныло торчала из-за плетня. Он издали прислушивался к разговору. Убитый вид Пети говорил обо всём без слов. Перебравшись через плетень, Петя уселся рядом с приятелем.
- Что теперь будем делать?
Колька задумался.
- А может, и вправду выполоть? - спросил он.
- Тоже сказал - выполоть! А Гаврюшка? Такой свист подымет - всё село сбежится.
- Не подымет. Нужно выследить, когда он с Митькой уйдёт купаться. Я влезу на дерево, в дозоре буду, а ты хватай сапку и действуй.
- А вдруг они не уйдут на речку?
- Ну да, как это не уйдут! - с уверенностью ответил Колька. - Постой, да их и сейчас, кажется, дома нет. Ну-ка, проверю!
Через несколько минут Колька вернулся сияющий:
- Всё в порядке, пошли сапать. Только смотри окучивай хорошенько, а то дед забраковать может, он у тебя крутой старик.
Петя поспешил на огород. За эти дни сорняки разрослись, и полоть было значительно труднее, но мальчик не замечал усталости. Дважды Колькин предупреждающий свист заставлял его ложиться в картошку, но тревога оказывалась ложной. После небольшой передышки Петя, боязливо оглядываясь на Гаврюшкину усадьбу, возобновлял работу.
Наконец-то закончен третий ряд! Мальчик расправил ноющую спину, и сапка сама выскользнула из натруженных рук.
- Ох, и слабак же ты! - с плохо скрытой иронией заметил Колька. - А мне эти три рядка на три минутки.
- Так я ж без привычки… - оправдывался Петя, стыдливо отводя в сторону глаза.
За обедом Петя нарочно выставил тарелку с картошкой на видное место. Её заметят из соседнего двора и без бинокля. Сначала за Гаврюшкиным плетнём слышался смех и возня - наверное, шумели свидетели, - затем всё стихло. Петя победоносно улыбался, улыбался подобревшей улыбкой и дед, а бабушка совсем сияла от счастья.
Колькина медвежья услуга
Чем ближе подходил вечер, тем задумчивей становился Петя: было видно, что какая-то тревожная мысль не даёт ему покоя. А тревожиться было из-за чего.
Дело в том, что Петя не привык решать какие-либо, даже незначительные вопросы сам. Дома, что бы с ним ни случилось, он немедленно бежал к маме. Ни во дворе, ни в школе ни один мальчишка не смел его тронуть, потому что мама тщательно оберегала, своего сына, и горе тому, кто посмеет обидеть Петю! Постепенно у Пети вырабатывалась трусость и такая неуверенность в себе, что он никогда не пытался защищаться даже перед противником значительно слабее его и при первой же стычке обращался в бегство. Вот почему теперь, когда стало ясно, что братья-разбойники совсем не испугались их дежурства в саду и столкновение между ними неизбежно, на Петю нахлынули его прежние трусливые сомнения: сможет ли он одолеть Гаврюшку? А не лучше ли пожаловаться деду, и пусть он сам накажет этого черномазого задиру? Правильно, так и нужно сделать.
Успокоенный принятым решением, Петя побежал разыскивать деда. Но просто пожаловаться деду на Гаврюшку почему-то было неловко, и Петя начал издалека:
- Деда, а ты никогда своего сада не сторожил?
- Не приходилось. Вот ты теперь за сторожа.
- Гаврюшка опять на черешню лазил…
- А ты его подсаживал? - скупо улыбнулся дед. - Хорош сторож…
Петя покраснел и, не зная, что ответить, долго ковырял землю носком сандалия. Вот тебе и на! Вместо того чтобы рассердиться и пригрозить Гаврюшке, дед чуть ли не толкает его на драку с этим забиякой!
Возмущённо округлив глаза, мальчик наконец спросил:
- Что ж, мне с ним драться прикажешь?
- Волков бояться - в лес не ходить, - невозмутимо ответил дед и прибавил: - Коли так, перебирайся спать в хату.
А что подумает Колька? Ведь он, Петя, тогда, погорячившись, так храбро пообещал отколотить Гаврюшку, а теперь и дураку станет ясно, что он струсил, и, цепляясь за последнюю надежду, Петя сказал осуждающе:
- Мне мама запрещает драться, а ты…
- А я говорю - ложись в хате, и дело с концом.
Нет, дед - не мама, и разговаривать с ним совершенно бесполезно. Мальчик уже подумывал, не перебраться ли и в самом деле под каким-нибудь благовидным предлогом в хату, как вдруг его окликнул Колька:
- Петька, лезь сюда, посмотри, что я придумал!
В небольшом садике за Колькиной хатой росло несколько вишен и яблонь. Вокруг яблоневых стволов Колька натянул тоненькую бечёвку, концы которой уходили в густые заросли бузины.
- Ну-ка, закрой глаза и попробуй подойти ко мне, - предложил Колька, нырнув под бечёвку.
- Зачем? - спросил Петя, ничего не понимая.
- Иди, сам увидишь.
Петя закрыл глаза и попытался подойти к Кольке, но едва он задел бечёвку, как та оборвалась и в ту же секунду в кустах бузины что-то громко звякнуло.
- Ага! - торжествовал Колька. - Пусть теперь Гаврюшка сунется. Ночью он нитки не заметит, и тогда - дзынь!..
Петя осмотрел нехитрое сооружение и сразу, позабыв о всех страхах и сомнениях, предложил:
- Идём скорее к нам! А для звонка поставим бабушкин медный таз! Ох, он как грохнет - мёртвый проснётся!
Но Колька предложил сделать всё только с наступлением сумерек, опасаясь, как бы Гаврюшка не разгадал их замысел.
Едва начало темнеть, ребята натянули вокруг черешен нитку. К нитке привязали зуб от бороны, а под этот груз поставили медный таз. И, хотя изобретённый Колькой будильник действовал безотказно, всё же Петя не мог уснуть. Он старался представить себе предстоящий поединок, но, кроме страха, не испытывал никаких других чувств. Правда, Гаврюшка моложе и пониже его, но зато здоровяк, а он, Петя, даже в школе старался избежать уроков физкультуры. Плохо будет, если их поколотят в собственном саду. Эх, жаль, что по приезде в село сразу не занялся физкультурой! Если б даже каждый день полол огород, и то упражнения для рук.
Чтобы проверить себя, Петя лёг грудью на сено и начал выжиматься на руках. Результаты оказались неутешительными: он с трудом проделал это упражнение десять раз, а Гаврюшка, по словам Кольки, тридцать раз выжмется и хоть бы что!
Возможно, эти размышления привели бы к тому, что Петя отказался бы от поединка, но в это время таз оглушительно грохнул. Петя пулей вылетел из шалаша, за ним мчался Колька.
Что произошло дальше, рассказать почти невозможно. Петя налетел на Гаврюшку, Колька - на Митьку. Как раз в это время луна нырнула в облако, и сад погрузился в темноту. Братья-разбойники не ожидали такого стремительного налёта и после короткой стычки бросились наутёк.
Колька вставил в рот два пальца, и его свист весело и ликующе разнёсся над спящим селом. Петя не умел свистеть, поэтому он приложил ладони рупором и загоготал счастливым смехом. Ещё бы - это была его первая победа в жизни!
И, хотя стычка, по сути, была незначительной, ребята, вернувшись в шалаш, не скупились на краски, расписывая свой подвиг. Особенно восторженно был настроен Петя. Он чувствовал себя настоящим героем, и ему хотелось говорить и говорить, вспоминая каждое своё движение, каждый прыжок. Ведь всё получилось так замечательно, и напрасно он целый день трусил. Скорее бы наступило утро - нужно будет обо всём рассказать деду, а то он его совсем за девчонку считает. Подумать только, предлагал спрятаться от Гаврюшки в хату! Ха! Как бы не так!
Но торжество ребят было преждевременным. Гаврюшка не любил оставаться в долгу, и когда утром наши сторожа вылезли из шалаша, то первое, что бросилось им в глаза, была толстая гнилая верёвка, обвязывающая черешни, а на ней ярко белел лист бумаги с крупной надписью: "Жертвуем эту верёвку на ваш дурацкий телеграф! Дураки спят, а умные их черешни едят!" И здесь же, на старом месте, на меже, сидели братья и аппетитно уписывали алые ягоды. На этот раз они не снизошли даже до спора, но их издевательское молчание было хуже самых обидных слов.
Петя осуждающе взглянул на Кольку. Он-то знал, чего стоит Гаврюшка. Как же он дал такого маху! Братья умудрились вновь пробраться в сад после тревоги, а они, как и прошлый раз, проспали… Что ж, придётся проглотить и эту горькую пилюлю - сами во всём виноваты.
Но день, начавшийся так неудачно, видно, был невезучим до конца, и Петю поджидал ещё один удар.
После обеда ребята отправились на речку купаться.
- С обрыва будешь прыгать? - спросил Колька, когда они подошли к реке.
После того как Петя выучился плавать, ему казалось, что он теперь сумеет на воде сделать всё, что делают другие мальчишки. Поэтому он ответил беззаботно и даже хвастливо:
- Обрыв - это буза! Я один раз даже с парашютной вышки прыгнул. А она знаешь какая - ваших сто обрывов вместе взятых!
Откровенно говоря, Петя только взбирался с папой на парашютную вышку и даже, может быть, прыгнул бы с неё, но внизу стояла мама и предостерегающе грозила им пальцем.
Колька с уважением посмотрел на приятеля:
- Тогда айда к обрыву, там все наши купаются.
У обрыва толпилась ватага голых ребятишек. Колька начал знакомить их с Петей. Те с интересом рассматривали новичка. От этих взглядов мальчик испытывал неловкость, и, чтобы больше не обращать на себя внимания, он хотел спуститься с обрыва на песок. Но в это время кто-то больно шлёпнул его по спине. Обернувшись, Петя увидел Гаврюшку. Тот скалил свои белые зубы и весело смотрел на него.
- Хлопцы, это тот самый, что верхом на свинье разъезжал. Они с Подсолнухом готовятся к новому виду спорта - свинячьим скачкам.
- Ладно, хватит тебе, - нахмурился Петя. - Лучше ночные синяки сосчитай.
- Синяки я не считал, а черешни у вас добрые, мёд - не черешни! - Гаврюшка ещё раз хлопнул Петю по спине и предложил: - Ну, Петух, прыгаем?
Петя глянул вниз с обрыва и быстро отвернулся. До воды не менее шести метров. В сверкающей на солнце голубовато-зелёной реке мелькают разномастные головы купающихся. Они гоняются друг за другом, ныряют, хохочут. Вон и Митька. Он машет Пете, чтобы тот прыгал к нему. Легко сказать - прыгай! Чтобы скрыть свой страх, Петя пренебрежительно сплюнул и отошёл в сторону.