- Погоди, дай подумать… Ох, что бы такое выбрать? - От волнения она даже руками замахала, потом прижала пальцы к губам, широко открыла заспанные глаза и выпалила: - Челтнем!
Я такого слова даже не знала и попыталась произнести его вслух, чтобы не забыть.
- А что это такое? - спросила я.
И Люси сказала, что это название одного местечка в Англии, где они с Шарлоттой ходили в школу для девочек.
Я пообещала, что пароль не забуду и кто-нибудь - либо я, либо кто-то другой (хоть я и не представляла себе, кто бы это мог быть, если только я не уговорю своего братца Петера вылезти из подвала) - непременно доберется до горной хижины и принесет еду, питье и трутницу, чтобы можно было разжечь огонь. Люси кивнула и, снова нырнув под свой тюфяк, свернулась клубком и мгновенно уснула.
Небо быстро светлело. Надо было торопиться, пока кто-нибудь не обнаружил, что меня всю ночь не было к замке. Я бегом сбежала по склону горы, ломясь сквозь заросли, и помчалась по дороге с такой скоростью, словно за мной гнался сам Замиэль. В замок я влетела (снова пройдя через конюшни и чувствуя теплое дыхание лошадей, беспокойно переступавших с ноги на ногу и удивленно взиравших на мокрое, дрожащее, задыхающееся существо, которое на цыпочках пробиралось меж стойлами и опасливо высматривало, нет ли кого во дворе), когда колокол на башне пробил шесть. Что ж, лучше и быть не могло: как раз в это время я обычно вставала.
Пяти минут мне вполне хватило, чтобы подняться в свою комнатушку под самой черепичной крышей, где вечно гуляли сквозняки, переодеться, сбежать вниз, на кухню, и приступить к привычным заботам - приготовить растопку для очага, принести воды из колодца, раздуть огонь, чтоб заревел и запылал во всю мощь, потом отнести полный совок полыхающих углей в комнату фрау Мюллер и растопить там камин, потом растопить камин в большом зале и поставить на плиту кастрюльку с водой, чтоб вскипела и можно было приготовить кофе для фрау Мюллер (она пила кофе раньше всех в доме). Затем следовало сварить кофе для графа, поставить кофейник и чашку на поднос и отнести ему. Затем - накрыть на стол к завтраку для нас, слуг (для этого, правда, особых усилий не требовалось, потому что всем подавали постную овсянку - фрау Мюллер завтракала с нами вместе и строго следила за расходом сливок и сахара), и, наконец, накрыть на стол к завтраку для семьи графа.
Тем временем встали остальные слуги и тоже принялись за работу. Фрау Вензель у плиты помешивала овсянку, фрау Мюллер за столом прихлебывала кофе, изучая сегодняшнее меню и список работ, которые нужно сделать по дому. А мне пора было начинать играть свою роль, ибо теперь я должна была пойти и разбудить девочек.
Я старательно потрясла пустые кроватки и раздернула шторы на окнах.
- Мисс Люси! Мисс Шарлотта! - окликнула я их, хотя и не слишком громко.
Разумеется, ответа не последовало. Я выждала минутку, потом окликнула их снова несколько громче, заглянула под кровати, в гардероб, в ванную комнату, в коридор, в соседние гостевые комнаты, стоявшие пустыми, где все было покрыто толстым слоем пыли. Затем я снова позвала девочек, стараясь (ох, я стала просто настоящей артисткой!) вопить как можно громче и испуганней:
- Мисс Люси! Мисс Шарлотта! Где же вы?
"Ну так, зрители должны быть довольны!" - решила я и помчалась вниз.
- Фрау Мюллер! Мисс Люси и мисс Шарлотта… Их там нет!
- Где нет? Что ты хочешь этим сказать, девчонка?
- Наверху, в кроватках… И нигде! Я не смогла их отыскать…
Короче говоря, через десять минут все слуги в доме уже старательно искал и девочек, а секретарь Снивельвурст, извиваясь всем телом, потащился сообщать об их исчезновении графу. Я старалась не думать о том, что он может ему сказать, и вместе со всеми металась по комнатам, искала в кладовых, в подвалах, в конюшнях, окликая девочек по имени в каждом коридоре, на каждой лестничной площадке и ни на минуту не забывая о своей роли. Чем дольше мы будем искать их, тем лучше и безопаснее для них. Опасно станет, только когда поиски выплеснутся за пределы замка. Но я все же постараюсь еще немного оттянуть этот момент.
- Ваша милость, - сказала я графу, который в страшном раздражении грыз ногти на правой руке, а в левой держал огромную кружку кофе, от души сдобренного бренди. Он стоял возле камина в большом зале, раздавая приказания слугам, и с каждой минутой лицо его становилось все более грозным. - Ваша милость, я, по-моему, знаю, куда они могли пойти!
- Что? Куда? Говори, мерзкая девчонка!
Я сделала книксен и торопливо заговорила:
- Через деревню, ваша милость, и прямиком в долину Шелкхорн, если угодно, а потом…
- Зачем это? Откуда тебе это известно? Ты что, помогала им?
- Ох, нет, ваша милость, что вы! Но я слышала, как они говорили о реке и о том, как хорошо было бы поплыть по ней к озеру. Они, наверное, пошли туда просто так, желая позабавиться, да сбились с пути. Ну а вчера как раз в том направлении проходили цыгане…
Вот именно! Цыгане! На цыган можно свалить что угодно - от исчезновения наследника старого графа, которое случилось двадцать лет назад, до сегодняшнего происшествия. Разумеется, никаких цыган и в помине не было, но это, возможно, на какое-то время собьет графа Карлштайна со следа.
Он гневно на меня глянул, и мне показалось, что сейчас он меня ударит. Сжав кулаки, он тряхнул кружкой, и крепкий кофе выплеснулся с шипением прямо на красные угли в камине. Не обращая на это внимания, граф резко повернулся и крикнул:
- Эй, Ленц! Шаффнер!
Явились его лакей Йохан Ленц и конюх Адольф Шаффнер, которым он тут же велел взять ружья и отправиться через деревню в долину Шелкхорн.
- Эта девчонка пойдет с вами, - сказал граф, - и если она будет идти слишком медленно, можете ее бросить, а сами ступайте вперед. Да пошевеливайтесь! Я хочу, чтобы девчонки сегодня же вернулись домой, ясно? - Он быстро повернулся и вышел на крыльцо, чтобы созвать всех остальных слуг - егерей, старого садовника, псаря, каретника, кучера, - всех, кого мог найти, а я, накинув свой старенький плащ, который еще не успел просохнуть после ночного путешествия по горам, поспешила следом за Йоханом и Адольфом.
Утро выдалось чудесное, солнечное, и преследователи были полны охотничьего азарта. Они согласились с моими предложениями насчет того, где им следует искать в первую очередь, и позволили мне дожидаться их в деревне, так что мы расстались на мосту, и они, насвистывая, пошли дальше по дороге, а я поскорее бросилась в таверну "Веселый охотник". Но не успела я войти в дом, как поняла, что там царит странная, прямо-таки невиданная суета. Остановившись в дверях, я даже глаза от изумления протерла.
Целая шеренга незнакомцев, спорящих, толкающихся, яростно жестикулирующих и говорящих одновременно на трех или четырех различных языках, выстроилась перед сержантом Снитчем, который сидел за самым большим нашим столом и вид имел крайне суровый. Хотя, если честно, не столько суровый, сколько напыщенный. Да и за воротник Снитч, похоже, залил изрядно.
- Следующий! - выкрикнул он, и первый из тех, что выстроились возле него в длинную очередь, шагнул вперед и предъявил какие-то документы.
"Интересно, что все это значит?" - подумала я и решила пойти на кухню и спросить у мамы.
- А кто его знает? - пожала она плечами. - Сержант вбил себе в голову, что где-то поблизости скрывается опасный преступник, и теперь заставляет всех наших клиентов предъявлять документы. Ишь, какое столпотворение устроил! А я все думаю, как там наш Петер в подвале? Ему ведь все слышно, и он наверняка умирает от любопытства, мечтая узнать, что здесь происходит, а я боюсь, что, если пойду туда сама, этот сержант возьмет да и на кухню заглянет. Ох, честное слово, я этого мальчишку просто придушить готова! Одни неприятности от него! А ты-то что тут делаешь, Хильди? Или это та дама послала тебя за своим багажом?
- Какая дама? - удивилась я, тщетно надеясь ввернуть словечко и рассказать ей о девочках. Вдруг она снова сумеет им помочь? Но мама не могла отвести глаз от кухонной двери и от происходящего в зале. - Мам! - окликнула я ее. - Ты про какую даму говоришь?
- Так разве она в замок не приходила? Я думала, ты встретила ее, когда шла в деревню. Сержант Снитч и констебль Винкельбург велели ей убираться из деревни, потому что у нее, видите ли, какие-то бумаги не в порядке, а она в ответ посоветовала им заниматься своим делом и не совать нос в чужие (да так высокомерно с ними разговаривала, как знатная дама, ей-богу!) и во весь голос заявила, что никакой сержант или констебль, как и никто другой, не помешают ей сходить в замок засвидетельствовать свое почтение графу Карлштайну и повидать ее дорогих девочек.
- Ее девочек? Господи, да кто же она такая?
- Звать ее мисс Давенпорт. Она в Англии учительницей была, в каком-то Челтенхайме или как он там называется. А мисс Люси и мисс Шарлотта были ее ученицами. А теперь она путешествует, вот и решила заехать сюда и повидаться с ними… А что? В чем дело-то?
А в том, что от удивления мне даже сесть пришлось. Их учительница! Из Челтнема! Приехала их повидать! Сейчас она пойдет прямо в замок и… Я должна непременно с ней поговорить! Если поспешу, то, возможно, сумею ее перехватить.
- Какой дорогой констебль Винкельбург ее повел? - спросила я.
- Не знаю! Сержант велел ему отвести ее к границе прихода да там и оставить. Он и так уже был сердит, а после слов этой дамы решил во что бы то ни стало настоять на своем. Ты же знаешь, какой он. Прямо стыд и позор! Такая милая дама! И она ведь только-только приехала! Правда, она заявила, что бывала в переделках и похуже. Она, например, рассказала, что, когда занималась какими-то там исследованиями на острове Борнео, тамошний вождь племени охотников за головами приговорил ее к смерти, а она взяла да и застрелила его, а потом сбежала! Ты бы видела, какое у констебля после ее рассказа было лицо!..
- Мам, послушай… - И я быстренько рассказала ей все.
Она так и села, раскрыв от удивления рот. Потом подняла вверх руки, точно сдаваясь, и воскликнула:
- Все! Больше я ничего не желаю слушать! И в подвал тебя не пушу, не то ты и своего братца подговоришь сунуть нос в это дело. А ему только того и надо - лишь бы предлог нашелся, чтобы в горы выбраться да на гусей поохотиться! Неужто не понимаешь, что твой брат закон нарушил? А это настоящими неприятностями грозит, а какими-то глупостями. И нечего тут болтать насчет привидений, духов и демонов всяких! Отправляйся-ка лучше сама в горы да приведи бедных малюток домой! Ты же их до смерти перепугала своими сказками. Немедленно ступай туда, слышишь? Да иди же!
Мама мне не поверила… Да еще и рассердилась. Конечно, не по-настоящему, это-то я хорошо видела. Она просто очень беспокоилась и из-за Петера, и из-за девочек и опасалась, как бы я не попала в беду и не лишилась места в замке. И ничего объяснить ей мне не удалось.
- Хорошо, я пойду, - сказала я, твердо зная, что и не подумаю никуда идти, и встала. - Но ты ведь никому не скажешь, правда?
- Глупая ты девочка, - только и сказала она таким тоном, что мне осталось только повернуться и выйти из кухни.
Я шла через зал, когда услышала знакомый голос, заставивший меня замереть на месте.
Рядом со мной была лестница, и я нырнула под нее, увидев, что в зал спускаются двое совершенно незнакомых мне мужчин. Нет, я точно никогда раньше не видела этих людей. Скорее всего, это были новые постояльцы, приехавшие для участия в соревнованиях. Они остановились на лестнице, глядя в зал на сержанта Снитча и тянувшуюся к нему очередь. Меня ни тот, ни другой не заметили, потому что я спряталась в самом темном углу, и я услышала, как один из них сказал:
- Глянь-ка, Макс, а ведь этот жирный дурак документы проверяет…
Да, это был тот самый голос! Голос человека из пещеры!
Глава пятая
Я стояла не шелохнувшись.
- А у вас есть какие-нибудь документы, доктор Кадаверецци? - спросил тихонько тот, кого звали Макс.
- Пока нет, - отвечал первый. Как раз он и оказался обладателем того "актерского" голоса, да и выглядел в точности как актер: в шляпе с широкими полями и большим пушистым пером и в длинном черном плаще. Макс, видимо его слуга (во всяком случае, мне так показалось), был одет попроще. У него было честное веселое лицо, и я подумала: ах, если б мы знали это прошлой ночью!.. Уверена, этот Макс ничего плохого бы нам не сделал… Ну а доктор… Доктор был просто красавец, никто не стал бы этого отрицать: темные волосы, мужественные черты лица, крепкие белые зубы, блестящие глаза. И все же мне снова при взгляде на него пришла в голову мысль о том, что он актер. "Да, впечатление он произвести явно умеет, - думала я, - но доверять ему я бы, пожалуй, остереглась".
- Ну, и что же нам теперь делать? - спросил Макс.
- Предоставь все мне, - сказал доктор. - Не может быть ничего проще.
И он непринужденной походкой направился к очереди.
Встав в самый конец, он хлопнул по плечу какого-то типа и, когда тот обернулся, указал ему на окно и что-то сказал. Несчастный олух, конечно, уставился туда, а доктор тем временем вытащил у него из кармана документы. "Ах ты негодяй! - возмутилась я. - Теперь из-за тебя человек в беду попадет!" Но, увы, я ничего не могла поделать, оставалось только смотреть, что же будет дальше. Макс тем временем уселся на нижнюю ступеньку лестницы, буквально на расстоянии вытянутой руки от меня, но по-прежнему меня не замечая. Пока тот несчастный рылся в карманах в поисках документов, совершенно сбитый с толку, доктор Кадаверецци нахально пробрался вперед и сунул сержанту под нос чужие бумаги. Когда сержант осмотрел предъявленные документы, доктор жестом предложил ему встать и последовать за ним. Они подошли к лестнице, и я на всякий случай притворилась, будто протираю в самом дальнем углу пол.
- Я полагаю, - светским тоном спросил доктор, - вы ищете негодяя Бриллиантини?
"Бриллиантини? Где же я слышала это имя? Ах да! Это же мошенник, который бежал из женевской тюрьмы! Но неужели же это он?"
Сержант подозрительно посмотрел направо, налево, поклонился, встопорщил усы и промолвил вполголоса:
- Да, ищем! А вам-то откуда это известно?
- Я агент венецианской секретной службы, - тихо ответил доктор. - Но, как вы понимаете, это исключительно между нами!
- О, конечно! Слово даю! Разумеется!
- Короче, я тоже ищу этого мерзавца. Он обвиняется в совершении и нескольких поистине чудовищных преступлений в Венеции.
- Господи помилуй!
- Он очень опасен, понимаете?
- Правда?
- Да он вас пристрелит, сержант, и глазом не моргнет! Очень вам советую: постарайтесь близко к нему не подходить.
- Но я никогда…
- В дальнейшем нам лучше действовать вместе, сержант. Я готов передать вам все имеющиеся у меня сведения, а вы, в свою очередь, расскажете мне все, что вам уже стало известно.
- Прекрасно! Я готов!
- За его поимку обещано весьма приличное вознаграждение, но, я полагаю, ваше начальство уже вам об этом сообщило?
- Вознаграждение? Э-э-э… И сколько же обещано? Скажите, если вам не трудно.
- Любому, кто поможет поймать его, наше правительство пожалует особую медаль.
Глаза сержанта так и вспыхнули, он напыжился, словно медаль уже сверкала у него на груди.
- Медаль, значит? - переспросил он.
- Да, точнее, орден, - торжественно подтвердил доктор. - Орден Золотого Банана.
- Вот это да!
- Так что будьте осмотрительны, сержант, хорошо? И никому ни слова!
- Да что вы! Мне и в голову не придет…
- И прошу вас, расскажите мне все, что вам уже удалось выяснить, меня интересуют любые подробности.
- Ну разумеется! Мы с констеблем полностью к вашим услугам! Не беспокойтесь, мы посадим этого негодяя под замок! Он у нас мигом в тюрьме окажется!
Сержант браво отсалютовал доктору, повернулся кругом и… тут же растянулся на полу, споткнувшись о край ковра. Его шлем с высоким острием на макушке откатился под стол, за которым сидели Руди Голмайер с друзьями. Руди был старым приятелем нашего Петера. Он поднял шлем, старательно протер его рукавом и водрузил сержанту на голову.
- Спасибо, Голмайер, - сурово поблагодарил его сержант. - Приятно видеть, что и в этом захолустье у кого-то сохранились хорошие манеры. - И он с достоинством вышел из таверны, сопровождаемый громким хохотом и совершенно не подозревая, что причиной хохота послужило яблоко, которое Руди успел надеть ему на острие шлема.
Доктор Кадаверецци наблюдал за всем этим с явным удовольствием, а потом повернулся к Максу и сказал:
- Вряд ли у нас будут с этим типом какие-то неприятности.
И тут он увидел меня. И подмигнул! Он наверняка понял, что я подслушивала. Я просто не знала, что сказать. Я ведь поняла, что Бриллиантини - это он и есть, и он прекрасно понимал, что я обо всем догадалась, но, похоже, это его ничуть не тревожило. Была в нем какая-то гордая и одновременно детски невинная доверчивость, которая заставляла забыть о том, что он врун, обманщик и вор, и даже сам его обман превращала в веселую игру. Согнутым пальцем он поманил меня к себе и спросил:
- Как ваше имя, милая барышня?
- Хильди, господин мой.
- Ты здесь работаешь, да?
- Нет, господин мой, я работаю в замке, а сюда прихожу, чтоб матери помочь…
- Ах вот как? Хорошо. Тогда будь добра, передай своей матушке мои наилучшие пожелания и спроси, не согласится ли она повесить у себя на самом видном месте вот эту афишу?
Он жестом фокусника извлек из рукава свернутый в трубку огромный лист бумаги и с учтивым поклоном вручил его мне, точно рыцарь, взмахнув шляпой над самым полом.
Я развернула афишу и прочла:
Выставка ДОКТОРА КАДАВЕРЕЦЦИ!
Вы увидите чудесную КУНСТКАМЕРУ!
Она полян всяких
УДИВИТЕЛЬНЫХ ЯВЛЕНИЙ ПРИРОДЫ!
Это научные, магические, философские, механические,
спиритические и артистические феномены
НЕВИДАННОГО КАЧЕСТВА И КРАСОТЫ.
Выставка имела грандиозный успех!
Ее посетили коронованные особы
ЧЕТЫРЕХ КОНТИНЕНТОВ!
- Вы собираетесь здесь выступать, господин мой? - спросила я.
- Нынче же вечером!