Посредине комнаты стоял какой-то громоздкий предмет, - контуры его лишь угадывались в темноте. Он походил на гаубицу с толстым коротким стволом, направленным вверх. Доктор Крейде узнал в массивном предмете электронный микроскоп - прибор, позволяющий видеть самые малые существа, невидимые в обычный микроскоп, - фильтрующиеся вирусы.
Профессор Морге сел на круглый табурет у микроскопа, щелкнул выключатель, и по стенам вспыхнули красные газовые лампы.
Теперь доктор Крейде рассмотрел всю обстановку лаборатории: длинные мраморные столы, на них стеклянная и фарфоровая посуда, стройные ряды маленьких тонких пробирочек. У стены пять черных шкафов-термостатов, в которых микробиологи обычно выращивают культуры микробов. Чуть слышно пощелкивали электрические терморегуляторы, поддерживающие необходимую температуру; таинственно вспыхивали и гасли огоньки сигнальных ламп.
Профессор Морге резким, как и все его движения, жестом показал новому помощнику на высокий табурет у стола и, вскинув голову, рассматривал доктора Крейде несколько секунд.
- Расскажите мне, доктор, - произнес он приглушенным маской замогильным голосом, - что вы знаете о вирусе эпидемического энцефалита?
Не ожидавший экзамена доктор Крейде постарался вспомнить институтские лекции, - в практике своей работы с вирусом энцефалита он не встречался, - и наконец сознался, что он знает так мало, что не стоит и говорить.
- Тем лучше, - сказал профессор Морге. - Тем лучше, что у вас нет твердых знаний в этом вопросе. Тем скорее вы поймете и поверите в то, что я вам сейчас расскажу, а то, что я вам расскажу, значительно отличается от того, что вам говорили раньше… Вы слышали, конечно, о работах русского ученого-садовода Мичурина?
- Тоже очень мало, - решил сразу же признаться доктор Крейде.
- Мичурин в свое время удивлял весь мир своими опытами. Он умел выращивать яблоки на рябине и виноград на шиповнике. Он умел перекраивать природу и придавал существующим сотни лет фруктам и цветам совершенно новый вкус и цвет. Правда, такие опыты делались и до него; но то были поиски вслепую. Мичурин открыл новые законы влияния среды на развивающийся организм… Сейчас об этом долго говориться дам вам книгу, и вы должны внимательно прочитать ее.
Доктор Крейде согласно кивнул головой. Профессор Морге продолжал:
- Много лет тому назад я решил применить законы, открытые Мичуриным, в своей работе. Но Мичурин был садовод, я - микробиолог. Он собирался накормить все человечество яблоками, а я… - взгляд раскосых глаз профессора стал жестким… - у меня были другие цели. Мне нужно было вывести вирус новой болезни, до этого не существовавшей на земле… Пятнадцать лет томy назад я взял вирус энцефалита и начал над ним свои эксперименты. Я подбирал, изменял условия среды, в которых он развивался. Я провел десятки тысяч культивации и, наконец, вывел вирус, не известный науке. Смотрите сюда!
Профессор Морге повернулся к микроскопу. Погас свет, послышалось гудение трансформатора, питающего микроскоп. На наклонной панели слабо засветился зеленоватый овал экрана. Указательный палец профессора черной тенью заскользил по его светящейся поверхности.
- Вот здесь слева, для сравнения, вирус обычного энцефалита. А вот это… - палец профессора передвинулся, и доктор Крейде, нагнувшись к экрану, увидел на его зеленоватом фоне слабые тени палочек с круглыми головками на концах, похожих на рассыпанные булавки. - Эти булавкообразные палочки и есть мой новый вирус - вирус "В"-13.
Под потолком снова вспыхнули лампы. Профессор Морге повернулся на своем круглом табурете.
- Вирус "В"-13 обладает особенными свойствами, которыми не обладает ни один из существующих вирусов на земле. Вам, доктор, как моему помощнику, эти свойства нужно знать. Прошу слушать меня внимательно. - Профессор говорил четко, как говорит учитель, объясняя трудный урок.
- Вирус "В"-13 инфекционен. Он инфекционнее любого существующего на земле вируса в сотни тысяч раз, - профессор произнес эти слова с тщеславным удовольствием. - Вирус может заражать через воду, через пищу; через воздух, при дыхании; через кровь, попадая на кожу. В первые же два дня после заражения он вызывает у человека острейший авитаминоз группы "В" (бэ) - почему я и присвоил ему эту букву. Токсины вируса поражают центральную нервную систему, вызывая серьезные изменения в коре головного мозга. Через четырнадцать дней человек выздоравливает, но изменения в коре остаются. Как правило, выключаются волевые функции характера, человек становится трусливым и безропотно выполняет любое чужое желание, любую волю, навязанную ему. Его легко сделать бессловесным, никогда не протестующим рабом. В этом и заключалась цель моей работы - назначение вируса - не уничтожать человека, а обезволить его.
Работа в "лаборатории номер семь" научила доктора Крейде объективно смотреть на вещи. Поэтому он не спросил профессора, для чего тот вывел такое чудовище.
Это ему ясно и так, и все его прошлые занятия с жалким ботулотоксином кажутся детской игрой по сравнению с тем, что он слышит сейчас.
- Человеческий организм, - продолжал профессор, - еще никогда не встречался с подобным вирусом и поэтому еще не успел создать против него защитных приспособлений, которые он выработал за тысячелетия своего существования против всех микробов. Для развития вируса в человеческом организме нет преград и против токсинов вируса нет противоядий.
В комнате раздался легкий звонок. Над одним из термостатов тревожно замигала сигнальная лампа.
- Что-то случилось с регулятором, - профессор поднялся со стула и взглянул на термометр, - так и есть, температура упала на две десятых градуса. Нужно срочно переставить ампулы с вирусом в другой термостат. Помогите мне!
Последняя фраза из прерванной лекции крепко засела в голове доктора Крейде: "Против вируса нет противоядий"… Протянутая к дверке термостата рука отдернулась назад.
- Не беспокойтесь, - усмехнулся профессор, - сейчас вы в полной безопасности, вас защищают маска и перчатки. Притом, здесь стоят слабые разводки. Все свои качества вирус получает только при окончательном созревании, которое длится в течение тринадцати суток, вот почему я дал вирусу этот номер. Это созревание производится для безопасности в запаянных ампулах вот в этом, герметически закрытом термостате. Правда, можно заразиться и слабой разводкой, но тогда болезнь проходит без осложнений.
Ампулы переставили. Профессор вернулся на свой табурет у микроскопа.
- Так, на чем мы остановились?
- На том, что у человека против вируса нет зашиты, и против токсинов его нет противоядий, - подсказал доктор Крейде, которому очень запомнилась эта фраза.
- Да… нет противоядий…
Профессор замолчал и долго задумчиво смотрел на кафельную стену лаборатории. Газовые лампы освещали его дрожащим красноватым светом, похожим на зарево начинающегося пожара.
За завтраком
Прошла неделя.
Доктор Крейде уже освоился со своими новыми обязанностями. Правда, у него все еще вздрагивали коленки, когда он открывал массивную дверку черного кубического термостата, где происходило окончательное созревание вируса "В"-13. Но с остальными делами он справлялся довольно успешно.
Работы было много. Культивация вируса в основном уже закончилась, но сейчас профессор добивался наивысшей концентрации вируса при наименьшем объеме ампулы. Приходилось искать новые, более питательные среды, ставить новые опыты. Вирус капризничал, действие его менялось; больного, которому привили последнюю разводку, пришлось сразу же отправить в сумасшедший дом.
Профессор нервничал и целыми днями не вылезал из лаборатории. Доктор Крейде - тоже.
Сегодня был особенно трудный день. Только что закончилась культивация трех новых разводок, поставленных полмесяца тому назад. Требовалось срочно приготовить три препарата для исследования вируса в электронном микроскопе.
Окна лаборатории, затянутые плотными шторами, не пропускали дневного света, - вирус плохо развивался при солнечном освещении, - профессор и его помощник, занятые работой, давно уже потеряли представление о времени.
Даже звяканье железного дверного затвора не привлекло их внимания.
- Доброе утро! - вдруг услыхал доктор Крейде женский голос. Он с недоумением посмотрел в сторону профессора и только потом повернулся к дверям.
На пороге стояла фрейлейн Морге без халата и даже без маски. Маска висела у нее на мизинце, и она покачивала ею из стороны в сторону, как сумочкой.
- Эльза! Ты с ума сошла?! - закричал профессор. - Сию минуту надень маску. Ты же можешь заразиться.
- Это не так страшно, папа. Пока ваш вирус немногим опаснее кори… Доброе утро, доктор Крейде.
- Доброе утро, фрейлейн… Но, подождите… почему же утро?
- Очень просто. Вы оба не вылезаете отсюда со вчерашнего дня.
Профессор Морге и доктор Крейде с бессмысленным видом уставились на часы.
- Вы оба не ужинали и не завтракали. Бросьте ваш вирус, пойдемте в столовую. Я приготовила кофе.
- Но ты наденешь маску или нет?! - возмутился профессор.
- Я уже пробовала ее надеть, - ответила дочь. - Но когда я увидела себя в зеркале, то решила, что у меня в маске очень смешной вид. Мне не хотелось, чтобы доктор Крейде видел меня в ней.
- Сумасшедшая девчонка, - проворчал профессор, выключая трансформатор электронного микроскопа. Пойдемте, доктор Крейде.
Служитель захлопнул за ними тяжелую дверь, помог снять халаты и предупредил:
- Прошу закрыть глаза.
Раздалось гудение зуммера, и по углам комнаты вспыхнули кварцевые лампы, заливая присутствующих мощными потоками бактерицидных ультрафиолетовых лучей, Через несколько секунд лампы погасли, и только тогда открылись выходные двери.
Завтракали втроем. Фрейлейн Морге отослала человека, прислуживающего за столом, и принялась хозяйничать сама.
- Из уважения к нашему редкому гостю, - объяснила она, наливая доктору Крейде большую рюмку коньяка.
Доктор Крейде поблагодарил, - он на самом деле редкий гость, к завтраку его пригласили в первый раз.
Он не пил крепких вин, у него больной желудок, но здесь он счел неудобным отказаться. Крепкая жидкость обожгла ему горло, он закашлялся и поспешно закусил сыром.
Профессор Морге наклонился над столом и сосредоточенно смотрел в тарелку, как будто перед ним все светился экран микроскопа. Повертев в руках чайную ложку, он полез ею в вазочку с икрой.
- Отец сегодня более рассеян, чем обычно, - заметила фрейлейн Морге. Она отобрала у профессора ложку, сама сделала ему бутерброды, налила кофе и отодвинула подальше горячий кофейник.
Прихлебывая душистый кофе, доктор Крейде украдкой поглядывал в ее сторону.
Что за женщина? Из чего она сделана, умеет ли она чувствовать так, как чувствуют обычные люди. Вот, например, сейчас она ухаживает за отцом, но на ее лице нет ни ласки, ни заботы - движения ее точны и бездушны, как движения автомата. И, вероятно, если бы ей потребовалось отрезать кому-либо голову, ну, скажем, ему, доктору Крейде, - то она сделала бы это так же спокойно и такими же точными движениями, какими она сейчас отрезает ломтик сыра…
От выпитой рюмки у доктора непривычно зашумело в голове, и он решил взглянуть на вещи более объективно.
Нужно признать - она неплохо заведует клиникой: везде порядок, персонал вышколен. Все необходимые инструменты и материалы достаются немедленно… Непонятно одно- где она берет людей для опытов. Каким путем они попадают в клинику?…
Но тут в его сознании выплыло перекошенное лицо Шпиглера, и доктор подавился куском.
Черт возьми! Ну какое ему до этого дело. Здесь он получает в месяц больше, чем в Германии получал в год.
А на остальное наплевать. Правда, такие эксперименты на людях… это пахнет уголовщиной. Но при случае он может заявить, что работал простым лаборантом, выполнял задания профессора… А лучше всего заблаговременно подкопить денег и…
Профессор Морге резко звякнул чашкой о блюдце.
- Эльза, - сказал он ворчливо, - у нас убежал больной?
- Да, папа. Это еще на прошлой неделе.
- Ты его нашла?
- Конечно. Он больше никуда не убежит. И вообще больше никто не убежит. Я приказала протянуть колючую проволоку по верху ограды.
- Через нее можно перебраться.
- По проволоке пропущен ток.
- Нужно действовать осторожно, - продолжал бурчать профессор, - могут пойти разговоры.
- Могут, - согласилась дочь. - Но разговоров тоже не будет. Я приняла меры.
Профессор двинул кресло и встал. Доктор Крейде хотел последовать его примеру, но фрейлейн Морге остановила его.
- Посидите со мной. Отец сейчас пойдет спать, а мне хочется с вами поговорить.
Однако профессор остановился у стола и уставился на блестящий кофейник. Дочь вопросительно подняла глаза.
- Ты не помнишь, Эльза, - начал профессор медленно, как бы пытаясь восстановить в памяти что-то полузабытое, - как фамилия того советского профессора…
- Конечно, помню. Профессор Русаков из Института витаминов.
- Да, да, Русаков. Так вот, он занимался изготовлением витаминозного препарата, - продолжал профессор так же медленно и задумчиво. - Мне нужно… видеть этот препарат.
- Хорошо, папа. Я постараюсь тебе его достать.
Профессор прошел в угол комнаты, где на стене виднелись круглые циферблаты дистанционных термометров, показывающих температуру в термостатах лаборатории. Он проверил их показания и, опустившись в мягкое кресло, положил голову на спинку.
Доктор Крейде остался сидеть за столом.
- Еще чашку кофе? - спросила его фрейлейн Морге.
- Нет, нет. Благодарю вас.
- Тогда ликера?
Не дожидаясь ответа, она налила две рюмки и подала одну доктору. Он коснулся пальцами ее руки - рука была мягкая и теплая, как у самой обыкновенной женщины.
"Собственно говоря, чего ее бояться? - подумал доктор Крейде, потягивая из рюмки душистый ликер. - Ну, умна, ну, заведует клиникой, - что тут страшного?… Жестока?… Это может быть и маской. Мало ли ему попадалось женщин, которые вначале казались и умными и властными, а на деле оказывались самыми заурядными бабами, действующими более по настроению, чем руководствуясь логическими соображениями. Нужно суметь противопоставить ей свое собственное "я", и тогда он сумеет занять здесь более самостоятельное положение.
Доктор Крейде поставил на стол пустую рюмку, поудобнее устроился на стуле и даже положил ногу на ногу.
Она хочет с ним поговорить? Пожалуйста!
Очевидно, фрейлейн Морге разглядела попытку доктора проявить самостоятельность, и будь он более трезв, то, вероятно, заметил бы появившиеся в ее глазах веселые огоньки.
- Дорогой доктор, - сказала она. - У нас в городе случилось несчастье.
- Что такое? - любезно осведомился доктор Крейде, разглядывая носок своего ботинка.
- Больница Портового Пригорода осталась без старшего врача.
- Что же случилось со старшим врачом?
- Его убили.
- Вот как, - доктор Крейде перестал покачивать ногой. - За что же?
Не услышав ответа, он поднял глаза и встретился со взглядом фрейлейн Морге. Ему стало не по себе, он опустил ногу с колена, выпрямился на стуле. Повторить вопрос он уже не решился.
- Какая жалость, - пробормотал он, чтобы хоть что-нибудь сказать.
- Да, - согласилась фрейлейн Морге. - Он был хорошим врачом. Но вот такой случай. Я хочу предложить вам его место.
- Мне?! - испуганно удивился доктор Крейде.
- Да, по совместительству. У вас это займёт не много времени. Дежурный врач там есть, вы будете приезжать раза два в неделю… для общего руководства. Видите ли, - продолжала она доверительно, - как вам известно, нам часто требуются… живые организмы для опытов. До сего времени мы доставали их от случая к случаю. Теперь я хочу внести здесь некоторый порядок, больные будут поступать в нашу клинику через вашу больницу… Я надеюсь, вы понимаете меня?
Доктор Крейде хотел сказать: "Я не хочу!", но под взглядом своей собеседницы он только обреченно закивал головой.
Да, да. Он согласен. Какой может быть разговор…
- Эльза, - услышали они полусонный голос профессора, - не забудь о препарате профессора Русакова.
- Нет, папа. Я обязательно займусь витаминами.
Доктор Крейде незаметным движением просунул палец за воротник и сделал головой несколько вращательных движений, как бы пытаясь выбраться из трясины, засасывающей его…
На заставе
Пограничник Гусаров сидел на койке, привалившись к стене, сдержанно вздыхал и хмурился.
В открытое окно доносилось звонкое хлопанье костяшек и веселые голоса пограничников, игравших на крыльце под навесом в домино. В красном уголке кто-то вполголоса напевал под аккомпанемент баяна, и Гусарову казалось, что на всей заставе только одному ему невесело.
Оснований для плохого настроения у него было сколько угодно.
Подумать только! Из-за чего все произошло? Из-за какой-то паршивой, полудохлой кошки…
И как это было ему не неприятно, однако он опять вернулся к воспоминаниям о несчастных ночных происшествиях.
С вечера, когда он со старшим сержантом Батраковым собирался на дежурство, все шло хорошо. Небо было ясным, всходил месяц, все обещало хорошую видимость, - в этом одно из главных условий, от которого зависит хорошее настроение пограничника.
Но к середине ночи, откуда ни возьмись, набежали тучи, и пошел дождь. Правда, дождь быстро кончился, оставив после себя скользкие под ногами камни и мокрую, холодную траву, на которую так неприятно опираться руками, но тучи остались, и видимость была неважной.
Батраков и Гусаров сидели, прислонившись спиной к корявому, покрытому сырым мохом, валуну на берегу небольшой речонки. В этом месте речонка текла прямо по границе, на том берегу в сотне метров начиналась чужая земля. Берег и на той и на этой стороне реки был завален глыбами камней, кое-где торчал редкий кустарник.
Еле слышно журчала вода у берега.
И вот внезапно, где-то в стороне послышался непонятный звук.
Батраков и Гусаров переглянулись, прислушались.
Звук повторился. Оп походил на скрежет кованого каблука о камни.
Короткими перебежками они быстро двинулись в ту сторону. Звук раздался в третий раз… и тут Батраков остановился, махнул Гусарову рукой, чтобы тот продолжал путь, а сам помчался обратно.
Как потом оказалось, Батраков все же сообразил вовремя…
Гусаров облазил весь берег и, наконец, отыскал источник подозрительного шума - полуживую, еле двигающуюся кошку. На ее шее короткой бечевкой была привязана пустая консервная банка. Задевая за камни, она-то и производила подозрительные отвлекающие звуки.
Когда Гусаров вернулся к Батракову, тот уже держал под прицелом автомата нарушителя, которого успел задержать на самом берегу речки.
Нарушитель оказался покладистым, он вел себя смирно и не пытался выкинуть какой-либо фокус, на которые иногда решаются люди, попавшие в его положение. Он послушно поднял руки вверх, но перед этим попытался незаметно выбросить какой-то сверток. Однако Батраков это заметил.
В свертке оказалась небольшая бутылочка, замотанная в носовой платок.