- Если ты туда пойдешь, - сказал Гарун отцу, - то не думай, что тебе удастся от меня отделаться.
Хотя Бесконечный Дневной Свет вызывал у Гаруна странное ощущение, будто время в Стране Гуп стоит на месте, в какой-то момент он почувствовал, что изрядно устал. Веки у него все время смыкались, и он не мог ничего поделать. А потом его сотряс такой зевок, что это заметили все присутствовавшие в Тронном зале.
Рашид Халиф попросил, чтобы Гаруна уложили спать, и несмотря на протесты последнего ("Я не хочу спать - ни капельки"), Странице Трясогубке велено было проводить его в его комнату.
Вслед за Трясогубкой Гарун шел коридорами, вверх по лестницам, вниз по лестницам, через двери, за угол, во двор, по балконам и снова коридорами. С первой же минуты Страница (которая, казалось, не могла больше сдерживаться) разразилась тирадой, направленной против Батчет.
- Какая дура! - возмущалась Трясогубка. - Будь я принцем, и моя невеста позволила бы себя украсть, потому что была такой идиоткой, что отправилась к Полосе Сумерек, только чтобы полюбоваться звездами в небе или - того хуже! - потрогать эту дурацкую стену, мне бы в голову не пришло начинать войну, чтобы ее вернуть! По мне, так и слава богу - избавились! Особенно если вспомнить ее нос, эти зубы… Впрочем, не будем об этом. А уж о том, как она поет, и подумать страшно, ты просто не поверишь, какой жуткий у нее голос! И теперь мы все должны идти на ее поиски, может быть, погибнуть, потому что мы не видим в темноте…
- Скоро мы придем к моей спальне? - поинтересовался Гарун. - Я не знаю, сколько я еще выдержу.
- А униформа? Ты же хотел узнать про униформу, - продолжала Трясогубка, не обращая внимания на его слова и бодро маршируя по залам, винтовым лестницам и переходам. - Ты думаешь, чья это идея? Конечно, ее, Батчет. Она решила "приложить свою руку к гардеробу Страниц Королевского Двора". Правда, сначала она хотела превратить нас в ходячие любовные письма. Пришлось целую вечность носить на себе "целую-пупсик", "обнимаю-зайчик" и прочие тошнотворные тексты в том же духе. Но потом она передумала и велела переписать самые великие истории мира так, как если бы героем в них был Боло. И теперь вместо Аладдина, Али-Бабы и Синдбада - один Боло, Боло, Боло.
Нет, ты представляешь, жители Гуп-Сити смеются нам в лицо. А уж о том, что происходит за нашими спинами, и говорить нечего…
Трясогубка с торжественным видом остановилась у внушительной на вид двери и объявила:
- Твоя спальня!
Вдруг дверь распахнулась, и гвардейцы, схватив их обоих за уши, велели убираться прочь, пригрозив бросить в самое глубокое подземелье дворца, потому что они, как оказалось, заявились к опочивальне самого короля Балаболил.
- Мы что, заблудились? - спросил Гарун.
- Это такой сложный дворец, что мы действительно немного заблудились, - призналась Трясогубка. Но зато неплохо поболтали, да?
Замечание это привело Гаруна в такое отчаяние, что он неловко взмахнул рукой и случайно сбил с головы Трясогубки, совершенно этого не ожидавшей, каштановую бархатную шапочку… Когда шапочка слетела, на плечи Трясогубки каскадом хлынули блестящие черные волосы.
- Зачем ты это сделал? - взвыла Страница. - Ты же все испортил!
- Значит, ты девчонка, - сказал Гарун, хотя это было очевидно.
- Т-сс, - прошипела Трясогубка, запихивая волосы под шапочку. - Ты что, хочешь, чтобы меня уволили? Затащив Гаруна в небольшую нишу, она задернула штору, скрывшую их от посторонних глаз. - Думаешь, легко девчонке получить такую работу? Разве ты не знаешь, что девчонкам нужно дурачить людей каждый божий день, чтобы хоть куда-то пробиться? Твою жизнь тебе, может, и поднесли на блюдечке, ты, может, и родился в рубашке, но кое-кому приходится бороться.
- Ты хочешь сказать, что тебе не позволили бы стать Страницей только потому, что ты девчонка? - спросил Гарун сонно.
- Я хочу сказать, что ты всегда делаешь то, что тебе велят, - с жаром продолжала Трясогубка, - я хочу сказать, что ты всегда съедаешь всю еду со своей тарелки, даже цветную капусту. Я хочу сказать, что ты…
- Что я, по крайней мере, могу сделать что-нибудь совсем простое, например, проводить до спальни, - перебил Гарун. Трясогубка вдруг широко и ехидно ухмыльнулась.
- Конечно, ты же из тех, кто идет спать, как только ему велят, - заявила она. - И тебе совсем не интересно подняться на крышу дворца через тайный ход, который находится здесь.
Тут Трясогубка нажала кнопку, спрятанную в резной деревянной панели на изогнутой стене ниши. За отъехавшей в сторону панелью оказалась лестница, и вот Гарун уже сидел на плоской крыше дворца и смотрел на залитую ослепительным солнцем панораму страны Гуп, на Сад Удовольствий, где полным ходом шли приготовления к военным действиям, на Лагуну, где строилась великая флотилия механических птиц, и на Океан Историй, над которым нависла угроза. Внезапно он понял, что никогда прежде не чувствовал себя таким полнокровно живым - даже несмотря на то, что усталость валила его с ног. И в этот самый миг Трясогубка молча вытащила из кармана три мягких шарика из золотого шелка, подбросила их в воздух, так что они засияли на солнце, - и начала жонглировать.
Она жонглировала за спиной, из-под ноги и над головой, с закрытыми глазами, лежа - и Гарун просто онемел от восторга. Когда все шарики оказывались в воздухе, она вынимала из кармана новые; она уже жонглировала девятью шариками, десятью, одиннадцатью… Стоило Гаруну подумать: "Сейчас она не сможет все это удержать" - и она тут же добавляла новые шарики к этой галактике мягких шелковых солнц.
Гарун вдруг подумал, что жонглирование Трясогубки похоже на самые грандиозные представления, которые когда-то давал его отец, Рашид Халиф, Шах Тарабар.
- Мне всегда казалось, что сказочник - это кто-то вроде жонглера, - сказал Гарун, когда к нему наконец вернулась речь. - Сказочнику приходится подбрасывать в воздух множество разных историй, жонглировать ими, и если сказочник - мастер своего дела, он никогда не уронит ни одной истории… Значит, и жонглер - это тоже кто-то вроде сказочника.
Пожав плечами, Трясогубка поймала все свои золотые шарики и снова спрятала их в карман.
- Об этом мне ничего не известно. Я просто хотела, чтобы ты знал, с кем имеешь дело.
Гарун проснулся много часов спустя в темной комнате (в конце концов им удалось отыскать его спальню, обратившись за помощью к другой Странице, и ровно через пять секунд после того, как Трясогубка задернула тяжелые шторы и пожелала ему спокойной ночи, он провалился в глубокий сон).
Кто-то сидел на нем верхом, чьи-то руки крепко сжимали его горло.
Это была Трясогубка.
- Проснись и пой, - прошептала она с угрозой. - И запомни, если ты кому-нибудь меня выдашь, то в следующий раз, когда будешь спать, я додушу тебя до конца! Ты, может, и хороший мальчик, но я-то умею быть очень плохой девочкой…
- Я ничего не скажу, обещаю, - задыхаясь, произнес Гарун, и Трясогубка, ослабив хватку, усмехнулась:
- Тогда порядок, Гарун Халиф. А теперь вылезай из постели, пока я тебя силой не вытащила. Давно пора, и долг зовет. Армия в Саду Удовольствий готова к маршу.
VII. К ПОЛОСЕ СУМЕРЕК
- Ну вот, опять я влип в Историю Спасения Принцессы, - думал Гарун, зевая спросонок. - Интересно, в ней тоже все пойдет наперекосяк? - Но долго размышлять ему не пришлось.
- Кстати, - как бы невзначай бросила Трясогубка, - я тут позволила себе маленькую вольность и по настоятельной просьбе Джинна Воды извлекла из-под твоей подушки тот самый Разъемник, который ты стащил исключительно со своего собственного позволения.
Охваченный ужасом Гарун принялся лихорадочно перерывать свою постель, но Разъемник исчез, а вместе с ним и шанс поговорить с Моржом о возобновлении поставки Рашиду Повествовательной Воды…
- А я думал, ты мне друг, - обиделся он. Трясогубка пожала плечами.
- В любом случае план твой был совершенно несвоевременным, - ответила она. - Еслий мне обо всем рассказал; к тому же твой отец сейчас здесь - а значит, с собственными проблемами он может разобраться сам.
- Ты ничего не поняла, - грустно сказал Гарун. - Я же хотел сделать это для него.
Из Сада Удовольствий донеслись фанфары труб. Гарун выпрыгнул из постели и подбежал к окну. В Саду стояластрашная суматоха. Тысячи тысяч невероятно тонких людей в четырехугольной униформе и в самом деле производили звуки, похожие на шелест бумаги (только намного громче); все они носились по Саду как безумные, спорили, в каком порядке следует строиться, кричали: "Это я иду первым!" - "Не говорите ерунды, так ничего не получится, ведь ясно, что я стою впереди…"
Гарун заметил, что у каждой Страницы был собственный номер, так что с порядком построения не должно было возникнуть особых сложностей. Он поделился этим соображением с Трясогубкой, на что та ответила:
- В реальном мире, мистер, все не так просто. Здесь есть множество страниц с одинаковым номером, и им нужно решить, к какой главе они принадлежат, к какому тому, и так далее. И в униформах частенько попадаются ошибки, так что Страницы вообще могут носить абсолютно неправильный номер.
Наблюдая за Страницами, которые толкались и спорили, грозили друг другу кулаками и из вредности подставляли друг другу ножки, Гарун заметил:
- Эта армия выглядит не очень-то дисциплинированной.
- Не суди о книге по обложке, - резко ответила Трясогубка, после чего (слегка раздраженно) объявила, что ждать его больше не намерена, потому что и так уже опоздала, и Гарун, не успев ни почистить зубы, ни причесаться, ни отметить ряд слабых мест в ее аргументах, побежал вслед за ней в своей алой ночной сорочке с пурпурными латками.
Они бежали коридорами, вверх по лестницам, вниз по лестницам, по галереям, дворами и снова коридорами, а Гарун пыхтел:
- Во-первых, я не "судил о книге по обложке", как ты говоришь, потому что я видел все страницы, а во-вторых - это вообще никакой не "реальный мир".
- Ах, не реальный? - отозвалась Трясогубка. - В том-то и беда ваша, дорогие жители печального города: вы считаете, что реальность - это непременно что-то жалкое, скучное.
- Послушай, сделай одолжение, - ворчливо перебил Гарун, - спроси у кого-нибудь дорогу!
К тому времени, как они добрались до Сада, Армия гуппи, или Библиотека, успела завершить процесс Верстки и Сверки (именно этот момент Гарун видел из окна своей спальни), то есть должным образом построилась. "До встречи", - бросила запыхавшаяся Трясогубка и умчалась туда, где выстроились в своих коричневых бархатных шапочках Королевские Страницы и где воинственно (хоть и глуповато) гарцевал на своем механическом крылатом коне принц Боло.
Гарун без труда нашел Рашида. Отец тоже явно проспал: волосы у него были взъерошены, и одет он был в ту же самую слегка помятую и уже не очень свежую голубую ночную сорочку.
Рядом с Рашидом Халифом в маленьком павильоне, где били фонтаны, стоял обладатель голубых бакенбардов Джинн Воды Еслий, который в виде приветствия помахал Гаруну Разъемником.
Гарун прибавил ходу и успел вовремя.
- … большая честь познакомиться с вами, - говорил Еслий. - Особенно теперь, когда нет больше необходимости называть вас Отцом Воришки.
Рашид в недоумении нахмурился, но подоспевший Гарун торопливо сказал: "Я тебе потом все объясню" и бросил на Еслия такой свирепый взгляд, что тот немедленно умолк. Затем, меняя тему разговора, он добавил:
- Папа, хочешь, я тебя познакомлю с другими новыми друзьями - действительно интересными?
- За Батчет и за Океан!
Все силы гуппи были собраны. Страницы разместились на длинных Птицах-баржах, которые находились в Лагуне. Плавучие Садовники и Многоустые Рыбы тоже были готовы к отплытию. Джинны Воды, оседлав всевозможные летающие машины, нетерпеливо поглаживали бакенбарды. Рашид Халиф поднялся на борт Удода Ноо вслед за Еслием и Гаруном. Там же находились Мали и Габи с Багой. Гарун представил их отцу, после чего все со страшным шумом отчалили.
- Глупо, что мы так неподходяще одеты! - посетовал Рашид. - Через несколько часов мы совсем окоченеем в этих ночных сорочках!
- К счастью, - произнес Джинн Воды, - я прихватил с собой Ламинат. Так что если скажете мне "пожалуйста" и "большое спасибо", я смогу вам кое-что предложить.
- Пожалуйста и большое спасибо, - быстро проговорил Гарун.
Ламинат оказался тонкой, прозрачной и блестящей, как крылья стрекозы, одеждой. Гарун и Рашид надели поверх своих ночных сорочек длинные туники из этого странного материала, а на ноги натянули такие же гетры. К их изумлению, Ламинат так плотно прилип к одежде и телу, что, казалось, растворился, только кожа и одежда приобрели легкий перламутровый блеск.
- Теперь холод вам не страшен, - сказал Еслий.
Они покинули Лагуну, оставив позади все уменьшающийся Гуп-Сити; Удод Ноо не отставал от других высокоскоростных механических птиц, поднимавших вихрь водяных брызг. "Надо же, как все быстро меняется! - поразился Гарун. - Всего неделю назад я был мальчишкой, который ни разу в жизни не видел снега, - и вот я здесь, и направляюсь в ледяную пустыню, где никогда не светит солнце, а на мне нет ничего, кроме ночной сорочки и какого-то странного прозрачного материала. Вот уж точно из огня да в полымя".
- Только наоборот, - сказал Удод Ноо в ответ на мысли Гаруна, - из холодильника в морозильник.
- Невероятно! - воскликнул Рашид Халиф. - Он говорит, не раскрывая клюва!
Армада гуппи уже долгое время была в пути. До слуха Гаруна доносился сначала тихий гул, потом приглушенный ропот и в конце концов раскатистый рев. Только через какое-то время Гарун сообразил, что эти звуки производили гуппи, которые безостановочно говорили и жарко спорили друг с другом. "Вода усиливает звуки", - вспомнил он, после чего подумал, что такое количество звуков без труда можно было бы услышать даже на высохшей пустоши. Джинны Воды, Плавучие Садовники, Многоустые Рыбы и Страницы громко обсуждали все "за" и "против" стратегического плана, в реализации которого им предстояло принять участие.
Габи с Багой были так же говорливы, как и прочие Многоустые Рыбы, а по мере приближения к Полосе Сумерек и стране Чуп их булькающая речь становилась все более недовольной:
- Спасти принцессу за "спасибо"?
Нам только Океан спасти бы!
Путь преградить должны мы, рыбы,
Отраве, бьющей из-под глыбы!
Принцесс полным-полно кругом,
А он один - и мы при нем.
Гарун был поражен.
- Разве это не мятежные речи? - рискнул он высказать свое мнение.
Еслий, Габи, Бага и Мали тотчас оживились:
- А что такое "мятежный"? - спросил Еслий.
- Это что, растение? - поинтересовался Мали.
- Вы неправильно поняли, - пытался объяснить Га-рун. - Это просто прилагательное.
- Чепуха, - произнес Джинн Воды. - Какие речи у прилагательных, они же не умеют разговаривать.
- Но ведь говорят же, что кровь - говорит! - Гарун обнаружил, что вступает в спор (все эти прения вокруг оказались явно заразными). - А раз так, то и прилагательные могут разговаривать, и все что угодно может.
На мгновение воцарилось молчание, но потом все снова вернулись к теме дня: как правильно расставить приоритеты - спасать вначале Батчет, а потом Океан или вначале Океан, и только потом Батчет. Рашид Халиф подмигнул Гаруну, и тот немного приободрился.
На всех Птицах-баржах велись жаркие споры, звуки которых далеко разносились по воде:
- Искать надо хорошее, а дурное само найдется!
- Да уж, дурнее Батчет точно не найдешь.
- Да как вы смеете говорить такое о нашей любимой принцессе, нареченной красавице-невесте уважаемого принца Боло!
- Красавице? Вы что, забыли, какой у нее голос, какой нос, какие зубы?..
- Ладно, не будем об этом…
Гарун заметил, что старый генерал Цитат верхом на таком же, как у принца Боло, крылатом коне перебирался с одной Птицы-баржи на другую и принимал участие во всех этих дискуссиях. И Страницам, и прочим гражданам Гуп предоставлялась, по-видимому, полная свобода, потому что старый генерал Цитат, глазом не моргнув, выслушивал обидные для него тирады, доказывавшие полное отсутствие субординации и вообще выглядел очень довольным. Гаруну даже показалось, что во многих случаях Генерал сам провоцировал такие диспуты, а потом с восторгом к ним присоединялся, защищая то одну точку зрения, то (исключительно чтобы доставить себе удовольствие) противоположную.
- Ну и армия! - поразился Гарун. - Если бы какие-нибудь солдаты на Земле вели себя подобным образом, их бы вмиг под трибунал отдали.
- Но-но-но что толку давать людям Свободу Слова, - заявил Удод Ноо, - если потом оказывается, что они не могут ею пользоваться? И разве Слово - не самая великая сила из всех? А раз так, то разве не стоит пользоваться ею в полной мере?
- Сегодня уж точно ею воспользовались, - ответил Гарун. - Мне кажется, гуппи неспособны сохранить какую-нибудь тайну даже ради спасения собственной жизни.
- Зато ради спасения собственной жизни мы запросто можем тайну раскрыть! - ответил ему Еслий. - Я, к примеру, знаю массу интереснейших тайн.
- И я тоже, - поддакнул Удод Ноо, не раскрывая клюва. - Может, начнем?
- Нет, - категорически заявил Гарун, - не надо. Рашид был в полном восторге:
- Вот это да, юный Гарун Халиф, - рассмеялся он, - у тебя и вправду необычайно веселые друзья!
Армада гуппи между тем продолжала свой путь, и все ее участники радостно делились друг с другом самыми важными секретами военного плана генерала Цитата (а он, разумеется, охотно делился ими с любым, кто удосуживался полюбопытствовать). Этот план был рассмотрен, усовершенствован, обдуман, пережеван, высоко оценен и раскритикован, и даже - после нескончаемых препирательств - утвержден. Рашид Халиф, которого, как и Гаруна, одолевали сомнения: может ли быть польза от такого количества бесплодных разговоров, рискнул высказать это вслух. Однако Еслий, Ноо, Мали, Габи и Бага кинулись спорить теперь уже по этому поводу с прежней энергией и страстью.
Безучастным оставался только принц Боло. Верхом на своем механическом скакуне он несся по небу в авангарде армии гуппи, не произнося ни слова, не глядя ни вправо, ни влево - только вперед, на далекий горизонт. Ему не нужны были аргументы: главное - Батчет, и точка.
- Надо же, как Боло в себе уверен! - удивился Гарун. - При том что половина гуппи в этой армаде вообще неспособны принять решение.
Плавучий Садовник Мали, двигавшийся рядом с ними, раскрыл свои мягкие сиреневые губы и цветочным голосом ответил:
- Любовь. Все из-за Любви. Любовь прекрасна. Хотя иногда немного глупа.
Свет угасал постепенно, сначала медленно, потом все быстрее. Они вступили в Полосу Сумерек!