Брат-простак, сочувствуя доброй женщине, чья мечта стать красавицей была вызвана лишь желанием создать добрую и весёлую семью, вскоре женился на ней. И ни разу не пожалел до конца своих дней. А поселились они в том самом замке, в который превратил добрый волшебник их прежний небольшой дом. Это единственное, что осталось из того, что сделал добрый волшебник для просящих у него помощи людей. Ведь старший брат, выпросивший у волшебника замок в обмен на прежний крестьянский дом, так и не успел попасть под струи волшебного дождя, возвращающего всё на свои места. Жили они весёлой дружной семьей. Растили детишек, а потом внуков братца-простака. И все они были любимы как родные старшим братом.
Было это давным-давно. Но замок по сей день стоит целёхонький в тех далёких местах. Кто-то из наследников братца-простака сделал его гостиницей. Очень удобной и уютной. Проезжая как-то раз и опасаясь продолжать путешествие ночью в незнакомых местах, я рискнула остановиться переночевать в этой чудесной гостинице. Сама хозяйка гостиницы, которая была родной прапраправнучкой братца-простака, и рассказала мне эту историю, удивительно похожую на сказку. Когда хозяйка гостиницы закончила свой рассказ, я поняла, что было бы непростительной ленью не записать эту историю.
Монетка
Стараясь увернуться от капель дождя и нагибая голову всё ниже, Почтальон поднял воротник куртки. Вдруг среди дорожной грязи и глины он заметил оброненную кем-то изрядно потёртую монету. Поднял её. И, положив на ладонь, стал рассматривать монетку. Монетка от радости, что её наконец-то извлекли из забвения, радостно засверкала в руках своего избавителя. Отчеканенный на монете неизвестный правитель неожиданно повернулся и весело подмигнул Почтальону. Глядя на это, Почтальон решил, что он наверняка простыл. А причуды неизвестной монеты ему мерещатся от болезни и жара. И действительно, ему было чему удивляться!
– Странная монета. Явно не наших мест! Да и каких времен, неизвестно! И что это за король?! Какого королевства? – пробормотал он.
Но человечек неожиданно ответил ему звонким звенящим голоском:
– Что правда, то правда! Сам я не местный! Устал! Продрог! И с удовольствием погрелся бы в вашем кошельке! Конечно, если там не слишком тесно от золотых дублонов и туго скрученных пачек банкнот. И, надеюсь… там найдётся местечко и для меня? – немного поразмыслив, продолжил: – Ах! Извините! Я не представился. Я Сильвер Старший! То есть – Первый! Я, видите ли…
Но не успел он договорить, как Почтальон за неимением кошелька опустил его прямо в потёмки своего пустого кармана.
Отчеканенный на монете человечек, привыкнув к темноте, оглянулся и увидел, что никаких денежных собратьев здесь нет. Уселся удобнее и услышал, что Почтальон бормочет, разговаривая сам с собой:
– Ох! Как я устал от вечной нужды! А и вправду – найти бы не такую жалкую монетку… Ну чем она мне поможет? А целую кучу денег! Ну и не мелочь, конечно! А как он там сказал? Хм!.. "Золотые дублоны"!
И тотчас Почтальон почувствовал, что карман его вдруг стал тяжелеть. А следом за ним и другой карман… И даже поля шляпы стали покрываться не просто монетами, а настоящими золотыми дублонами. Монеты оказались даже у Почтальона за пазухой! Почтальон доставал пригоршни золотых монет и в восторге сначала бормотал, а потом просто завопил на весь лес:
– Ещё! Ещё! Золота! Хочу ещё золота!!!
Сильвер Первый встревожился не на шутку. И, встав на цыпочки и высунув голову из отяжелевшего кармана, увещевал его, пытаясь урезонить жадного старика:
– Помилуйте! Я всегда с радостью исполняю желания тех, в чьи руки попадаю. И я рад вам услужить, но, поверьте, вам не по силам нести такое богатство! Зачем спешить? Я подарю вам золото и позже! Сколько пожелаете! Не заставляйте меня причинять вам вред, исполняя вашу прихоть! Ведь я и сам не знаю почему, но я всегда исполняю желания тех, кто владеет мною!
Но Почтальон и слышать не желал ни о каком промедлении в исполнении его заветных мечтаний. Он требовал:
– Э, нет! Хочу всё и сейчас! Давай ещё золота!
Вскоре и его сумка стала неподъёмной от золотых дублонов. Тяжесть была такой непосильной, что Почтальон почувствовал, что ноги его начали вязнуть в болотистой почве тех мест. Но великолепные золотые дублоны так манили его, что он совершенно забыл об опасности. Он требовал и требовал: "Ещё! Ещё!!!" И монеты стеной окружали его и высились над ним золотой горой. Его самого уже не было видно… И – увы!.. Произошло именно то, чего и следовало опасаться. Тяжесть неожиданно свалившегося на него сокровища затянула его в трясину.
На самой вершине золотой горы, разбрасывая монеты, пытаясь спасти Почтальона, метался Сильвер Первый. Но все его старания оказались напрасны. Вскоре болотистая почва поглотила всю гору золотых дублонов. И только Сильвер Первый остался опять совсем один в лесу. Он плакал, утирая слёзы серебристой мантией.
Долго потом пришлось ему коротать дни и ночи в лесу. Пока однажды не забрёл в те места Студент, который и нашёл эту монетку.
– А! Вот удача! Серебряная монетка – это именно то, что нужно оголодавшему в пути студенту, по бедности идущему в родной городок пешком! – воскликнул от радости Студент.
А шёл он из города, где учился, чтобы стать врачом. Он поднял монетку. И, рассматривая её, сказал:
– Интересно было бы узнать: серебряная эта монетка или нет? Говорят, можно определить это, попробовав монетку на зуб! Ведь серебро – очень мягкий металл. Если это серебро, останется след!
И едва он произнёс это, с монеткой произошло нечто невероятное. Она волчком завертелась у него на ладони. Из монетки показались ручонки того человечка, цепко держащие скипетр и державу. Он отчаянно замахал ими и заверещал:
– Пожалуйста, не кусайте меня! Я осеребрю, то есть обогащу вас! Только не кусайте меня! Поверьте мне на слово! Я монетка из чистого серебра!
– Да-а-а-а! Пора поесть! Тут совсем недалеко, за перелеском, придорожный трактир! А то бог весть что с голоду мерещится! А монетка, похоже, и вправду серебряная! Вот ею и расплачусь за обед! – сказал Студент. Потом он посмотрел на заходящее солнце. Подумал и добавил: – И за ужин тоже!
Но Сильвер Первый не унимался, доказывая, что напрасно он так легкомысленно отнёсся к его предложению. Уж очень его обидело недоверие Студента к его заверениям в подлинности монетки. Так за спорами и препирательствами вскоре они оказались у трактира.
Студент заказал побольше еды. А серебряный человечек вылез из своей монетки, усевшись на ней по-турецки. Потом закрутился-завертелся вместе с монеткой, как на диковинной карусели. Да так, что у Студента в глазах зарябило, и он потёр глаза. А когда открыл их, перед ним лежала горка точно таких же серебряных монет, на вершине которой сидел довольный своей работой Сильвер Первый.
– Э! Да тут на целый пир хватит! – обрадовался Студент, любуясь этим богатством.
И тотчас пригласил всех, кто был в трактире, разделить с ним эту радость. Трактирщица едва успевала подносить развеселившимся гостям кувшины вина и угощенье. И когда пришло время расплатиться с Трактирщицей за пирушку, у Студента в глазах изрядно двоилось. Вот почему, когда он стал расплачиваться за угощенье, перепутал лежащие на столе монетки.
И поэтому нечаянно отдал чудесную монетку Сильвера Первого вместе с другими. А себе оставил ту, что до того лежала рядом с Сильвером Первым. Он бережно спрятал оставшуюся монетку в карман. Он был счастлив и уверен, что Сильвер Первый теперь остался с ним навсегда! А всё лучшее в его жизни только начинается!
Все монеты, полученные от Студента, Трактирщица отнесла домой. И положила их в сундучок, куда обычно складывала всё заработанное. И легла спать.
Утром её разбудили странные звуки, похожие на звяканье серебряных монет, и крики:
– Это ошибка! Студент не мог расплатиться мною! Мы лучшие друзья! Верните меня моему другу Студенту!..
Она прислушалась, но никак не могла понять, откуда эти звуки доносятся. Она подошла к сундуку, приподняла крышку и заглянула внутрь. Там она увидела и услышала, как серебряный человечек, отталкивая монеты, выбирается на поверхность и кричит.
Увидев Трактирщицу, он сразу смолк и превратился в старинную монетку. Она взяла эту странную монету и вышла в зал, где вчера пировал Студент. Но обнаружила, что все разошлись. Трактир был пуст. Студента не было.
"Вот так диковинка! Славная будет забава моим детишкам!" – решила Трактирщица. И оказалась права. Детишки очень обрадовались удивительному серебряному человечку, этому чудесному рассказчику, столько повидавшему! А рассказам его не было конца. Порой они ничем не уступали самым невероятным сказкам.
Как-то раз после работы Трактирщица вошла в дом в тот самый момент, когда Сильвер рассказывал ребятишкам о злоключениях Почтальона. Внимательно слушая его историю, она призадумалась. Потом достала заветную шкатулочку, оклеенную внутри бархатом. Выложила из неё и переложила в другое место самые ценные для неё украшения. А вместо них положила туда серебряную монетку Сильвера Первого, сказав ему:
– Послушай, дружище, Сильвер Первый! Хватит тебе скитаться по белу свету! Живи здесь, дружок! Давай нам ровно по монетке в день. Нам больше и не нужно! Ровно на хлеб каждого нового дня! – объяснила Трактирщица.
И деткам своим строго настрого она наказала:
– Дети мои! Никогда ни вы, ни ваши дети и внуки ни за какие сокровища мира не продавайте и не обменивайте эту монету! Пусть она хранится в нашем семействе.
Это залог благосостояния нашей семьи на долгие годы!
С тех пор её семейство жило в спокойствии и благополучии.
Жаль только бедолагу Студента! Он доучился и стал врачом. Но… после того досадного случая, когда за пирушку в трактире он расплатился своим приятелем Сильвером, оставив по ошибке на столе совсем другую монетку, стали за ним замечать странности. Он частенько доставал серебряную монетку, с которой никогда не расставался, – монетку с изображением никому не известного короля, и подолгу беседовал с ним, уговаривая:
– Вылезай, дружок! Вспомним старые добрые времена, старина Сильвер! Отчего ты со мной не разговариваешь, друг мой Сильвер?!
Эти его беседы с монетой привели к тому, что мало кто решался лечиться у такого странного доктора, беседующего с монеткой вместо того, чтобы уделять внимание пациентам. А потом и все вокруг стали его сторониться. И та пирушка в придорожном трактире оказалась его самым счастливым последним воспоминанием.
И Сильвер частенько вспоминал о нём, как и о многих других своих приключениях. Но в целом он был очень доволен своей спокойной жизнью в шкатулке с бархатным дном.
Весенней капелью
звенят монетки
в кошельке у скряги!
А наши монетки,
как малые детки,
играют с нами в прятки!
Вот почему!!!
Вот отчего наши дела
порой не в порядке!
Монетки гостят у тех,
кто их сильно любит!
Как воздух и свет,
в надежде, что больше их будет!
А к вертопраху они не спешат
И всё норовят улизнуть
из пустых и дырявых карманов,
где им одиноко
и всё их зовёт в путь!
Капризна я песенка
Как-то раз один человек отправился пасти своих гусей. И вдруг почувствовал, что в голове его крутится совершенно незнакомая ему песенка. Какой-то светлый и милый мотивчик. Словом, пасёт он гусей и то насвистывает, то мурлычет себе под нос эту песенку.
А день был прелестный. Всё вокруг радовало в это утро: и зелень летнего дня, и круглые бока сытых и неустанно им холёных гусей. И вправду сказать – гуси его были хороши!
Их отличные перья он продавал для королевской канцелярии. И при дворе его перья славились. Пока он пас гусей, как-то сами собой и слова на ум пришли, какие-то радостные и добрые. И как-то ладно эти слова в стихи сами собой складывались. И получился очаровательный стишок. А ведь никогда раньше ничего подобного с ним не случалось. Попробовал напеть… и – получилось! Голос его, хрипловатый и немного скрипучий, нисколько не испортил эту чудесную песенку! Бросив все дела, забежал он к соседу и спел ему эту песенку:
Поэтам нужны перья!
Гусиные крепкие перья,
Чтобы в тепле и уюте
Спокойно писать стихи!
В мечтах своих улетая,
Всегда на земле оставаясь
В привычной им тишине!
А нам нужны наши перья!
Гусиные крепкие перья,
Чтобы в полёте крылья были сильны!
И там высоко в небе
Перья не подвели!
Чтобы смогли увидеть
Те берега, к которым
Стремимся все мы!
И небо звучит, и небо
Поёт гордым полётом птиц!
И стая летит, как строки стихов,
Которые пишет поэт.
Потом… Словом, в этот день он навестил многих, кого давненько собирался навестить. И эта простая и милая песенка всем понравилась. Уставший, но очень счастливый, напевая, он шёл домой.
И тут его обрызгала промчавшаяся мимо карета. Подоспевшая соседка стала помогать ему отряхнуть испачканную одежду и ненароком обронила:
– Ах, это всё вертопрах придворный поэт! Видимо, опять призвали его ко дворцу веселить короля и его гостей. Вот и мчался как угорелый! Обрызгал порядочного человека, уважаемого и честного труженика! И даже не остановился, чтобы извиниться!
Но счастливый создатель милой песенки не дослушал её. Порыв налетевших умозаключений, точно вихрь, закрутил и унёс его в мечтаниях далеко отсюда. И вот что подумалось ему: "О! Хм! Придворный поэт! Э… да это же тот, кто сочиняет стишки и песенки! Совсем как и я сегодня! О! Какие чудные возможности открыл передо мною этот удивительный день! Всё! С прошлой жизнью покончено! Я стану придворным поэтом! И буду, как настоящий придворный поэт, так же разъезжать в карете в шляпе с разноцветными перьями! О, какие прекрасные дамы будут восхищаться мною! О! О!!! Проноситься мимо всей этой тусклой повседневности, окружавшей меня столько лет. Как это будет прекрасно! Подумать только: благодаря сегодняшней песенке я начну новую жизнь! Какой же я везунчик!"
И, напевая ту самую песенку, он отправился к себе.
На следующее утро он принялся готовиться к новой счастливой жизни, отлично понимая, что придворный поэт – баловень судьбы, кумир изысканных дам, – не может предстать в потёртом сюртуке и шляпе с полями, уныло повисшими под многими дождями за те годы, когда он пас гусей. А сапоги… ну, об этом лучше вовсе промолчать.
И он продал всё, что у него было. И дом, и гусей. Всех-всех – до единого! На вырученные от продажи деньги он и нарядился по последней моде. Купил карету и прекрасную лошадь. Кто-то из соседей рассказывал, что это был белый в яблоках конь. Но кто-то спорил и утверждал, что была это прекрасная кобыла, чёрная, как воронье крыло. Нашлись и такие очевидцы, что утверждали, что это была тройка, но их перекричали те, кто клялся, что лошадей было шесть. Но я-то точно помню, что… Но, впрочем, это не важно.
Он решил подождать на том самом месте, где промчался мимо него придворный поэт, чтобы познакомиться с ним. Спеть ему ту песенку и попросить представить самому королю, чтобы и ему тоже стать придворным поэтом. Долго пришлось ему ждать у дороги в надежде встретить карету поэта. С тех дней новая жизнь началась для него. Полная долгого ожидания. Каждое утро он тщательно одевался и прогуливался вдоль дороги, опираясь на щегольскую трость, насвистывая всё ту же песенку, пристально глядя вдаль – в надежде увидеть карету придворного поэта, чтобы тот представил его ко двору. И представлялось ему, что однажды вот так, как бы случайно, они встретятся, и путь ко двору откроется для него. И покатят они прямиком во дворец с его чудесной песенкой очаровывать и восхищать весь королевский двор…
Так шли годы. От этих прогулок в ожидании кареты придворного поэта в любую погоду он сильно обносился и как-то весь обветшал. И ждать ему пришлось так долго, что всё уцелевшее из его обнов для новой счастливой жизни поэта – баловня Судьбы – вышло из моды. И он всё больше походил на живое пугало, бесцельно шатающееся вдоль дороги.
Но он терпеливо ждал. Благо, карету купил он просторную. Её он и обжил словно дом. Чинил-починял крышу в непогоду. Стены обложил кирпичом! Пристроил печку. Даже обзавёлся гусями, как прежде. И всё ждал и ждал, когда появится та карета. Но куда запропастилась карета шалопая-поэта? Никто не знал. Словом… больше он в наших местах не появлялся.
Однажды наш терпеливец не выдержал и сам отправился ко двору. Но там его на смех подняли, потому что песенка давно уж прижилась и бродила по свету. И напевали её и поварята, и пажи, и сам король насвистывал поутру, когда просыпался в хорошем расположении духа.
И потому не в диковинку оказалась его песенка. Никого он не удивил. Быть может, оттого, что слишком долго был занят ожиданием удобного случая быть представленным ко двору. Песенка славная, но придворным поэтом ему стать не суждено. Но что ж тут попишешь, если ни разу больше не пришли к нему другие песенки. Так и не заглянули в его голову. А он так ждал! Вот какие капризные бывают песенки!
Безымянный Король
Давно забылось, в какой стороне, в каком государстве это было. Не вспомнить, и в какие времена, но… Словом, жил-был Король. Наказывал, когда гневался, приговаривая:
– В лесу родился, пням богу молился!
Миловал и награждал, когда пребывал в благостном расположении духа, приговаривая при этом:
– Все дураки, да все наши!
Воевал Король и защищал границы своего королевства, когда соседи досаждали, забыв, как остры мечи и метки его стрелы.
Всякий раз, садясь на своего боевого коня, не упускал случая поострить:
– Воевать – так не горевать! А горевать – так не воевать!
Уж так ладно пословицы придумывались им на каждом шагу, словно сами собой слетали с его языка.
Словом, король как король. И казалось, что всё-то славно в его королевстве и не о чем ему тужить.
Но было в его жизни нечто такое, что печалило его. Бывало, вздохнёт, задумавшись, и скажет вслух:
– Эх, король и народ – всё в землю пойдёт! – и после этих слов ещё пуще кручинится.
Стали советники его меж собой перешёптываться:
– Не иначе как опасается наш Король, что забудется, истлеет в людской памяти и его имя, и воспоминания о величии его королевских деяний!
А ведь в самую серёдку попали! Догадались же, шельмы!
Стали так да эдак к нему с разными советами подступать, что-де, мол, множество способов есть имя королевское его увековечить и навеки бессмертным сделать. А Король стал очень внимательно к тем советам прислушиваться.
Вскоре к его двору потянулись со всех концов света различные мудрецы-учёные, чародеи невиданные, да и шарлатаны всякие, как водится. И всяк наперебой советует, как имя его навеки обессмертить. Ну точно галки по весне налетели и галдят, галдят день-деньской.
А он послушает-послушает, вздохнёт и в ответ произносит свои пословицы:
– Дальше земли-матушки не упадёшь! – или: – Гость хозяину не указчик!
Но кое-какие советы в его душу запали.
Стал он по совету заморского мудреца башню аж до самого неба, до самых звёзд строить. Для того, чтобы видно её было во всех сторонах света, в самых далёких странах. Вот, мол, всечасное напоминание о его величии нетленном людям разных стран и народов. Опять же: острастка соседям. С башни той далеко видно будет, что в каких странах затевается…