Чтобы отвлечься, Мила старалась занимать себя мыслями о том, как Платине идет белое свадебное платье. Сетовала про себя, что Акулина проигнорировала традиции и пришла на свою свадьбу с Гурием в потертых джинсах и невообразимо яркой футболке, на которой была изображена черная кошка в фате. Впрочем, как таковой свадьбы и не было. Акулина и Гурий просто зарегистрировали свой брак в маленькой комнатушке на одном из многочисленных этажей Менгира. Их свидетелями были только Мила и Прозор с Барбарисом, на один день закрывшие контору "Акулина и Ко" специально ради такого события. А жених, кажется, совершенно не расстроился, что его невеста пришла не в свадебном платье и без фаты. И Гурий, и Акулина в тот день казались очень счастливыми. Это было в июне, и тогда же Мила узнала, что в августе ей предстоит побывать на еще одной свадьбе.
Когда церемония венчания наконец закончилась, приглашенные, которых заранее предупредили, что их ожидает застолье в Плутихе, отправились к Транспространственному посольству. Некоторые, прямо на выходе из церкви, пользуясь толкучкой и неразберихой, исчезали на глазах. На самом деле они, конечно, всего лишь прибегли к телепортации - самому быстрому способу перенестись в нужное место. Что касается Милы, то она, вместе с Ромкой, Акулиной и Гурием, села в черное авто Прозора. Не успел автомобиль тронуться с места, а маленькая церквушка с голубыми куполами пронестись за окном мимо - и вот они уже на Ангарском перевале.
Мила не знала, каким способом перемещения в пространстве воспользовалось семейство Векшей, включая молодоженов, но черное авто Прозора им удалось опередить - в полном составе они уже ждали остальных на перевале. Тут же прямо из воздуха появлялись и другие гости - те, кто воспользовался телепортацией уже после того, как черный автомобиль Прозора отъехал от церкви.
Некоторое время спустя все собравшиеся двинулись к Транспространственному посольству, оставив постовых дорожной службы на Ангарском перевале наблюдать странную картину - как целая толпа людей свадебным маршем направляется прямо в лес, в сторону горы Демерджи.
Уже в дилижансе, отъезжающем от вокзала Транспространственного посольства, Мила поправила себя - нет, сегодня семья Векшей была отнюдь не в полном составе. Берти Векша на свадьбе старшего брата не присутствовал.
Из рассказов Белки Мила знала, что еще в начале лета, сразу после окончания Старшего Дума, Берти уехал из Троллинбурга и из Крыма. Никому, даже семье и друзьям, Берти не сообщил, куда уезжает, но обещал вернуться через год. Такая загадочность была совсем ему не свойственна, поэтому все были немало озадачены. Госпожа Векша так волновалась из-за той таинственности, которой Берти окружил свой отъезд, что даже Фреди не удалось убедить ее не переживать так сильно. Хотя то, что он говорил, казалось Миле правильным: Берти уже не ребенок и знает, что делает; если он решил уехать, не оставив адреса, значит, у него были на то причины. Одно Мила знала наверняка - ей будет не хватать Берти, его заражающей способности обращать все в шутку, его поддержки, которая всегда приходила к ней, когда она меньше всего этого ждала.
Было уже за полдень, когда гости, виновники торжества и их семьи наконец добрались до Плутихи. К свадебному застолью все было приготовлено заранее: накрытые столы и угощения ожидали гостей с самого утра. Месяц назад Фреди и Платина купили в рассрочку дом в Плутихе и стали соседями Акулины, Гурия и Милы. Теперь они жили через улицу от них.
По пути Мила заскочила домой, чтобы накормить Шалопая, после чего поднялась к себе в комнату - переодеться. На церемонию венчания Акулина заставила Милу одеться так, чтобы соответствовать случаю. Не помогли даже напоминания о том, что сама-то Акулина всегда одевается, как ей в голову взбредет. В результате босоножки на каблуках натерли Миле ноги, а нарядный летний костюм, который Акулина купила для нее специально к этому дню, был таким тесным, что Мила боялась в нем пошевелиться - ей все время казалось, что нитки на швах вот-вот полопаются.
Надев легкое платье и босоножки на тонкой платформе, Мила облегченно выдохнула. Зажатость во всем теле исчезла, а ступни ног перестали неприятно ныть.
Выйдя из комнаты, Мила услышала внизу голоса. Они раздавались из кухни - вероятно, Акулина с Гурием тоже решили наведаться домой перед свадебным застольем.
Мила спустилась по лестнице и уже двинулась в сторону прихожей, как ее остановила фраза, произнесенная Акулиной.
- Значит, Велемиру все-таки удалось настоять на том, чтобы указ о приеме "Паутины мысли" остался в силе?
Мила не смогла проигнорировать вспыхнувший в ней интерес к теме разговора. Она прислушалась.
- На самом деле, - после паузы раздался голос Гурия, - Мстислав, вопреки опасениям, не настаивал на отмене указа.
- Странно, - озадаченно ответила Акулина.
- Да, это странно, - поддержал ее Гурий. - Если наши подозрения насчет Мстислава верны, тогда… Разве это не то, что ему нужно? Если Мстислав и Лукой… Если все действительно так, как мы предполагаем, то он должен был настаивать на отмене указа - для этого есть все основания. Найденное в руинах тело признали телом Лукоя Многолика. Для всех это выглядит так, будто угрозы в его лице больше нет. Не понимаю, почему Мстислав так легко пошел на уступки. Разве что…
После короткой паузы Мила услышала, как тяжело вздохнула Акулина.
- Ты все еще сомневаешься, что Мстислав и Многолик - один человек?
Мила нахмурилась.
- Это нелегко принять, - приглушенным голосом произнес Гурий; по интонации Мила поняла, что этот вопрос они с Акулиной уже не раз обсуждали.
- Какие причины назвал Велемир? - спросила Акулина, возвращая разговор в прежнее русло.
- Сообщники Лукоя, - коротко ответил Гурий и сразу пояснил: - Велемир сделал акцент на том, что у Лукоя могли быть еще сообщники, кроме Некропулоса, и неизвестно, могут ли они обладать теми же силами, какими обладал он. Мстислав согласился, что в сложившейся ситуации осторожность не помешает. В итоге указ о приеме "Паутины" по-прежнему действует…
Не став слушать дальше, Мила вышла из дома. Щурясь от яркого послеполуденного солнца, она направилась к дому Фреди и Платины, на ходу думая о Мстиславе. В отличие от Гурия, Мила не сомневалась, что настоящий Владыка Мстислав умер больше года назад, а человеком, который притворялся им, заняв его тело, был не кто иной, как Многолик. Но тогда почему он не настоял на том, чтобы прошлогодний указ о приеме "Паутины мысли" отменили?
Для Лукоя Многолика, умеющего внушать людям мысли так, что они принимали их за свои собственные, зелье "Паутина мысли" было преградой. Почему сейчас, когда у него была возможность убрать эту преграду со своего пути, он согласился оставить все, как есть, и даже поддержал Велемира в его осторожности?
Мила догадывалась, о чем сейчас думает Гурий - о том, что они ошибаются в своих подозрениях и Мстислав не Многолик. Это объяснило бы его поведение. Но что, если дело в другом?
Гурий как-то сказал, что Лукой никогда не любил рисковать. Однако даже без слов Гурия Мила хорошо понимала, насколько это соответствует действительности. Ведь именно по этой причине Многолик был так одержим в желании заполучить Метку Милы - по его собственным словам, сильнейший магический щит. Не обладая абсолютной неуязвимостью, которой наделила бы его первая Метка Гильдии, он не допускал никакой спешки в осуществлении своих планов.
Возможно, он предполагает, что Мила, Велемир или Гурий догадываются, кем на самом деле является сейчас Мстислав, и просто пытается соблюдать осторожность, чтобы отвести от себя всякие подозрения? Ведь чем меньше его будут подозревать, тем свободнее он сможет действовать.
Но с другой стороны…
Не дойдя до поворота, из-за которого до ушей Милы доносился гомон свадебного гуляния, она в задумчивости остановилась. Нельзя недооценивать Многолика. Нельзя думать, что он будет жертвовать осуществлением своих замыслов всего лишь ради того, чтобы не вызывать подозрений в отношении Мстислава, поэтому… Поэтому вполне возможно, что все намного проще. Он не стал настаивать на своем только по той причине, что "Паутина мысли" на данный момент совершенно не мешает его ближайшим планам.
* * *
Свадебное пиршество длилось до позднего вечера. Играла музыка, звучали тосты, новобрачные целовались после выкриков "Горько!". Амальгама, сидящая со стороны Платины, порозовела от вина, и Мила могла поклясться, что видела, как та смущенно улыбается своему новоиспеченному зятю. Госпожа Векша перестала плакать и то и дело называла Платину "доченька". Что касается молодоженов, то они выглядели совершенно спокойными и снисходительно улыбались своим родителям.
- Белка, ты рада? - с нескрываемой иронией спросил Ромка, отправляя в рот кусок жареного мяса. - Вы с Алюминой теперь одна большая семья.
Белка потемнела лицом.
- Заткнись, Лапшин, - сквозь зубы процедила она. - Обойдусь без твоих напоминаний.
Ромка негромко засмеялся, а Мила добавила:
- И не только с Алюминой.
Перехватив взгляды друзей, она кивнула в сторону, где сидел Лютов. Он выглядел скучающим и почти ничего не ел. Сейчас он сидел, откинувшись на спинку стула и засунув руки в карманы, и лениво слушал Алюмину, которая без конца что-то шептала ему на ухо. Почувствовав, что на него смотрят, Лютов поднял глаза и слегка повернул голову, тотчас встретившись взглядом с Милой. Она отвернулась.
- Он на тебя смотрит, - прикрывая рот рукой, сказала Миле Белка.
- Пусть смотрит, мне не жалко, - холодно отозвалась Мила.
- И все-таки интересно, - произнес Ромка, продолжая уплетать мясо, - как их семейка относится к тому, что вы теперь породнились. Не знаю насчет Амальгамы, но Алюмина наверняка бесится.
Белка, поскольку вопрос был обращен к ней, изобразила косоглазие.
- Еще как бесится. Но что она может сделать, если даже Амальгама не была против этой свадьбы? К тому же Алюмина, кажется, не хочет ссориться с Платиной, поэтому бесится молча.
- А этот как? - спросила Мила.
Она не произнесла имени, но друзья и так поняли, что она имела в виду Лютова.
Белка пожала плечами.
- Ему, по-моему, все равно, - ответила она. - По крайней мере, ведет он себя так, как будто его это вообще не касается. Кстати, он до сих пор на тебя смотрит.
На секунду прикрыв глаза, Мила вздохнула и встала из-за стола.
- Загляну домой - Шалопая покормить надо.
- Компанию составить? - спросил Ромка.
- Нет, я быстро.
Ей не обязательно было услышать это от Белки - Мила и без того весь день ощущала на себе взгляд Лютова. Он смотрел на нее подолгу, без какого-либо выражения, как будто просто от скуки. Она никак не могла понять, чем заслужила честь стать объектом его пристального внимания. Если ему от нечего делать обязательно нужно было на кого-нибудь пялиться, то почему это должна быть именно она? Или Лютов таким образом пытался взять Милу на измор? Новый способ ее донимать?
Выйдя за ворота, Мила направилась по улице вверх. В этот раз она была уверена, что дома никого, кроме Шалопая, нет. Перед тем как уйти со свадьбы, она видела Акулину и Гурия, которые сидели за столом с остальными гостями. Кажется, они оба весело проводили время.
Шум свадебного гуляния преследовал Милу до поворота, но стоило ей завернуть за угол, как музыка и смех смолкли, словно тишина, исходящая от леса вокруг Плутихи, приняла ее под свои невидимые крылья.
Смеркалось. Солнце едва исчезло за горизонтом, а на небе, стремительно наливающемся синевой, уже была видна неполная луна. Чуть в стороне от нее, как небесный маяк, пульсировала сиянием первая вечерняя звезда - Венера. Других звезд еще не было видно.
Прислушиваясь к шуму свадьбы, который сейчас казался совсем слабым и словно приглушенным, Мила со вздохом призналась себе, что сбежала вовсе не из-за пристального внимания Лютова, каким бы раздражающим оно для нее ни было. Она просто не могла долго находиться там, где всем так весело, потому что сама она, кажется, разучилась веселиться.
Мила смотрела вокруг и видела улыбающиеся лица. Слышала оживленные голоса и смех. А перед глазами у нее почему-то все отчетливее возникало воспоминание о похоронах. Она пыталась отогнать его, заставляя себя смотреть, как танцуют новобрачные - медленно, словно кто-то наложил на них сонные чары. Всматривалась в лица Фреди и Платины - они улыбались друг другу, и в этих улыбках было что-то настолько личное, что Мила смущенно отводила взгляд… И воспоминание о похоронах снова вставало перед глазами, словно всплывало на поверхность ее сознания. Вот почему она сбежала.
Похороны… Это было весной, в апреле…
* * *
Тело ее отца похоронили на Троллинбургском кладбище под чужим именем. Для всех теперь это была могила Игнатия Воранта, известного как Лукой Многолик. Лишь немногие знали, что на самом деле человек, которого положили в эту могилу, даже не был магом, но доказать это, по словам Велемира, было довольно трудно.
Установленное на могилу надгробие, на фоне всех остальных вокруг, без фотографии выглядело сиротливо, и Мила пожалела, что не подумала об этом раньше. Ведь у нее было фото отца, она могла сделать копию для надгробной плиты заранее, просто не догадалась.
День похорон выдался солнечным и безветренным. На деревьях, растущих вокруг могил, уже зеленела первая листва. Кое-где расцвели розовыми и сиреневыми цветами кем-то заботливо посаженные кустарники. Мила долго смотрела на могилу отца. Она была растеряна.
- Ты как? - спросила подошедшая сзади Акулина.
Мила, не оборачиваясь, ответила:
- Не знаю, что я сейчас чувствую. В эту могилу сегодня опустили тело моего отца, но ведь на самом деле он умер восемнадцать лет назад. То есть… его душа ушла из этого мира восемнадцать лет назад… А его тело… - Мила с силой сжала веки и какое-то время стояла зажмурившись, потом медленно покачала головой. - Я не понимаю, кого я сейчас хороню. В голове все перемешалось.
Акулина рядом тяжело вздохнула, но ничего не сказала. Мила была уверена, что она понимает ее. Ведь Акулине была известна правда, которую не знал почти никто: на протяжении семнадцати лет Лукой Многолик жил в чужом теле. Каким-то таинственным образом, когда он был заперт в подвалах Гильдии, ему удалось обменяться телом с другим узником. Этим узником был отец Милы - он был простым человеком, поэтому пропитанное магией тело Многолика отторгло вселившуюся в него душу. В тот день отец Милы умер. И только теперь, восемнадцать лет спустя, он наконец был похоронен.
Мила открыла глаза.
- Я так хотела найти могилу Асидоры, - тихо сказала она. - Я только сейчас поняла, что просто искала доказательства того, что у меня была семья.
Легкий порыв ветра колыхнул листву на ближайших деревьях. Акулина по-прежнему молчала и слушала.
- А теперь я стою возле могилы моего отца, - продолжала Мила, - но ничего не изменилось. Никакой связи с семьей я не чувствую. Как будто я появилась ниоткуда. Наверное, это потому, что меня в жизни ни с кем не связывали кровные узы. Бабушка и тот человек… они не в счет. Как я могу считать их своей семьей? Она всегда относилась ко мне, как к чужой, а он… больше всего на свете он хотел от меня избавиться.
Мила посмотрела на надгробную плиту без фотографии.
- Здесь лежит мой отец, а я все равно чувствую себя так, будто никакой семьи у меня нет и никогда не было.
- Это не так, - вдруг с горечью произнесла позади Акулина; ее голос показался Миле одновременно очень грустным и отстраненным, словно она говорила сама с собой.
Мила вдруг испугалась собственных слов и, стремительно повернув лицо к Акулине, сказала:
- Извини! Я не хотела тебя обидеть. Ты ведь была моей семьей все эти годы… - Она растерянно отвернулась. - Я не то хотела сказать…
Акулина одной рукой обняла ее за плечи.
- Я знаю, - мягко сказала она. - Знаю, о чем ты говоришь. И понимаю, что никогда не могла заменить тебе мать. Я была скорее твоей старшей подругой.
Акулина опять вздохнула. Ее рука исчезла с плеча Милы. Обернувшись во второй раз, Мила заметила, что Акулина отворачивает лицо.
- Акулина? - озадаченно позвала ее Мила.
Та, словно очнувшись, улыбнулась в ответ на вопросительный взгляд.
- Ничего, - покачала головой она. - Просто задумалась…
Когда они уходили в тот день с кладбища, Мила обернулась, чтобы бросить последний взгляд на могилу отца, и пообещала себе, что обязательно сделает фотографию для надгробной плиты. Она подумала, что если будет приходить сюда, а с надгробия на нее будут смотреть знакомые серые глаза, так похожие на ее собственные, она в конце концов сможет ощутить хотя бы частичкой своего сердца, что здесь похоронен родной для нее человек - ее отец.