Но если Сейли Блуму не удавалось вложить в пьесу всю душу, о Паддингтоне этого никак нельзя было сказать. Вскоре он напрочь позабыл о потраченном зря шестипенсовике и с головой ушёл в спектакль. Он быстро раскусил, что Сейли Блум - отъявленный негодяй, и сурово уставился на него в бинокль. Медвежонок пристально следил за всеми движениями великого актёра, изображавшего бессердечного отца, и когда в конце первого акта тот выставил дочь из дому без гроша в кармане, Паддингтон встал на кресле во весь рост и негодующе замахал программкой.
Паддингтон был сообразительным медведем, а главное, он твёрдо знал, что хорошо, а что плохо. Поэтому, едва занавес опустился, он решительно положил бинокль на барьер и вылез из кресла.
- Понравилось, Паддингтон? - спросил его мистер Браун.
- Очень интересно, - ответил медвежонок.
Решительные нотки в его голосе сразу же насторожили миссис Браун, и она строго посмотрела на своего питомца. Этот тон она слышала и раньше, и он не сулил ничего хорошего.
- Ты куда собрался, мишка-медведь? - спросила она, когда тот подошёл к двери.
- Пойду прогуляюсь, - туманно отозвался медвежонок.
- Только ненадолго! - крикнула миссис Браун вдогонку. - А то опоздаешь ко второму акту!
- Да не беспокойся ты, Мэри! - оборвал её мистер Браун. - Ну захотелось ему размять лапы или что-нибудь в этом роде. Может, он просто пошёл в гардероб.
На самом-то деле Паддингтон отправился вовсе не в гардероб, а к дверце, ведущей за кулисы. На ней было написано:
СЛУЖЕБНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ. ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ АРТИСТОВ
Толкнув дверь, Паддингтон тотчас же оказался в совсем ином мире. Тут не было обитых красным бархатом кресел, одни лишь голые стены. С потолка свисали какие-то верёвки, по углам громоздились декорации, и царила страшная суматоха. В другое время медвежонка одолело бы любопытство, но сейчас на мордочке у него застыла упрямая решимость.
Заметив какого-то дяденьку, который возился с декорациями, медвежонок подошёл поближе и дёрнул его за рукав.
- Извините, пожалуйста, - начал он, - не могли бы вы мне сказать, где этот дяденька?
Рабочий не отрывался от дела.
- Какой ещё дяденька? - буркнул он.
- Этот дяденька, - терпеливо пояснил Паддингтон. - Главный негодяй.
- А, сэр Сейли? - Рабочий указал ему на длинный коридор. - Он в своей уборной. Только лучше к нему сейчас не приставать, потому что он зол, как сто тысяч чертей… - Тут он поднял голову. - Эй? Да ты откуда взялся? Сюда посторонним нельзя!..
Но Паддингтон уже был так далеко, что не стал бы отвечать, даже если бы расслышал. Он бежал по коридору, внимательно оглядывая каждую дверь. Наконец он увидел нужную - на ней красовалась большая звезда и надпись золотыми буквами: "СЭР СЕЙЛИ БЛУМ". Паддингтон набрал для храбрости побольше воздуху и громко постучал. Никто не ответил, и медвежонок постучал снова. По-прежнему никакого ответа, поэтому он осторожно толкнул дверь лапой.
- Убирайтесь прочь! - раздался зычный бас. - Никого не желаю видеть!
Паддингтон выглянул из-за двери. Сэр Сейли Блум лежал, растянувшись во весь рост, на огромном диване. Вид у него был усталый и недовольный. Приоткрыв один глаз, он глянул на медвежонка.
- Никаких автографов, - буркнул он.
- А мне и не нужен ваш автограф, - ответствовал Паддингтон, устремив на актёра суровый взгляд. - Я бы не попросил ваш автограф, даже если бы у меня была с собой книжка для автографов, а у меня её нет!
Сэр Сейли так и сел.
- Тебе не нужен мой автограф? - изумлённо переспросил он. - Но зрители всегда просят у меня автограф!
- А я не прошу! - отрезал Паддингтон. - Я пришёл сказать, чтобы вы немедленно пустили свою дочь обратно!
Последние слова он выпалил скороговоркой. Великий артист, казалось, вдруг раздулся, став раза в два больше, чем на сцене, и медвежонок испугался, что он того и гляди лопнет.
После этого сэр Сейли судорожно прижал ладони ко лбу.
- Ты хочешь, чтобы я пустил обратно свою дочь? - повторил он после паузы.
- Вот именно, - твёрдо ответил медвежонок. - А если нет, думаю, она может пока пожить у мистера и миссис Браун.
Сэр Сейли растерянно провёл пятерней по волосам, а потом хорошенько ущипнул сам себя.
- У мистера и миссис Браун, - повторил он, уже совсем перестав что-либо соображать. Потом обвёл комнату диким взглядом и метнулся к дверям.
- Сара! - завопил он на весь коридор. - Сара, поди сюда сию же минуту! - Он попятился в глубь своей уборной, пока между ним и Паддингтоном не оказался диван. - Изыди, медведь! - проговорил он драматическим тоном, а потом, сощурившись, вгляделся в медвежонка, поскольку был довольно близорук. - Ты ведь медведь, верно?
- Верно, - кивнул Паддингтон. - Из Дремучего Перу.
Сэр Сейли поглядел на его зелёный берет.
- В таком случае, - сердито проговорил он, чтобы выгадать время, - мог бы ради приличия и не заявляться ко мне в уборную в зелёном берете. Ты разве не знаешь, что в театре зелёный цвет считается несчастливым? Сними немедленно!
- Я тут ни при чём, - начал оправдываться Паддингтон. - Я хотел надеть свою обыкновенную шляпу… - И он пустился было в объяснения по поводу шляпы, но тут дверь со стуком отворилась и вошла барышня по имени Сара. Паддингтон сразу же признал в ней дочь сэра Сейли.
- Не бойтесь, - ободрил её Паддингтон. - Я пришёл вас спасать.
- Что?! - опешила барышня.
- Сара! - Сэр Сейли Блум опасливо вышел из-за дивана. - Сара, спаси меня от этого… от этого сумасшедшего медведя!
- Я не сумасшедший! - возмутился Паддингтон.
- Тогда потрудись объяснить, что тебе нужно в моей уборной! - вконец рассвирепел великий артист.
Паддингтон вздохнул. Какие всё-таки бывают непонятливые люди! Набравшись терпения, он ещё раз объяснил всё с самого начала. Когда он дошёл до конца, барышня по имени Сара вдруг запрокинула голову и расхохоталась.
- Не вижу ничего смешного, - буркнул сэр Сейли.
- Но, солнце моё, как же ты не понимаешь? - воскликнула Сара. - Тебе сделали такой комплимент! Паддингтон действительно поверил, что ты собираешься выгнать меня из дому без гроша в кармане. А это доказывает, какой ты замечательный актёр!
Сэр Сейли обдумал её слова.
- Хм, - сказал он наконец. - Что ж, вполне понятная ошибка. Да и вообще, если приглядеться, он производит впечатление в высшей степени неглупого медведя.
Паддингтон обескураженно поглядел сперва на одного, потом на другую.
- Так, значит, вы всё время только притворялись? - запинаясь, выговорил он.
Барышня нагнулась и взяла его за лапу:
- Ну конечно, солнышко. Но я всё равно страшно благодарна тебе за то, что ты пришёл мне на помощь. Я этого никогда не забуду.
- Я бы вас обязательно спас, если бы понадобилось! - заверил её Паддингтон.
Сэр Сейли кашлянул.
- А что, мишка, ты действительно интересуешься театром? - спросил он своим густым басом.
- Ещё как! - отозвался Паддингтон. - Мне только не нравится, что за всё надо платить шесть пенсов. Но я обязательно стану актёром, когда вырасту.
Сара вдруг вскочила.
- Сейли, солнышко, я, кажется, что-то придумала! - воскликнула она и прошептала что-то сэру Сейли на ухо, после чего тот ещё раз посмотрел на медвежонка.
- Это, конечно, не совсем по правилам… - замялся великий актёр. - Но отчего не попробовать? Нет, мы обязательно попробуем!
Антракт тем временем уже подходил к концу, и Брауны не на шутку разволновались.
- О господи! - восклицала миссис Браун. - И куда он на сей раз запропастился?
- Если он не поторопится, то пропустит начало второго акта, - философски заметил мистер Браун.
Тут в дверь постучали, и служитель вручил мистеру Брауну записку.
- Это вам от юного джентльмена-медведя, - сообщил он. - Он сказал, что это очень важно.
- Э… спасибо, - проговорил мистер Браун, разворачивая послание.
- Что там? - торопила миссис Браун. - С ним всё в порядке?
Мистер Браун протянул ей бумажку.
- Поди догадайся, - буркнул он.
На клочке бумаги было наспех накарябано карандашом:
Я ПАЛУЧИЛ ОЧИН АТВЕСВИНОЕ ЗАДАНИЕ. ПАДИНКТУН.
P. S. ПАТОМ РАСКАЖУ.
- Ну и что всё это значит? - недоумевала миссис Браун. - Вечно с ним что-то приключается!
- Понятия не имею, - ответил мистер Браун и сел, потому что огни в зале начали гаснуть. - Но что бы с ним ни приключилось, я намерен досмотреть пьесу до конца.
- Надеюсь, вторая половина лучше первой, - вставил Джонатан. - Первая просто никуда не годилась. Этот сердитый артист всё время путал слова.
Вторая половина действительно оказалась намного лучше первой. Едва сэр Сейли вышел на сцену, зал напряжённо замер. Сэр Сейли точно заново родился. Он больше не путал слова, и зрители, которые маялись и кашляли всю первую половину спектакля, теперь сидели как заворожённые, ловя каждое слово.
Когда наконец занавес опустился, скрыв счастливую дочь сэра Сейли, вернувшуюся в отцовские объятия, раздался взрыв аплодисментов. Занавес снова подняли, и вся труппа вышла поклониться публике. Потом на сцене остались только сэр Сейли и Сара, но аплодисменты всё не умолкали. Тогда сэр Сейли вышел на авансцену и, подняв руку, потребовал тишины.
- Дамы и господа, - проговорил он, - сердечно благодарю вас за тёплый приём. А теперь, с вашего позволения, я хотел бы представить вам самого юного члена нашей труппы, без которого сегодняшний спектакль обязательно бы провалился. Это молодой… э-э… медведь, который выручил нас в трудную минуту…
Остальная часть его речи потонула в недоуменном гуле. Тогда сэр Сейли подошёл к самому краю сцены, где под небольшим колпаком находилось отверстие в помосте - суфлёрская будка.
Сэр Сейли взял Паддингтона за лапу и потянул кверху. Из будки показалась мохнатая голова. Во второй лапе медвежонок крепко сжимал сценарий.
- Вылезай, Паддингтон, - сказал сэр Сейли. - Вылезай и поклонись публике.
- Не могу, - пропыхтел медвежонок. - Я, кажется, застрял!
Он действительно застрял. Только с помощью нескольких рабочих сцены, пожарника и большого количества сливочного масла удалось вызволить его из будки - да и то когда публика уже разошлась. Впрочем, даже сидя в будке, он умудрялся, изогнувшись, махать шляпой в ответ на восторженные крики, которые неслись из зала, пока занавес не опустился в последний раз.
Если бы спустя несколько дней кто-нибудь за шёл вечером в комнату медвежонка, то обнаружил бы, что тот сидит в кроватке со своим дневником, ножницами и тюбиком клея и старательно наклеивает на чистую страницу фотографию сэра Сейли Блума, на которой рукой великого артиста написано: "Паддингтону, с самой искренней благодарностью". Была тут и подписанная фотография барышни по имени Сара, а так же радость и гордость медвежонка - газетная вырезка с заголовком "Паддингтон спасает премьеру!".
Мистер Крубер сказал, что за фотографии можно было бы выручить кое-какие деньги, но Паддингтон, крепко поразмыслив, решил их всё-таки не продавать. В конце концов, ведь сэр Сейли вернул ему его шестипенсовик - и даже подарил настоящий театральный бинокль!
Похождения в доме и на крыше
Паддингтон вздрогнул, проснулся, сел в постели и протёр глаза. Поначалу он никак не мог сообразить, где находится, но мало-помалу, наталкиваясь взглядом на знакомые предметы, понял, что лежит в своей собственной кроватке.
В окно вовсю светило солнышко. Паддингтон зажмурился и снова улёгся поудобнее, заложив лапы за голову и задумчиво глядя в потолок.
Что именно его разбудило, так и осталось загадкой, но Паддингтон был страшно рад, что проснулся, потому что ему приснился ужасно скверный сон про большую банку его любимого мармелада.
Во сне он пытался открыть эту самую банку, но она оказалась закупорена на редкость плотно, и ничего не помогало. Лучший консервный нож миссис Бёрд сломался пополам, а когда он попробовал зажать банку в дверях, дверь свалилась на пол. Даже молоток мистера Брауна не помог - после нескольких сильных ударов он сорвался с рукоятки и разбил окно гостиной. Кто знает, какие ещё несчастья могли бы приключиться, не проснись он вовремя.
Паддингтон облегчённо вздохнул, сунул лапу в открытую банку с мармеладом (чтобы окончательно удостовериться, что всё в порядке) и снова закрыл глаза.
В доме стояла непривычная тишина, потому что Паддингтон остался в нём один-одинёшенек. Утром Джонатан и Джуди совершенно неожиданно получили приглашение на праздничное чаепитие, а миссис Браун и миссис Бёрд - письмо с просьбой навестить престарелую тётушку, которая жила на другом конце Лондона.
Строго говоря, и Паддингтон оказался дома совершенно случайно, потому что мистер Браун попросил его отнести книги в библиотеку, а заодно посмотреть в справочном отделе всякую всячину по длинному-длинному списку.
Вот из-за этого списка всё и случилось: после обеда Паддингтон унёс его к себе в комнату, чтобы как следует изучить, и сам не заметил, как заснул.
Теперь уже трудно было сказать, что его усыпило: очень плотный обед с двумя порциями сытного сдобного пудинга, или полуденная жара, или и то и другое вместе; но, как бы там ни было, он проспал довольно долго, и теперь где-то вдалеке часы отбивали три.
И вдруг, когда затих бой часов, Паддингтон подскочил, сел в кровати и круглыми глазами уставился в потолок. Неужели и это ему снится? Нет, он отчётливо слышал, как прямо над головой кто-то тихонько скребётся. Звук возник возле двери, переместился в другой конец комнаты, прозвучал у окна, замер, а потом всё повторилось в обратном порядке.
Паддингтон не верил своим ушам. А когда наступившую было тишину нарушили удары молотка, у него чуть глаза не вылезли на затылок.
Ущипнув себя разика два, чтобы удостовериться, что это не сон, медвежонок вскочил с кровати и отправился на разведку.
Прежде всего он распахнул окно, но там его ждала новая неожиданность: с крыши свешивалась чёрная змеевидная кишка, которая поплясала в воздухе и рывком втянулась наверх.
Паддингтон проворно отскочил на середину комнаты, а потом схватил шляпу, чемодан и выбежал вон, захлопнув за собой дверь.
После такого кошмарного сна и не менее кошмарного пробуждения он готов был увидеть почти что угодно - но только не то, что ждало его на лестничной площадке! Он едва удержался, чтобы не удрать обратно в комнату.
Он увидел приставную лесенку, которой после обеда здесь и в помине не было. Прислонена она была к люку в потолке, ведущему на чердак. И, что уж совсем неприятно, крышка люка была открыта настежь!
Паддингтон был медведь не робкого десятка, но и ему потребовалось несколько минут, чтобы собрать всё своё мужество. Он поглубже нахлобучил шляпу, поставил поближе чемодан (на всякий пожарный случай) и осторожно начал карабкаться вверх.
На последней ступеньке, откуда было видно, что происходит на чердаке, подтвердились самые худшие его опасения: он увидел злодея в голубом комбинезоне и фетровой шляпе, с фонариком в одной руке, с чем-то вроде длинного ножа в другой, который крался по чердачным балкам!
Несколько секунд Паддингтон наблюдал за ним, затаив дыхание, и наконец сообразил, что надо делать. Осторожно протянув лапу, он нащупал в темноте ручку, захлопнул люк, поплотнее задвинул задвижку и кубарем скатился вниз, в безопасность.
На крыше тут же забили тревогу: оттуда послышались вопли, топот, а потом кто-то отчаянно забарабанил в крышку люка. Но Паддингтон был уже далеко. К шуму, долетавшему с чердака, прибавился хлопок входной двери, и медвежонок быстро зашагал по улице. На его мордочке было очень решительное выражение. Мало того что ему приснился дурной сон, наяву произошли ещё куда более страшные вещи, и он решил, что самое время звать на помощь.
Повернув за угол раз-другой, Паддингтон наконец-то добрался до своей цели. Это был внушительный старинный дом, стоявший в сторонке. Почти все окна были забраны решётками, а над крыльцом висела голубая лампочка с надписью: "ПОЛИЦИЯ".
Паддингтон поднялся на крыльцо, вошёл внутрь и остановился. Перед ним оказалось сразу несколько дверей, и он никак не мог решить, какая лучше. Наконец он выбрал ту, что была справа - большую и коричневую. Она казалась самой внушительной, а Паддингтон твёрдо верил, что чем главнее начальник, тем скорее придёт помощь.
Он постучал и принялся ждать, прижав ухо к замочной скважине. Наконец сиплый голос проговорил "войдите", и медвежонок вошёл.
В комнате, у окна, стоял стол, за которым сидел один-единственный полицейский. Он бросил на Паддингтона недовольный взгляд.
- Вам не сюда, - буркнул он. - Вход для правонарушителей с другой стороны.
- Для правонарушителей?! - возмутился Паддингтон, пронзив полицейского суровым взглядом. - Я не правонарушитель! Я медведь!
Полицейский так и подскочил.
- Ох, простите, пожалуйста, - извинился он. - В этих потёмках поди чего разбери. Я было принял вас за Волосатого Вилли.
- За Волосатого Вилли? - повторил Паддингтон, не веря своим ушам.
- Мы его между собой зовём "Портобельский проныра", - доверительно сообщил полицейский. - В последнее время от него спасу нет. Пользуется тем, что мал ростом, и влезает в окна, пока хозяев нет дома…
Пристальный, суровый взгляд медвежонка заставил его переменить тему:
- Э-э… чем могу быть полезен?
- Мне срочно нужна лупа, - заявил Паддингтон, ставя на пол чемодан.
- Лупа? - поразился полицейский. - Боюсь, дружище, это только в детективных романах сыщики ходят с лупами. Если хотите, в лаборатории наверняка найдётся микроскоп…
- На дверях написано, что это у вас, - настаивал Паддингтон. - Там табличка висит.
Полицейский наморщил лоб и вдруг сообразил.
- А, ясно! - сказал он. - Не лупа, а ЛУП! Так это же совсем другое дело. ЛУП значит Лондонская уголовная полиция, то есть мы занимаемся всякими преступниками.
- Пусть так, - не сдавался Паддингтон. - Видите ли, к мистеру Брауну на крышу как раз залез преступник, и им срочно надо заняться.
- К мистеру Брауну на крышу залез преступник? - оживился полицейский.
Он взял блокнот и карандаш и тщательно записал рассказ медвежонка.
- Здорово сработано, мишка, - похвалил он, дослушав до конца. - Нам нечасто удаётся взять мошенника с поличным. Сейчас высылаю оперативную группу.
С этими словами он нажал кнопку на столе, и в ту же секунду весь полицейский участок загудел, как встревоженный улей. Паддингтон едва успел поправить шляпу и подцепить чемодан, как его подхватили, вывели во двор и запихали в огромную чёрную машину.