Глава 10,
в которой мы с удивлением обнаруживаем, что в Лесу завелись новые порядки
Как ты помнишь, свои утренние пробежки Печальная Икка называла "моционом" - это слово казалось ей удивительно нежным и бодрящим. Когда кто-нибудь из приятелей окликал её:
- Доброе утро, Икка, куда спешишь?..
Она глубоко вздыхала и произносила с большим чувством:
- Я совершаю моцион…
В то утро она, как обычно, трусила по лесной дорожке и думала о разных приятных вещах - о своём моционе, о новом средстве для полировки рогов и копыт, и конечно же, о Берёзовом Слоне. Он должен был появиться в Нечаянном Лесу со дня на день. (Икка ожидала его появления уже не первый год, но удивительным образом не испытывала ни малейшего разочарования оттого, что её ожидания не спешили сбываться).
Думала она и о том, что на Дальней Поляне, в стороне, противоположной той, где стоял домик с круглыми окнами, уже, должно быть, зацвела сладкая травка, которую можно жевать целыми часами… Ах, в мире существует столько приятных вещей для того, чтобы думать о них ранним июньским утром!
Надо вам сказать, что Дальняя Поляна была лишь немногим меньше Большой Поляны, так что с одного её края другой еле виднелся. В той стороне, куда направилась романтическая корова, было разбросано множество небольших холмиков, пригорков и бугорков, поросших деревьями и кустарником. На одном из этих пригорков и произрастала та самая травка.
Как я уже говорила, Печальная Икка была близорука и весьма рассеянна, поэтому низенькую ограду, нежданно-негаданно выросшую у неё на пути она заметила слишком поздно. Раздался громкий треск, и озадаченная Икка остановилась.
- Положительно, ещё несколько дней назад никаких препятствий здесь не было… - корова помнила это совершенно точно. Уж кого-кого, а всех обитателей Дальней Поляны она знала превосходно. Неужели сюда перебрались новые жители? Икка принялась тихонечко пятиться назад.
"Ай-яй-яй, как неудобно… - тоскливо подумала она, - как му-у-учительно неловко всё получилось…"
На глазах у неё немедленно набухли две огромные слезы, и вместо того, чтобы тихонечко удрать с места происшествия (как непременно поступила бы на её месте Ночная Мышь), Икка шагнула в сторонку, прислонилась к ближайшему дереву и разрыдалась. Но выплакаться от души ей не удалось. Всякому известно, что это занятие требует покоя и сосредоточенности, а нашей романтической корове досталось какое-то на редкость угловатое дерево, оно так и норовило впиться ей в плечо или под лопатку чем-то острым. Ну как, скажите на милость, можно плакать в таких неподходящих условиях?
Икка отодвинулась от дерева и с укоризной на него посмотрела. А посмотрев, увидела такое, что мигом заставило её позабыть о разрушенной ограде. К дереву тремя здоровенными гвоздями была приколочена дощечка, на которой большими буквами было написано - МОЁ! и виднелась какая-то закорючка вместо подписи. Икка огляделась и удивилась ещё больше. Оказывается, все деревья внутри загадочной ограды были украшены (а точнее - изуродованы) такими же точно дощечками, а на склоне, поросшем любимой Иккиной травкой, - романтическая корова даже отсюда чувствовала её сладкий запах, торчала табличка с суровым предупреждением:
ПО ГАЗОНУ НЕ ХОДИТЬ!
- Мо-о-о-ё?.. - озадаченно протянула Икка, - но почему, собственно, "моё"?.. И почему-у "не ходить"?..
Она задала этот вопрос в никуда, но неожиданно сразу получила на него ответ.
- Потому что - моё! - заверещал кто-то у неё над ухом. - Собственность! Дур-ра! Разбойница! Разор-рительница!
Печальная Икка обернулась. Грозное пёстрое существо летело на неё, топорща перья и клюв, и гневно потрясая голубым хохолком. Икка попятилась, доламывая остатки ограды.
- Простите… - мычала она, - великоду-у-шно простите…
- Простить?! Штр-раф!! - надрывалась Вещая Птица.
- Вы здесь живёте? Очень приятно познакомиться, - тоскливо вздыхала испуганная корова, отступая в глубь леса, - скажите, а травка вам тоже нужна?..
- Какая еще трр-равка? - подозрительно уставилась на неё Вещая Птица Людмила (конечно, это была она), продолжая причитать над остатками ограды, - разор-рили, разломали…
- Вот там, - робко указала Икка на заветный склон.
- Разумеется! - насупилась Людмила. - Ясно же написано - "моё"!
- Ах, так вы тоже вкушаете от зелени трав?!.. - искренне обрадовалась Икка обретённой единомышленнице, - в таком случае, позвольте преподнести вам мои самые сердечные поздравления. Ах, здесь такая травка, такая травка… Нотка крапивной горечи в одуванчиковом цвете… Это ведь так изысканно… Изумительное, просто небесное сочетание, вы не находите?
Печальная Икка совершенно успокоилась. Зато Людмила неожиданно разозлилась пуще прежнего.
- Дур-ра! - снова заверещала она, - одни только глупые коровы жрр-рут зелёную жвачку, у нас, вещих птиц, другие представления о хор-рошем вкусе…
Печальная Икка чуть не обиделась на дважды повторённое "дура", но заветная травка была так близко… И вместо того, чтобы оглушительно замычать от обиды, она лишь тихонько моляще спросила:
- Тогда можно, я попасусь здесь? Тихонечко… Обещаю, я нисколько вас не обеспокою… Я даже на миг не потревожу вашего покоя, уверяю вас… Заверяю в своём самом сердечном расположении… Видите ли, я всегда здесь завтракаю в это время года…
- Ишь чего! - немедленно заволновалась Вещая Птица, - пасёшься-перепасёшься! На всех вас травы не напасёшься, дармоеды! Кыш! Кыш! - грозно зашумела она на Печальную Икку, и та покорно потрусила назад в лес, вздыхая о превратностях судьбы и раздумывая над тем, где бы подкрепиться после всех этих волнений. А Вещая Птица Людмила продолжала надрываться ей вслед:
- Я на тебя управу найду! Р-разбойница! Дар-рмоедка! Под моими деревьями пастись - задарма! Ну и нравы… Хор-роши!
Так в Нечаянном Лесу завелись новые порядки.
Глава 11,
в которой пророчествуют, вещают и предсказывают, а также слушают, внимают и трепещут
Очень скоро птица с пёстрыми крыльями и довольно нахальными манерами обустроилась на новом месте, словно век здесь жила. Уже на следующий день после изгнания Печальной Икки по всему Нечаянному Лесу были развешаны объявления:
Всемирно известная Людмила
Вещает прошлое и прорицает будущее
Заговаривает зубы и прочие части тела
Спешите узнать всё!
Внизу маленькими буквами было приписано "Оплата сеансов - по договорённости!"
На дереве, в дупле которого обосновалась пророчица, появилась красивая чёрная табличка. На ней золотыми буквами было написано "Mr. Smith". Когда Людмилу спрашивали, кто этот "мистер Смит", она закатывала глаза и восклицала с глубочайшим изумлением:
- Как! Неужели вы не знаете мистера Смита? Но ведь он общеизвестен!
После такого заявления у любопытных пропадало всякое желание расспрашивать о таинственном Смите, и в конце концов в Нечаянном Лесу решили, что он, должно быть, какой-нибудь старый почтенный родственник Вещей Птицы. Вероятно, дедушка.
Вечером того же дня, когда были развешаны ("опубликованы" - как любила говорить сама Людмила) объявления, на Дальнюю Поляну потянулись первые зеваки. В Нечаянном Лесу так редко происходило что-нибудь "всемирно известное".
…Раньше всех прилетели шумные подружки-галки Галя и Валя. Они всегда и всюду поспевали первыми и никому не позволяли опередить себя. Треща и перебивая друг друга, они шумно жаловались на глупых детей и непослушных мужей или "ох нет, совсем наоборот, милочка, вечно вы всё перепутаете!" и наперебой просили совета. Галки ловили каждое слово прорицательницы и так доверчиво заглядывали ей в рот, словно были не почтенными замужними дамами, а голодными, неоперившимися птенцами.
Вслед за галками подтянулись и другие желающие посмотреть на первый сеанс знаменитой пророчицы. О да, Людмила была великолепна! Она так величественно потрясала хохолком, так широко и шумно взмахивала разноцветными крыльями, что и ты бы, мой храбрый и рассудительный читатель, наверняка поверил, что ей, именно ей и никому иному, известны все тайны прошлого и будущего, поверил, прежде чем Вещая Птица произнесла хотя бы слово. Что же говорить о галках? Они были просто потрясены мудростью и величием Людмилы.
Перебрав колоду старых игральных карт и поковырявшись в оплывшей восковой свече, Вещая Птица громко щёлкнула клювом, взмахнула золотым зубом и гордо возвестила присутствующим:
- Мне всё ясно. Всё совершенно ясно.
Под деревом тотчас смолкли разговоры и перешёптывания.
- Вы, - небрежно махнула предсказательница крылом в сторону Гали, - чувствительная, благородная птица с золотым сердцем.
Галка скромно потупилась.
- Но муж вас не понимает и не ценит - золотой ключик к вашему золотому сердцу ему ещё только предстоит найти. Валет пик недвусмысленно указывает на это обстоятельство. Да, да недвусмысленно, - внушительно повторила Вещая Птица приглянувшееся ей словечко.
- Ах, как это верно… - вздохнула Галя, - не ценит… Я всегда говорила…
- Впрочем, всё у вас будет хорошо, - милостиво добавила Людмила. - Только не забывайте своевременно выносить сор из гнезда. Мусор - вот злейший враг вашего семейного счастья. Выметите его прочь, и тогда, если только в окно к вам не влетит чёрный орел… Впрочем, - запнулась предсказательница, - у вас здесь и окон-то наверняка нет… В общем, всё наладится, - бодро закончила она и махнула крылом, - вы будете счастливы.
- Д-да? - испуганно переспросила Галя, заворожённая образом чёрного орла.
- Именно так. Верьте мне. Но чтобы пророчество исполнилось, в доме у вас не должно остаться ни соринки!
Вещая Птица ничем не рисковала, ставя такое условие, - в гнезде, где пищит и теснится пятеро галчат, весь мусор извести невозможно. Сколько ни старайся.
"Что ж, - думала Вещая Птица, выпроваживая надоевшую посетительницу с ветки, - если у этой недотёпы дела пойдут на лад, я напомню всем, что это я предсказала. Если же с ней приключится какая-нибудь напасть, пусть на себя пеняет - на весь лес ославлю как нер-ряху и гр-рязнулю. А чистота… Чистота в гнезде ещё никому не вр-редила…"
- Ах, как я мудра… - тихонечко бормотала про себя Людмила, раскланиваясь и охорашиваясь перед зрителями, - это просто что-то необыкновенное…
Столь же внушительно и подробно была предсказана и судьба второй галки. Ей надлежало бояться таинственного "казённого дома" и приниматься за важные дела только в облачную погоду - чем пасмурнее, тем лучше. Узнав о себе, что она нежная и заботливая мать, а во всех семейных разладах повинны дети и отсутствие облаков, Валя немедля заявила об исключительной проницательности Вещей Людмилы.
Но всё-таки улетала она в тревоге.
- Ах милочка, - жаловалась Валя подружке, - мы с вами приняты в стольких домах… Откуда, скажите на милость, я узнаю, какой из них тот самый "казённый"?..
В тот вечер в Нечаянном Лесу только и разговоров было, что о необычном сеансе. Узнать своё будущее захотелось всем, без исключения. (Ну… почти что без исключения. Госпожа Мауз сказала, например, что с неё хватает сегодняшних неприятностей и забивать голову ещё и завтрашними напастями она не собирается. А господин Мауз выразился короче: "Шарлатанка. Обыкновенная шарлатанка". Но тех, кто думал так, было немного).
О Людмиле говорили. Людмилу обсуждали на все лады. Местный поэт собирался посвятить ей стихотворение. Он даже название придумал "Песня о Вещей Людмиле", но дальше названия дело не пошло. Так, всего за несколько часов, никому не известная птица с синим хохолком стала самой популярной персоной в Нечаянном Лесу.
Глава 12,
в которой не происходит ничего особенного
Нечаянный Лес был не на шутку взбудоражен появлением пророчицы, но двоим его обитателям не было никакого дела до Людмилы и её предсказаний. Жильцы из домика с круглыми окнами-иллюминаторами не заметили перемен, происходящих вокруг.
Верёвочный Заяц промочил лапы, простыл и последние несколько дней безвылазно сидел дома. Как раз для такого случая у него была припасена пара тёплых колючих шерстяных носков и старинный пиратский роман в тиснёном кожаном переплёте. И вот Заяц сидел у очага, прихлёбывал чай с малиновым вареньем и чёрносмородиновым листом, рассеянно теребил заветную бечёвочку и шелестел страницами.
Ax, какой это был роман! Лучше просто не бывает! На каждой его странице встречалось не меньше дюжины замечательных морских словечек. Каждое из них Заяц пробовал на вкус: "Сирокко", "бром-стеньга", - повторял он, задумчиво шевеля кончиками ушей, и в этих звуках ему чудился шум прибоя и дыханье крепкого солёного ветра.
Прочитав пару страниц, немолодой длинноухий мечтатель откидывался в кресле, закрывал глаза и видел себя ловким беспечным юнгой, что карабкается на мачту в самый разгар свирепого шторма.
- Шхуна, - шептал Заяц, - Саргассы, Баб-эль-Мандебский пролив…
Что до Ночной Мыши, то она, разумеется, обязательно наведалась бы к Вещей Птице, чтобы разузнать - суждено ли ей вообще когда-нибудь взлететь или же она обречена провести всю свою жизнь бегая, ползая и карабкаясь. Но Мышь была слишком погружена в себя и ничего вокруг не замечала. И хотя объявления, возвещающие о "великой пророчице", висели по всему Лесу, она не обратила на них никакого внимания. Конечно, если бы ей довелось забрести на другой конец Дальней Поляны, она обязательно обратила бы внимание на непривычное оживление в обычно пустынном месте. Но в эти дни Мышь наносила визиты в другой стороне леса.
Каждое утро она торжественно водружала на голову свою ослепительную жёлтую шляпу и отправлялась в гости к маленькому Птаху. Заяц кричал ей вслед: "Возвращайся к ужину", запирал дверь и до самого вечера оставался в крошечном домике один на один со всеми пиратами Карибского моря.
Маленький Птах, был, к слову сказать, уже вовсе не так мал. За месяц он основательно подрос, и на смену нежному серому пуху на крыльях понемногу росли пёстренькие перья. Птах был единственным птенцом в гнезде. Родители души в нём не чаяли. И всё-таки ему бывало скучно сидеть целыми днями одному, и он радовался, когда Мышь приходила к нему в гости.
Несколько дней назад он с гордым и таинственным видом сообщил ей:
- Смотри-ка, как я могу! - и перепорхнул с ветки на ветку так легко, словно это было самое пустяковое дело.
Мышь немедленно преисполнилась почтительного восхищения:
- Ух ты… Здорово! Ты молодец, Птах! Послушай, а может, ты и меня научишь?
- Тебя? - искренне удивился птенец, - а разве ты не умеешь? Это ведь так просто…
Но его подружка, всегда весёлая и оживлённая, глянула так грустно, что он не решился продолжить.
- Меня, именно меня, - настаивала Мышь. - Птах, миленький, научи меня летать, пожалуйста! У меня самой ничегошеньки не выходит, - Мышь потрясла пособием для галок первого года обучения. - Я учусь-учусь, а оно не учится, - вздохнула она, - но ведь книжка - это всего лишь книжка. А Заяц ничем не может мне помочь. И никто не может, не хочет… Разве что ты, а?..
- Да я что, я не против, - сконфуженно защебетал Птах, - только я ведь сам толком ничего не знаю… Оно само. Я сегодня проснулся и понял, что знаю, как надо летать. Приснилось… А объяснить "как" и "почему", я, наверное, не смогу… - последние слова он произнёс совсем тихо, словно извиняясь.
Мордочка Ночной Мыши даже вытянулась от огорчения.
- Что же мне делать? - грустно спросила она. - Видимо, я как-то не так сплю… Или не там… Может быть, в дупле или в гнезде было бы иначе. Наш домик - он замечательный, но… в таком домике просто невозможно увидеть летучий сон! Вот баночку варенья из одуванчиков - пожалуйста, или цветущую клеверную полянку… Неужели я никогда… - голос у малютки дрогнул.
- Ну, что ты, что ты, Мышь! - заволновался Птах. - Ты такая… такая целеустремлённая, да ты ещё всех переплюнешь, то есть, я хотел сказать, перелетаешь. Я ведь не отказываюсь. Только не так уж много я знаю, к сожалению, - вздохнул птенец. - Но что знаю, то расскажу… А чего не знаю… мы спросим у папы! Папа наверняка знает всё!
С того самого дня Мышь каждое утро спешила на занятия к своему маленькому другу. Ох, и странные это были уроки! Мышь подпрыгивала вверх, поджимала лапы и принималась лихорадочно бить крыльями, пытаясь удержаться в воздухе хотя бы несколько мгновений, а Птах сидел в сторонке и объяснял, что, по его мнению, она делает не так.
Выслушав его замечания, Мышь предпринимала следующую попытку. Птах выискивал новые недочёты, и всё повторялось вновь.
А когда прилежная Мышь чувствовала, что от тоненьких, но повелительных окриков "спину ровнее!", "левое крыло поднять!", "уши прижать!" у неё голова начинает идти кругом, они устраивали перерыв и шли собирать землянику.
Птах кружил над поляной, высматривая в зелёной траве красные ягодки, а сладкоежка из домика с круглыми окнами собирала их в туесок из берёзовой коры. После обеда маленькие друзья усаживались где-нибудь в тени и, перемазавшись ягодным соком с ног до головы, принимались мечтать о том, какие чудесные дальние прогулки они станут устраивать, когда Птах ещё чуть-чуть подрастёт, а Мышь наконец-то выучится летать.