К пяти часам собралось на репетицию человек пятнадцать. Пришел и Пепс Он был, видимо, чем-то встревожен и нервно поворачивал голову ко всякому, кто заговаривал о пантомиме. У Артемки горели уши. Ляся сидела рядом и ободряла:
- Ты не бойся! У тебя обязательно выйдет.
Из-за портьеры появился Самарин. От него несло перегаром, но к этому все привыкли.
- Ну-с, так, - сказал он, садясь на столик посредине арены. - Можно начинать. Пантомиму все знают? Нет? Слушайте. У миллионера Уптона двое детей Этли и Джон. Их выкрадывает знаменитый похититель детей, негр Дик Бычий Глаз. Смелый мальчик нашел способ бежать, но Дик догоняет детей и жестоко избивает. Между тем миллионер обратился к знаменитому сыщику Нату Пинкертону. Сыщик находит преступника и освобождает детей, а Дик кончает жизнь на электрическом стуле. Ну-с, начнем! Картина первая: Джон и Этли играют в теннис. Шишкин внук, становись здесь, Мари, стань напротив. Начинайте!
Вслед за тем Самарин срывается с места и в ужасе кричит:
- Стой! Стой! Ты что делаешь? Что ты де-е-елаешь?
- Играю, - говорит огорошенный Артемка.
- Играешь? Во что играешь? Во что?
- Ну, в бабки…
- В бабки?.. О боже мой! Да где же ты видел, чтобы дети американских миллионеров играли в бабки? В теннис, понимаешь, дурья голова, а не в бабки! В бабки играют дети сапожников, а не миллионеров. Становись сюда. Смотри, как я буду играть с Мари. Я бью по мячу. Мари отбивает мяч. Я опять посылаю мяч, Мари вернула.
К удивлению присутствующих, Артемка довольно сносно подражает. Ляся хлопает в ладоши и радуется:
- Ну, вот видишь! Я же говорила!
- Так, - кивает Самарин, - правильно. Совсем другое дело. Правильно. Ну-с, в это время Дик со своими сообщниками перелезает через забор и прячется в кустах. Забор здесь. Кусты здесь! Пепс, лезь!
Пепс поднимается с места, в волнении глотает воздух и опять садится.
- Ты что? Нездоров? - спрашивает Самарин. Пепс хочет ответить, но только проводит ладонью по лицу.
- Ну, что же ты?
Пепс поднимается, вздыхает и направляется к "забору".
"Пьяный, - решает Самарин. - Или влюбился в кого?"
Репетиция продолжается.
Но одно дело - играть в теннис, а другое - показать манеры сына американского миллионера.
Самарин ругает Артемку идиотом, сапогом, растопыренной лягушкой. У Артемки от старания взмокли волосы, но манеры не получаются А тут еще Артемка высморкался без помощи платка. Увидя это, Самарин отпрянул назад и в ярости закричал:
- Вон! Вон с арены! Чтоб духу твоего здесь не было! Искалечу!..
Артемка в страхе бросился на конюшню, где стояла цирковая лошадь Роза. Но Самарин "отошел", и Артемку вернули на арену.
Когда наконец Самарин объявил, что "на сегодня хватит", Артемка пробрался в дедову комнату, лег там на топчан лицом вниз и расплакался. С тех пор как умер отец, он ни разу не плакал, а тут слезы так и лились, и от них щеки его стали мокрыми. Он всхлипывал и рукавом утирал лицо и не видел, что над ним стоит Ляся и жалобно кривит губы. А потом, когда увидел, то сказал:
- Ну, чего ты?.. Сама втравила меня, а теперь смеешься…
- Я не смеюсь, что ты! - сказала Ляся. Она села на топчан, обняла Артемкину голову и поцеловала его в мокрую щеку. И от этого Артемке еще больше захотелось плакать.
- Ты понятливый, - утешала она его, - только у тебя манеры не такие. Вот в Астрахани Джона играл гимназист. Он совсем плохо играл, а манеры у него были настоящие. А ты нос пальцами вытираешь, кулаками все время размахиваешь и в затылке чешешь. Потому на тебя Самарин и кричит.
- И черт с ним! - сказал Артемка, все еще всхлипывая. - Пусть он сам и играет Джона, когда так.
- А знаешь что? Пойдем сейчас на арену и будем сами репетировать. Там уже никого нет. Пойдем!
- Как же это? Без Самарина?
- А на что он нам! Я ведь знаю, как эту роль играть. Я четыре раза в этой пантомиме участвовала. Пойдем, а?
Артемка посмотрел на нее, вытер в последний раз рукавом лицо и поднялся с топчана.
- Ладно, - сказал он, - но только чтоб без насмешек!..
Уже на другой день Самарин заметил, что в движениях Артемки стало больше уверенности и сдержанности. Правда, когда он ходил по арене, то все еще двигал локтями и плечами, будто пробирался сквозь толпу, но уже затылок не чесал и кулаками не размахивал. А еще спустя два дня перестал и локтями двигать.
Особенно Артемке не давалась сцена, в которой Джон смело и с достоинством отказывается написать отцу письмо с просьбой о выкупе. Но, когда удалась и эта сцена, Самарин, не знавший, что наряду с ним действует другой режиссер, хвастливо воскликнул;
- Видали? Да я медведя научу герцогским манерам, а не то что…
И тут же придумал историю, как у него в Ярославле роль принцессы исполнял бродяга и как к этому бродяге приходили объясняться в любви местные поклонники.
Артемка ободрился и повеселел, но поведение Пепса его тревожило и озадачивало. А с Пепсом действительно творилось что-то неладное. На репетиции он опаздывал, а раз и совсем не явился, так что за ним пришлось посылать деда Шишку. Репетируя, он нервно поводил плечами, будто ему было холодно. От прежнего энтузиазма, с которым он играл Бульбу, не осталось и следа. Он поблек и, казалось, даже похудел. В глазах его были тревога и тоска.
"Что такое?" - думал Артемка. В эти дни, занятые репетициями, ему почти не приходилось оставаться с Пепсом наедине. Но раз, заглянув в конюшню, Артемка увидел, что Пепс стоит перед Розой, гладит ее между ушами и что-то тихо говорит. Артемка подумал, что Пепс болен, и спросил:
- Ты что? Нездоров?
Пепс взглянул и покачал головой.
- Здесь, - показал он на сердце, - очень болит.
Он еще что-то хотел сказать, но пришел конюх, и Пепс замолчал. А потом Артемку и Пепса позвали на репетицию. Так Артемка и не узнал, отчего загрустил его приятель.
БОЛЬШОЙ ДЕНЬ. СКАНДАЛ. ОВАЦИИ
Артемка не знал, чего он больше хочет: чтобы этот день пришел поскорее или чтобы он не приходил никогда. Чем он ближе, этот день, тем страшнее становилось Артемке.
Накануне он долго не мог заснуть: ему казалось, что в будке особенно душно и особенно тяжело пахнет кожей. Пошел дождь и долго выстукивал о крышу что-то тревожное. Заснул Артемка перед рассветом. А когда проснулся, то было такое чувство, будто и не спал вовсе, а только на минутку закрыл глаза. Через кругленькую дырочку прямо в глаза бил солнечный луч. С улицы доносился скрип телег, людской говор, топот. Артемка скинул с двери крючок и выбежал наружу. Там на стене будки, сияя в солнечном свете, уже висела огромная желтая афиша, а по афише, будто по пескам пустыни, бежал страшный негр и тащил за руки двух перепуганных детей - мальчика и девочку.
- Ох! - даже присел перед афишей Артемка.
Еще вчера вечером он думал: не дать ли дёру? Если что и останавливало, так это боязнь Лясиного презрения. А сейчас, увидя афишу и свое изображение на ней, он понял, что увильнуть никак невозможно, разве только броситься в море.
Этот день показался Артемке бесконечно длинным; даже не верилось, что в один день может вместиться так много разного. Сначала он сидел в костюмерной, и на него шили белые брюки и белую сорочку. Потом костюмер повел его в обувной магазин и там купил ему белые туфли. Затем они пошли в галантерейный магазин и купили белые носки, платочек и… галстук. Да, самый настоящий галстук, светло-голубой с белыми полосочками наискосок. Потом пошли в парикмахерскую. Здесь Артемку подстригли и причесали. Костюмер приказал, чтобы пробор был посредине, и парикмахер долго крутил круглый колючий еж, прежде чем волосы перестали топорщиться.
Потом была генеральная репетиция. Увидя Артемку в белом теннисном костюме, Самарин затрясся от хохота и так замахал руками, будто отгонял осу.
- Ой, не могу! Ой, не могу! - стонал он. Но вдруг успокоился и деловито сказал костюмеру: - Так. Вполне прилично. Вполне.
Когда репетиция кончилась, Ляся подошла к Самарину и сказала, что с Артемки снимать костюм не надо, а лучше пусть он, Артемка, ходит в костюме до самого представления.
- Это чтоб привыкнуть к нему, чтоб лучше в нем держаться, - сказала она.
И Самарин с ней согласился:
- Пусть ходит.
Пепс, Кубышка, Ляся и Артемка пошли в ресторан я там обедали.
У Кубышки голова как кувшин и мохнатые брови. Он рассказывает очень смешные истории, но сам не смеялся и смотрел сумрачно, даже сердито.
Угощал Пепс. Он повеселел, поздравлял Артемку с предстоящим дебютом и все улыбался, обнажая удивительно белые зубы.
- Не болит уже тут? - спросил Артемка, показывая взглядом на сердце.
- О, я сегодня очень скажу публик! - Пепс поднял вверх палец. - Очень, очень! - и засмеялся.
Артемка хотел спросить, как это можно "очень сказать публик", когда в пантомиме разговаривать не полагается, но тут вдруг, заглушив на мгновение чинный говор и звяканье посуды, хрипло и дерзко прокричал петух: "Кик-ки-ки-кии!" У метрдотеля вытянулось лицо, официанты заметались между столиками; удивленно оглянулись по сторонам посетители ресторана. Но петуха не нашли, и все остались в полном недоумении.
Потом в фаэтоне поехали к морю. Извозчик все время оборачивался к седокам.
Потом катались на лодке. Артемка сидел на руле, а Кубышка и Пепс гребли. Солнце уходило спать и на прощанье все белое сделало розовым - и цепочки облаков на горизонте, и белый парус английского парохода, и Лясино кисейное платье. Ляся сидела рядом с Артемкой. На ее слабой, будто прозрачной шее Артемка видел маленькую родинку, и от этого ему почему-то было жалко Лясю и хотелось сделать ей что-нибудь хорошее.
В море ясно и тихо. За кормой журчит вода. Лодка несется быстро и то и дело обгоняет другие лодки. Вдруг сипло пропел петух: "Кик-ки-ки-кии!" С соседних лодок донеслись аплодисменты и смех. Заметя, что Артемка открыл в удивлении рот, Ляся рассмеялась:
- Да ведь это же он, Кубышка!
Кубышка усердно греб, сумрачно глядя на закат.
Потом опять ехали в фаэтоне, и извозчик, хоть уже и другой, тоже все время оборачивался к седокам.
Когда подъехали к цирку, уже ярко горели фонари и у входа толпились люди.
Пережитые волнения, плотный обед и катание на лодке так разморили Артемку, что он улегся на дедов топчан и заснул. Там Ляся, кончившая обычный номер, и нашла своего ученика и партнера.
- Артемка! - всплеснула она руками. - Ты спишь? Спишь, когда нам сейчас выступать?!
Артемка вскочил и в испуге уставился на Лясю.
- Как это ты мог заснуть? - удивилась она. - Или ты заболел?
- А где петух? - Артемка протер кулаками глаза.
- Какой петух? Проснись, Артемка!
Артемка обалдело оглянулся и засмеялся:
- А меня сейчас петух в нос клевал.
- Вот тебя сейчас Самарин в нос клюнет, а не петух. Посмотри, как брюки измял. Иди скорее к костюмеру, он выгладит. Да умойся: рожа сонная!
"А правда, - думал Артемка, пробираясь в полутемном коридоре к артистической уборной, - как это я заснул? То всю ночь не спал от страха, а тут сразу…"
Уборная большая, одна на всех мужчин. Вдоль серой стены - длинный деревянный стол, и за столом - актеры. Одни клеят из крепса усы, другие выравнивают при помощи замазки носы, третьи натягивают парики. Тут же ходит от одного к другому Самарин и ругается. Увидя Артемку, он скорчил гримасу:
- Благородное дитя! Сын миллионера! Полдня походил - и уже пузыри на коленях! Кузьмич, разутюжь этого парня. Парикмахер, причеши это чучело.
Но Самарин не только ругается, но и хвалит.
- Гуль, - говорит он, - вы настоящий Пинкертон. Вам и гримироваться не надо. Так сказать, Пинкертон натюрель. Ха-ха-ха!
Потом подходит к Пепсу и фамильярно бьет его по плечу:
- Вот кто душу радует! Негрище чертово! Ну где еще найдешь другого такого для Дика Бычий Глаз? У, дьявол! Так публике и скажу: черного разбойника играет сам черный разбойник! Ха-ха-ха! Натюрель, ха-ха-ха!
Пепс, сидевший против зеркала, не оборачиваясь, прошептал:
- Я тоже скажу публик… Я тоже скажу публик…
- Что ты там бормочешь? - не расслышал Самарин. И, не дождавшись ответа, сказал отходя: - Ты какой-то чудной стал. Из ума выживаешь, что ли?
Артемке вымазали лицо кремом, подвели черным брови и напомадили губы. Ему хотелось вытереть лицо рукавом, но он терпел. К костюму тоже не так-то легко привыкнуть, особенно к галстуку. Галстук сжимал шею, и Артемка не мог понять, зачем он нужен. Вошел грек-хозяин и сердито сказал:
- Слушайте, вы скоро? Публика ужасно волнуется.
- Сейчас, сейчас! - ответил Самарин. Он подошел к зеркалу и тоже накрасил себе губы и напудрился, хоть в пантомиме и не участвовал.
- Ну-с, приготовьтесь к выходу, - сказал он и вышел из уборной.
Артисты двинулись за ним. Пошел и Артемка. В широком проходе все остановились. Там перед малиновой портьерой уже ожидала Ляся с мячом и ракетками в руках.
- На, - подала она ракетку Артемке. - О, да какой ты красивый!.. Ну, не боишься?
- Боюсь, - откровенно признался Артемка. Он подошел ближе и осторожно заглянул в дырочку. Батюшки, весь город собрался! Вверху, внизу, в проходах всюду люди. И все вытаращились прямо на него, прямо в дырку смотрят. Артемка даже руками от портьеры оттолкнулся. Удивительное дело: на базаре, бывало, тоже народу тьма собиралась, особенно в субботу, и Артемке хоть бы что, как-то даже гопака при всех танцевал. А тут все внутри холодеет от страха.
Музыканты, игравшие вальс, умолкли. Униформисты приоткрыли портьеру. Прокашлявшись, точно он собирался петь, Самарин пошел на арену.
- Что он будет делать? - спросил тревожно Артемка.
- Сейчас объявит, кто кого играет, - объяснила Ляся.
Самарин вынул из бокового карманчика листок бумаги:
- Господа! В сегодняшней знаменитой пантомиме участвуют все лучшие силы цирка, а также специально приглашенные артисты. Позвольте объявить состав участвующих. Американский миллионер Уптон - Иван Кречет; его дочь Этли - юная артистка, любимица публики, мадемуазель Мари; его сын Джон - известный артист пантомимы юный Артеме…
- Вот, слышал? Артеме - это ты и есть, - шепнула Ляся.
- Что-о? - вспыхнул Артемка. - Какое такое Артеме?
- Тише, ты! - дернули его сзади.
От обиды, что его родное имя забраковали, а взамен дали какую-то кличку, Артемка на минутку даже страх позабыл.
Вдруг в цирке затрещали аплодисменты: это Самарин сообщил, что роль Ната Пинкертона исполняет Клеменс Гуль.
Самарин сделал паузу и, предвкушая новые аплодисменты, выкрикнул:
- Роль знаменитого похитителя детей, страшного негра Дика Бычий Глаз, исполнит натуральный негр, страшный Чемберс Пепс!
- Это глюпа, это очень, очень глюпа! - услышал Артемка позади себя.
Когда Самарин поклонился и под аплодисменты подошел к портьере, у Артемки внутри все похолодело. И сейчас же он услышал громкий шепот:
- Этли, Джон, на арену!
Портьера приоткрылась, и Артемка мгновенно оказался на виду у всех. Прямо на него смотрело тысячеликое существо и молча ждало. Артемка охнул и схватился руками за край портьеры, но сзади прямо в ухо ему вонзился свистящий шепот:
- Ты что это делаешь, сссс… Брось занавес! На арену!
Артемка оглянулся. Перекосив от злобы лицо, сзади стоит Самарин, шипит и указательным пальцем хочет ткнуть Артемку прямо в глаз.
Вдруг между Артемкой и Самариным мелькнула ракетка. Взвизгнув, Самарин отдернул палец. Артемка еще не успел сообразить, что случилось, как Ляся схватила его за руку и стремительно повлекла на арену. И странное дело, у Артемки будто пропал вес. С необычайной легкостью, не чувствуя тела, он выбежал вслед за Лясей и стал на свое место.
Пантомима началась.
Впоследствии Артемка не раз вспоминал эти минуты и всегда удивлялся, куда ушел тогда его страх. С момента, как он оказался на залитой светом арене, под тысячей устремленных на него глаз, в нем все необычайно обострилось внимание, зрение, память. Даже торопливость, за которую его на репетиции ругал Самарин, исчезла и сменилась сдержанностью движений. И при всем этом у Артемки гудело в ушах и было такое чувство, точно он не сам все это проделывает, а движет им какая-то неведомая сила.
Самарин, высунув нос из-за портьеры, бормотал:
- Гм… Вполне… Даже удивительно.
Но этого Артемка не слыхал. Он продолжал лететь в каком-то светлом гудящем пространстве и только тогда опомнился, когда Дик Бычий Глаз накинул на него мешок и перебросил через забор. Там, за портьерой, был уже не Дик Бычий Глаз, а Чемберс Пепс. Он сдернул с Артемки мешок, поставил дебютанта на ноги и восторженно сказал:
- О, ти очень хорошо делал свой роль! Ти есть очень хороший артист.
Подошел и Самарин. Он похлопал Артемку по плечу и похвалил:
- Молодец! Вполне!
Артемка слушал и растерянно улыбался. Ему казалось, будто он переплыл через глубокую реку, а до этого и не знал, что умеет плавать.
Ляся стояла тут же. Она не отходила от Артемки. У нее был гордый вид.
Артемке хотелось сказать ей что-нибудь хорошее, душевное, но он не находил подходящих слов.
Во второй картине Пепс, Артемка и Ляся не участвовали. Они стояли у портьеры и смотрели в дырочки. Теперь играли Гуль и Иван Кречет. Гуль лазил по арене и искал следы; при этом он все, что ни попадало, разглядывал в лупу, а Кречет ходил за ним и хватался руками за голову, изображая горе отца.
Когда началась третья картина и Артемка опять выбежал на арену, у него уже не гудело в ушах и не было прежнего чувства, будто им движет какая-то посторонняя сила. В этой картине Джон и Этли, запертые в сарае на ферме, пытаются освободиться, и Артемка с такой непосредственной живостью изображал сметливость мальчика, что со скамей не раз срывались трескучие хлопки. Правда, это все-таки не был сын миллионера, это был просто попавший в беду мальчишка, трогательный и занимательный. Но это как раз и подкупало публику.
Нравилась и Ляся, хотя игра этой изящной девочки была совсем в другом роде.
Больше всех, кажется, нравился Гуль. Ему удалось изобразить Ната Пинкертона таким, каким его и представляла себе публика по бесконечным выпускам "Похождений знаменитого сыщика".
Что касается Пепса, то он добросовестно старался делать свирепое лицо, как учил Самарин, но в общих сценах с ребятами часто забывал об этом, и вместо свирепого лицо его делалось наивно-добродушным. Он спохватывался, хмурил лоб и сжимал плотно губы, а минуту спустя, в самом неподходящем месте, лицо его опять озарялось улыбкой. Публика, ожидавшая увидеть злое страшилище, недоумевала и посмеивалась.
В общем, пантомима шла оживленно, публика часто аплодировала, и Самарин уже мысленно составлял афишу о новом представлении "по требованию публики", как неожиданно для всех разыгрался скандал.
До девятой картины пантомима шла, как ей и полагалось. Благодаря сметливости Джона ребятам удается бежать. Дик Бычий Глаз бросается в погоню за ними. Обессиленная Этли падает в изнеможении. Джон подхватывает ее на руки, но уже не может бежать так быстро. И тут, в поле, заросшем маисом, их настигает страшный негр. Он набрасывается на детей и жестоко избивает их. И Пепс действительно страшно размахивал палкой и делал вид, что изо всех сил бьет Джона и Этли. Но вдруг он положил палку и как ни в чем не бывало обратился к публике.