- Где-то я ее видела. На заячьем ордене. Точно! Сама королева упала с Луны в нашу бочку!
- Надо обсушиться. Идемте в дом, Ваше Величество.
Глаза девчонки сверкнули гневом.
- И шагу не сделаю без короны!
Откуда-то выскочил Заяц, снял с груди орден, в бочку нырнул и вынырнул с короной, похожей на наперсток. Бабушка сбилась с ног, принимая нежданную гостью.
- Вот, Ваше Величество, платье Катино, ситцевое. Оно хоть и старенькое, но чистое, сухое. Уж к весне нашью ей новых.
Катя опять за свое - прохожу в старом! Долго сидели за самоваром. Гостья вдруг вздохнула грустно:
- Пироги такие вкусные! Так только бабушки умеют печь.
- А у тебя разве бабушки нет? - спросила Катя.
И услыхала в ответ:
- На Луне живут дети, у которых бабушки не было и нету.
- А кто же вам варит?
- Сами.
- А кто шьет и чинит?
- Об этом ты скоро узнаешь, - вмешался в разговор Лунный Заяц. - Дай мне пуговицу от пальто твоего, - попросил он у Кати.
- Она всего одна осталась, бабушка ее в шкатулку спрятала.
Открыла бабушка шкатулку. Достала пуговицу голубую, лаковую.
- Да она тебе, Заяц, на что?
- Будет скоро Кате новое пальто.
Заяц не хвастал. Посадил пуговицу у себя на Луне. Поливал часто. Скоро вырос куст на грядке, набрал бутон. Показалась из бутона шелковая подкладка. Развернулась она. Потом долго росли рукава, воротник и полы. Наконец все покрылось пушистым сукном.
И вот пальтецо готово. Принес его Заяц Кате домой. В ряд пуговицы на нем - голубые, лаковые. А Заяц шкатулку открыл и запустил туда лапу. Нагреб пуговиц, что остались от летних платьев, ярких, прозрачных, точно леденцы. Платья не то, что пальто. Быстро растут. Распустились они на грядках, точно цветы: голубые, лиловые, сиреневого цвета.
Как раз к лету!
СЕЛО КОТОВАСЬКИНО
Стояло на горе село Котоваськино. Там жил кот по имени Васька. В доме у Васьки чисто: вымыты полы, вылизаны миски. Закончит Васька прибираться, сядет на крыльцо, станет умываться, лапу мусолит - гостей намывает. Приезжайте, гости!
Никто не приезжает.
Старается Васька, скребет под ухом. А от гостей - ни слуху ни духу. Трет лапой нос, чисто моет щеки.
- Гости не приедут! - дразнятся сороки.
Васька кот не унывает. Пошел на базар, купил умывальник. Повесил во дворе. Утром слышит - звенит умывальник: трень-брень! Вышел во двор: девчонка умывается - беленькая, маленькая.
- Как звать тебя?
- Катя. Я в гости к тебе.
- А надолго?
- Как будет гоститься.
Рад Васька кот. Ходит по одной половице. Кормит свою гостью шаньгами творожными. Наливает в умывальник воду чистую, колодезную.
Целый день у Васьки звон во дворе, бренчит умывальник: треньбрень!
- Мне, - вздыхает кот Васька, - носить воду не лень. Боязно мне: умываешься часто. Белей белого будешь - сороки утащат.
Уехал кот Васька в лес за дровами, налетели сороки и Катю утащили. Посадили в гнездо. Гнездо на сосне высоко-высоко. Погалдели и разлетелись.
Осталась Катя одна в лесу темном. Слезла с сосны, по лесу пошла и вышла к вороньему дому. Двери открыла - все у воронов черное, стены не белены, печка закопченная. Под потолком люлька, а в люльке лежит вороненок. Подошла Катя к люльке, агукает.
А вороненок из люльки:
- Зачем ты пришла сюда, глупая! Сейчас вернутся домой мои братья-вороны. Один брат - дровосек, охотник - второй, ну а третий - разбойник. Уходи скорее!
Катя к дверям, а вороны-братья уже у дверей. Все на конях. Дровосек - с топором, охотник - с ружьем, разбойник - с саблей. Увидали Катю:
- Будешь у нас хозяйкой. Печку истопишь, корову подоишь, напечешь калачей белых да сдобных. Да не вздумай убегать - все равно догоним.
Делать нечего, взялась Катя растапливать печку. А вороненок из люльки:
- Карр! Стараешься даром. Воронова печка с дымом, с угаром.
Задымила, закоптила печь, дым щиплет в горле, глаза Кате ест. А Катя тесто заводит. От едкого дыма не плачет: боится, что пересолит калачи.
Подал голос вороненок:
- Карр! Не выйдет белых калачей. У нас мука вся черная!
- Не беда, что черная. Я просею, как бабушка учила.
Десять раз просеяла - мука не побелела, просеяла сто раз - руки заболели.
Вороненок ей опять:
- Стараешься зря. Братья-вороны вернутся - выклюют тебе глаза.
Катя песни распевает, чтоб не было страшно. Сыплется мука, сито в руках пляшет.
Вороненок каркает:
- Тебе придется не сладко…
А из сита вдруг - снег, белая крупчатка! Стала Катя калач в печку сажать, ей под ноги кочерга, чумазая, вся в саже.
- Ишь, умытая какая! Сейчас тебя измажу!
- А как тебя, Кочерга, величают по отчеству?
- Кондратьевной звали.
- Пойдемте, Кондратьевна, я вас почищу песочком.
Заблестела, засияла Кочерга:
- Я и новая такая не была!
Печка увидала, так и ахнула:
- Как бы мне не закоптить вас, Кочерга Кондратьевна.
Перестала коптить да дымить. Жарко горит, ровно. Тепло в вороньем доме, пахнет сдобой.
А вороненок из люльки:
- Иди встречай корову. Да не сладишь ты с ней. Наша Ведьма с норовом.
Кочерга вздыхает:
- Ох и вредная…
Корова, и правда, глядит ведьма ведьмой. Наставила на Катю острые рога.
- Прут сломи да огрей-ка ее хорошенько! - из дому кричит Кочерга.
Повертела Катя прут в руках, повертела… Расцвел прут в руках барашками белыми. Корова на вербу глядит, бодаться забыла.
- Это вороны назвали меня Ведьмой. Верба мое имя.
Молока дала Верба полный подойник. Вернулись вороны-братья домой, всем остались довольны. Спать улеглись по лежанкам.
- Нам завтра вставать спозаранку. Всю ночь люльку качай, чтоб наш меньшой не кричал. А будет кричать, задай ему таску.
Катя:
- Лучше расскажу ему сказку.
До утра говорила, слушал, молчал вороненок. К утру у него выпало одно перо черное. Катя сожгла его в печке. Назавтра опять завела сказку с вечера.
Сказка за сказкой, ночь за ночью, черных перьев все меньше, белых все больше. А как выпало перо черное последнее, стал вороненок гусенком белым. Нашла Катя во дворе березовую чурку, запеленала ее, положила в люльку.
Ночь пришла, братья-вороны спят, сами слушают вполуха. Слышат они - качается люлька, сказка говорится. Только разбойнику-ворону что-то не спится. Встал он с лежанки. Вот тебе и на! Люльку-то качает Кочерга.
Вороны - в дверь. Не открывается дверь, ее корова Верба рогами приперла. Вороны-братья в окно, скорей на коней и за Катей в погоню. Скачет лесом Дровосек, мчит лугом Охотник, полем рыщет Разбойник.
А Катя по речке плыла на белом гусенке. Накрыла ее черемуха белым шатром. Не увидел ее Дровосек, не услышал Охотник, промчал мимо Разбойник на коне вороном…
И вот опять Катя в селе Котоваськино.
Сороки клювы разинули:
- Здрасьте! Опять тут девчонка да еще с гусенком!
Идут оба селом. Где пройдет гусенок белый, там чисто-светло. Яблони белы, будто облил их кто молоком. Трубы закопченные - как выбелили мелом. Закричали сороки:
- Вот напасть так напасть! Теперь не то что девчонку, иголки не украсть. На белом видать нас, пестрых.
Наливает кот Васька в умывальник воду, встречает гостью.
ПЕЧНЫЕ ДОМОВЫЕ
Хороша печка у кота Васьки - высокая, белая, занавески красные.
Помогают Ваське с печкой управляться печные домовые - три братца. Внизу старший живет - Поддувало, пузырями щеки. На самом верху, за маленькой дверцей, ютится младший.
Зовут его Вьюшка, чумазый, маленький, кудри, как стружки. Средний - Шесток на шестке живет, глаза кошачьи, зеленые, толстый живот.
У каждого брата есть дело. Шесток в горшках мешает, чтоб не подгорело. Поддувало дует в поддувало, его дело, чтоб в печке пылало. Маленький Вьюшка - тоже работяга, он вьюшку открывает, чтобы была тяга. Протопится печка - на боковую все трое.
А однажды случилось такое. Печь протопилась, Поддувало храпел на боку, легонький Вьюшка от скуки расхаживал по потолку. Толстый Шесток выскребал большой ложкой горшок с кашей.
В дверь кто-то поскребся.
- Кто там?
- Я, щенок Заплатка. Пустите погреться, замерзли лапы.
Проворчал Поддувало:
- Не лезь, косолапый.
Заплатка просунул в дверь нос. Шесток дверь захлопнул:
- Ишь, нашелся гость!
Вьюшка маленький просит:
- Братцы, пустим Заплатку!
Шесток заворчал:
- А вот мы в тебя поленом запустим!
Поджал Заплатка хвост - и в сени. Вдруг треск раздался и гром, пол заходил ходуном. Вся изба ходуном пошла - печь с места сошла. Прогудела в трубу басом:
- Я с вами жить не согласна!
Закачалась труба на крыше. Печь двери толкнула и вышла.
Ждали, ждали братья - не возвращается печка. Надо идти ее искать, делать нечего. Улицу прошли - ее и след простыл. Вышли на Протоку - и здесь печки нет. Дрожат печные на ветру, на морозе. Спрятались от ветра в роще березовой.
Потянул Поддувало носом:
- Откуда-то дым наносит.
Пошли туда, откуда дым, и к деревне Мышихе вышли. Стали стучаться в дома:
- Мы - печные домовые. Нам бы пообедать.
Не открывают мыши:
- А что вы умеете делать?
- Я дую в топку из поддувала.
- Я слежу, чтобы каша не пригорала.
- Я открываю и закрываю вьюшку.
Кривятся мыши:
- Работники вы никудышные. Нам таких не надо.
- Замерзнем теперь, - захныкал Поддувало.
Заохал Шесток:
- Плохо дело наше. Эх, не припас я на черный день каши!
А Вьюшка затянул пояс потуже:
- Нам плохо братцы, а коту Ваське еще хуже. Холодно и есть Ваське нечего. Надо сложить ему новую печку.
Поддувало надулся:
- Мне до кота Васьки мало дела. Вот себе бы я печку сложил, чтобы меня грела.
- А я бы такую, чтобы кормила меня хорошо, - размечтался пузатый Шесток.
Нашли они печника, рыжего Лисовина. Взял он их в ученики - месят глину, подают кирпичи. Лисовин всех троих мастерству обучил.
Сложил Поддувало печь большую, чтоб было где лечь. Бросил охапку березовых дров.
- Погреюсь, поваляюсь, сейчас будет тепло.
Ждет он, ждет. Да не тут-то было. То ли не нагрелась печка, то ли уже остыла. Холодным-холодна. Лисовин подошел, посмотрел, сказал:
- В хозяина печка. За дело ты брался зря.
Рассердился Поддувало и развалил печь на кирпичи.
Шесток свою печку ладил, каждый кирпичик гладил.
- Моя мастерица-печка будет кашу варить, ничего не выкипит, не подгорит.
Пузатая вышла печка. Сунул в нее Шесток котелок с кашей гречневой. Булькает каша, преет. Только каша поспела, печка - хвать! Весь горшок себе в пасть опрокинула. Что в нее ни поставят: калач ли, пирог ли - все обжора пузатая слопает. Схватил Шесток свой горшок и убежал.
И у Вьюшки вышла печка в хозяина, маленькая, чумазая, над трубой дымок кудрявый, собой неказистая. А разгорелась мигом и пошла в Котоваськино. Едва успел Вьюшка шмыгнуть в свою дверку. Шагает печка быстро, метет за ней метелица. Пришла она в село, вот и Васькин дом. А из трубы дым валит! Вьюшка свою дверку приоткрыл:
- Печка-то Васькина - дома! Вернулась. Ну ничего, моя и здесь пригодится, на улице. Вставай, печурка, на углу.
Печка встала. На всю Проточную запахло кашей, сухарями. Собаки набежали:
- Нам бы по сухарику.
Воробьи налетели, просят:
- А нам бы каши просовой.
Прибежал и щенок Заплатка:
- Я только погрею лапы.
Целый день подбрасывает Вьюшка в печку дрова. Всех накормил, всех обогрел. Дело к вечеру. Выгреб он золу, закрыл трубу. Видит, Шесток с Поддувалом выходят из Васькиных ворот.
- Не пустил нас кот Васька. Сказал - без нас управится.
- Что же, живите, шесток с поддувалом свободны.
Улегся Шесток на теплый шесток, в поддувале свернулся калачиком Поддувало. И захрапели, как бывало…
ДОЖДИК ДУДАРИК
На задворках, в сарае, где крыша худая, семь братьев-дождиков жили. Исправно все семеро людям служили. Первый брат - Проливень - наливал в бочки воду, второй брат - Косой - поливал огороды, третий - Ситничек - грибы ситом сеял, четвертого звали Окатный. Окатывал он ребят с головы и до пят. Пятый брат - Спорый - бегал в леса и горы, приносил прохлады жбаны полные. Дождик Бусый по капле поил птенцов желтопузых.
Седьмой брат, самый маленький, на дудке играл. Его звали Дударик. Спрячется Дударик под дырявым кувшином и играет на дудке камышиной. Все его слушают, а кто играет - не знают. Знают только ребята, что засыпают под его песенку. А еще знают скворчата в скворечнике. Горох, морковка да репа на грядках, да огурцы в огуречнике.
Но вот скворчата превратились в скворцов. На огородах полно огурцов, репы, морковки. То-то ребятам раздолье!
Взрослые говорят:
- Не уродилось бы ничего, если бы не было дождя.
Вот и пришли ребята к старому сараю.
- Братья-дожди, мы вас приглашаем. Хотим угостить вас киселем.
На пир братья пришли всемером. Растерялись ребята:
- Где мы столько посуды добудем?
- Ничего, - отвечают братья-дожди, - мы со своей посудой.
Стали гости кисель хлебать: Проливень из бочки, Косой дождь из ведра с лейкой.
Просит Спорый дождик:
- Мне полный жбан налейте!
Дождик Окатный не отстает от брата:
- Вот мой ушат. Я пью кисель ушатами.
Братец Ситник наливает ситом. Ест и хвалит:
- До чего же сытно!
Дождику Бусому поднесли кисель в кувшине. А младшему - Дударику - налили в дудку камышиную, а больше киселя не осталось…
Прошел август месяц. Стали братья-дожди собираться в дорогу.
- Пора нам уезжать вместе с дядей Громом.
Запряг телегу дядя Гром. Уселись в нее дожди со своим добром. Ситник - с ситом. Спорый - с ушатом, Проливень - с бочкой большой, с лейкой - дождик Косой, Бусый - с кувшином, Окатный - с ведром. Тронул телегу дядя Гром.
Бежит, догоняет ее Дударик:
- Меня забыли! Меня не позвали!
Заворчал дядя Гром:
- И этот не пустой, а с добром! Для твоей дудки нет на телеге места. Кони с места не сдвинутся. Но! Едем!
Сколько ехал, столько и плакал по дороге Дударик. Только вдруг догоняет телегу Журавлик, а в клюве - дудочка камышовая.
- Я до теплых краев ее донесу. Она не тяжелая.
…Весной, когда из теплых краев домой собирались, не взяли с собой Дударика.
- Для тебя на телеге нет места.
Братья домой не одни собираются: каждый - с невестой. А невесты у братьев - радуги. И у каждой сундук с нарядами.
Вернулись домой братья-дожди, за работу принялись. Льют ушатами, бочками, лейками воду, да только ничего не растет в огородах. Вот незадача! Ни гороха с морковкой, ни репки… Хоть плачь. Приуныли ребята, галдят целый день голодные скворчата в скворечнике. Не алеют среди гряд маки, пусто в гряде огуречной…
Братья-дожди чешут в затылках, наряды жен-радуг их не веселят.
- Эх, не видать нам нынче киселя!
Собрались и пошли к журавлям.
- Где тут у вас журавлик, что с нашим младшим дружил? Он летел за нами следом с его дудкой камышиной.
Вышел журавлик.
- Это я. Я за Дудариком слетаю.
Неделю не было его. А через неделю все увидели: летит верхом на журавле маленький Дударик. Обнял руками шею журавлиную, лежит и дудит в дудку камышиную.
Морковка, горох, что в земле крепко спали, сразу проснулись:
- Слышите, Дударик!
Опустил на землю Дударика Журавлик. Хотел тот спрятаться под кувшин, да кувшин занят. Дождик Бусый из него поит скворчат. Сел Дударик играть в палисаднике, все его и увидали.
- Так вот кто на дудке играл! Играй, играй, пусть братья твои пока помолчат!
Вот и играл Дударик, когда его просили. Под песенки дневные горох, морковь да репка росли. Под песенки ночные - ребята и огурцы.
Август пришел. В старом сарае братья-дожди на пир собрались с женами-радугами вместе. Малыша Дударика посадили на почетное место. Таз киселя ему налили, дудку-камышинку цветами перевили.
КОНЕК КОВЫЛЕК
Жил в деревне пастушонок Тимоша. Кнут да пастушья сумка - ничего у него больше не было. А коров ему дали пасти целое стадо. Бегает за ними Тимоша с утра и до поздней ночи. И мечтает он:
- Был бы у меня конь! То ли дело! Не надо вязнуть по колено в грязи и по жаре плестись. Когда б захотел, всегда искупался. А пешком не дойти до речки, не добраться.
Однажды в жаркий полдень брел Тимоша за своими коровами и так ему искупаться захотелось - нет мочи! Оставил он коров в березняке, в лесочке, а сам направился к речке. Шел сначала лесной дорогой, потом полевой тропинкой. Она его на луг и вывела. А на лугу, куда ни взгляни, ходит под ветром серебристый ковыль. И жара! Хуже, чем на дороге.
Сморило Тимошу. Только сквозь сон слышит он чьи-то голоса и звон. Глаза открыл - слышно отчетливей прежнего:
Бом-Бом!
Железо куем. Железо.
Огонь в кузне жарок.
Искры горячи.
Скуют кузнецы
Замки и ключи.
Выйдет и крыша
Покрыть новый дом.
Бом! Бом!
А другие молоточки бьют потоньше и позвонче.
Бом! По золоту бьем!
Куем, в шнуры вяжем
Золотую пряжу.
Плющим и тянем,
Пока не устанем.
Нам вовсе не лень
Золотую витую
Тянуть канитель.
Присмотрелся Тимоша: в ковыле кузни дымят, каждая не больше гриба. В открытые двери видать: кузнецы машут молотами, огонь пылает в горнах. Ага! Вот почему здесь такая жара.
Встал Тимоша, пригладил волосы, рубашку одернул.
- Здравствуйте, добрые люди! Вы кто будете?
Отвечает ему чумазый кузнец:
- Здесь город Ковыли. А мы ковали. Кузнецы, по-вашему. Наша улица зовется Кузнечная. А рядом Горшечная. Там гончары лепят горшки да обжигают. За ней Стекольная. Там тоже, как водится, без печей не обходится. Потому и жарища. А ты как, пастушок, сюда забрел? Корову ищешь?
- Искупаться хотел.
- Искупаться бы не мешало. Да невпроворот работы. То куешь кочергу, то навес на ворота. А нашим швеям иголки давай - шить золотой канителью.
- А на что она, канитель?
- Расшивать закаты да рассветы.
Кузнец снова взялся за молот.
Тимоша приметил: рубаха у него мокра от пота.
- Да, - говорит, - тяжелая у вас работа.
Кузнец отхлебнул из кувшина квасу.
- У нас что? У стеклодувов вот жара так жара - нету спасу. Работы не меньше, и она труднее, потому что мельче.
- А что они делают?