- Ничего вещичка! Рубля полтора на базаре дадут!
- Это ихний, - проговорил Лешка, указав на стоявших молча Кузю и Вовку.
- Был ихний, а будет наш, - объявил Рукомойников. - А ну, кореши, забирай это барахло.
Севка быстро сгреб в кучу молотки, топор с пилою, Гошка подхватил стамески.
- Брось, Гошка, - принялся уговаривать его Хворин. - Попадет.
- Это от кого? - запетушился Рукомойников. - Это от них попадет? - Он с презрением сплюнул в сторону Кузи и Пончика. - Если только слово скажут, я им… - и он показал ребятам громадный кулак.
После этого Гошка и Севка с инструментами в руках пошли к воротам. Лешка двинулся за ними.
- Оставь, Гошка, - повторял он. - Чужие ведь.
Когда парни скрылись за воротами, Кузя будто очнулся.
- Бежим за ними! - крикнул он Вовке. - Надо посмотреть, куда они их денут.
- Ну, вот еще, - отмахнулся Пончик. - Они нам таких навесят…
Кузя только рукой махнул и, прихрамывая, побежал за Гошкой и его приятелями.
Гошка и Севка шли по улице в сторону базара. Лешка шагал за ними и, наверно, уговаривал Рукомойникова вернуть инструменты. Очевидно, Гошке это надоело. Он обернулся, что-то сказал Хворину и наотмашь ударил его по лицу. Из подъезда дома Кузя видел, как Лешка кинулся на Рукомойников а, как сбил с ног Севку Гусакова. Потом уже ничего нельзя было разобрать в клубах поднявшейся пыли. Из ворот выскочил дворник. Залился трелью милицейский свисток. Несколько прохожих бросились разнимать дерущихся ребят. И когда пыль осела, Кузя увидел удиравших Гошку и Севку и Лешку Хворина, сидевшего на мостовой среди брошенных инструментов.
- Ну, Леха, лучше не попадайся! - издали крикнул Гошка, сворачивая в переулок.
Лешку обступили незнакомые люди. От угла спешил к месту драки постовой милиционер. Кузя торопливо заковылял к толпе, протиснулся к Лешке и сказал милиционеру:
- Это наши инструменты. Нашего пионерского отряда. Их хотели украсть. А Хворин Леша их отнимал.
Милиционер посмотрел на Кузин красный галстук и повеселел.
- Выходит, справедливый бой был!
Какой-то старичок прохожий проговорил:
- До чего дошло! Общественные, можно сказать, пионерские инструменты среди бела дня воруют. Вообще надо бы издать специальный указ…
Он еще что-то говорил насчет "специального указа" и мягкости советских законов, но Кузя и Лешка его уже не слышали. Выбравшись из толпы, они спешили с отвоеванными инструментами во двор.
- Теперь Лешке плохо придется, - глубокомысленно произнес Пончик.
- А давайте его в наш отряд примем, - предложил Кузя. - Тогда уж Гошка его не тронет.
- Так он нас и испугался! - возразил Женька.
- Испугается, - сказал Степка. - Мы заступимся. Лешка сильный. Мишка тоже будь здоров. И Олег - вон какой длинный.
- И Пончику будет специальное задание, - подхватил Женька. - Бегать вокруг и кричать: "Дай ему! Дай ему сильнее!" И вообще, - добавил он, - посмотрю я на вас, какие вы все храбрые, когда Гошки нет. А приди он сейчас, попрячетесь, как Пончик, под доски.
Между тем вопрос о дальнейшей Лешкиной судьбе волновал не только ребят. Сидя в уютной комнатке Андрея Голубева, не притрагиваясь к налитому в тарелку супу, Лешка хмуро водит пальцем по клеенке.
- Что же ты теперь делать будешь? - спросил Андрей.
Лешка пожал плечами.
- Не знаю. К тетке уеду. В Подольск.
- А она ждет тебя, тетка?
- Не. Она меня не любит.
- Зачем же ты поедешь?
- Тут оставаться нельзя. Гошка убьет… А то, может, на целинные земли… Или на "кукурузный фронт"?..
- Целинные земли! Кукурузный фронт! - В голосе моряка звучало нескрываемое негодование. - Да кто тебя туда возьмет? Там герои работают. А ты Гошку испугался.
Лешка покраснел.
- Испугался?! - воскликнул он, заливаясь краской еще пуще. - А как я жить буду? Гошка-то хоть и сволочь, а все же товарищ был. - Лешку словно прорвало. - Он мне денег давал. Откуда я возьму деньги? Отец у меня… Пьяница он… Домой приходить не хочется. А теперь…
Андрей слушал Лешку сочувственно, глядя на него из-под насупленных бровей.
- Вот что я тебе скажу, Леша, - проговорил он. - Глупостей не делай. Ну, сам посуди. Как ты в Подольск поедешь к тетке, которая, как ты говоришь, видеть тебя не хочет? Оставайся здесь. Я сегодня поговорю в комитете комсомола. Устроим тебя в ремесленное училище. А если хочешь - сразу на завод. Работа найдется. Будешь и работать и учиться.
- Не смогу я, - вздохнул Лешка. - Силенок не хватит. - И, криво, с грустью усмехнувшись, он постукал себя пальцем по лбу.
- Хватит. Я помогу. И не жалей, что потерял такого товарища, как Гошка. Этот товарищ до добра не доведет. А товарищей теперь у тебя много будет. Весь наш отряд. Кстати, мы в отряд принимаем тех, кто какой-нибудь полезный поступок совершит. А ты сегодня уже его совершил. Отстоял наши инструменты.
- Я им доску обстругал, - оживившись, вспомнил Лешка. - Они ведь стругать-то не умеют. Умора!.. А я… отец у меня… - Лешка понурился и тихо закончил: - Он ведь столяр… был… хороший. А как мать умерла, так пить начал. Не работает почти совсем.
- Знаешь, что? - сказал Андрей. - Давай так. Если хочешь, живи пока у меня. Хоть и тесновато, но для тебя места хватит. А потом устроим в общежитие при заводе. Начнешь ты, Лешка, самостоятельную жизнь. Хорошее это дело.
- В общежитие? - Хворин вскинул на Андрея заблестевшие глаза. - А можно?
- Все можно, Леша, если хочешь чего-нибудь в жизни добиться. Ну, а теперь бери ложку и ешь. А то мне уже на работу пора.
Глава одиннадцатая
И Лешка остался жить у Андрея. Правильнее было бы сказать - он остался в отряде, потому что у Андрея он только ночевал, а весь день не расставался с ребятами. Он словно соскучился по работе, по послушным в руках его инструментам. Он стругал, пилил и приколачивал доски с таким рвением, что в два дня столик и четыре скамейки оказались готовыми. Он, казалось, ожил, вырвавшись из-под Гошкиной власти, и только иногда, исчезая куда-то ненадолго, возвращался задумчивым и хмурым. Степка знал, что Лешка ходит домой проведать отца.
Гошка Рукомойников и Севка Гусаков частенько, проходя по двору, останавливались поодаль и о чем-то шептались. Однажды Гошка крикнул:
- А ну, Леха, пойди сюда! - и так как Лешка отмахнулся, добавил: - Иди, не бойся, я тебя не трону.
- Не пойду, - упрямо ответил Лешка.
Гошка с Севкой постояли немного, проворчали "ну, погоди, попадись только" и ушли. Однако через несколько дней, в субботу, они Лешку во дворе уже не увидели.
Нет! Не думайте, что Лешка ушел из отряда и уехал к тетке в далекий город Подольск. Лешка выполнял поручение Андрея.
Должно быть, на работе у Андрея в эти дни было столько дела, что ребята его не видели до самой субботы. Да они уже и привыкли решать дела самостоятельно. И только в субботу, вернувшись с завода раньше, Андрей пришел к своим "орлятам". "Орлята" в это время заканчивали окраску "кают-компании". В банке оставалось еще немного краски, которой покрывали пол в красном уголке, и ее решили использовать для стола и скамеек.
- Ну, вы прямо художники-живописцы! - пошутил Андрей, взглянув на перепачканных краской "маляров".
- Живописцы, - вздохнул Женька. - А газету так и не выпустили… Рисовать-то некому.
- Да, неважно у нас дело с газетой, - сказал командир отряда. - Что же, придется ждать, пока ваш Лютиков из лагеря возвратится.
- Лучше уж ждать, чем бумагу портить, - сумрачно произнес Кузя.
Лешка, прислушивавшийся к этому разговору, положил кисть и спросил:
- А вам что - стенгазету оформить надо?
- Надо, - кивнул моряк. - А ты разве и рисовать умеешь?
- Не так чтобы очень… - Хворин шмыгнул носом и утерся ладонью, после чего под носом у него появились багровые усы. - Не так чтобы очень, - повторил он, - а попробовать можно.
- А ну, давай пробуй! - с воодушевлением воскликнул Андрей. - Идем в красный уголок!
Хотя он позвал одного Лешку, следом за ними в красный уголок повалили все.
- Вот, - сказал смущенно Кузя, расстилая на полу лист бумаги, где уродливо извивались буква "ш" и незаконченное "и".
- Это что же за "щи" такие? - с любопытством спросил Лешка.
- Название газеты, - буркнул Кузя.
- "Шило", - подсказал Женька Зажицкий.
- Мы вот тут, справа, хотели нарисовать шило, а на его острие насадить всяких проходимцев, - начал объяснять Андрей. - Хулигана, сплетницу, пьяницу, скандалиста…
- И еще злостного неплательщика, - весело добавил Женька.
- А можно, я на той стороне… на чистой бумаге буду рисовать? - сказал Лешка.
- Валяй на чистой, - согласился Андрей. - Надо будет, еще бумаги достанем.
Лешка перевернул лист, положив его чистой стороной вверх, прижал уголки камешками, за которыми сбегали во двор Степка и Женька, поставил перед собою стакан с водой, на дне которого толстым слоем зеленела осевшая краска, взял карандаш и с неудовольствием оглянулся на молчаливо толпившихся позади ребят. Андрей, поймав этот взгляд, заторопил зрителей:
- А ну-ка, давайте, ребята, не будем ему мешать. Художники не любят, когда у них над душой стоят. Да и обедать пора.
За обедом Степка так спешил, будто бы его кто-нибудь подстегивал. Уж очень интересно было посмотреть, как рисует Лешка Хворин. Подумать только - Хворин, Гошкин дружок, - и вдруг художник!.. Степка решил как бы случайно заглянуть в красный уголок. Не прогонит же его Лешка! Тем более, что он, Степка, начальник штаба, заместитель командира отряда и, может быть, даже обязан посмотреть, как у Хворина двигается дело. К тому же если он придет один, то не очень помешает Лешке. Конечно, Андрей прав: кому приятно, если у него стоят над душой? Степка и сам этого терпеть не мог.
Чуть не подавившись черносливиной, Степка допил компот и помчался во двор. Конечно, никто еще не пришел! Он - первый. Но тут из окон красного уголка донесся хохот. Опешив, Степка сбежал по ступенькам и распахнул дверь.
Лешки в красном уголке не было. Но зато у газетного листа толпились Женька, Таня, Оля, Олег, Мишка Кутырин и Кузя. Они хохотали, подталкивая друг друга локтями.
- Ой, Степа, иди скорее сюда! - закричала Таня, вытирая выступившие на глазах веселые слезы. - Смотри, что тут Лешка нарисовал!
Степка подумал было, что у Лешки ничего не получилось. Но, подойдя, обомлел.
Нет, Лешка рисовал замечательно! Вот носатый - это, конечно, пьяница: бутылка выглядывает из кармана. А рядом с ним, в кепке, похожий на Гошку, - наверно, хулиган. Он схватил за ногу усатого дядьку с громадным разинутым ртом и бешеными глазами, должно быть скандалиста. Вслед за усатым катилась куда-то кубарем тощая тетка с длиннющим языком. Посмотришь на такую и сразу скажешь - сплетница. Снизу вверх по листу наискосок, словно взвиваясь в синее небо, бежала надпись: "Ракета". И ракета, длинная, острая, была нарисована. Буквы словно вырывались у нее из хвостовой части огненными языками. А фигурки кувыркались, будто сметенные вихрем, катились по бумаге, нелепые и смешные.
- Ракета… - вслух прочитал Степка. - Почему "Ракета"? Мы же придумали "Шило"!
- А "Ракета" лучше! Лучше! - загалдели ребята.
- Конечно, лучше, - подхватил Женька. - "Шило" неправильно. Это в сапожной мастерской стенгазета может называться "Шило". Или еще "Дратва". А тут - "Ракета". Мчится ракета в коммунизм. А эти все летят с нее кубарем.
- Вот это рисует! - раздался позади ребят восхищенный возглас. - Вот это да!
Впервые Степка услышал, чтобы Пончик был чем-то удивлен. Впрочем, Вовка тотчас же, словно опомнившись, сказал:
- Но Лютиков все-таки рисует лучше.
На Вовку набросились все сразу.
- Кто лучше? Лютиков? Да он рисовать не умеет. А Лешка - это талант.
Поднялся невообразимый шум. В споре никто не заметил, как в комнате появились Андрей и Лешка.
- Ну как, братки, нравится? - спросил Андрей, и спорщики сразу замолчали. Но тотчас же голоса грянули с новой силой.
- Нравится!
- Здорово!
- Прямо как Кукрыниксы!
- А название почему переменили?
- А где неплательщик?
Андрей засмеялся.
- Тише, тише, сейчас все объясню. Название "Ракета" придумали мы с Лешей. Шило ведь инструмент довольно древний. Устарел. А вот ракета мчится прямым путем в будущее.
- Ага! Что я говорил! - обрадовался Женька. - Мчится в коммунизм и всякое барахло с пути сметает!
- Правильно, - подтвердил Андрей. - Леша нарисовал и хулигана, и сплетницу, и скандалиста, и пьяницу… А неплательщика мы решили не рисовать.
- А Яков Гаврилович не рассердится? - озабоченно спросила Оля.
- Может быть, и рассердится, - ответил Андрей. - Но мы ему объясним, что неплательщик - это явление редкое. Один, может, на всю улицу нашелся, а уж его - в заголовок. Можно просто карикатуру нарисовать.
- На него бы самого карикатуру нарисовать, - фыркнул Женька. - До сих пор уголок не открыт!
- Вот что, братки, - сказал Андрей. - Надо нам назначить разведчиков.
- Каких разведчиков? Зачем?
- Разведчиков, - повторил Андрей. - Какой же отряд без разведки? Разведчики должны первыми узнавать, где у нас на улице происходят беспорядки. Понятно?
- Понятно! - в восторге закричал Пончик. - Я буду разведчиком!
- Хорош разведчик! - засмеялся Женька. - Увидит хулигана и под доски залезет.
- Стоп! - сказал Андрей и поднял руку. - Я еще не все сказал. Разведчики будут у нас специальными корреспондентами газеты. Они станут доставлять материалы для заметок и карикатур. И, между прочим, Женя, я не вижу ничего смешного в том, что Вова хочет стать разведчиком. Он парень шустрый. Глазастый…
Пончик с таким торжеством взглянул на Женьку, словно хотел сказать: "Ага! Вот я какой!.."
Тут со всех сторон загремело:
- И я хочу! И я!.. И меня тоже назначьте!..
- По-моему, так, - объяснил Андрей. - Разведчиком можно выбрать Кузю Парамонова. Он недавно себя уже проявил. Не побоялся Гошки и побежал за ним, чтобы проследить, куда попадут наши инструменты. Затем… Затем - Чмоков. Пусть разведчиками будут Женя Зажицкий и Таня Левченко. На первое время хватит. А по мере того как наш отряд будет увеличиваться, прибавится и разведчиков. Правильно?
- Правильно, правильно! - загалдели ребята.
Все совершенно забыли про Лешку, который стоял в сторонке, грызя кончик карандаша. И все разом обернулись, когда он вдруг тихо спросил:
- А можно мне тоже?.. Можно, я тоже разведчиком буду?
Наступила тишина. И, должно быть, Лешке показалось, что ребята замолчали потому, что вопрос его показался всем нелепым. Какой же он разведчик, если сам недавно был в компании Гошки Рукомойникова? Хворин смутился и махнул рукой.
- Хотя нет… Это я так… Не надо.
- Почему же не надо? - с удивлением спросил Андрей. - Очень даже надо. Я предлагаю, ребята, назначить Лешу командиром разведки нашего отряда. Кто "за"? - И он первым поднял руку.
И все руки дружно взметнулись вверх. И засияли глаза у Лешки, когда он взглянул на эти поднятые руки ребят, новых своих товарищей, так не похожих на Гошку Рукомойников а и Севку Гусакова.
Глава двенадцатая
Наступил воскресный день. Первый воскресный день в неделе, которую ребята провели без Андрея. И Степка впервые в жизни узнал, что за один день, за один только день может произойти столько событий, сколько порой не происходит и за целый месяц.
Утром почтальон принес посылку из Москвы.
- Данилову Степану Егоровичу, - сказал он, когда Степка отпер дверь.
И Степка так растерялся, что не сразу сообразил, что он сам и есть Степан Егорович Данилов. Он стоял перед почтальоном, изумленно хлопая глазами, а тот нетерпеливо спросил:
- Есть такой или нет?
- Я… Я Данилов… - неуверенно произнес Степка.
- Так чего же ты хлопаешь глазами? - рассердился почтальон. - Получи и распишись.
От растерянности Степка поставил подпись не в том месте, где было нужно, чем опять раздосадовал почтальона.
- Шлют посылки детям! - ворчал он, стирая Степкину подпись ластиком. - Не могли на имя взрослого человека выслать…
Наконец он ушел, а Степка остался возле двери, вертя в руках небольшой ящичек. "Данилову Степану Егоровичу", - прочитал он еще раз свое имя, написанное на фанере чернильным карандашом. Ниже стояли адрес, имя и фамилия дедушки Арсения. И только тут, словно опомнившись, он ринулся в комнату, крича во все горло:
- Мне посылка! Посылка! От дедушки Арсения!
- Ну что же, распаковывай, если на твое имя, - сказал отец, прочитав адрес. - Вот тебе клещи, вот ножик.
Степка долго возился, вытаскивая гвозди из фанерной крышки. Наконец крышка была снята. Степка торопливо засунул руки в бумагу, которой ящичек был выложен внутри, и стал вытаскивать пакетики, свертки, коробки… В пакетах были конфеты и печенье, в свертках - пирожки, которые, должно быть, испекла бабушка Надежда Васильевна, в одной из коробок - автоматическая ручка и карандашик, в другой - набор цветных открыток с видами Москвы, а в третьей… Да, в третьей Степка нашел то, что ему хотелось найти больше всего. На третьей коробочке, маленькой, оранжевой, Степка прочитал: "Микроэлектромотор". Было в ящике, на самом дне и письмо от дедушки. Он писал, что авторучку и открытки посылает Степке, моторчик, как Степка и просил, - его товарищу "изобретателю", а конфеты, печенье и пирожки - на всех вместе. Дедушка еще писал, что погода в Москве стоит холодная, льют дожди, что москвичи замерзают и они с бабушкой Надей хотят в середине августа приехать к Степке погостить. Это было, конечно, радостное известие. Но Степка прочитал письмо мельком. Мотор! Мотор! Ну и обрадуется Олежка! Жаль, что у Степки нет батарейки от карманного фонарика, а то можно было бы посмотреть, как работает моторчик. Неужели один такой крохотный мотор сможет двигать тяжелую черепаху, да еще под автомобильным колпаком-панцирем?
Позавтракав, Степка побежал во двор. Ребята уже сходились сюда, но Олега не было.
Примчался запыхавшийся Женька Зажицкий.
- Внимание, внимание! - закричал он, вскакивая на скамейку. - Перед вами известный фокусник, заклинатель кобр и удавов!
Что еще придумал Женька? И для чего он сует руку за пазуху? Отчего у него такая физиономия, будто бы он действительно сейчас покажет какой-нибудь удивительный фокус.
- Внимание! - Еще раз воскликнул Женька. - Р-раз! - И он рывком вытащил из-за пазухи газету. Степка сразу же узнал районную многотиражку. - Два!! - Женька ловко развернул газету и показал ее ребятам. - Сейчас эта газета исчезнет на глазах у почтеннейшей публики! Два с половиной! Два и три четверти…
Все, кто уже пришел, стояли разинув рты.