Глава одиннадцатая
Ясный Жестокий Холод наступал на Лес, стремясь его уничтожить. Холод сокрушал деревья и заставлял птиц камнем падать на землю. Холод набрасывался на Волка, запуская ему под шерсть свои страшные ледяные когти.
Ну и пусть. Теперь ему все равно, что с ним станется.
Сперва он долго, бесконечно долго бежал, вынюхивая след того филина и надеясь услышать хотя бы самое тихое попискиванье своего детеныша. Но так ничего и не услышал. А теперь все его надежды отыскать нужный след уничтожил этот Ясный Жестокий Холод.
Волк поднялся на вершину холма. Сосны так и ревели вокруг; под большим валуном пряталось чье-то небольшое Логово. Даже не остановившись, даже не принюхавшись, нет ли поблизости медведя, Волк нырнул в это Логово и обнаружил там лишь груду старых разгрызенных костей и старый помет.
Он понимал, что Большой Бесхвостый наверняка ищет его, но даже мысль о Бесхвостом не могла поднять ему настроение. Темная Шерсть и волчата погибли. Больше всего на свете Волку хотелось, чтобы они к нему вернулись, но они теперь превратились в Недышащих. А он никак не мог примириться с тем, что это возможно. Что Темной Шерсти и волчат… больше нет.
Волк закрыл глаза. Ему тоже хотелось больше не быть.
* * *
Торака разбудила тишина.
Он совсем замерз - костер почти потух, а шалаш еще сильнее просел, так что крыша почти касалась самого Торака. Собственное дыхание в этой застывшей от холода тишине показалось ему очень громким; каждый выдох инеем оседал у него на лице.
Дверная заслонка намертво примерзла. Торак стал прорубать выход топором и, разумеется, разбудил Ренн; она испуганно села и, прежде чем он успел предупредить ее, стукнулась лбом об осевшую крышу шалаша.
Обхватив себя покрепче руками и лязгая зубами от холода, Торак выполз наружу - навстречу яркому сиянию закованного в ледяной панцирь Леса.
Проклятая буря поломала немало деревьев, превратив острые обломки в сверкающие ледяные копья. Она уничтожила целые рощи, и теперь они казались причудливыми нагромождениями обледенелого хвороста. Деревья, ветви, листья - все было прочно заперто в ледяной тюрьме, созданной ненавистной Эострой.
Торак медленно выпрямился и сделал несколько шагов. Лед под башмаками был твердый, как камень. Холод обжигал легкие, в носу нестерпимо щипало. Все вокруг сверкало и так слепило глаза, что казалось, в мозг вонзаются острые ножи. Куда ни повернись, всюду обломанные изувеченные деревья вспыхивали тысячами ледяных искр. И невозможно было не признать, что этот истерзанный Лес обладает странной, поистине ужасной красотой.
- Ты чувствуешь их души? - услышал Торак голос Ренн и молча кивнул.
В воздухе корчились тысячи душ погибших деревьев, тщетно искавших новые убежища.
- Они не могут войти в молодые деревца, - сказала Ренн. - Им ледяная корка не дает.
- И что же им делать?
- Не знаю. Будем надеяться, что скоро начнется оттепель.
Но Торак совсем не был в этом уверен. Какая там оттепель! Мертвенный безветренный холод воцарился над землей. И это, несомненно, было делом рук Эостры.
Заслонив глаза ладонью, Торак заметил внизу, на склоне холма, маленького олененка. Он скользил на своих неустойчивых ножках, испуганный видом этого нового мира и этим предательским льдом, а его мать, изголодавшись, все пыталась добыть мох и долбила лед острыми передними копытцами. Но пробиться не могла.
Торак подумал о леммингах, оказавшихся в ловушке подо льдом; о бобрах, запертых в своих подводных домах.
И еще он подумал о Волке.
Рип и Рек вылетели из шалаша и устроились на ветке поблизости, осыпая с нее звенящие ледяные осколки. И этому звону долго еще вторило лесное эхо.
Вдруг Ренн громко окликнула Торака, и ее голос показался ему странно пронзительным от звучавшей в нем тревоги.
Она стояла на четвереньках в десяти шагах от него возле валуна и вглядывалась в путаницу колючих ветвей, которые к этому валуну прибило ветром. Торак подошел ближе, и она нервно воскликнула:
- Погоди! Не смотри…
Он отодвинул ее плечом. Среди ветвей виднелся клочок серо-черной шерсти. Шерсти Волка.
Ренн потянула Торака за руку. Он вырвался и стал яростно, голыми руками разгребать завал, стремясь добраться до того, что там лежало, покрытое ледяной корой.
Ренн, угрем нырнув в колючие заросли, опередила его.
Тораку показалось, что весь его мир съежился до размеров серой шкурки, лежавшей под скалой.
И тут он услышал голос Ренн, доносившийся словно издалека:
- Это не Волк, Торак. Это не Волк!
Осторожно, пятясь назад, она выползла из норы, сжимая в рукавице кусок волчьей шкуры.
Это была полоска шириной примерно с ладонь, скатанная в трубку и промерзшая насквозь.
- Ее туда специально подложили, - сказала Ренн. - Словно кто-то хотел, чтобы мы непременно ее нашли. Смотри, как тщательно она выделана, а края даже проткнуты шилом, как для шитья. Похоже на чей-то племенной знак.
- Да, так и есть.
Торак взял у нее скатанную шкуру и попытался ее развернуть. Сверток затрещал, и оттуда что-то выпало. У Торака все поплыло перед глазами, когда, наклонившись, он поднял с земли маленький амулет хранителя племени Тюленя. О, как хорошо был ему знаком этот поворот гладкой тюленьей головы! Как часто в детстве он пересчитывал крохотные когти на ластах искусно вырезанного зверя. С трудом подняв глаза, он сказал: - Эти вещи принадлежали моему Отцу.
Ренн с изумлением уставилась на него.
- Его мать была из племени Тюленя, и он всегда носил этот амулет. - Торак мучительно сглотнул. - Это он оставил его здесь - как знак нам. Он ведь уже несколько раз просил меня о помощи, а я ему не помог. Я отправился искать Волка…
- Ты должен был это сделать, - сказала Ренн. - Волку ты сейчас нужен больше всего.
- Но я отвернулся от своего Отца… - горестно продолжал Торак. - Вот почему он оставил мне это.
- Нет! - Голос Ренн звучал почти жестко. - Это оставил не он. Это токороты.
- Откуда ты знаешь? - крикнул Торак. - Ну откуда тебе-то знать?
- Я, конечно, не могу быть совершенно уверена. Но я точно знаю: Эостра по всему Лесу разослала своих токоротов. И того филина тоже послала она, и ледяной дождь. А цель у нее одна: разлучить нас. Но пока ей сделать это не удалось. И разлучить нас с Волком ей тоже не удастся!
- А мой Отец? - растерянно спросил Торак. - Как же мой Отец?
Ренн отвернулась, посмотрела на искалеченный Лес, потом снова повернулась к Тораку:
- А это, возможно, вовсе и не он.
- А если он? Что тогда?
- А если это он, - сказала Ренн, не моргнув глазом, - то ты все-таки поступил правильно, когда пошел искать Волка. Потому что Волк жив! А твой отец мертв. А с мертвыми иметь дело нам нельзя.
Глаза Торака гневно сверкнули, но Ренн ни на шаг не отступила и взгляда не отвела.
- Он мертв, Торак. Мертв. И как бы ты ни хотел, ничто уже не сможет вернуть его назад. Волку, живому Волку, ты нужен гораздо больше!
* * *
Храня недоброе, колючее молчание, они вернулись к шалашу. Потом собрали столько топлива, сколько могли унести с собой, и Ренн сделала для них обоих маски из кусков мягкой оленьей кожи, чтобы защитить глаза от ледяного сияния. Торак тем временем проверил, сколь велики у них запасы провизии: мешочек с лесными орехами, несколько лепешек из лосося, несколько ломтиков вяленой конины да немного брусники. Он хотел забрать с собой тот - отцовский! - клочок волчьей шерсти, но Ренн покачала головой:
- Нет, Торак. Нельзя брать себе вещи мертвого!
И он подчинился этому требованию, но амулет в виде тюленя решил все же оставить себе. Ренн, взглянув на него, возражать не стала. Она лишь попросила Торака непременно завернуть амулет в рябиновую кору, прежде чем он сунет его в свой мешочек с целебными снадобьями.
Торак чувствовал, как сильно ей хочется вновь наладить отношения между ними, но продолжал упрямо молчать. Она же не слышала, как Отец звал его в ночи! Разве может она это понять?
Ледяной дождь уничтожил всякую надежду отыскать след Волка, но за день до бури Волк шел на юг, туда они и решили направиться.
Однако сделать это оказалось почти невозможно. Лед, злобный родственник снегопада, посылал им в глаза тысячи острых осколков, когда они проламывались сквозь замерзший подлесок. Лед заставлял их без конца падать и больно их наказывал, когда они падали. Вскоре оба покрылись синяками и ссадинами, но пройти сумели совсем немного.
Время от времени Торак останавливался и воем звал Волка: "Я ищу тебя, брат мой!" Но Лес возвращал его призывы назад без ответа.
Наконец они добрались до замерзшей реки. Торак увидел труп дикого селезня, запутавшегося в обледеневшем тростнике. Блестящая зеленоватая головка селезня вмерзла в лед. Торак приложил руки к губам и завыл еще громче.
Ответа не последовало.
Лед на реке оказался таким скользким, что на тот берег им пришлось перебираться на четвереньках. Но подняться они так и не смогли: выход на берег оказался перекрыт стволом рухнувшей березы. Ничего не оставалось, как пойти вверх по течению.
Торак звал Волка до тех пор, пока совсем не охрип.
- Ты только не умолкай, - сказала ему Ренн. - Он непременно тебя услышит. И ответит.
Но Волк не отвечал, и Торак боялся, что никогда уже не услышит его ответного воя. Они находились теперь в долине реки Красная Вода; именно здесь тот одержимый злым духом медведь убил его Отца. Возможно, Волк тоже встретил свою смерть именно здесь.
Около полудня деревья немного расступились; снова подул пронзительный холодный ветер, гремя обледенелой листвой. Этот ветер прилетел со стороны водопадов. Значит, они уже почти достигли края Леса.
Вскоре они оказались в сосновой роще, где ледяная буря поломала много деревьев. Впереди торчал здоровенный валун, с которого свисали сосульки длиннее охотничьего копья.
А за валуном они нашли Волка.
Глава двенадцатая
Волк был жив, но жизнь едва теплилась в нем.
Его шерсть покрывала ледяная корка, морда совершенно заиндевела. Торак топором разбил лед вокруг него. Услышав звон льдинок, отлетавших от валуна, Волк открыл глаза. И Ренн, встретившись с ним взглядом, была потрясена: глаза Волка казались совершенно пустыми и не вспыхнули, даже когда он увидел Торака.
Застыв от ужаса, Ренн смотрела, как Торак подполз к Волку и пытался - взглядом, прикосновением, тонким поскуливанием - его приободрить. Но Волк лишь слегка шевельнул хвостом.
- Надо поскорее его согреть, - сказал Торак, руками сдирая лед с волчьей шкуры.
- Хорошо. Я разожгу костер, - предложила Ренн, - а ты пока построй прямо над ним шалаш.
Они работали молча. Торак притащил несколько поваленных бурей молодых деревьев, сколол с них лед и прислонил к валуну, прикрывая Волка от ветра. Ренн тем временем успела, хотя и не слишком удачно, разжечь неуверенно дымящий костерок. В тепле от шерсти Волка повалил пар, но глаза его по-прежнему оставались безжизненными; в них не вспыхнуло ни искорки любопытства; казалось, в них навсегда погас тот янтарный огонь.
Ренн придвинула к волчьему носу вкусную лепешку из лосося. Но Волк и на угощение никакого внимания не обратил. Ренн охватила настоящая тревога. Она попыталась соблазнить Волка горстью сушеной брусники, но он даже не посмотрел на ягоды. А когда Рип и Рек, подкравшись потихоньку, принялись поспешно их склевывать, у него даже усы не дрогнули.
- Хвала Великому Духу! Мы вовремя успели его найти, - сказал Торак, закончив возню с шалашом, заползая внутрь и закрывая за собой входное отверстие. - Ему станет лучше, как только он согреется.
Ренн с сомнением прикусила губу и попросила:
- Дай мне свой рожок с охрой. Я попытаюсь совершить исцеляющий обряд.
Чувствуя, что Торак внимательно следит за ее действиями, она вытряхнула на ладонь немного охры, втерла ее в шерсть на лбу Волка и принялась бормотать магические заклинания.
- Ну что? Теперь он поправится, правда? - с детской надеждой спросил Торак, когда Ренн умолкла.
Она не ответила. Она не могла сказать ему, что у Волка больна душа, истерзанная горем. А когда больна душа, от этого можно и умереть.
Взошла луна. Ренн и Торак забрались в спальные мешки, и Торак одной рукой обнял Волка, пытаясь его успокоить. Он прижался к нему всем телом и что-то говорил по-волчьи - так когда-то и Волк успокаивал его самого. И порой Волк чуть-чуть шевелил хвостом в знак благодарности, но Ренн видела, что силы постепенно оставляют его.
Утро следующего дня было ясным и морозным; никакой оттепелью по-прежнему не пахло. Как только первый утренний свет прокрался в шалаш, Ренн, глянув на Волка, поняла, что ему ничуть не лучше, и вся похолодела от страха.
Торак тоже, видимо, это понял, но не сказал ни слова. Хотя Ренн и так догадывалась, что он уже видит перед собой бездонную, черную пропасть - свое будущее без Волка.
Понимая, что съестных припасов у них маловато, Ренн решила сходить в Лес и поставить несколько силков. Тораку не хотелось оставлять Волка, так что она пошла одна, но пообещала далеко не отходить; да она и сама опасалась нападения токоротов. Вернувшись, Ренн испробовала все целительные заклинания, какие знала. Волк подчинялся ее действиям, разве что ухом иногда дергал. Ему было все равно.
- Я сделала все, что могла, - наконец призналась Ренн.
- Наверняка есть и еще какие-то способы, - настаивал Торак.
- Если и есть, то мне они не известны.
- Но ведь ему сейчас явно лучше, чем было, когда мы его нашли. Он ведь тогда даже двигаться не мог, а теперь…
- Торак! Мы с тобой оба прекрасно понимаем, что с ним происходит.
И, сказав это, Ренн увидела, что глаза Торака полны боли и ужаса.
- Но мы-то у него остались, - сказал он тихо. - Мы ведь тоже часть его стаи.
Он был прав. Но достаточно ли этого Волку, чтобы выжить, Ренн не знала.
Когда спустились сумерки, она решила проверить поставленные силки, и охотничья удача ей улыбнулась: в один из силков попался заяц. Ренн сказала себе: "Это хороший знак!" Однако на обратном пути, почти у самого шалаша, она заметила следы. Маленькие. Человечьи. Но на ногах у человека были когти.
Подняв голову, она увидела, что Торак стоит возле шалаша и губы его шевелятся в безмолвной молитве. На какое-то короткое мгновение Ренн показалось, что Волк умер. Но потом она разглядела прядь темных волос, привязанную к ветке дерева, и поняла: Торак предлагает Лесу часть себя самого в обмен на жизнь Волка.
- Торак, - мягко сказала она ему, - так нельзя. Ты не должен этого делать. - И потянулась, чтобы снять с ветки жертвоприношение, но Торак оттолкнул ее руку и закричал:
- Ты что? Это же ради Волка!
- Я понимаю. Но сам подумай! Твои волосы содержат часть твоей внешней души, твоего Нануака. А кругом полно токоротов Эостры. Если токороты завладеют твоей душой, невозможно даже предположить, что с тобой будет дальше.
Сердито на нее поглядывая, Торак тем не менее позволил ей отвязать прядь его волос, и она спрятала их в свой мешочек со снадобьями.
- Ты ведь думаешь, что Волк умрет? - спросил он, глядя Ренн прямо в глаза, и в его устах это прозвучало как обвинение в предательстве.
- Если он не захочет жить, - очень тихо сказала она, - то никакие заклинания, никакие молитвы или жертвоприношения не смогут его заставить.
Торак разгневанно отвернулся.
Ренн вся дрожала от пережитого ужаса и волнения, ее даже слегка подташнивало. Нырнув в шалаш, она положила добытого зайца поближе к костру, чтоб оттаивал, подбросила в костер сучьев, погладила Волка, попросила Рипа и Рек присмотреть за ним и снова выбралась наружу. Там она заботливо нанесла вокруг их маленького убежища защитные магические линии, чтобы отогнать токоротов.