- Тише, тише, братки, - остановил Андрей разгалдевшихся ребят. - Это не годится. Я вашим командиром быть не могу.
- Почему? - раздались недоуменные возгласы. - Почему не можете? А если мы выберем?
- Все равно не могу. Я ведь через неделю начинаю работать. На консервный устроился. В ремонтный цех. На флоте дело имел с машинами и здесь хочу.
- Через неделю… - растерянно проговорила Таня. - На консервном… А вы говорили, отпуск.
- Мало ли что говорил. - Андрей смущенно улыбнулся. - Отпуск-то, он, верно, у меня есть… Да только не использую я его целиком. Как пришел в цех… Как увидел машины… Ну, тут и не выдержал… Да вы что? - удивился он, оглядев приунывших ребят. - Без меня не обойдетесь, что ли?
Ребята молчали. Только Олег, угрюмо вздохнув, сказал:
- Какой же отряд будет, если вы уйдете?
- А кто вам сказал, что я уйду? Вместе мы наш отряд создали, вместе и укреплять будем. Я к вам после работы стану приходить. Ну ладно, - кивнул он. - Если уж вы решили выбрать меня командиром - хорошо. Буду командиром. За честь спасибо. Но тогда уж выбирайте для меня помощника, начальника штаба, что ли…
Узнав, что Андрей не собирается покидать их, ребята оживились.
- Я предлагаю Данилова! - сказала Таня.
- Так, так, - произнес Андрей с одобрением. - Еще какие будут предложения?
- Можно Женьку, - нерешительно назвал кандидатуру Вовка. - Только он всегда смеется.
- Другие предложения есть? - спросил моряк.
- Костю! Костю Гвоздева! - выкрикнула Оля.
- Еще? Нет? Тогда проголосуем.
- Сперва надо, чтобы про них рассказали, - наставительно заметила Оля. Как председатель совета отряда в классе, она знала правила выборов.
- Точно, - сказал Андрей. - Говори, Таня, почему ты предлагаешь выбрать начальником штаба Степу?
- Я?.. Я… - Таня смутилась. - Я вообще сказала. Потому что Степа… Ну, потому что он… - И тут она смутилась еще больше.
- Одним словом, все ясно, - сказал Женька.
- А что? - воскликнула Таня. - Разве Степка плохой? Вот ты, Зажицкий, ты скажи: плохой?
- Я не говорю, что плохой. Могу хоть сейчас проголосовать. Обеими руками. - И Женька поднял руки.
- Я тоже поддерживаю кандидатуру Данилова, - сказал Андрей. - Он может стать неплохим начальником штаба. Парень дельный, по-моему.
Следующая очередь говорить была Вовкина.
- А что я скажу? - произнес он.
- Да, что ты скажешь? - с любопытством спросил Женька.
- Я скажу, что Зажицкий… ну… стихи умеет сочинять… - замямлил Вовка. - Конечно, его лучше было бы выбрать редактором стенгазеты…
- А тебя заместителем по продовольственной части, - негромко, но с ехидством заметил Женька.
- Вот видите! - воскликнул обиженный Пончик. - Я же говорил: он всегда смеется.
- Ну, ладно, ладно, - успокоил его Андрей, стараясь скрыть улыбку. - Говори ты, Оля.
- Я скажу, - ответила Оля и, встав, решительно встряхнула косой. - Я скажу про Костю. Он учится не в нашем классе. Но все равно он очень хороший товарищ… Он никогда не дерется… Много читает…
- Вот шпарит! - шепнул Женька. - Прямо как на перевыборном сборе.
- И еще если кто-нибудь поругается, - продолжала Оля, - то Костя всегда мирит… И вообще… - Она покраснела. - И вообще он умный и честный.
Конечно, то же самое мог сказать про Костю и Степка. Он взглянул на Гвоздева и увидел, что тот сидит на скамейке, насупив брови и уставясь в пол. "Надо было бы еще сказать, что он скромный, - подумал Степка. - Вон как сердится, что про него хорошее говорят".
Оля между тем кончила говорить и села.
- По-моему, и эта кандидатура очень стоящая, - сказал Андрей. - Ну что же, будем голосовать.
- Можно мне сказать? - вдруг спросил Костя.
- Говори.
- Я начальником штаба не буду.
- Почему? - удивился Андрей.
- Не буду, - упрямо повторил Костя. - Пусть Данилова выберут.
Степка смотрел на Костю с недоумением. Что с ним? Отчего он вдруг стал таким бледным? Уж не заболел ли?
- И вообще я на август в лагерь уезжаю, - закончил Костя. - А Степка остается. Пусть он будет начальником штаба.
- Ну что ж, не хочешь - не надо, - сказал Андрей. - Будем голосовать за Данилова и Зажицкого.
За Степку все подняли руки. Костя тоже проголосовал, но Степке показалось, что он поднял руку как-то неохотно. А Женька большинства голосов не получил. За него отказался голосовать Пончик, сам назвавший его кандидатуру.
- Ну, Степан, поздравляю, - сказал Андрей, - Отныне ты начальник штаба нашего отряда. А редактором стенной газеты предлагаю выбрать Зажицкого.
За это предложение подняли руки все, даже Пончик.
И все-таки, хотя Степка был горд, что его выбрали начальником штаба отряда, какая-то смутная тревога тяготила его. Почему все-таки Костя отказался? Неужели из-за того, что ему надо уезжать в пионерский лагерь? Но ведь это всего только на месяц!.. Можно было бы выбрать заместителя…
От этих мыслей его отвлек голос Андрея. Собрав со скамейки звякнувшие планки, он сказал:
- А эту рамку, ребята, надо будет запаять. У кого есть паяльник?
- У меня есть, - отозвался Олег. - Только я, наверно, не сумею.
- Их бы к Грише отнести, - вырвалось у Степки, но он тотчас же прикусил язык.
- Это кто такой - Гриша? - поинтересовался моряк.
- Это мастер один, - наперебой стали объяснять ребята. - Он глухонемой. В четырнадцатом доме живет. У него там мастерская.
- Он только Степку одного к себе пускает, - добавил Вовка. - Больше никого…
- Ну так что же! - одобрил моряк, протягивая Степке планки. - Отнеси к Грише, товарищ начальник штаба. Пусть починит. Работы тут немного.
Глава восьмая
Работа в красном уголке приближалась к концу. Оклейка кладовки оказалась для всех хорошей учебой. У ребят появилась сноровка. К тому же управдом выдал "мастерам" еще одну стремянку. Наклеивать обойные полосы стали теперь сразу вшестером. Женька накладывал листы в паре с Мишкой Кутыриным. На вторую стремянку Андрей поставил Олега, а в помощники ему назначил Пончика. Сам он обходился без лестницы и свободно доставал до потолка, встав на скамейку. Андрею помогал Костя. Степка, Кузя и Тихон Фомич, заменивший Вовку, намазывали обои клейстером. А Таня и Оля разглаживали наклеенные листы тряпками.
Обойные полосы ложились на стену ровно и красиво. Через каждые пять-десять минут Андрей объявлял десятиминутный перерыв.
Во время одного из перерывов, присев на скамью и утирая лоб, Тихон Фомич признался Андрею:
- Загоняли меня совсем.
Однако в голосе его не было раздражения. Тихон Фомич вздохнул и продолжал:
- Я ведь мальчонкой тоже куда как шустрый был. Подмастерьем тогда работал в артели. Все старался побыстрее да попроворнее… А старшой наш - Сидорычем звали - по затылку меня: не спеши, мол, не на пожар; нам за день платят, а не за минуту. Так и тянем, бывало. На такую вот комнату полмесяца уйдет. Один лист наклеим и посидим. И притомиться-то никто не успеет, а уж Сидорыч мигнет: "перерыв".
…Домой Степка теперь возвращался поздно. Мать ворчала, а отец всякий раз вступался. Все жильцы в доме уже знали о том, что пионерский отряд ремонтирует красный уголок. Жильцы не раз даже заглядывали туда - посмотреть, как работают ребята.
Увлеченный работой, Степка совсем забыл о поручении Андрея. К Грише он так и не пошел, и железные планки валялись у него под кроватью. И вот однажды, когда ребята расходились на обед, Андрей спросил у него, как дела с рамкой.
- Ты поторопи своего мастера, - попросил Андрей. - Что-то уж больно долго он возится.
Степка отчаянно покраснел. Таня что-то говорила ему, но он ее не слышал и словно очнулся, когда она, дернув его за рукав, с беспокойством спросила:
- Что с тобой, Степа?
И вдруг Степка понял, что надо сейчас же, ни минуты не откладывая, рассказать все этой светловолосой девочке с большими серыми, озабоченными в этот миг глазами.
- Таня, - охрипшим от волнения голосом сказал он: - Мне надо тебе сказать… одну вещь…
- Какую? - Таня глядела на него с недоумением и казалась еще больше обеспокоенной.
- Одну вещь… - повторил Степка. - По секрету.
Он быстро оглянулся. Двор был пуст. Ребята уже разошлись.
- Только… Только ты никому не расскажешь? - спросил Степка.
- Не расскажу.
- Никому-никому?
- Если ты не хочешь, то никому-никому.
И Степка поведал Тане все - о своей первой встрече с глухонемым мастером, о том, как он топтал в мастерской вспыхнувшую газету, о том, как Гриша учил его запаивать кастрюли и чинить электроплитки. Он рассказал о бывшем фронтовике Колесникове, который на телеграфе расспрашивал его о Грише…
Таня слушала, широко раскрыв глаза. Она еще не понимала, почему Степке понадобилось рассказывать все это под секретом. Но когда он дошел до своего разговора с отцом, Таня даже отпрянула назад, до того страшными показались ей слова "служил в гитлеровской армии"…
- Вот я и не хожу теперь к нему… - тихо закончил Степка. - И не знаю, что делать.
- Что делать? - Таня с минуту молчала, словно не могла понять, как это до сих пор Степка не решил, что ему надо делать. - Что делать? - повторила она, и лицо ее стало решительным. - Надо сейчас же пойти к Андрею. Надо все ему рассказать. Идем.
Андрей был дома. Он садился обедать, когда Таня и Степка, запыхавшиеся и встревоженные, позвонили у двери.
- Что случилось? - спросил Андрей, отворив дверь.
- Говори, Степа. - Таня подтолкнула Степку локтем. - Говори.
- Да вы в комнату пройдите, - пригласил моряк. - Идемте, идемте.
В небольшой уютной комнатке, куда привел ребят моряк, на столе дымилась тарелка с супом. Тут же стояла большая сковорода с жареной картошкой и хлебница.
- Ну-ка, садитесь, - сказал Андрей, доставая из буфета еще две тарелки и наливая в них суп. - Пообедаем, и вы расскажете, что у вас такое стряслось.
Но Степка и Таня отказались от еды. Глядя на их разгоряченные лица, Андрей и сам встревожился.
- Ну ладно, рассказывайте, - сказал он, отодвигая тарелку.
- Вот Степа… Он расскажет, - кивнула в Степкину сторону Таня. - Говори, Степа.
Степка долго не мог собраться с духом. Открыть свою тайну Тане было куда легче. Наконец, взяв себя в руки, он стал рассказывать.
Андрей слушал не перебивая. Голубые глаза его смотрели серьезно и даже сурово. И Степке чудилось, будто Андрей за что-то осуждает его.
Когда Степка умолк, Андрей встал и подошел к окну. Несколько минут он смотрел на улицу, словно увидел там что-нибудь чрезвычайно интересное. Он как будто совсем позабыл про ребят. Потом, обернувшись, спросил:
- Ты не был у него с тех пор?
- Не был, - тихо ответил Степка.
Отойдя от окна, Андрей прошелся по комнате и сел, подвинув стул поближе к Степке.
- Дело это, Степа, действительно необыкновенное, - сказал он. - Такие судьбы, как у этого твоего глухонемого Гриши, бывают не часто. И, насколько я понимаю, вы пришли, чтобы узнать, что тебе, Степа, делать? Как поступить?
- Я хотел вам сказать… - чуть слышно ответил Степка. - Я хотел сказать, почему не отнес эти планки… Рамку от стенгазеты.
- Вот как? - удивился Андрей. - А я думал, что тебя беспокоит другое. Разве тебе не было тяжело оттого, что ты так давно не навещал этого мастера? Ну-ка, ответь.
- Было, - согласился Степка.
- Так. Теперь скажи, почему же раньше ты к нему так часто ходил?
- Мне интересно было, - признался Степка. - Гриша меня паять учил. И ключи вытачивать…
- Ну, а какой он, по-твоему, человек, этот Гриша? - спросил Андрей и, увидев, что Степка смотрит на него растерянно, пояснил: - Ну какой - хороший или плохой?
- Я… я не знаю… - выдавил Степка. - Если он у Гитлера в армии служил… Значит, плохой.
Он сразу же понял, что ответ его не понравился командиру. Андрей нахмурился и покачал головой.
- Давай так, - сказал он. - Представим, что нам надо решить задачу с несколькими неизвестными. Что же нам неизвестно? А вот что. Во-первых, почему этот глухонемой Гриша после плена решил остаться в Советском Союзе. Во-вторых, почему он поселился именно в этом городке, а не в каком-нибудь другом. В-третьих… А в третьих: мы как раз и решим - хороший он человек или плохой. И тогда узнаем, правильно ли ты поступил, что, узнав его историю, перестав ходить к нему в мастерскую. Итак, вопрос первый.
- Почему он остался у нас, в Советском Союзе? - напомнила Таня.
- Да, почему? - Андрей круто повернулся к ней. - Как будто оставаться ему было незачем. И вдруг…
- Как же незачем? - вступился за Гришу Степка. - Он ведь родился в России. И в Германии у него никого нет…
- Никого? - Моряк прищурился. - А если подумать? Давай рассуждать так. Глухонемых в армию не берут. Значит, кто-то привез его с собой в нашу страну во время войны. Кто?
- Офицер, - вспомнил Степка. - Он с детства у этого офицера был слугой…
- Стоп! - остановил его Андрей. - С детства был слугой. Это нам известно. Может быть, он еще мальчонкой, живя в Германии, тосковал по своей родине, по далекой России. Может быть, он рос сиротой, видел одни пинки да издевательства. Какая жизнь может быть у слуги, да еще у глухонемого!..
- Плохая жизнь, - сказал Степка.
- Да, уж я думаю, не сахар, - согласился Андрей. - И вот представь себе, что ему невыносимо видеть, как его господин - офицер и сотни других офицеров и солдат - фашистов убивают, вешают, угоняют в рабство тысячи советских людей, русских, его братьев по крови… Ничего нет странного в том, что человек не выдержал и при первом удобном случае сдался в плен.
Степка молча кивнул. Ему вспомнился рассказ дедушки Арсения о немецком солдате-рабочем, который бежал по грязному полю к советским окопам и как упал на бруствер, простреленный пятью фашистскими пулями… Вместо этого безликого солдата Степка ясно увидел бегущего по полю Гришу. Вот он бежит, вот в спину ему бьет пулемет… Вот он падает… Струйка крови течет по подбородку… И глубокие Гришины глаза становятся еще глубже, еще темнее…
Степка даже поежился, до того отчетливой представилась ему эта страшная картина.
- Ну, сдался он в плен, - продолжал Андрей, - война кончилась. И опять-таки нет ничего странного в том, что человек не захотел снова возвращаться в рабство, к своему господину.
- А может, того офицера давно убили, - сказал Степка.
- Тоже правильно, - согласился Андрей. - Может быть, убили. Тем более ему незачем было уезжать из Советского Союза. Страна у нас гостеприимная. Хочешь остаться - оставайся, только живи честно, работай, трудись, приноси пользу… Как ты думаешь, он приносит пользу?
- Конечно! - с жаром воскликнул Степка. - Он, знаете, какой мастер? Он все-все починить может!.. И иногда даже денег не берет. Вот я видел один раз. К нему старушка пришла. Утюг принесла в починку. Потом зашла за утюгом и стала платок развязывать. А в платке деньги - одни копейки… Гриша на нее смотрел, смотрел, взял все эти копейки, сгреб с верстака, положил в платок и завязал узлом. И утюг отдал. Просто так починил, даром.
- Ага! Значит, выходит, он человек неплохой.
- Нет, он хороший. Он добрый.
- Ну вот и еще один вопрос выяснили, - сказал Андрей. - Теперь давай подумаем, почему он поселился именно в этом городе.
- Я не знаю, - проговорил Степка и вдруг вспомнил, что в волнении не рассказал ни Тане, ни Андрею о таинственном появлении Гриши на дороге у кладбищенских ворот. Словно наяву, возникли перед ним черные деревья, похожие на заколдованных великанов, серая неясная тень, движущаяся среди могильных крестов…
- У него, наверно, родные тут жили, - сказал он тихо. - Он на кладбище ходит. Мы видели один раз, вечером… Помнишь, Таня?
- Когда?! - вскрикнула изумленная Таня.
- Ну, помнишь, когда Олег побежал?
- Ой! Значит, это был глухонемой Гриша?
- Ага. Я тебе в тот раз ничего не сказал. Боялся, что ты ребятам расскажешь. А про него и так много всякого болтают…
- Ну-ка, ну-ка, - попросил заинтересованный Андрей. - Что там у вас случилось на кладбище?
И Степка рассказал. О том, как слушали Женькину сказку про седые волосы на чердаке, как Олег вызвался пойти на кладбище, как ребята тайком за ним следили и как он пустился наутек, испугавшись Гриши.
- Наверно, у него там похоронен кто-нибудь, - закончил Степка. - Отец, может быть… Или мать… Может, его в Германию из этого города увезли?
- Ну, вот и этот вопрос выяснили, - заключил Андрей.
Степка уже понял, что Андрей осуждает его вовсе не за то, что он вовремя не разобрался, какой человек глухонемой мастер. И ему внезапно захотелось вскочить со стула, броситься на улицу, завернуть в знакомую подворотню, весело толкнуть низенькую дверь во флигелек, чтобы успеть увидеть, как вспыхнет лампочка над верстаком - Гришин "звонок".
- К нему надо пойти! - крикнул Степка, срываясь с места. - Надо сейчас пойти! Мы пойдем. Вместе с Таней. Он нас звал!
- Верно. Надо пойти, - согласился Андрей. - Только давайте пообедаем сначала.
Но Степке не хотелось есть. И Тане, которой передалось его волнение, - тоже. Глядя на возбужденные лица ребят, Андрей понял, что удерживать их бесполезно.
- Ладно, идите, - сказал он.
Степка и Таня побежали к двери. Из окна Андрей видел, как они пересекли двор и скрылись в арке. И лишь тогда он заметил, что Степка оставил на стуле железные планки - рамку стенной газеты.
Не вспомнили о них и Степка с Таней. Они мчались по тротуару, обгоняя прохожих и спотыкаясь о водосточные желоба. Вот и дом номер четырнадцать. Вот и знакомая дверца с кривой надписью "Мастерская". Как давно уже Степка не был здесь!.. Жаль, что Гриша не может его услышать!.. Разве можно жестами и знаками передать то, отчего так громко колотится сердце!.. Нет, только голосом! Только влетев и крикнув: "Доброе утро!"
Степка с силой толкнул дверь в мастерскую. Приветливо вспыхнула над верстаком лампочка-сигнал. Она загорелась и погасла. И Степка огляделся в недоумении. Мастерская была пуста. Большие яркие лампы под потолком и на верстаке не горели. Не гудел примус, и не било синее шумное пламя из носика паяльной лампы. Тусклый свет сквозь маленькое оконце едва освещал углы комнатушки.
- Ушел куда-то, - сказал Степка. - В магазин, что ли?
И вдруг из-за фанерной перегородки послышался кашель. Сначала негромкий, прерывистый, он все нарастал, превращаясь в надсадный, резкий, мучительный хрип. Потом кашель стал утихать и закончился коротким стоном.
Степка пошел за тонкую фанерную стенку и увидел Гришу. Мастер лежал на койке. В полутьме резко выделялись тени под его глазами и темные, впадины на щеках. Гришины глаза были закрыты.