Но кончилось всё весьма плачевно и для певца. Он был приглашён на концерт в далёкую заморскую страну. Деньги за эти гастроли посулили ему огромные. Недолго думая, он принял выгодное приглашение и отправился в путь. Переплыть океан показалось ему столь заманчивым приключением, что мрачные опасения просто не пришли ему на ум. Посередине его океанского путешествия разыгрался ужасный шторм. Корабль разлетелся в щепки. Его едва живого выбросило на берег, и… он попал в плен к африканским дикарям. Избалованный публикой, желая пробудить расположение и встретить сочувствие к своей беде, певец запел. Вернее, засвистал, увидев приближающихся разъярённых дикарей. И действительно, их лица осветила улыбка. Но кто-то из них тотчас же ловко набросил на него плетённую из лиан сеть. С тех пор он сидит в большой плетёной клетке. Он гордость и диковинка вождя еще не известного науке племени. А когда ему не поётся, чтобы заставить его засвистать и защебетать весенней птичкой, кто-нибудь из слуг немилосердно колет его копьём. И он щебечет, проклиная день и час, когда впервые ему захотелось петь как птичка.
Я так устала от посетителей, пытающихся заставить доброго волшебника осуществить их желания, ведь я должна была своими страшными ругательствами отгонять их от ворот его замка. Я устала уверять посетителей, что доброго волшебника нет дома. Так вот однажды я использовала мгновенное замешательство волшебника, когда, насыпая мне корм и меняя воду в клетке, он оставил дверцу клетки открытой… Словом, вот я на свободе! Но, оказавшись на свободе, я обнаружила, что так растолстела от вкусного корма, которым угощал меня волшебник, что совершенно разучилась летать и самостоятельно кормиться. А мой грубый голос распугивал собратьев, не говоря уж о весенних кавалерах. О! Я так одинока! Я так страдаю!
Больше она не смогла произнести ни слова. Она рыдала, не останавливаясь ни на минуту. Глядя на птичку, брат-простак задумался:
– Наверное, я схожу с ума! Мало мне говорящей птички, так кто-то ещё где-то совсем рядом, словно дразнясь или подпевая, тоже плачет. Но женским голосом!
И он посмотрел в ту сторону, откуда доносился плач. И ему стало легче на душе, потому что плакала не какая-нибудь злая медведица, а женщина. Обыкновенная женщина, плачущая в чаще леса. Она плакала и причитала:
– Да! Да! Он говорил: "Я добрый, я добрый волшебник!" Хуже любого злодея этот добряк! Как я понимаю тебя, бедная птичка!
И, раздвинув кусты, на поляну вышла женщина. Её лицо так распухло от слёз, что и понять было невозможно – молодая она или старая, дурнушка или красавица, богатым или бедным было когда-то её платье, уж так оно было ободрано от долгого блуждания по лесу. И безобразно стоптанная обувь ничего не могла рассказать о своей хозяйке. Одно было ясно, что надолго какая-то беда загнала в лес подальше от людей её хозяйку.
– Эта бедная птичка говорит чистую правду! Этот добряк, добрый волшебник, страшнее любого злодея. Ведь и меня он обидел. Во что он превратил мою жизнь! Была простая девушка, смешливая толстушка. Не то чтобы уродина, а так себе, дурнушка. Парни на деревенских пирушках не замечали меня. Не бросались наперебой звать меня поплясать с ними в задорном переплясе. Я довольствовалась лишь тем, что наблюдала со стороны, как веселятся другие. Но чужая радость не всегда веселит. И вот однажды собрала я котомку, уложив в неё домотканое полотно, испечённые своими руками пирожки, завернула и копчёности, заготовленные на зиму. И со всеми этими гостинцами я отправилась к волшебнику, что поселился в замке и прославился тем, что выполнял просьбы людей, о чём бы его ни попросили. Поэтому люди звали его добрым волшебником.
Пришла я к волшебнику и попросила его сделать меня красавицей. Он долго отговаривал меня, но я сетовала на то, что ко мне никто не сватается, и жестокую эту несправедливость терплю лишь за то, что нос мой груб и широк, щёки не в меру толсты, а маленькие бесцветные глазёнки слишком малы. Я низкоросла и коренаста, руки, мои работящие руки грубоваты. А от смущения смех мой глуховат и кажется порой несколько глуповатым… Но разве я в этом виновата? Да! Я неповоротлива в танце, но проворна в домашней работе. Так почему же я лишена весёлого, доброго и трудолюбивого жениха, который, став моим муженьком, наградил бы меня целой оравой весёлых и здоровых детишек! Как будто не достаточно наказана я уж тем, что не одарили небеса меня ко дню моего появления на этот свет дивной красотой.
Своей красоте я радовалась бы каждый божий день и носила бы её всю жизнь как самое дорогое и красивое платье, подаренное мне свыше. Красота – вот благодать Господня!
И потому уверяла я доброго волшебника, что он, раз уж он добрый волшебник, просто обязан исправить ошибку, допущенную небесами. Он обязан сделать доброе дело, а значит, сделать меня дивной красавицей. Как он ни отнекивался, как ни уверял меня отказаться от этого заветного желания, я была настойчива. Он бегал от меня по залам дворца, прятался за портьерами, всюду я находила его и требовала исполнить моё желание. Словом, сдался старик и сделал меня первой красавицей в наших местах… – горестно вздохнув, сказала она.
– Да ну? А глядя на вас, и не скажешь, что вы красавица, – непроизвольно вырвалось у братца-простака.
– Да! – горестно вздохнула бывшая красавица. – Теперь никто красивой меня не назовёт. Слёзы смыли красоту с моего лица. Когда я вернулась в свою деревню от волшебника, поднялся настоящий переполох. Красота моя взбудоражила всю округу. Парни, едва взглянув на меня, теряли от восхищения голову. Все наперебой приглашали танцевать. Двери моего дома целый день открывались и закрывались за сватами. Меня сватали самые красивые и сильные парни из богатых домов. Но выбрать я никак не могла. Мои прекрасные ярко-синие глаза просто разбегались от невероятного выбора. Я только всплескивала своими изящными белыми ручками и просила женихов дать мне время подумать. И смеялась от счастья своим прекрасным и звенящим, как весенний ручеёк, голоском. Уж так мне хотелось подольше насладиться этим пришедшим в мою жизнь счастьем! По вечерам я беззаботно отплясывала, нисколько не огорчаясь тем, что из-за меня передрались самые лучшие парни в округе.
Сколько нелепых смертей случилось в тех драках! Я оказалась причиной стольких бед! И стали меня люди, точно чумы, сторониться. На какой праздник ни приду – музыка умолкает. Музыканты перестают играть. Народ мрачнеет. Так что стало всё как прежде: ни женихов, ни надежд на будущее счастье. С тех пор и плачу не переставая. Ушла жить в лес, вою здесь в чащобе изо всех сил и кляну того злого волшебника…
Тут вдруг точно земля содрогнулась. Птичка подпрыгнула на толстом суку старого дуба.
"Что это?" – спросил каждый. И тут скрипучий нечеловеческий голос ответил просто:
– Это я, старый… дуб, вернее – учёный, – проскрипел дуб, на ветке которого сидела птица. Оттуда она и поведала свой горестный рассказ о встрече с добрым волшебником. – Я был учёным. Меня влекли тайны бытия. И мне казалось, я совсем уж было приблизился к сокровенным тайнам жизни. Мне начала открываться азбука таинств. И вот-вот можно было бы приступить к чтению сокровенных знаний. Но потраченные годы и здоровье мешали и напоминали, что жизнь моя прожита и пора мне покинуть этот мир. А ведь мне нужно было ещё много обдумать, понять, осмыслить наедине с самим собой. И, собрав свои последние силы, я отправился к доброму волшебнику, чтобы попросить его продлить мои дни. Дать мне возможность насладиться счастьем близкого открытия. Что делать, что человеческий век слишком короток и мне, несмотря на мои преклонные годы, всё же не хватало времени понять и осмыслить до конца некоторые трудные темы в любимой науке. Мне казалось, что предстоящие открытия так важны и необходимы человечеству! И я долго и упорно уговаривал доброго волшебника подарить мне ещё время, продлить мою жизнь ради моих научных поисков. Потому что какой-то ворон или дуб живёт в три раза дольше человека. А продление моей жизни послужило бы благим целям. "Ради благой цели, ради науки разве не было бы общим благом продлить мою жизнь?" – спрашивал я доброго волшебника. И чтобы, наконец, я оставил старика в покое, он не выдержал и согласился.
Обрадованный его согласием, полный надежд, но утомлённый дорогой я прилёг отдохнуть в прекрасной дубовой роще. Не заметил, как заснул. А проснулся я могучим столетним дубом, жить которому предстояло ещё лет двести, не меньше.
Действительно, теперь у меня много свободного времени. Многое я успел осмыслить и обдумать из того, на что у меня раньше вечно не хватало времени. Но я чувствовал, что всё это были чувства и размышления того, прежнего учёного и человека. А мне – нынешнему дубу – они становились всё более чужими и неинтересными по мере того, как я обживал свою новую жизнь – жизнь дуба. Другие мысли – как прожить ещё двести оставшихся впереди лет – занимали меня. И задумался я и пришёл к выводу, что это не добрый волшебник. Нет, не добрый!
Все, кто был рядом, горячо поддержали его. Хриплым голосом птичка сказала:
– Мы все обиженные им, введённые в заблуждение этим недобрым волшебником. Мы, напрасно ожидавшие улучшения своей участи на этом свете, теперь знаем, что изменение судьбы не всегда ведёт к её улучшению. И что жизнь, прожитая иначе, чем было предначертано, может сложиться ещё ужаснее, чем та, которой мы так недовольны, что готовы на любые изменения. Мы должны все вместе отправиться к волшебнику и показать ему ужасные последствия его волшебства. И потребовать, чтобы он навсегда прекратил свои безумные превращения, от которых кругом один вред!
– Да-да! – обрадовался брат-простак. – Идёмте. Я пойду с вами! Мне-то как раз нужен не добрый, а злой волшебник.
"Наконец-то я отомщу моему брату-забияке", – но это он подумал уже про себя.
И старый дуб зашумел своими густо поросшими зелёной листвой ветвями. Да так, словно ураган на него обрушился. Со страшным треском ветви его метались то в одну, то в другую сторону. И вот дуб напрягся. Заскрипел, застонал, и… казалось, он весь устремился в небо. И вдруг он точно выпрыгнул из земли, вытянув за собой могучие корни. И с шумом, с треском распластал их по поляне.
– О-о-ох! – шумно выдохнул он. – Сейчас чуть-чуть отдохну, и в путь, друзья мои! Товарищи по несчастью!
– В путь! В путь! – радостно поддержали его остальные.
И они отправились. Впереди летела птичка, за нею шли брат-простак с бывшей красавицей. За ними, стараясь не отставать, с трудом передвигал корни дуб.
Удивительно быстро и далеко разнеслась весть о том, что все, обиженные не то добрым, не то злым чародеем, идут к его замку. Чтобы поквитаться за трудности, причинённые его волшебством. И поэтому толпа обиженных стремительно росла. Поразительно, скольким на земле, оказывается, хотелось бы резко изменить свою жизнь. Это были не только люди. И дикие звери, и придорожная былинка. Летели рядом и коршуны, и синицы. Плыли в сторону замка, не мешая друг другу, и щуки, и плотва, и мотыль, и караси…
Толпа обиженных по мере приближения к замку всё росла и росла. Из окружающих деревень шли голодные и озлобленные крестьяне. Когда-то по их настойчивым просьбам волшебник одаривал их богатыми урожаями и тучными стадами. Они поначалу были благодарны, но… благодарность со временем забылась. И стало им зазорно работать на земле, как простым смертным. Привычка получать всё просто так сделала их ленивыми и вороватыми. Поэтому то богатство, которым одарил их волшебник, быстро растаяло от их нерадивости. Как грядка, брошенная без дальнейшего ухода, быстро зарастает сорняком и не порадует ленивого хозяина обильными плодами. Так пал от голода их скот. Потому что лень им было запасти сена на зиму. Необработанные поля…
– Да, привычка к чудесам – штука опасная! – удивлялся брат-простак. – Так вот почему так обеднела округа! Значит, это тоже плоды дурацкой доброты этого добряка-волшебника! Вот какая разрушительная сила в неразумной его доброте!
"Нужно спешить. Успеть защитить этого старика-бедолагу от разъярённой толпы. Ведь то, что он делает, это именно то, что я так долго искал, пройдя столько дорог разных стран. Делает добро, а каким злом отзывается это облагодетельствованному его добротой! Вот кто поможет мне отомстить моему брату-обидчику за все мои горькие слёзы. За отнятый отчий дом!" – с этими мыслями он первым ворвался в замок. Он искал доброго волшебника повсюду. Но безуспешно осматривал он торжественные залы замка. Бегал по широким, украшенным чугунным литьём лестницам. Заглядывал за каждую портьеру. Следом за ним и другие искали волшебника повсюду.
Брат-простак забрался на чердак. Заодно он решил осмотреть и крышу. И за старой полуразрушенной трубой он нашёл его. Испуганный седой старичок был похож на взъерошенного воробья. Глаза его были наполнены ужасом. Он посмотрел на брата-простака с отчаяньем и надеждой и сказал ему:
– Кажется, вас я вижу впервые! Значит, вас я ничем не успел обидеть, ведь вы не обращались ко мне ни с какими просьбами?
– Нет! – честно признался брат-простак. – Но шёл я сюда именно с просьбой.
– О! Нет! – горестно простонал волшебник. – Умоляю! Больше никаких просьб! Вы же видите – от моей помощи одно зло!
– А это как раз то, что мне нужно! – искренне обрадовался брат-простак. – Мой брат после смерти родителей выгнал меня из дома. Он хотел владеть им один. Я скитался, страдал. Не могу смириться с тем, что он живёт в тепле и уюте родительского дома…
– Ах! Эта история… Да! Да! Как же… я помню. Но разве не достаточно отомщён он тем, что сам лишил себя доброго брата, который пришёл бы ему на помощь в трудную минуту? – спросил его с грустью в голосе волшебник.
– Нет! Я требую справедливости! Зло должно быть наказано! – возмутился в ответ обиженный брат.
– И вас не останавливает то, что ещё одним несчастьем в этом мире станет больше и к вашим страданиям прибавятся страдания вашего брата-обидчика?
– Нет! – жёстко ответил младший брат.
– Слава богу, что в страданиях вашего брата, в таком случае, нет моей вины. Посмотрите вот туда, вдаль.
Брат-простак взглянул туда, куда показал волшебник, и увидел… Увидел своего брата. Видно, он тоже был обижен за что-то на доброго волшебника. Потому что хоть и отстал, но упорно ковылял в сторону замка. Он именно ковылял, с трудом, время от времени останавливаясь, чтобы отдышаться. Он тяжело опирался на костыли.
– Вот видите, что с ним стряслось? Так что моя помощь вам уже не нужна, – сказал волшебник.
Стоя на крыше этого замка, брату-простаку было видно всё как на ладони. И родную деревню за холмами. И брата-забияку. И каким его сделало время…
– Выгнав вас из дома, он почувствовал себя сильным и всемогущим. Влезал в разные авантюры, считая себя очень сильным после победы над младшим братом. Показалось ему однажды, что он так всемогущ и значителен, что негоже ему жить в том доме, что завещан вам родителями. Пришёл ко мне и попросил замок не хуже, чем у меня. И не ниже. И что же?
Однажды, видя, какой богатый замок вдруг возник на месте прежнего крестьянского дома, залезли к нему грабители. А скверный нрав вашего брата привёл к тому, что соседи с ним не знались, семьи не нажил. И потому жил один-одинёшенек. И вот, спасаясь от грабителей, он убежал на крышу, точь-в-точь как я сейчас, и… упал. Чудом жив остался. С того дня – ах, как сетовал он, что от жадности изгнал вас из дома! Жестоко ошибался он. Был он у меня и слёзно просил, чтобы возвратились вы в наши места. Чтобы простили вы его. И вот вы здесь…
Простак, увидев, каким стал его брат за долгие годы разлук, тотчас забыл про свою обиду. Только родные черты покойного батюшки и сходство с любимой, давно ушедшей матушкой становились всё более узнаваемыми, и сердце его медленно наполнялось забытым чувством нежности и сострадания. Не было больше его прежнего старшего братца-забияки. Немощный и больной человек – таким он стал. И не с кем сводить счёты брату-простаку в этом мире…
Страшный шум и грохот отвлекли брата-простака. Это разъярённая толпа всё же нашла волшебника. Жалкий и несчастный, он пытался спрятаться за трубу. И, казалось, расправа неизбежна.
– Вы успеете наказать меня, но позвольте мне сказать вам… Всем вам. Ведь то, что я хочу сказать, относится к каждому.
– Так и быть, пусть старикашка скажет, что хочет. Но потом уж пусть о пощаде не молит. Уж так он разобидел каждого из нас! – решили обиженные.
– Скажите, я исполнил пожелание каждого в точности? Скажи, женщина! – обратился он к вечно замкнутой односельчанке брата-простака. – Разве не была ты первой красавицей? И не прославлялась твоя красота далеко за пределами нашего Отечества? Разве ты, старый учёный, вымоливший у времени возможность продлить свою жизнь, чтобы подольше заниматься любимой наукой, разве ты не получил то, о чём просил меня? Разве я не выполнил твою просьбу?
Он расспрашивал ещё многих и многих. И каждый соглашался, что, действительно, просьбы их выполнялись точно в соответствии с пожеланиями, но…
– А стали вы несчастны разве не по причине упрямства и нежелания следовать воле Провидения? – спрашивал он.
Многие задумались.
– Так позвольте мне, – продолжал волшебник, – вернуть всё на своё место. Пусть всё станет таким, как было до того, как каждый из вас попросил исполнения своего желания. И оно осуществилось.
Пока он произносил всё это, он становился всё прозрачнее, но крупнее. Вскоре он стал походить на облако, в очертаниях которого лишь угадывались черты доброго волшебника.
Это облако медленно поднялось над крышей. Потом над головами разгневанной толпы. И едва волшебник произнёс последнее слово, звучащее откуда-то из глубины облака, это удивительное облако засверкало и… полилось дождём. Звенящим и тёплым.
От неожиданности птичка защебетала, как прежде, своим нежным голоском. У старого дуба, как только на его ветви попадала хоть одна капля дождя из этого облака, ветви отпадали сухим хворостом, кора сухая и тёмная тоже отпала, и среди опавших сухих ветвей, пожелтевшей листвы и опавшей коры стоял пожилой учёный. Он с радостью рассматривал свои руки, всё ещё не веря, что он опять стал человеком.
Женщина, смахивая дождинки с лица, заметила, что её руки стали прежними – натруженными руками крестьянки. Она стала прежней. Точь-в-точь такой, какой она была в тот день, когда пришла к волшебнику с просьбой сделать её первой красавицей. Стоящий рядом с нею разгневанный волк превратился в славного пушистого зайчонка. И каждый радовался, радовался…
А брат-простак кричал, кричал с крыши башни волшебника:
– Скорее, скорее! Спеши, брат! – ему так захотелось, чтобы и его обидчик успел приблизиться к замку и чтобы на него пролились преображающие капли дождя, льющегося из сверкающего облачка, в которое превратился добрый волшебник.
Но трудно пришлось калеке-брату. Не успел он. Облако иссякло. Излилось целебным дождём раньше, чем он дошёл до ворот замка. Ничто не изменилось для него. Облако растаяло. А вместе с облаком исчез навсегда и добрый волшебник. Говорят, это был последний добрый волшебник на Земле. Потому что уж больше ни о нём, ни о другом добром волшебнике новостей не было слышно ни в одной стороне света.
Но в тот момент никто не задумывался, слишком каждый был занят и обрадован своим превращением.
Старый учёный вскоре умер, довольный тем, что удалось ему пережить и осмыслить то, на что одной жизни человека не хватило бы.