- Степа! - окликнул Данилова Костя. - Посмотри, хорошо получается или нет?
Степка с удивлением взглянул на Гвоздева. Разве он больше Кости понимает, хорошо или нет обструганы доски? Вообще Степка все чаще стал замечать, что Костя не может оставаться равнодушным, если видит, как он разговаривает с Таней. Не нравится ему, что ли, что Степка с ней дружит? Почему?
- Ничего, - сказал Степка, подойдя к Косте и потрогав шершавую доску. - Хорошо получается.
Ребята тотчас же обступили Костю, словно он позвал не одного Степку, а всех. Все принялись гладить доску ладонями, и Вовка немедленно занозил руку. Он захныкал, будто бы под кожу ему вонзилась не крохотная щепочка, а целое бревно.
- Давай я вытащу, - сказала Таня, вынимая из отворота кофточки иголку. - Да не дергайся! - прикрикнула она. - Степка, подержи его за руку.
Она быстро подцепила занозу кончиком иголки, выдернула и взглянула на Вовку с насмешкой.
- Вот неженка!
- И ничего я не неженка, - надулся Вовка. - Мне и не больно даже было.
- Не больно! - фыркнул Олег. - А сам хныкал.
- А с тобой не разговаривают! - покраснев, огрызнулся Вовка. - Не знаешь, а тоже… критику наводишь. Такая заноза, если хочешь знать, может залезть в тело и начнет там ходить. Дойдет до сердца и воткнется. Очень просто даже умереть можно.
Женька засмеялся.
- Ой, Пончик! - хохотал он. - Жалко, что Таня вытащила занозу! Вдруг она тебе в язык бы впилась! Предлагаю специально занозить Пончика! Кто "за"?
Вслед за Женькой все стали смеяться над незадачливым Вовкой. Только Кузя стоял, хмуро поглядывая на развеселившихся ребят, видно дожидаясь, когда хохот прекратится.
- А вот и наш Репин! - закричал Женька, заметив его. - Ну что? Насадил на шило неплательщика?
- Никого я не насадил, - дрогнувшим голосом сказал Кузя. - И рисовать я больше не буду. Только всю бумагу испорчу.
- Как это испортишь? - с веселой угрозой воскликнул Зажицкий. - Кто тебе позволит? Наша общественная бумага, а ты…
- Пускай общественная, - упрямо мотнул головой Кузя. - Я не умею рисовать. Говорил ведь, что не умею. Сам рисуй, если хочешь.
Застенчивый, молчаливый Кузя был неузнаваем. Сообразив, что Парамонов всерьез отказывается рисовать, Женька растерянно обернулся к Степке.
- Это что же? А как же газета?
Но начальник штаба молчал. Молчали и остальные. Да и что можно ответить? Был бы Андрей, уж он непременно что-нибудь придумал. Но он с сегодняшнего дня уже ходил на работу. В восемь часов его всем штабом провожали до завода. "Ну, смотрите, братки, - сказал он, прощаясь с ребятами у проходной, - без меня работать так же, как со мной. Вечером приду, посмотрю, как у вас идут дела".
А вот как они обернулись, дела-то! Правда, доски для "кают-компании" уже почти готовы. Но газета… Степка еще вчера принес от Гриши спаянную рамку. Мест спайки совсем не было заметно. Глухонемой мастер как-то умудрился снять с железа ржавчину и покрасить готовую рамку бронзой. Планки сияли, как золотые.
У Гриши в мастерской перебывали уже все, кроме Пончика. Взять над заболевшим мастером шефство предложил Андрей. За это предложение не голосовал один Вовка, после чего Степка окончательно потерял к нему уважение. Наверно, Пончик просто испугался прививки. Зато остальные ребята вынесли укол безропотно. Толстенький доктор, к которому Степка привел ребят, выпучил глаза от удивления, увидев столько желающих ухаживать за одним человеком, заболевшим гриппом.
- Ну и везет же моему пациенту! - сказал он и велел медсестре ставить воду, чтобы прокипятить шприц.
Дежурили у Гриши по очереди. До обеда - одна смена, после обеда - другая. Впрочем, Степка и Таня забегали в мастерскую вне очереди. Мастер привык к своим "шефам", но беспрекословно слушался только одну Таню. Ей одной удавалось удержать его, чтобы он не вставал. Это было очень трудно. Почувствовав себя лучше на следующий день после посещения доктора, Гриша вздумал взяться за работу. Но Таня заставила мастера лечь в постель. Тогда он пошел на хитрость. Стал работать по ночам. И первым делом запаял принесенные Степкой планки. Ну и попало же ему за это от Тани. Она сердито накричала на Гришу, а он покорно и виновато смотрел на вздрагивающую марлевую повязку, закрывающую Танин рот.
Сегодня с утра в мастерской у Гриши дежурила Оля. Она так же, как и остальные ребята, все, кроме Тани и Степки, чувствовала себя в обществе глухонемого мастера не очень-то уверенно. Степка научил всех нескольким самым простым жестам, которыми можно было бы объясняться с Гришей. Но от волнения и смущения, переступив порог мастерской, ребята все позабывали. Правда, Гриша мог угадывать слова по движению губ. Но этому мешала марлевая повязка. И все-таки никто ни разу не запротестовал, если надо было пойти дежурить в мастерскую.
Каждый день по нескольку раз дежурные растолковывали многочисленным посетителям, что мастер болен. Причем больше всего возмущало ребят то, что посетители все до единого оказывались какими-то бессердечными. "Болен?" - спрашивали они с удивлением, словно Гриша не имел никакого права болеть, раз у кого-то испортилась электроплитка или прохудилась кастрюля. Шефы и не подозревали, что мастер все-таки работает. А он работал. Работал по ночам, тщательно занавешивая окошко.
Рамка для стенной газеты, починенная Гришей, всем очень понравилась. Кузю стали торопить с заголовком. И вот оказывается, что никакого заголовка не будет и надо дожидаться, когда приедет из лагеря Юрка Лютиков.
- Ладно, - сказал Степка. - Подождем, пока Андрей придет. А сейчас давайте дальше работать.
Но не успели ребята снова взяться за топоры и пилы, как рядом раздался насмешливый возглас:
- Видал, Севка? Вот работнички! Команда мастеров класса "мягкий знак".
Возле ворот стояли и смотрели на ребят Севка Гусаков и Лешка Хворин. Лешка хохотал, а Севка стоял молча, и только губы его кривились в презрительной усмешке.
- Смотри, смотри, Севка, - не унимался Хворин, показывая на Пончика, стоявшего со своим сантиметром в руках. - Это у них портной. Доски иголкой будет сшивать.
Было ясно, что ребята пришли, как обычно, чтобы вызвать из дома Гошку.
- Эх, жалко Андрея нет, - прошептал Женька. - Он бы им ответил.
- Ладно, не обращай внимания, - хмуро сказал Степка. - Давайте, ребята, работать. - И он с остервенением вонзил лопату в землю, словно вместо земли перед ним были ненавистные рожи Гошкиных приятелей.
- Лесопилка на дому, - продолжал издеваться Лешка. - Ну и столяры собрались!..
- Сам бы попробовал! - не выдержав, ответил Женька. - Вот бы мы тогда посмеялись.
- Тебя-то могу поучить, - сказал Лешка, внезапно перестав смеяться.
Он вразвалку двинулся к ребятам. Степке в словах его и в движениях почудилась угроза. Наверно, никто не ждал от Гошкиных приятелей ничего хорошего. Все молча глядели на приближающегося Лешку. Мишка Кутырин засопел и насупился. Ростом он был почти с самого Хворина и, вероятно, приготовился стать на защиту Женьки. Однако заступаться ни за кого не пришлось. Подойдя к Косте, Лешка посмотрел на доску, презрительно сплюнул и потянулся к рубанку.
- Ну-ка, дай.
Это прозвучало хоть и грубовато, но дружелюбно. Мишка успокоился и перестал сопеть. Ребята подступили поближе и стали с любопытством смотреть, как Лешка потрогал пальцем лезвие рубанка, как постукал молотком по стальной пластине, как он примерился и ловко начал строгать. "Вж-ж… фр-р-р…", "Вж-ж… фр-р" - зажужжало и зафыркало у него в руках. Желтая стружка, закрученная, как поросячьи хвостики, поползла на траву. Хворин и правда строгал умело.
- Здо-орово!.. - протянул Пончик.
Эта похвала, очевидно, пришлась Лешке по душе.
- А ты думал! - произнес он самодовольно. - У меня отец столяр. Я к этому приучен.
Он гладко обстругал доску сверху, с боков и с удовольствием оглядел ее, наклонив голову чуть-чуть набок. Потом взглянул на ребят, и Степка увидел, что глаза его, всегда тусклые и сонные, сейчас блестят.
- Ну что? Видал? - спросил он у Кости. - А ну давай тащи другую.
Севка Гусаков давно уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Увидав, как Олег и Мишка с готовностью положили перед приятелем еще одну доску, он крикнул:
- Хватит тебе, Лешка, ерундой-то заниматься!
Но Хворин даже не посмотрел на него, а только сказал:
- Обожди! Еще одну!
Он снова примерился. Рубанок на мгновение повис над доской, словно выбирая удобное место, куда бы опуститься… И в этот миг во двор вбежала запыхавшаяся Оля. Лицо ее было красно от быстрого бега. Марлевая повязка болталась на шее.
- Ребята! - закричала она задыхаясь. - Степка, Таня! Скорее! Надо доктора позвать! Грише плохо!
Глава десятая
Совсем не обязательно было мчаться к Грише целой толпой. Но бывает так, что рассудок отстает от ног. Только секунду Степка стоял в оцепенении и смотрел на трясущиеся Олины губы, а потом, сорвавшись, бросился прочь со двора. За ним, побросав инструменты, кинулись Таня, Женька, Костя, Мишка и Олег. Оля тоже побежала. И во дворе, возле наваленных грудой досок, возле вырытых ямок и недоумевающего Лешки остались Севка, Кузя и Пончик.
Лишь на улице, опомнившись, Степка остановился.
- Костя, - сказал он. - Ты беги с Олей в поликлинику. А мы - к Грише…
Гвоздев кивнул и пустился в противоположную сторону. Оля едва поспевала за ним. Степка, Таня Женька, Мишка и Олег побежали дальше.
По дороге Оля на бегу рассказала Косте, что произошло. Она варила суп, когда Гриша встал и начал чинить электрический утюг.
- Там такая змейка в утюге, как белый червяк, вся длинная и такими кольчиками, кольчиками… Я ему говорю, чтобы ложился, а он не слушается… Только смеется. А потом… Ой, Костя!.. Потом он потянулся к полочке - щипцы достать…
- Какие щипцы?
- Ну, такие черные, большие… Плоскозубцы…
- Плоскогубцы.
- Ну, плоскогубцы. Он их взял… И вдруг как схватится за сердце! И упал!.. Я его еле до кровати дотащила…
Пока Оля и Костя мчались к поликлинике, "шефы" толпой ворвались в каморку глухонемого мастера и только тут отдышались. Степка, пройдя на цыпочках, осторожно заглянул за фанерную перегородку. Гриша лежал на койке и тяжело дышал. Ворот рубахи на его груди был надорван. И, может быть, впервые Степка только сейчас почувствовал, как душно здесь, в этой тесной узенькой комнатушке.
- Ну что? Живой? - спросила Таня, заглядывая за перегородку из-за Степкиного плеча.
- Живой. Дышит…
- Ясно, у него осложнение после гриппа, - сказал Женька. - У меня папа чуть не умер. Сердечный припадок был.
- А что твоему папе делали? - спросил Олег. - Мы, может, без доктора, сами…
- Нет! - решительно возразил Степка. - Доктора надо подождать.
Не зная, что делать и для чего они все сюда прибежали, ребята мялись у двери, поглядывали в окошко, тихонько переговаривались. Таня предложила было положить Гришу поудобнее, но Женька, сделав страшные глаза, сказал, что человека с больным сердцем нельзя даже переворачивать с боку на бок.
Неожиданно во дворе зафыркал автомобиль. Мишка выглянул в окно и с завистью пробасил:
- Ишь, на машине прикатили!
Действительно, из голубого "Москвича", на котором было написано красными буквами "Неотложная медицинская помощь", вылезли Оля, Костя и высокий хмурый человек в белом халате и белой полотняной шапочке.
Очевидно, по дороге Костя и Оля рассказали доктору про Гришину болезнь и про ребят, взявших над ним шефство, потому что тот нисколько не удивился, увидев в тесной каморке мастера пионеров. Он только с неудовольствием оглядел стены комнатушки и покачал головой.
За перегородку доктор никого не пустил. Он один что-то делал там. Но любопытный Женька все же ухитрился подсмотреть, что он делает, и, отойдя от входа за перегородку, шепнул:
- Сердце выслушивает.
Доктор довольно долго оставался рядом с Гришей. Затем, выйдя, он снова оглядел стены каморки, опять покачал головой и сказал:
- Неподходящая кубатура для сердечного больного. - Потом, посмотрев так же хмуро на ребят, он добавил: - Вот что я вам скажу, молодые люди. Положение серьезное. Если уж вы шефы, то шефствуйте как следует. Вставать, волноваться вашему больному никак нельзя. Ходить сюда можно по одному, по два…
- А мы и ходили по одному, по два, - возразил Степка.
- И все-таки он у вас не выдержал постельного режима, - строго взглянув на него, проговорил доктор.
Все посмотрели на Олю, и она покраснела.
- Ну ладно, так решим, - сказал доктор. - Навещать его навещайте. Но помните: встанет - умрет. Лежать, только лежать.
Врач выписал Грише лекарство и ушел. Заурчал, зафыркал автомобиль во дворе. Наступила тишина.
- Надо в аптеку сходить, - первым нарушая молчание, сказал Степка.
- Я схожу! - мгновенно откликнулась Оля, словно только и ждала этих слов. Она чувствовала себя очень виноватой за то, что позволила Грише встать.
- Ладно, - кивнул Степка. - Иди ты. А ты, Таня, оставайся здесь. И Мишка пусть останется.
Это решение начальника штаба все признали правильным. Таню Гриша слушался беспрекословно, а сильный Мишка Кутырин в крайнем случае мог ей помочь.
Таня тотчас же принялась хозяйничать. Мишка, которому, видно, совсем не хотелось оставаться, с тоскою вздохнул, но спорить со Степкой не стал.
- Вы мне на переменку кого-нибудь пришлите, - только напомнил он.
- Пришлем, - пообещал Степка. - Пошли, ребята.
Пока шли назад, во двор, Степка был задумчив. "Сердце, сердце… - размышлял он. - И отчего это оно болит? Наверно, оттого, что много-много приходится переживать в жизни человеку. Вот хоть Гриша!.. От такой жизни, какая была у него, ясное дело, сердце станет совсем никудышное. И что бы взять да изобрести для человека какое-нибудь искусственное сердце. Из железа!.. Чтобы покрепче. Нет, из железа нельзя - заржавеет. Из золота или серебра. Или из нержавеющей стали…" Эта мысль так ему понравилась, что он даже улыбнулся.
- Олежка, - спросил он, - а как ты думаешь, сделают когда-нибудь человеку искусственное сердце?
- Когда-нибудь! - фыркнул Треневич. - Уже делают. Я сам читал в журнале. Из пластмассы. И кровеносные сосуды делают…
Ребята вошли во двор и остановились в воротах, недоуменно озираясь. Двор был пуст.
- Наверно, ребята в красном уголке, - сказал Костя. - Газету, наверно, рисуют.
- А где наши инструменты? - закричал Треневич.
На земле возле разбросанных досок в куче стружек, опилок и щепок валялись только две лопаты. Топор, рубанок, молотки, пила, стамески - все исчезло. В эту минуту раздалось кряхтенье, и из-за кучи досок вылез взлохмаченный красный Пончик.
- Один есть, - обрадованно сказал Женька.
- А Кузя где? - спросил Степка смущенно отряхивающегося Вовку. - Где наши инструменты?
- Инструменты Гошка утащил, - сообщил Пончик. - Гошка и его ребята. А Кузя за ним побежал.
- А ты?
- Я остался. Я сторожить остался.
- Хорош сторож! - возмущенно воскликнул Олег.
- Что же мы будем делать без инструментов? - растерянно спросил Костя.
- Я говорил, говорил! - с жаром сказал Женька. - Не надо было этого Лешку близко подпускать! А то растаяли, как Снегурочки. На, Лешенька, построгай, поработай… Вот он и поработал!
- А Тпруневич с Мишкой еще досочку перед ним положили, - ядовито напомнил Вовка. - Пожалуйста, Лешенька, вот тебе…
- А ты? А ты?! - заорал Треневич. - Ты сам тоже!.. "Здорово!" Нашел кого хвалить!
- Будет вам, - сумрачно остановил мальчишек Костя. - Надо решать, что делать.
- Андрею надо сказать - вот что, - решительно объявил Степка. - И в милицию пойти. Это Гошке так даром не пройдет.
Не успел он выпалить все это, гневно сжимая кулаки, как в воротах показался командир отряда. Наступил час обеденного перерыва, и Андрей шел домой.
- Ну, как работа идет, мастера? - весело окликнул он ребят. - Почему невеселые?
Обступив Андрея, ребята наперебой стали рассказывать обо всех происшествиях этого злополучного дня - и о Гришиной болезни, и о том, как Лешка ловко стругал и как потом вместе с Гошкой и Севкой Гусаковым стащил инструменты.
- Ну и отряд! - с неодобрением покачав головой, сказал Андрей. - Ну и штаб! Девять человек с тремя мерзавцами справиться не можете.
- Мы… мы к Грише побежали… - смущенно ответил Степка. - Конечно, надо было бы кому-нибудь одному… или двоим… Но Оля прибежала, как закричит… Ну, мы все туда и помчались.
- Ну ладно, - сказал Андрей. - Отставить обед. Будем искать наши инструменты.
- Наверно, Кузя знает, - сказал Пончик. - Он за ними побежал.
- Кузя? Вот молодец!
- Я тоже хотел побежать, - продолжал Вовка. - Но ведь надо же было остаться сторожить.
- Помалкивал бы лучше, - оборвал его Олег. - Сторож!
- Смотрите! - вдруг закричал Женька. - Кузя идет! И Лешка с ним!
Все разом обернулись к воротам. По двору к ребятам шли Кузя Парамонов и Лешка Хворин. Лешка нес пилу, топор и рубанок. В руках у Кузи были молотки и стамески.
- Принесли! Принесли! - завопил Вовка, бросаясь им навстречу. - Все здесь! И молотки и топор!..
- Вот, возьмите, - сказал Лешка, кладя на скамейку инструменты. Рукав рубашки на плече у него был разорван. Под глазом красовался радужный синяк.
Ребята и Андрей молча смотрели на него.
- Ух, он с ними и дрался! - возбужденно воскликнул Кузя. - Севке нос разбил. В кровь. А Гошка ему вон синяк поставил… Зато все инструменты отнял. А Гошка с Севкой ушли. Грозятся. Говорят: лучше не попадайся.
- Ладно, я пойду, - сказал Лешка. - До свиданьица…
- Да куда же ты пойдешь? - остановил его Андрей. - Тебе рукав сперва зашить надо. И свинцовую примочку на синяк поставить.
- Ладно, - уныло махнул рукой Лешка. - Так сойдет.
- Нет уж, - Андрей решительно взял его за локоть. - Ты нам помог, и мы тебе поможем. Идем ко мне, там разберемся что к чему. А вы, - обернулся он к ребятам. - Тоже идите обедать. А вечером, когда с работы приду, обсудим все это происшествие.
Он ушел вместе с Лешкой. А Кузя принялся рассказывать, что произошло после того, как все убежали к Грише.
Оказывается, вскоре после ухода ребят во дворе появился Гошка. Он подошел к Лешке, все еще стоявшему с рубанком в руке, пихнул ногой готовые для стола и скамеек доски, вырвал у Хворина рубанок и сказал: