- Ворон, воронёнок! Полети на бойню, окуни одно крыло в жир-сало, а второе - в воду студёную, салом меня обрызгай, а водой - змея. Я в долгу не останусь - отдам тебе на съедение трёх змеев убитых и трёх их коней.
Полетел ворон на бойню, мигом обернулся и обрызгал Фэт-Фрумоса салом, а змея водой студёной. Тут уж царевич сразу одолел змея и снёс ему голову. Затем щёлкнул плёткой, обратил топазовый дворец в орешек и спрятал его за пазуху.
Поехал он дальше и проделал путь немалый, пока не добрался до чудесного сада, с деревьями покрытыми сочными плодами. Протянул Фэт-Фрумос руку, чтобы грушу одну сорвать, но конь не позволил ему.
- Не вздумай только, хозяин, плодов этих отведать, не то погибнешь. Это старшая сестра змеева обратилась в плодовый сад. Но коли тебе невмоготу, так поесть хочется, то сперва ударь три раза мечом по дереву, а потом уж и ешь вволю.
Фэт-Фрумос так и сделал, а когда ударил третий раз - хлынула из ствола кровь алая. Лишь после этого набрал он груш и поел в охотку.
Держит он дальше путь и видит родник бежит-переливается. Собрался было царевич напиться, а конь тут как тут; снова научил его сделать точь-в-точь как раньше в саду.
Ударил он три раза мечом по роднику, схлынула оттуда кровь и тогда напился он воды и утолил жажду. Дальше в пути попался ему виноградник, с большими, благоухающими виноградинами, жёлтыми как янтарь-камень. Хотел было Фэт-Фрумос гроздь сорвать, но конь и тут воспротивился:
- Не срывай, хозяин, ни одного зёрнышка. Виноградник этот - меньшая сестра змеева. Ежели хоть одно съешь, тотчас же помрёшь. Но коли очень тебе охота винограду отведать, совсем невмоготу стало, сруби мечом одну лозу и ешь себе на здоровье.
Послушался Фэт-Фрумос коня, срубил лозу, а из неё хлынул поток крови алой. Когда кровь змеева вытекла, поел он винограду вволю и дальше в путь пустился. А пути ещё немало, нашей сказке лишь начало.
Поближе к вечеру и говорит ему конь:
- Ну-ка, посмотри, хозяин, назад, и скажи, что там видишь.
Оглянулся царевич, но ничего не увидел.
- Всмотрись получше! - настаивал конь.
Напряг Фэт-Фрумос взор, разглядел огонёк, крохотный, с игольное ушко.
- Знай, хозяин, что этот огонёк мать змеев и змеюк, и ума я не приложу, как мы от неё спасёмся. Держись изо всех сил за мою гриву, я молнией всю землю облечу, и не успеешь оглянуться, как домчимся мы до державы Цветовика-Шелкоборода. Только там сможем найти избавление.
Вцепился Фэт-Фрумос в гриву, а конь раскрыл все свои крылья и полетел быстрее ветра, но медленнее мысли человеческой. Вот потому-то огонь позади всё вырастал и вырастал, обратился в пламя огромное и стал обжигать царевичу спину. Собрался конь с последними силами, взметнулся к бешеному вихрю и ворвался во владения Цветовика. А змеюка старая снаружи осталась и запричитала:
- Фэт-Фрумос, Фэт-Фрумос, пробей для меня в стене дырку, мне бы одним глазком поглядеть на того, кто сгубил моих родных деток ненаглядных.
Фэт-Фрумос приказал пробить в стене дырку, но как только ведьма всунула в неё голову, чтобы проглотить его, он метнул ей в пасть палицу железную на огне раскалённую. Сглотнула змеюка палицу, вздулась да и лопнула.
Цветовик узнал, что Фэт-Фрумос попал в его царство, послал за ним гонцов и скороходов, позвал к себе в гости и усадил за стол. А тот, чуть только увидел дочку красавицу Цветовика, влюбился в неё и попросил в жёны. Отец дал согласие, но потребовал, чтобы Фэт-Фрумос достал ему воды живой и мёртвой, что находится лишь в одном месте - там, где горы вершинами сталкиваются.
Царевич тотчас же вскочил на коня и помчался в ту сторону где солнце садится. На пути встретился ему человек, который выпивал разом всю воду из девяти мельничных желобов и всё жаловался, будто умирает от жажды.
Остановился Фэт-Фрумос, на такое чудо-диковинное дивится, а тот ему говорит:
- Ты не на меня дивись, а подивись лучше на Фэт-Фрумоса, который одолел и убил трёх змеев, трёх змеюк, да и старую скорпию их родительницу.
- Так это я всех их убил, - ответил Фэт-Фрумос.
- Ну, коли так, то бери и меня с собой, я тебе в дороге очень пригожусь.
Взял с собой Фэт-Фрумос Жаждище и дальше путь держит. Вскоре встретился им человек, который за один присест заглатывал весь хлеб, что девять печей выпекали, и всё причитал, что погибает от голода. Остановился Фэт-Фрумос и подивился на это чудо-юдо, а Голодище ему и говорит:
- Ты не на меня дивись, а подивись лучше на Фэт-Фрумоса, который одолел и убил трёх змеев, трёх змеюк, да старую скорпию их родительницу.
- Так это я всех их убил, - ответил Фэт-Фрумос.
- Ну, коли так, то бери и меня с собой, я тебе в дороге очень пригожусь.
Взял Фэт-Фрумос с собой Голодище и дальше путь держит. Близко ли, далеко ли, но вскоре встретился ему человек, который будто кузнечик перескакивал с одной горы на другую, хотя к ногам его были прикованы девять мельничных жерновов. Прыгал он и причитал, что некуда ему прыгать.
Захватил Фэт-Фрумос и Прыгуна этого, и дальше в путь пустился, пока не добрался до огромного поля. Где-то вдали за полем, такой гул и гром стоял, что ушам больно.
- Посмотри-ка, хозяин, в ту сторону, куда солнце садится, - сказал тогда конь, - и скажи, что видишь?
Пригляделся Фэт-Фрумос и увидел, что вдали две горы всё время вершинами сталкиваются.
- Между этими двумя горами должны мы проскочить, чтобы живой и мёртвой воды добыть. Сперва поедем потихоньку, а когда до самых гор доберёмся, ты меня трижды пришпорь, одной рукой держись изо всех сил за мою гриву, а другой воды набери.
Чуть только поравнялся Фэт-Фрумос с горами, пришпорил он трижды коня, а тот метнулся быстрее мысли людской, пролетел над самым колодцем и в мгновение ока обратно вернулся, пока ещё горы не успели сомкнуться вершинами. В то самое мгновение успел царевич воды живой и мёртвой набрать.
Привёз он воду Цветовик-Шелкобороду и потребовал у того слово сдержать - дочь в жёны отдать.
- Ну, что же, - ответил Цветовик, - я не против, отдам тебе её, но только раньше найди и доставь мне такого человека, который мог бы в один присест проглотить хлеб из девяти печей и выпить разом всю воду из девяти мельничных желобов.
Фэт-Фрумос тотчас же ответил Цветовику:
- Прикажи, хлеб в девяти печах поставить и покажи те девять мельничных желобов, что ты отобрал, а дальше моя забота - есть у меня подходящие люди, которые враз твой хлеб проглотят и воду выпьют.
Распорядился Цветовик, чтобы хлеб испекли и мельничные желоба показали, а сам тоже пришёл посмотреть, исполнит ли царевич обещанное. Фэт-Фрумос подал знак Жаждищу и Голодищу и те вмиг весь хлеб проглотили и всю воду выхлебали. Но Цветовик всё ещё не соглашался отдавать дочку, а сказал:
- Коли непременно хочешь взять мою дочь в жёны, то сперва доставь мне гвоздику, что благоухает на целых девять лет пути. После этого я уж непременно выполню твою просьбу.
Снова пустился Фэт-Фрумос в путь дальний, без конца и края, пока не услышал запах той гвоздики волшебной. А конь ему говорит:
- Всунь, хозяин, руку в моё правое ухо и достань оттуда кусок мыла, щётку и камень точильный, а уж потом иди вперёд без опаски.
Поехали они дальше, а запах всё сильнее становился, и привёл их к стеклянному дворцу. Постучал Фэт-Фрумос в ворота, но никто ему не ответил. Вошёл он внутрь, увидел гвоздику и забрал её. Выбежал, вскочил на коня и обратно вскачь пустился. Только не успел он далеко отъехать, как за ним вихрем помчался огромный змей - хозяин дворца стеклянного. Чуть было не настиг, если бы верный конь не сказал:
- Хозяин, брось за спину мыло.
Бросил Фэт-Фрумос мыло и тотчас же стала за ними дорога такой скользкой, что змей тут же отстал. Только не надолго он задержался, приноровился, перебрался через эту скользкую дорогу, и снова стал догонять беглецов.
Приказал тогда конь царевичу бросить за спину щётку и в тот же миг вырос за ними лес, да такой густой, что сквозь него не пробраться. Но снова изловчился змей, пробился сквозь дебри лесные и опять помчался за Фэт-Фрумосом - того и гляди, настигнет.
Бросил он тогда за собой, по совету коня, точильный камень, и выросла между ним и змеем гора каменная от земли до самых небес. Но и змей не сдался: принялся он грызть камень клыками, грыз и грыз, пока не перебрался на ту сторону и за беглецами бросился. Увидел конь это и сказал:
- Плохи дела, хозяин! Догоняет нас наша погибель. Одно спасение осталось: ты вдохни девять раз, набери в грудь побольше воздуха, а я взлечу выше туч небесных, а уж оттуда, сверху, ринусь на змея и раздавлю его насмерть.
Поднялись они в поднебесную высь, оттуда камнем вниз пали и растоптали змея. Поехал Фэт-Фрумос дальше, вернулся к Цветовику Шелкобороду и отдал ему гвоздику. Теперь тому некуда было деться, пришлось отдать молодцу дочь в жёны.
Сыграли молодые свадьбу, но когда настал час удалиться в опочивальню, Прыгун попросил у Фэт-Фрумоса позволения тоже там заночевать. Фэт-Фрумос ему разрешил, потому что между ними давно такой уговор был - друг другу ни в чём не отказывать. Ночью, когда уснул царевич крепким сном, изо рта девушки выполз дракон и потянулся к Фэт-Фрумосу, загрызть его хочет. Но Прыгун не спал, выхватил свой меч и нарубил дракона на мелкие куски. Вслед за первым, выполз и второй дракон. Он и этого зарубил. А когда появился третий, то Прыгун размозжил ему голову мельничным жёрновом. Убрал он в сторону останки драконов, улёгся и уснул как ни в чём не бывало.
На второе утро пришли во дворец попы и епископы, чтобы отпеть и похоронить Фэт-Фрумоса. Думали они, что погиб он, как погибали раньше другие зятья Цветовика-Шелкоборода. Нашли они его живым и здоровым, глазам своим не поверили и преклонили перед ним колени. Цветовик тоже явился, чтобы своими глазами убедиться жив ли Фэт-Фрумос. Увидел он драконов останки, испугался и стал расспрашивать, что ночью случилось.
Поведал ему Прыгун как он зарубил драконов, которые хотели Фэт-Фрумоса растерзать. Обрадовался Цветовик и решили все, что надо новую свадьбу сыграть. Три дня и три ночи все пировали и веселились, а затем стал Фэт-Фрумос прощаться со всеми, чтобы вернуться к себе домой. Все богатства, отобранные у змеев, поделил он на три равные части и раздал своим трём товарищам, которые в трудный час пришли ему на помощь.
Один только Прыгун недоволен остался потребовал, чтобы Фэт-Фрумос поделил с ним и жену. Не согласился на это царевич и Прыгун выхватил меч, чтобы рассечь молодую надвое. Испугалась она и выполз из её рта ещё один дракон, которого Прыгун тут же изрубил и сказал:
- Вот так-то, Фэт-Фрумос! Бери ты своё богатство, забирай и жену, потому что я вывел из неё четырёх драконов, начисто, и оставил в ней только одного чертёнка, да так уж положено: в каждой женщине хоть один чертёнок сидеть должен.
Поблагодарил Фэт-Фрумос Прыгуна, побратался с ним на веки-вечные и попросил не уходить слишком далеко, как бы тот чёрт, что в молодой жене остался, не погубил его. Пустился царевич затем в обратный путь и вернулся в материнский дворец. Здесь щёлкнул он плёткой трижды и три орешка обратились в три прекрасных дворца, в которых жили его сёстры. Выдал он их вскоре замуж и сыграли три свадьбы на славу, такие, что всё царство-государство веселилось. А я на коня сел верхом и рассказал вам обо всём.
Витязь Агеран
Перевод А. Садецкого
Это было давным-давно, в те далёкие сказочные дни, когда владел всем белым светом Враль-царь. В те стародавние времена жила-была одна женщина, бедная-пребедная, второй такой не найти. Жила она неподалёку, во-о-он в той деревне, а в какой точно - сказать не могу, ведь с тех пор много лет прошло, а у меня и без этого дел и хлопот невпроворот. Вы-то верно слышали, что вчера вечером мой поросёнок опоросился свиньёй, а телок отелился коровой. Сами понимаете, что сейчас у меня от забот ум за разум заходит, не знаю за что раньше взяться, так что не удивляйтесь тому, что я запамятовал название села, в котором та женщина жила.
Чтобы не затягивать речь, это ведь не пироги печь, скажу я вам, что у этой вдовы горемычной - вы уж не обессудьте, но я забыл вам поведать, что она вдовой осталась - не было на всём белом свете никого, кроме сыночка, совсем ещё маленького, всего несколько месяцев от роду, но такого ладного и пригожего, что не найти ему равного. Только вот какая беда - поп ни за что не хотел малыша окрестить, то одно говорит, то другое выдумывает, упёрся на своём и всё тут: не хочет его окрестить и не хочет. А что с попом сделаешь? Ничего не сделаешь! Ведь слово попа, как говорит наш дьячок Ион Скутурила, что на горе живёт, это святое слово.
Бедная вдова по этой причине страсть как переживала и убивалась, не знала что ей делать, ничего не могла придумать. Однажды вечером когда сидела она как всегда пригорюнившись, вошли в её лачугу два незнакомых странника и попросили дозволения переночевать. Сперва вдова не соглашалась, но странники стали упрашивать, уверять, что они люди честные, идут издалека и в дороге очень устали. Упрашивали они её до тех пор, пока не уговорили. Позволила им вдова заночевать у неё.
А раз уж приняла в дом, то сами, небось, знаете, как положено у наших горцев? Гостей следует накормить. И хотя в доме у вдовы было так пусто, что хоть шаром покати, всё-таки взялась она за дело и кое-что для странников состряпала, на стол подала. После ужина принялись они толковать о том, о сём, о пятом, о десятом. Зашла речь и о мальчонке и незнакомцы спросили как его звать.
Некуда было вдове деться и пришлось ей рассказать, что поп её обижает и ни за что не хочет ребёнка окрестить, имя ему дать. Удивились странники такому делу, хотя, ежели говорить по правде, то не очень-то они поразились, потому как все сами отлично знали, ибо то были не простые смертные, а сам господь бог и святой Пётр.
Прислушались они к жалобам и сетованиям хозяйки, пожалели её и решили сами окрестить ребёнка. Сказано-сделано. Святой Пётр взял мальчика на руки, а господь бог окрестил его и нарёк именем Агеран. Затем подарили они своему крестнику ружьё и спать легли, а на второй день на заре ушли они дальше по своим делам.
С тех самых пор стал Агеран расти не по дням, а по часам. Всем людям на удивление, за день он вырастал больше, чем другие за год, а за год - вымахивал как за девять! Когда исполнилось мальчонке два года, таким он стал ловким да сильным, что никто с ним тягаться не мог.
А уж мать как сыночком гордилась, - не могла на него наглядеться, только эту одну радость в жизни знала, весь день-деньской его ласкала и пестовала.
Но не долгим было счастье материнское. Как-то утром, взял Агеран котомку, за спину забросил, ружьецо на плечо повесил и собрался в путь-дорогу. Не послушался он ни уговоров соседей, ни плача и мольбы матери, которая сулила ему каждый день самые любимые его яства готовить - лепёшки, пироги, творог с молоком и многое другое. Никого он не послушал и пустился в путь.
"Что тут поделаешь, видать, так уж ему на роду написано", - вздыхали женщины в деревне.
Вот идёт себе Агеран и идёт, конца-края дороги не видит, пока не очутился в лесу глухом, да таком огромном, что, казалось, нет ему ни начала, ни края, всю землю он покрывает. И в том громадном лесу ни одного дерева не было прямого, все как одно гнутые и кривые. Удивился Агеран такому делу, дальше сквозь чащобу пробирается и вдруг слышит жалобный голос. Прибавил он шагу, заторопился на голос. А тот всё гулче становится. Вдруг увидел он великана, величиной с гору, голова в тучи упирается.
Это был Согнидуб знаменитый, охал-вздыхал он, громко на судьбу сетовал за то, что в лесу не осталось прямых деревьев и нечего ему больше сгибать, душу тешить. Как увидел великан Агерана потопал ему навстречу, на пути встал, слова доброго не сказал, а сразу же на бой вызвал. Агеран ничуть не испугался, не робкого он был десятка, только спросил:
- Как ты хочешь со мной силой меряться - врукопашную схватиться, на мечах рубиться или из ружья палить?
- Врукопашную схватимся, так побыстрее будет! - ответил Согнидуб.
Сошлись они врукопашную и боролись весь летний день до самого вечера и второй день до обеда, но никак ни один одолеть не мог. Разгневался Агеран, схватил Согнидуба в охапку да вогнал его в землю по самые колени. Ожесточился и Согнидуб, собрался с силами и вколотил Агерана в землю по пояс. Вырвался Агеран, прыгнул как кузнечик, сгрёб великана и так о землю стукнул, что тот чуть насквозь всю твердь земную не пролетел, на ту сторону не проскочил. Хорошо ещё, что Агеран, человек милосердный и добрый, не хотел его смерти предать, а быстро схватил Согнидуба за волосы, на месте удержал и тут же вытащил из земли. Побратались молодцы и дальше вместе зашагали.
Прошли они самую малость, как вдруг видят откуда-то летят булыжники и огромные камни. Свернули они в ту сторону и наткнулись на чудище раз в десять огромнее, уродливее и страшнее Согнидуба. Этот великан держал в каждой руке по громадной скале и колотил их друг о дружку, да с такой силой, что булыжники и камни откалывались и на три версты вокруг разлетались. Увидел Крушикамень - так звали страшилище - пришельцев, струхнул немного, но испуга своего не показал, а хватил кулаком по каменной горе, да так, что стёр её в порошок, повернулся к Агерану и вызвал его на бой.
А того ничуть не утомили ни длинная дорога, ни борьба с Согнидубом и чувствовал он себя раз в десять сильнее, чем раньше.
- Ладно, коли драться тебе охота, так тому и быть! - согласился он. - Только скажи, как ты хочешь со мною силой меряться - врукопашную схватиться, на мечах рубиться, или из ружья палить?
- Врукопашную схватимся, так побыстрее будет! - решил Крушикамень.
Не обменялись они больше ни словом, а сошлись врукопашную.
Два дня с половиной боролись они, и только к обеду третьего дня сумел Агеран одолеть великана. Помиловал он его, не предал смерти, только заставил поклясться в верности и после того с ним побратался.
Теперь, когда стало их трое, зашагали названные братья весело дальше, перешучиваясь и распевая песни, всем на диво и на радость. Шли они, шли, как вдруг увидели, что две большие горы, которые перед ними возвышались, вершинами друг в дружку колотятся. Такого чуда никто из них ещё не видывал.
- Знаете ли вы, братцы, что это за диво? - спросил Согнидуб. - Коли не знаете, то меня слушайте! Ясное дело, что там творится что-то нечистое и сдаётся мне, что лучше нам другой путь выбрать, обойти это проклятое место, чтобы не оставить там своё мясо воронам, а кости волкам.
Крушикамень тоже голос подал и сказал, что эти валящиеся друг на дружку горы, ничто иное как уши нашей земли-матушки. Вот они и шевелятся. А Агеран прикинулся, что не слышит о чём толкуют его побратимы, и знай себе вперёд шагает, назад не оглядывается. К вечеру, когда день с ночью аукается, добрались они до тех гор, которые всё ещё вершинами колотились.
Тут-то и увидели они, что горы не сами по себе сталкиваются, а кто-то играет с ними. И был это великан раз в сто больше Согнидуба, и раз в десять огромнее Крушикамня. Звали чудище это Валигора.
Не успели три побратима подойти вплотную к страшилищу, как он горы в покое оставил, повернулся к Агерану и заорал на него - чего, мол, тому надо в его владениях?