- Ладно, Пётр Лексеич, не смотри так жалобно, авось и из тебя что-нибудь путное вырастет. Ну-ка, ребята, шагайте к табуну, присмотрите себе конька по душе, а мы тут с дедом покалякаем.
Петя осторожно пробирался между лошадьми, удивляясь смелости Кольки, который бесстрашно, как старых знакомых, похлопывал то одну, то другую, а то и прямо обнимал за морду, спрашивая:
- Как поживаешь, Резвая? Что-то давненько мы с тобой на речке не были, в неряхи записалась.
Пете приглянулась стройная гнедая кобылка с белой звёздочкой на лбу. Когда мальчик несмело приблизился к ней, она вдруг потянулась к нему и тихонько заржала.
- Хорошая моя, дорогая! - умилился Петя и, собравшись с духом, погладил лошадь.
- Что, Зорька понравилась? - спросил Колька. - Хорошая кобылка.
- А её Зорькой зовут? Зоренька, Зорюшка моя! - Петя поднялся на цыпочки и точно так же, как это делал Колька, потрепал лошадь по гриве. - Бедная моя, сколько у тебя здесь запуталось всякой всячины! - зашептал он, вытаскивая цепкие колючки лопуха и татарника. - Вот поедем на речку, я тебя вымою с мылом, расчешу гриву…
- А духами брызгать не будешь? - фыркнул Колька. - Стилягу из кобылы сделать хочешь!
К Зорьке подошёл дед, осмотрел её, удовлетворённо кивнул головой:
- Ладная кобылка. Только запомни, Пётр: незнакомую лошадь не трогай со стороны морды - укусить может. Брать её нужно со стороны шеи. А подходить сзади тоже опасайся - зубов можно не досчитаться.
- Хорошо, я не буду, - с готовностью согласился Петя. - Я вот только немножко колючки оберу. А прокатиться на ней сейчас можно?
- Попробуй. Только, если получишь затируху, не жалуйся.
- Какую затируху? - насторожился Петя.
- Это такая штука, что её на словах не опишешь, самому нужно испробовать, тогда ясней станет.
Старик взнуздал лошадь, подставил руку:
- Давай на первый раз подсажу.
Петя сел верхом, несмело натянул поводья. Зорька задрала голову, удивлённо насторожила уши.
- Да куда ж ты тянешь! - расхохотался Колька. - Или хочешь её на дыбы поставить? Отпусти поводья. Вот так. Поехали! - и легонько стегнул кобылу длинной хворостиной. - Держись, Петя, сейчас на галоп перейдём.
- Не спеши на галоп! - прикрикнул на Кольку дед. - Пусть немного пообвыкнет!
Пете часто приходилось ездить в "Победах", "ЗИМах" и "Волгах", но никогда он не испытывал такого захватывающего и гордого чувства. Почему-то хотелось кричать, гикать и свистеть. Теперь только он понял, почему мальчишки проносились по улице верхом с такими счастливыми и возбуждёнными лицами. Он бы тоже закричал и захлопал в ладоши, да вот беда - нельзя бросить поводья.
Лошадь мотнула головой, отгоняя назойливых слепней, и побежала рысцой. Петю начало трясти. Ему показалось, что его посадили на острую перекладину, с которой он сползал то на одну, то на другую сторону. А что, если попробовать вот так? Ох, ещё хуже!.. Что же делать?.. Петя всё ещё возился на спине у Зорьки, а та, свернув направо, поскакала через луг напрямик к табуну. Теперь она уже сама перешла на галоп.
Петя чувствовал, что сию минуту слетит на землю, и, чтобы не упасть, бросил поводья и вцепился обеими руками в конскую гриву. Все страшные мамины предупреждения мигом пронеслись у мальчика в голове. "Только б не под копыта, только б ничего не сломать!" - с ужасом думал он, чувствуя, как скользит его тело вниз и уж ничто не сможет удержать его в равновесии…
Упав на траву, Петя вскочил на ноги, но не побежал ловить лошадь. Он был твёрдо уверен, что в таких случаях человек обязательно должен что-нибудь сломать, и с испуганным лицом начал быстро себя ощупывать. Но, к его удивлению, всё было цело.
- Что стоишь! - подбежал к нему Колька. - Лови Зорьку!
В тоне приятеля не было и тени испуга или тревоги. Он вёл себя так, словно Петя упал не с лошади, а со стула.
- Я же упал, - с невольным упрёком за то, что на его беду не обращают внимания, ответил Петя.
- Велика важность - упал! Давай лови кобылу, а то скоро стемнеет.
Разрезвившуюся Зорьку поймать было нелегко. На выручку пришёл дед. В руке у него была краюшка ржаного хлеба. Лошадь потянулась к хлебу, и старик ловко схватил её за уздечку.
- Если она опять перейдёт на галоп, не бросай поводья, а натягивай их покрепче, - учил, дед внука. - Ты лошадью должен командовать, а не она тобой.
На дворе уже начали сгущаться сумерки, когда Петя наконец слез с лошади. Земля колыхалась у него под ногами, голова слегка кружилась, а растёртые ноги так ныли, что мальчик едва переступал ими.
- Ну как? - весело ухмылялся Колька. - Теперь знаешь, что такое затируха?
- Знаю… - ответил Петя и повалился на разостланный дедом плащ. - А как же завтра? Я и ходить не смогу, не то что ездить.
- Перегодить придётся - Москва не сразу строилась, - заметил дед. - Главное, ты коня узнал, теперь наука легче пойдёт.
- А Зорька хорошая лошадка, - сказал с благодарностью Петя.
Несмотря на боль в ногах, он всё же поднялся, отломил краюшку хлеба, густо посолил её и понёс кобыле, которая паслась неподалёку. Лошадь взяла хлеб, ласково пощекотав ладонь бархатными губами, и, как показалось Пете, вопросительно посмотрела на него. Ну, а дальше, мол, как? Если будешь почаще угощать хлебцем, то я тебе послужу, друзьями будем.
Ярко запылал костёр. Мальчики поближе придвинулись к огню, затихли. Там, за яркой чертой света, начиналась загадочная, таинственная ночь со своими задумчивыми звуками, насторожёнными шорохами, мягким мерцанием звёзд. Но Петю больше не пугала темнота, сейчас он даже не замечал её, а думал о чём-то своём, и эти мысли были приятные и успокаивающие.
Состязания
Старший Гаврюшкин брат Семён с готовностью принял предложение быть судьёй. Сопровождаемый целой ватагой болельщиков, новоиспечённый судья отправился выбирать трассу для соревнования. Стараясь усложнить её, Семён нагромождал одно препятствие на другое и когда в конце концов объявил о своём решении, то даже на Гаврюшкином лице появилась растерянность.
Около пяти километров предстояло проскакать верхом, перебравшись через два неглубоких оврага, затем два километра нужно было бежать по пересечённой местности, причём на пути у бегущих Семён умудрился найти довольно густую заросль колючего терновника. Велогонщики должны были проехать три километра и в конце пути переправиться через довольно широкий ручей с топким, заболоченным левым берегом. И, наконец, пловцы бежали до крутого берега, прыгали с обрыва, переплывали реку, и только после этого кончались препятствия.
Если Гаврюшка был смущён предстоящими трудностями, то что же говорить о Пете! Он даже не знал, какой вид соревнования выбрал бы сам, если б ему предложили выбор, - все в одинаковой мере страшили его.
Петя ещё раз попытался было отказаться, но Колька заметил с подчёркнутой строгостью:
- Запомни, ты не только себя опозоришь, а и всех нас!
О, если б дело заключалось только в нём, в Пете! Именно страшно было за ребят. А что он, Петя, подведёт всю команду, мальчик в этом не сомневался.
Тень от широкой кроны столетнего дуба не могла укрыть и половины болельщиков, собравшихся здесь с самого утра. Крику и спорам не было конца. Но вот появился Семён. Он вёл под уздцы двух лошадей. Под дубом воцарилась глубокая и торжественная тишина. Семён взобрался на пенёк и объявил условия соревнования. Соревнующиеся могут пользоваться любым способом для достижения цели. Не пожелавшим преодолевать препятствия разрешалось обойти их, хотя при этом значительно удлинялся путь. Допускалось даже сооружение каких-либо переходов через препятствие, если соревнующийся надеялся сэкономить на этом время.
Петя слушал рассеянно. Он задумчиво смотрел на далёкий лес, вдоль которого проходила трасса, и на душе у него было так тяжело и безрадостно, что ему хотелось плакать.
Но вот уже всё выяснено и оговорено, Семён написал жребии, смешал их в картузе и потряс им в воздухе.
- Ну, орлы, тяните своё счастье!
Мишка Щука, к сожалению, вытащил не плавание, а верховые скачки, зато Кольке выпал бег. Гаврюшка и Петя одновременно опустили руку в картуз. Гаврюшка ещё держал свой жребий нераскрытым, а Петя уже прочёл свой:
- Велогонки!
Гаврюшка заглянул в свою бумажку и, торжествуя, прищёлкнул языком:
- У меня тоже! Это мне с парашютистом соревноваться. Ха-ха-ха! Да я буду только одной ногой вертеть и то обгоню Петуха!
Петя, чтобы не слышать больше насмешек, сел на велосипед и поехал к своему месту, откуда им с Гаврюшкой предстояло начать гонки.
Семён роздал флажки - эстафеты, Митька и Мишка Щука, размахивая ими, уселись верхом. Семён выпалил в воздух из пугача, и кони понеслись.
Петя взобрался на дерево и, прикрыв от солнца глаза ладонью, начал всматриваться в даль. Гаврюшка примостился на ветке повыше.
Два всадника в голубой и красной майках несколько минут скакали рядом, затем голубое пятнышко отделилось и начало медленно, но упрямо отдаляться от красного.
- Молодец, братишка! Жми, Митька, на всю железку, жми! - торжествующе закричал Гаврюшка.
Вот всадники спустились в овраг, и, как показалось Пете, их не было видно целую вечность. Затем появился Митька. Он уже спускался во второй овраг, а Мишка только появился из первого. Гаврюшка заулюлюкал и засвистел с таким азартом, точно надеялся, что его услышат всадники.
Петя хотел уже было слезть с дерева, но в это время Митька вынырнул из оврага и, подскакав к Вовке Мандрыкину, передал ему эстафету, Вовка голубым шаром покатился в степь. Колькина красная майка одиноко маячила в отдалении.
"Всё пропало, - устало подумал Петя. - Теперь даже Колька не поможет делу".
Но Колька, по-видимому, не собирался сдаваться. Получив от Мишки эстафету, он припустил так, что Петя невольно замер, не в силах оторвать взгляд от бегущих.
Ах, Колька! Ну и молодчина! Пожалуй, догонит Гришку, прежде чем тот достигнет терновых зарослей, и первый нырнёт в кое-как проделанный проход. Нет, не успел… Но что это?.. Неужели Колька решил обежать заросли кругом? Это ж добрых полкилометра крюку. Теперь Петя не видел ни Гришки, ни Кольки, но слезать с дерева не смел. Кто раньше появится на поляне перед ними - Колька или Гришка? Петя не отрываясь впился взглядом в рощу и не заметил, как на поляну вынырнула тоненькая фигурка Кольки.
- Слезай! - закричал тот, подбегая. - Слезай, чёрт!
Петя спрыгнул с дерева, и в ту же минуту Колька сунул ему в руку флажок!
- Дуй, Петух! - закричал он. - Наша возьмёт!
Уже вскочив на велосипед, Петя краешком глаза увидел, как только сейчас, осторожно раздвигая колкие ветки, вылез из кустов Гришка.
"А может, и успею", - мелькнула у Пети неожиданная надежда, и, закусив губу, он изо всех сил налёг на педали.
Прошло несколько длинных, томительных минут. Впереди золотой чешуёй заблестел на солнце широкий ручей. К его низкому и болотистому берегу спускалась узкая тропинка, по обе стороны которой подымались густые травы. Местами берега заросли тростником и рогозом. Сразу видно было, что перебраться через этот ручей будет нелегко. А где же Гаврюшка? Петя оглянулся, и руль едва не выскользнул из его рук. Гаврюшка катил в пяти метрах от него.
- Посторонись, парашютист! - прерывисто дыша, крикнул тот и, едва не сбив Петю, обошёл его.
Первым Петиным желанием было бросить бесполезные гонки и, махнув на всё рукой, забраться в шалаш и постараться забыть обо всех неудачах сегодняшнего дня. Но что-то мешало ему это сделать. Невольно вспомнилось радостно-оживлённое лицо Кольки, когда тот передавал ему эстафету, и решительно-твёрдый взгляд Саньки, который ждёт Петю, чтобы плыть с этой эстафетой через реку… Да, он не мог поступить так, как поступил бы, совершенно не задумываясь, ещё совсем недавно, нужно бороться до конца, даже поражение будет менее позорно, чем трусость.
Мальчик приник к рулю и так нажал на педали, что в ушах протяжно и будто подбадривая зашумел ветер.
Гаврюшка уже достиг ручья. Тропинка свернула вправо, Гаврюшка же, не сбавляя скорости, пронёсся по траве прямо на топкий берег. Здесь он соскочил с велосипеда и потащил его за собой. Но Гаврюшкин небольшой рост сыграл с ним плохую шутку. Тина доходила до колен, сверху на плечи давил велосипед, и Гаврюшка, барахтающийся в грязи, напоминал прилипшую к липучке муху.
Петя затормозил, не решаясь следовать за Гаврюшкой. Если и он так же увязнет, то без посторонней помощи ему из этой тины не выбраться. Что делать? Ручей вокруг не объедешь… Однако и топтаться на одном месте толку мало. Мальчик свернул вправо по дорожке и помчался вдоль ручья. Отъехав с полкилометра, Петя вынужден был остановиться - дорогу преградило несколько десятков громадных снопов камыша, заготовленного для покрытия крыши. Мальчик схватил велосипед и начал перетаскивать через снопы. Вдруг счастливая мысль промелькнула у него в голове. Часть снопов лежала почти у самой воды. А что, если их сложить и сделать что-то вроде моста? Проваливаясь по колено в грязь, Петя принялся за работу. Снопы были тяжёлые, но внезапная надежда и желание во что бы то ни стало победить придали ему сил. За пять минут снопы были сложены, и Петя зашагал по ним, неся на плече машину. Вскоре Петя выбрался на другой берег, более крутой и сухой. Ещё одно усилие, и велосипед лежит на траве, а Гаврюшка всё ещё добирается до этого берега.
Петя даже не подозревал, что человек может испытывать такое счастье. Ему казалось, что он не едет, а летит.
А вот и Санька. Всегда сдержанный и молчаливый, он стал неузнаваем. Как он кричит и машет руками, подбадривая Петю! Но его не нужно подбадривать, он и так старается изо всех сил. И, только когда Санька, схватив эстафету, помчался к реке, Петя боязливо оглянулся, ожидая за своей спиной увидеть Гаврюшку. Тот отстал метров на двести…
Чествование победителей происходило по всем правилам. Семён перевязал каждого через плечо кумачовой лентой и крепко пожал им руки, а шумливая ватага ребят не скупилась на аплодисменты.
Братья-разбойники стояли в толпе и с откровенной завистью смотрели на чемпионов. Пете даже жаль стало Гаврюшку, и он, движимый великодушием, подошёл к нему и протянул руку.
- Приветствую тебя! Ты достойный противник! - сказал он не без торжественности.
Гаврюшка сначала растерялся, но потом улыбнулся невесёлой улыбкой и полол протянутую руку:
- Ладно, обхитрил ты меня, Петух. Но я тебе ещё докажу.
Петя ничего не ответил, ведь спор только подорвал бы авторитет победителя.
Урожай
Петя ещё не успел вдоволь насладиться торжеством победителя, как новые события в жизни села оттеснили всё на второй план - началась уборка урожая.
А урожай в этом году выдался особенно богатый. День и ночь косили комбайны, гремели машины, перевозя зерно. Но машин уже давно не хватало, а хлеб лился и лился сплошным золотым потоком. Вот он заполнил все амбары, лёг громадными горами под навесы, а затем и просто под открытое небо. Казалось, этот неудержимый поток затопит всё село.
Для перевозки зерна на элеватор были собраны все подводы, а ребят назначили возчиками.
Колька подвёл Петю к конюху и, изо всех сил стараясь казаться посолидней, заметил таким тоном, словно всё зависело только от его решения:
- Кузьма Васильевич, нужно и этому парню дать упряжку.
Конюх через плечо взглянул на Петю и коротко ответил:
- Чужим коней не даём.
- Да какой же он чужой! - обиделся Колька. - Это ж внук деда Стогова.
- Я это и без тебя знаю. А что он понимает в конях? Напоит горячих да и поставит в стойло, а мне отвечай.
- Вы думаете, Петька не знает, что после водопоя горячему коню на месте стоять нельзя! - возмутился Колька при одной мысли, что Петю могли заподозрить в незнании таких простых вещей.
Но конюх остался непреклонным, и Петя, чувствуя, что его нижняя губа начинает предательски подёргиваться, а глаза туманиться от слёз, уныло поплёлся домой.
- Случилось что? - спросил дед, продолжая прилаживать крышку улья.
- Да так… ничего…
Петя сел на завалинку под хатой, склонил голову. И всегда у него получается не так, как у других ребят! Почему так, почему?
Но обидней всего было то, что его Зорька попала в Гаврюшкину упряжку. А он, Петя, так привык к ней, полюбил, да и лошадь знала его голос и всегда вопросительно посматривала на него. Ну, чем, мол, сегодня угостишь?..
Во двор донёсся грохот подвод - Петя бросился к забору. По улице игривой рысцой мчалось шесть упряжек. Впереди, конечно, Гаврюшка. Он размахивает кнутом и хитро поглядывает на Петю. Вот стегнул Зорьку, нарочно стегнул…
Петя сердито насупился, сжал кулаки, точно готовясь к бою. К нему подошёл дед, понимающе усмехнулся в пышные усы.
- Не дали упряжки? - спросил он с сочувствием.
- Я и не просил… Всё равно не дадут…
- Отчего не дадут? Ты ж коней не боишься.
Петя молчал. Если он сейчас упомянет о своей Зорьке, то слёзы сами польются из глаз. Дед ободряюще взъерошил на голове внука выгоревший чуб и посоветовал:
- А ты не отступай, добивайся своего.
- Тебе хорошо сказать - добивайся. А если конюх со мной и разговаривать не хочет!
- Пойди к старшему конюху, к бригадиру, доберись до самого председателя колхоза.
Петя смахнул непрошеные слёзы и с надеждой посмотрел на деда:
- Ты бы сходил, тебе и конюх не откажет.
- А у тебя языка нет за себя похлопотать?
- Думаешь, председатель разрешит?
- Смотря как ты сумеешь попросить.
Вечером Петя с Колькой отправились в правление колхоза поджидать председателя. Петя сидел на крыльце бледный и молчаливый. Он то и дело глотал слюну, тяжело вздыхал и в сотый раз обдумывал свою речь. Но речь произносить так и не пришлось - председатель очень торопился, и Петя, шагая рядом с ним, спешил рассказать обо всём, пока тот не вошёл в свой кабинет.
- А с лошадьми ты обращаться умеешь? - спросил председатель, уже взявшись за ручку двери.
- Это я-то не умею?! - искренне возмутился Петя и, позабыв о своём страхе, воинственно заявил: - Да я на состязаниях в чемпионы вышел, а там и верховая езда была.
- И ты скакал верхом? - с интересом спросил председатель.
Пете очень хотелось сказать, что он скакал верхом, но лгать он не умел, поэтому, покраснев, мальчик признался честно:
- Нет, скакал Мишка Щука.
- Верно. Хорошо, что сказал правду. Мне Мишка о тебе рассказывал. Тебя Петей зовут?