Вождь чувствует его сомнения. И вновь улыбается - еще более ласково. Он понимает, что обряды взрослых воинов могут быть непонятны маленькому мальчику, пусть даже такому сообразительному, как Артур. Значит, надо подать ему пример. И, налив себе полную плошку, вождь единым духом опустошает ее. Четверо воинов немедленно следуют его примеру. Не моргнув глазом и не дрогнув ни единым мускулом, они проглатывают маргаритковый супчик. Артур только хлопает глазами, и лицо его выражает живейшее удивление. Наконец взоры воинов устремляются на мальчика.
Воины молчат, но и без слов ясно, что теперь отказ выпить отвар будет воспринят как обида или - еще хуже! - как оскорбление, А оскорбить высокого воина матассалай - это наилучший способ полюбоваться собственной кожей на потолке шатра, где она будет аккуратно пришита к шкуре зебу Забо. Следовательно, у Артура нет выбора. Лучше умереть достойно, чем умереть со стыда. И, задержав дыхание, Артур залпом выпивает жидкость.
Когда он был маленьким, точно так же ему приходилось пить сироп от кашля, бурое месиво, словно специально созданное для того, чтобы вызывать отвращение у детей. Хотя мама с доктором в один голос утверждали, что он прекрасно излечивает бронхит. Внутри у Артура становится так горячо, что воздух, вылетающий у него изо рта, превращается в маленькое пушистое облачко. Если эта смесь предназначена для того, чтобы его самого превратить в супчик, то цель достигнута. По крайней мере, в желудке у него все кипит. И, широко раскрыв рот, Артур часто-часто дышит, пытаясь избавиться от паров растения, представляющего семейство сложноцветных.
- И как тебе супчик? На что это похоже? - спрашивает мальчика вождь, однако на этот раз улыбка его не ласковая, а скорее ехидная.
- На… ну… можно сказать… на маргаритку!
Услышав столь краткий и честный ответ, воины хохочут.
- Совершенно точно! Точнее некуда! - сквозь смех соглашается вождь.
В ответ Артур улыбается. Все его страхи позади, теперь они кажутся ему смешными.
- Устами младенца глаголет истина! - изрекает вождь.
Но Артур прекрасно знает, что эта пословица извлечена не из сокровищницы мудростей матассалаи.
Воины пребывают в прекрасном расположении духа. Они так развеселились, что никак не могут успокоиться, и то один, то другой взрываются гомерическим хохотом.
- Какими свойствами обладает маргаритковый суп? - с любопытством спрашивает Артур, всегда готовый узнать что-нибудь новенькое.
- Абсолютно никакими! - со смехом отвечает вождь и продолжает хохотать так заразительно, что все, словно получив его сигнал, начинают смеяться уже без остановки, сгибаясь от хохота в три погибели.
- Это еще одна традиция! Мы просто выполнили предписания, изложенные в Большой книге! - икая от смеха, выдавливает из себя вождь.
- В… ик!.. поваренной книге! - добавляет один из матассалаи, и все принимаются хохотать еще громче.
Артур смотрит на корчащихся от смеха воинов.
Сейчас они напоминают ребятишек, сидящих на спектакле кукольного театра. А может, маргаритки и вправду обладают веселящими свойствами, просто об этом пока еще никто не знает? Или же, сваренные в кипятке, они начинают выделять веселящий газ, бодрящие пары, способные превратить здоровенных мужчин в расшалившихся младенцев?
- Странно, - задумчиво произносит Артур, - ведь маргаритка, вернее, Маргарита зовут мою бабушку!
При этих словах всеобщее веселье становится еще более буйным. Ну разве можно не веселиться, представив себе бабулечку, кипящую на дне кастрюльки?!
И тут, посреди всеобщего веселья, появляется Альфред. Откинув ткань, загораживающую вход, он просовывает голову в шатер и громко лает.
- А-а, тебе тоже хочется немного супчику? - громко вопрошает один из воинов, и все вновь заливаются смехом.
Воины держатся за животы, потому что от такого громогласного и долгого хохота действительно начинает болеть живот. Даже Артур попадает под заразительное влияние громоподобных, оглушительных раскатов.
Однако Альфред примчался сюда вовсе не для веселья. Теперь, когда жизни Артура ничто не угрожает, он должен позаботиться о той, над чьей жизнью внезапно нависла страшная угроза. Альфред продолжает лаять и наконец, исхитрившись, хватает Артура за рукав и тянет прочь.
- Это вкусно, Альфред! Погоди еще пару минут, я сейчас подогрею тебе супчик! - всхлипывая от смеха, произносит мальчик.
Воины перегнулись пополам, силы их на исходе, им уже больно смеяться, изо рта вместо звуков вылетают только сдавленные бульканья. Тем не менее, совершенно ясно, что это бульканье является не чем иным, как смехом.
Альфред в негодовании. Выпустив рукав Артура, он выскакивает из шатра и продолжает лаять снаружи. Быть может, так хозяин лучше поймет, что он хочет сказать.
Наконец-то! Сработало! Артур прекращает смеяться, мотает головой, словно стряхивая с себя смеховые чары, вскакивает с места и выбегает из шатра. При виде хозяина пес принимается крутиться вокруг собственной оси, словно волчок, хмурит брови, прижимает уши. Сомнений нет, дома что-то произошло.
- Эй! Ты куда, Артур? - доносится до мальчика прерывистый от смеха голос вождя племени.
Но Артур вряд ли слышит его. Точнее, слышит, но он уже успел отбежать так далеко, что отвечать смысла не имеет: все равно его голос не долетит до шатра. Да, собственно, и вопрос вождя он толком не разобрал.
- Он отправился собирать маргаритки! - вместо мальчика выговаривает воин, которому кое-как удалось разогнуться и вобрать в себя немного воздуха.
Его слова вызывают у остальных членов племени новый приступ истерического хохота, и шатер снова сотрясается от громовых раскатов, хихикающих всхлипов и возгласов вроде: "Ой, больше не могу!" Интересно, всегда ли приготовление супа из маргариток завершается бурным весельем? И знал ли о веселящих свойствах вареных маргариток вождь?
ГЛАВА 3
Выбежав из леса, Артур направляется к поджидавшему его на опушке самокату. Понимая, что в лесу он будет ему только помехой, мальчик оставил его здесь, прислонив к дереву. Альфред лает и вьется вокруг хозяина, словно назойливая муха.
- Молодец, Альфред! Я понял тебя! Лечу! - скороговоркой отвечает другу Артур, вскакивая на своего верного "коня".
Выскочив на тропинку, он несколько раз с силой отталкивается ногой от земли, придавая самокату желательную скорость, и стремительно несется к дому. Мальчик прекрасно знает дорогу, ему нет нужды тормозить, и он в курсе, где можно срезать угол, не свалившись при этом в яму и не налетев на дерево. На первый взгляд самокат устроен очень просто, однако, чтобы управлять им, необходимы и длительная тренировка, и смекалка. Смекалки Артуру не занимать, и ездит на самокате он уже давно.
Последний вираж. Артур пригибается, стремясь уменьшить сопротивление ветра. Альфред высовывает язык, но аэродинамические свойства пса от этого нисколько не страдают. Он бежит следом за мальчиком, но, завидев впереди дом, делает рывок и первым подбегает к крыльцу. Там он ждет, пока Артур соскочит со своего "коня", а потом ведет его к месту, где продолжает разыгрываться ужасная драма.
Пчела по-прежнему под стеклом, она лежит на спине, лапками кверху, и с усилием, словно у нее уже началась агония, царапает ими невидимую землю. Лапки пчелы густо покрыты липким вареньем.
Артур глазам своим не верит. Кто способен на такую жестокость?
Мальчик озирается по сторонам. Виновник, совершенно очевидно, испарился. Однако всем известно, что преступник всегда возвращается на место преступления - И Артур обещает себе дождаться его. Он станет ждать сто лет, если понадобится. Но сейчас надо спасать пчелу.
Артур осторожно поднимает стакан. Свежий воздух мгновенно обдувает насекомое. Пчела едва реагирует - по-видимому, она уже на пути к своему сахарному раю. Мальчик умеет откачивать утонувших, знает, как действуют спасатели.
Прошлым летом отец отправил его в лагерь к скаутам, где он научился многим полезным вещам. Но пчела слишком маленькая, и у него вряд ли получится вдувать ей воздух изо рта в рот.
Поэтому Артур всего лишь осторожно дует на пчелку. От направленного ветерка ее тоненькие крылышки слегка подрагивают, однако, похоже, она все еще пребывает в состоянии, близком к обмороку. Мальчик в растерянности. Быть может, сначала надо помыть ей лапки, перепачканные вареньем, а потом перевернуть ее на живот?
Тем временем отец Артура, опустившись на все четыре конечности, из которых в настоящий момент видна только одна пара, забрался в самый дальний угол шкафа, расположенного под раковиной. Разбив и опрокинув на своем пути все, что можно было разбить и опрокинуть, Арман вылезает, победоносно потрясая баллончиком с инсектицидом.
- Вот видишь! Я же говорил, что там остался еще один! - радостно сообщает он жене, которая, наоборот, отнюдь не радуется этой новости.
- Я его не заметила, - неловко пытаясь скрыть замешательство, отвечает она, очевидно, неискренне.
Супруг ее, конечно, не семи пядей во лбу, но даже он слышит неуверенность в ее голосе.
- Дорогая, неужели мне надо тебе напоминать, что я делаю это в интересах всех, а главное, в интересах Артура? - многозначительно произносит он, нежно обнимая ее за плечи.
Жена покорно кивает. Супруг же продолжает усердно посыпать солью раны своей половины.
- Ты разве не помнишь, что сказал доктор?
Жена снова покорно кивает. Однако Арман еще не достиг своей цели, то есть не поверг жену в ужас, близкий к умопомешательству.
- Он ясно сказал, что укус пчелы, даже самой крохотной, может стать для него роковым. А ты хочешь, чтобы я позволил этим зверюгам летать вокруг дома? Чтобы мы увидели, как в самый разгар игры в прятки наш маленький Артур вдруг вскрикнет от боли и упадет на землю? Хочешь, чтобы веселый смех нашего мальчика сменился жалобными стонами?
Отец выиграл. Жена заливается слезами.
- Ах, мой маленький Артур! Я так его люблю! - рыдает она.
Желая приободрить жену, супруг - как ему кажется, ободряюще - хлопает ее по плечу.
- Тогда у нас нет иного решения. Она… или он!
После долгих поисков Артур, наконец, нашел обломок спички. Теперь он может счистить варенье с лапок пчелы. Сосредоточившись, словно офтальмолог перед пересадкой хрусталика или микрохирург перед пересадкой сердца, он осторожно, одну за другой, очищает пчелиные лапки от липкого варенья. Пчела, полузадушенная, в полуобморочном состоянии, инстинктивно выпускает жало, как обычно делают пчелы в случае нападения. Пчелиное жало, шип, полный яда, медленно раскачивается в поисках врага. Похоже, пчела даже не подозревает, что маленький палец, резво снующий рядом с ней, принадлежит руке, владелец которой мечтает только о том, как бы ее спасти. А знает ли Артур, что каждый раз, когда ему удается удалить с лапки пчелы еще одну капельку варенья, он рискует своей жизнью?
Разумеется, знает. Доктор битый час твердил мальчику, какую опасность для него представляют пчелы. Он даже хотел запретить ему вообще выходить на улицу. Но смысла в его наставлениях было не больше, чем если бы он приказал цикаде не петь все лето.
Любовь к природе была у Артура в крови, а сердце его было отдано животным. Только когда его легкие полнятся чистым воздухом лугов и полей, он чувствует себя счастливым - Мальчик совершенно не понимает, откуда у него взялась эта аллергия. В глубине души он убежден, что подслеповатый старичок доктор просто ошибся диагнозом. Или перепутал его амбулаторную карту с картой какого-нибудь другого мальчика. Например, с картой его школьного приятеля Бобби Паспуаля, толстого, как рахат-лукум, белого, как рахат-лукум, и рыхлого, как… как рахат-лукум. Довершить однообразное описание Бобби можно, только сообщив, что любимой едой его является все тот же рахат-лукум. Бобби выходит из дома только для того, чтобы сходить в школу. Он боится всего, а главное, боится, что ему станет страшно. Ему достаточно заметить пчелу, как он уже начинает стонать так, словно пчела его уже укусила. Он утверждает, что природа наделила его сверхчувствительностью. Одноклассники же говорят, что он просто труслив как заяц - но сравнить Артура с зайцем никому даже в голову не приходило. Наконец мальчик очищает последнюю лапку пчелки.
Насекомые славятся своим безошибочным инстинктом, и, следовательно, инстинкт этого крошечного создания тоже должен работать превосходно. Тысячу раз пчела имела возможность ужалить мальчика, и тысячу раз какая-то сила, какая-то набегавшая на нее волна не позволяла ей сделать это. Она наверняка почувствовала, что этот человечек не способен обидеть даже муху. А значит, продолжая логическую цепочку, пчелу он тем более не обидит.
По телу насекомого пробегает дрожь, пчелка потягивается, словно проверяет, на месте ли все ее конечности, долгое время остававшиеся в сладком плену. Затем она несколько раз сводит и разводит крылышки и с удовольствием констатирует, что они нисколько не повреждены.
- Мне очень жаль, что так случилось. Я сделаю все, чтобы этого больше не повторилось! - с жаром восклицает Артур, полагая своей обязанностью извиниться перед пчелой за поступок отца.
Несколько минут пчела смотрит на него своими фасеточными глазами, словно пытается сфотографировать.
Затем поводит крыльями в разные стороны, готовясь к полету. И, наконец, с трудом отрывается от блюдца.
Видно, что лететь ей тяжело - прежде всего потому, что живот у нее наполнен вареньем, возможно, даже целой тонной варенья. Помахав крылышками перед самым носом Артура, она сворачивает в сторону, набирает высоту и летит прочь со всей возможной в ее положении скоростью. Мальчик провожает взглядом пчелу до тех пор, пока она не скрывается в лесу.
- Это невозможно! - в двадцатый раз повторяет отец, вертя в руках стакан.
Для него ускользнувшая из-под стакана пчела является не менее загадочным животным, чем кролик, которого фокусник вытаскивает из шляпы. А значит, и здесь тоже есть какой-то фокус.
- Все хорошо, что хорошо кончается! - радуется его жена, и улыбка на ее лице расползается буквально до ушей. - Артура никто не укусил, а мерзкая зверюга вернулась к себе домой, - добавляет она, пытаясь закрыть колпачок баллончика с инсектицидом.
Но супруг ее ужасно недоволен. Арман не любит пчел, не любит волшебства, а главное, не любит, когда нарушают его планы. И он подозрительно смотрит на жену, продолжающую сражаться с колпачком от баллончика.
- Если у нее хватит дерзости вернуться сюда, в следующий раз я ее не упущу! - бросает он, хмуря брови. В нем явно взыграло уязвленное мужское самолюбие.
Похоже, пчела специально ждала, когда он произнесет эти слова. Хотя, скорее всего, это была другая пчела, решившая вступиться за свою обиженную соплеменницу. Легкая и маневренная, она с неимоверной скоростью, наверное, целых сто километров в час, летит, выставив вперед свой разящий меч. Цель, которую она готовится поразить, - ягодица, напоминающая большое спелое яблоко. Оружие на изготовку, подлет, поворот, укол - в десятку, в центр, в яблочко.
Ужаленный супруг испускает нечеловеческий вопль, напоминающий рев обезумевшего мамонта. Подпрыгивая и размахивая руками, Арман сшибает сетку с головы жены, и та тоже принимается вопить - возможно, желая показать, что она разделяет его боль.
К сожалению, у его жены есть не слишком удобная для других привычка: стоит ей издать крик, как руки ее сами тянутся что-нибудь схватить и судорожно сжать схваченное в пальцах. Сейчас у нее в руках находится баллончик с инсектицидом. Одно нажатие - и жгучая струя звучно вырывается наружу. Наверно, такой звук издает слон, когда чихает. Не успев оправиться от укола в ягодицу, Арман получает в лицо пенящуюся струю аэрозольного инсектицида. Боль такая сильная, что он даже не вскрикивает. Впрочем, не вскрикивает он скорее потому, что пенная струя аэрозоля наполнила ему рот. Умолкает и его жена. Катастрофа, случившаяся по ее вине, сразила ее. Воцаряется тишина, напоминающая затишье между молнией и громом. Слышен даже шелест волосинок в усах, тлеющих под воздействием сверхмощного химиката.
И тут отец испускает еще один вопль, звук неизвестной природы, почти сверхъестественный и такой пронзительный, что никакой музыкальный инструмент не смог бы его воспроизвести. Звук настолько мощный, что с головы жены, оказавшейся поблизости, падают три бигуди. Вдобавок вопль этот насыщен микрочастицами инсектицида, которые устремляются прямо в лицо жене, и ее накладные ресницы летят вслед за бигуди.
Ни один клей не устоит перед таким напором.
Вопль летит дальше, эхом перекатываясь с холма на холм, включает сигнализацию во всех окрестных машинах и постепенно замирает.
- Сколько мне еще держать этот дурацкий компресс? - с нетерпением восклицает, как всегда недовольный, Арман.
Интересно, этому человеку уже почти сорок, а он все еще не понял, что именно из-за своего нетерпения постоянно совершает глупости.
- Еще десять минут. Так написано в листовке, - отвечает ему жена.
Отложив в сторону упаковку от лекарства, она берет пузырек с лаком для ногтей.
Лежа на канапе с мокрым полотенцем на глазах, отец размахивает руками, словно младенец, не желающий спать.
- Нет, нет и нет. Эта пчела не могла выбраться самостоятельно. Скорее всего, у нее были сообщники на воле, они помогли ей, - не успокаивается пострадавший.
- Ты же знаешь, эти насекомые такие умные! А некоторые даже очень сильные! - уверяет его мать, аккуратно нанося лак на ногти левой руки и растопыривая пальцы, чтобы его не смазать.
- Не говори, чего не знаешь! Охота тебе чушь пороть! Неужели ты в самом деле считаешь, что пчела закатала рукава, схватила своими мускулистыми лапами край стакана, приподняла его и выбралась наружу? - возмущается отец, дергаясь во все стороны под своим компрессом.
Достойная супруга слегка пожимает плечами. Она ничего такого не говорила. В наше время часто случаются необъяснимые вещи. Вот, например, недавно по телевизору показывали, как питон проглотил целую козу.
- Но это совсем другое дело! - раздраженно возражает отец, буквально дымясь от гнева: во всяком случае, от компресса его явно идет пар. - Питон, глотающий целиком козу, - это совершенно нормально! Ненормально - это когда коза глотает питона!
Жена погружается в размышления. Порывшись в памяти и не вспомнив ни одной телепередачи, где бы она и вправду видела что-нибудь подобное, она уже почти готова согласиться с мужем. Но тут ее посещает другая мысль: человек каждый день совершает разные новые открытия, и наверняка телевизионщики когда-нибудь непременно заснимут козу, глотающую питона… или даже гиппопотама! Но чтобы лишний раз не раздражать супруга, она решает промолчать и оставить свое несогласие при себе.
Шевеля вытянутыми пальцами, жена смотрит на свои ногти и любуется сверкающим лаком. Довольная результатом своих трудов, она принимается покрывать лаком ногти на правой руке и неожиданно замечает, что по ее цветастой юбке ползет муравей. Конечно, рисунок превосходно отпечатался на ткани, нарисованные цветы выглядят как живые, однако от качественно нарисованных маков до настоящего макового поля огромное расстояние. Гигантская дистанция. И мать намерена заставить муравья сохранять и уважать эту дистанцию.