3
НОВАЯ ЖИЗНЬ
[Тодд]
Выясняется, что утром моим главным поводом для беспокойства становится вовсе не Дейви Прентисс. Я на него и не смотрю.
Это лошадь.
Жеребенок говорит она, переминаясь с ноги на ногу и глядя на меня блестящими безумными глазами - как бутто хочет хорошенько потоптать.
- Я ничего не смыслю в лошадях, - говорю я.
- Эта кобылка из моего личного стада, - говорит мэр Прентисс поверх Шума его собственного коня, Морпета. - Зовут ее Ангаррад, она очень славная и добрая лошадь.
Морпет смотрит на мою конягу, и в его Шуме читается только одно слово: сдавайся, сдавайся, сдавайся. От этого кобыла нервничает еще сильней. Ну и зверя мне дали, ничего не скажешь. Как ездить-то на эдаком клубке страхов?
- Что такое? - ухмыляется Дейви Прентисс, сидящий верхом на третьем коне. - Боишься?
- Что такое? - передразниваю его я. - Папочка до сих пор не угостил тебя лекарством?
Его Шум тут же вскидывается.
- Ах ты, маленький…
- Тише, тише, - осаживает его мэр. - И десяти слов друг другу не сказали, а уже поцапались.
- Он первый начал, - говорит Дейви.
- Держу пари, он и закончит. - Мэр многозначительно смотрит на меня, вглядываясь в алый растревоженный Шум, полный красных вопросительных знаков о Виоле и желания надрать задницу Дейви Прентиссу. - Поехали, Тодд, - говорит мэр Прентисс, беря поводья своего коня. - Готов стать вожаком?..
- Разделение очень простое, - говорит он, пока мы скачем рысью сквозь раннее утро - куда быстрей, чем мне бы хотелось. - Мужчины будут жить в западном конце долины, перед собором, а женщины - позади него, в восточной части.
Мы скачем на восток по главной улице Нью-Прентисстауна - той, что начинается с зигзага у водопада, пересекает городскую площадь, огибает собор и теперь устремляется в долину. По переулкам маршируют небольшие взводы солдат да шныряют туда-сюда нью-прентисстаунские мужчины - кто с чемоданами, кто с тюками.
- Что-то я женщин не вижу, - говорит Дейви.
- Ни единой женщины, - поправляет его отец. - Все верно, капитан Морган и капитан Тейт перевезли всех женщин еще минувшей ночью.
- Что вы с ними сделаете? - спрашиваю я, так крепко цепляясь за луку седла, что пальцы белеют.
Мэр смотрит на меня:
- Ничего, Тодд. Их окружат заботой и почтением, какие подобают строительницам нового мира. Ведь они внесут огромный вклад в будущее этого города. - Он отворачивается. - Но пока им лучше пожить отдельно.
- Правильно, пусть стервы знают свое место, - хмыкает Дейви.
- Я не разрешаю тебе выражаться в моем присутствии, Дэвид, - спокойным, но серьезным тоном произносит мэр Прентисс. - Женщины заслуживают уважения и всех возможных благ. Но по сути ты прав. У каждого из нас есть место. Мужчины Нового света забыли свое, и поэтому на какое-то время я отделю их от женщин, чтобы все горожане вспомнили свою роль и предназначение… - Тут он оживляется. - Люди это оценят. Раньше они жили в хаосе, а я подарю им порядок и ясность.
- Виола - с остальными женщинами? Как она? - спрашиваю я.
Мэр Прентисс снова смотрит на меня:
- Ты обещал, Тодд Хьюитт. Или тебе напомнить? Только спасите ее, и я сделаю что угодно. Именно так ты и сказал, слово в слово.
Я беспокойно облизываю губы:
- Откуда мне знать, что вы выполните свою часть уговора?
- Ниоткуда, - отвечает он, буравя меня взглядом - кажется, эти глаза могут разглядеть во мне любую ложь, даже самую мелкую. - Я хочу, чтобы ты верил мне, Тодд. А какая же это вера, если ей нужны доказательства?
Он снова переводит взгляд на дорогу, а Дейви мерзко хихикает у меня под боком, такшто мне остается только разговаривать со своей лошадью. У нее темно-коричневая шкура и белая полоска на носу, а грива так безупречно вычесана, что и трогать-то страшно. Жеребенок, думает она про меня.
Она, думаю я. Она. И тут мне приходит на ум вопрос, который раньше как-то не приходил. У овец на нашей ферме в Прентисстауне тоже был Шум, но ведь у женщин его нет, так почему…
- Потомушто женщины - не животные, Тодд, - отвечает мэр, прочитав мои мысли. - Как бы плохо ты обо мне не думал. Они бесшумны от природы. - И уже тише добавляет: - Что делает их особенными.
Вдоль дороги, по которой мы сейчас едем, стоят васнавном лавки и магазинчики, перемежаемые зелеными деревьями. Почти все лавки закрыты, и неизвестно, когда откроются. Дома тянутся от переулков к реке слева и холмам справа. Большинство зданий, если не все, стоят поодаль друг от друга - видать, только так и можно жить в большом городе, когда лекарство от Шума еще не найдено.
Мы проезжаем мимо солдат, марширующих по пять - десять человек в ряд, и мимо мужчин, бредущих с вещами на запад. Женщин по-прежнему нигде нет. Я вглядываюсь в лица прохожих, и большинство из них смиренно смотрят себе под ноги: где уж там биться за свободу?..
- Вперед, девочка, - шепчу я лошади. Оказывается, ездить верхом очень неприятно для кое-каких частей тела…
- Ну надо же! - говорит Дейви, нагоняя меня. - Не успел сесть в седло, а уже ноешь!
- Заткнись, Дейви.
- Вы должны называть друг друга мистер Хьюитт и мистер Прентисс-младший, - оглядываясь, кричит нам мэр.
- Что? - Шум Дейви вскидывается. - Да он даже не мужчина! Ему только…
Мэр одним взглядом заставляет его замолчать.
- На рассвете в реке нашли тело, - говорит он. - Тело со страшными ранами и огромным ножом в шее. Смерть наступила не позже чем два дня назад.
Мэр Прентисс снова буравит взглядом мой Шум. Я вызываю в уме картинки, которые он хочет увидеть, и представляю, как убивал Аарона. Вот такая штука этот Шум - в нем любые твои мысли, а не только правда. Если усердно думать, бутто ты что-то сделал, остальные тоже так подумают.
Дейви фыркает:
- Ты убил проповедника Аарона?! Ни за что не поверю.
Мэр молча пришпоривает Морпета. Дейви хихикает и пускается вдогонку за отцом.
За мной, храпит Морпет.
За тобой, ржет в ответ конь Дейви.
За тобой, думает моя кобыла, тоже прибавляя шагу. Прямо скажем, легче мне от этого не становится.
Но я все высматриваю…
(вдруг ей удалось сбежать…)
(вдруг она ищет меня…)
(вдруг она…)
А потом я слышу это.
Я - круг, круг - это я.
Отчетливый, словно колокольный звон, голос мэра сплетается у меня в голове с моим собственным голосом, он как бутто говорит прямо в моем Шуме. От неожиданности я чуть не падаю с лошади. Даже Дейви удивленно оглядывается, не понимая, на что это я так среагировал.
А мэр просто едет себе по дороге, словно ничего не случилось.
Чем дальше на восток и дальше от собора мы уезжаем, тем серее становится вокруг. Скоро под копытами лошадей оказывается гравий, а дома вокруг становятся все проще и проще - длинные деревянные бараки на большом расстоянии друг от друга: бутто кирпичи, разбросанные по лесу.
От этих домов исходит женская тишина.
- Верно подмечено! - говорит мэр. - Мы въезжаем в Женский квартал.
Мое сердце сжимается, тишина эта подобна стальной хватке.
Я пытаюсь выпрямиться и скакать ровнее.
Потомушто где-то здесь может быть она, где-то здесь ее лечат.
Дейви снова подъезжает ко мне, его жалкие недоусики изгибаются в гнусной улыбке.
Я скажу тебе, где твоя шлюшка, говорит его Шум.
Мэр Прентисс резко оборачивается.
От него исходит ужасно странный звук - как бутто крик, но беззвучный, неземной, словно вмещающий в себя тысячу слов одновременно. Он проносится мимо и даже взъерошивает мне волосы на затылке.
Но реагирует на него Дейви…
Его голова дергается назад, словно от удара, и он судорожно хватается за поводья, чтобы не выпасть из седла. Конь разворачивается, и я вижу глаза Дейви: ошарашенные и безумные, из разинутого рта тянется ниточка слюны.
Черт, это еще что такое?..
- Он ничего не знает, Тодд, - говорит мне мэр. - Все, что ты узнаешь о ней из Шума моего сына, - ложь от начала и до конца.
Я перевожу взгляд на Дейви, ошарашенного и часто моргающего от боли, потом опять на мэра:
- Это значит, что она цела и в безопасности?
- Это значит, что он не знает. Верно, Дэвид?
Да, па, отвечает Шум Дейви, все еще дрожащий от страха и боли.
Мэр Прентисс поднимает брови.
Дейви стискивает зубы.
- Да, па, - выдавливает он.
- Я знаю, что мой сын - лжец, - говорит мэр. - Что он невежа, хулиган и плевать хотел на мои принципы и убеждения. Но он всетаки мой сын. - Прентисс снова обращает взгляд на дорогу. - И я верю в искупление.
Шум Дейви становится тихим, но где-то в глубине его слышится алое шипение.
Нью-Прентисстаун постепенно тает вдали, вдоль дороги теперь почти нет построек. Между деревьев мелькают то красные, то зеленые фермерские поля - что-то из посаженного мне знакомо, что-то я вижу впервые. Тишина женщин постепенно сходит на нет, а местность вокруг дичает: в канавах растут цветы, восковые белки дразнят друг друга, ярко светит сонце и всюду царит мир и покой, как бутто ничего не случилось.
Река поворачивает, мы огибаем холм, и вдруг впереди вырастает огромная железная башня.
- Что это? - спрашиваю я.
- Тебе-то какая разница? - говорит Дейви, хотя ответа явно не знает. Мэр молчит.
Сразу за башней дорога опять поворачивает и идет вдоль длинной каменной стены. Чуть дальше в стене виднеется арка больших деревянных ворот. Больше за длинную - очень длинную - стену никак не попасть, а у ворот дорога заканчивается.
- Первый и последний монастырь Нового света, - говорит мэр, останавливаясь у ворот. - Он был построен для спокойной жизни наших святейших, когда мы еще верили, что сможем побороть Шум с помощью десцеплины и самоотречения. - Его голос твердеет. - Но монастырь забросили, не успев толком достроить.
Мэр Прентисс поворачивается к нам. В Шуме Дейви вдруг вспыхивает странная искорка радости. Мэр бросает на него предостерегающий взгляд.
- Тебе не дает покоя вопрос, - говорит он мне, - почему я назначил своего сына твоим надзирателем.
Я кошусь на Дейви: тот все еще улыбается.
- Тебе нужна твердая рука, Тодд, - говорит мэр. - Ты до сих пор раздумываешь, как бы отсюдова сбежать, и при первой возможности попытаешься это сделать. Чтобы найти свою драгоценную Виолу.
- Где она? - спрашиваю я, заранее зная, что ответа не получу.
- Я не сомневаюсь, что Дейви будет как раз такой твердой рукой.
Его сыночек ухмыляется.
- А взамен он поймет, что такое настоящая отвага. - Улыбка Дейви тут же меркнет. - Что такое благородство, что значит быть настоящим мужчиной. Другими словами, он поймет, что значит быть тобой, Тодд Хьюитт. - Он бросает на сына последний взгляд и разворачивает коня. - Мне не терпится узнать, как прошел ваш первый день вместе.
С этими словами он дергает поводья и уносится обратно в Нью-Прентисстаун. Зачем он вапще с нами ездил? Уж наверняка у него были дела и поважней.
- Разумеется! - кричит мэр, не оборачиваясь. - Но тебя нельзя недооценивать, Тодд Хьюитт!
Он скрывается из виду. Мы с Дейви дожидаемся, пока топот копыт не стихнет вдали.
Я заговариваю первым:
- Скажи, что случилось с Беном, или я выгрызу тебе глотку.
- Босс тут я, малыш, - говорит Дейви, опять ухмыляясь. Он спрыгивает на землю и бросает на землю свой рюкзак. - Лучше относись ко мне с уважением, не то т..
Я уже спешился, и мой кулак летит прямо в жалкое подобие его усов. Он не успевает увернуться от удара, но тут же бьет в ответ. Я тоже бью, не обращая внимания на боль, и мы валимся на землю в вихре кулаков, локтей и коленей. Дейви все еще покрупней меня будет, но не намного, такшто я почти не замечаю разницы. И все же в конце концов он прижимает меня к земле, заламывает мне руки за спину и утыкается локтем в горло.
Его разбитые губы кровоточат, нос тоже, да и мое лицо выглядит не лучше. Плевать! Дейви тянется за спину и достает из кобуры пистолет.
- Твой па ни за что не позволит меня пристрелить, - говорю я.
- Ага, - выплевывает Дейви. - Но все равно у меня пушка есть, а у тебя нет.
- Бен тебя побил, - хриплю я под его локтем. - Тогда, на дороге, он тебя остановил, и мы сбежали.
- Никто меня не останавливал, ясно? - ухмыляется Дейви. - Я взял его в плен! Отвел к па, и па разрешил мне его пытать. Я замучил его до смерти!
И тут в его Шуме…
Я…
Я не знаю, что возникает в его Шуме (он лжец, лжец!), но это придает мне сил, и я скидываю его с себя. Мы снова деремся, Дейви пытается отбиться прикладом пистолета, но в конце концов я сваливаю его и припечатываю локтем к земле.
- Помни это, сопляк, - выдавливает Дейви, кашляя, но пистолет из рук не выпуская. - Когда мой па опять начнет тебя расхваливать, помни - это он разрешил мне замучить Бена.
- Ты врешь, - говорю я. - Бен тебя побил.
- Да что ты? И где же он тогда? Идет на помощь?
Стиснув кулаки, я делаю шаг назад, потомушто он прав, так ведь? Мой Шум взрывается от горя, как бутто все происходит сейчас, как бутто он умирает у меня на глазах.
Дейви хохочет, отползая к огромным деревянным воротам.
- Мой па видит тебя насквозь! - кричит он, и его глаза радостно распахиваются. - Читает тебя, как книгу!
Мой Шум взвывает еще громче.
- Отдай мне книжку! Или клянусь, я убью тебя!!!
- Ничего ты мне не сделаешь, мистер Хьюитт, - говорит Дейви, прижавшись спиной к воротам и осторожно поднимаясь. - Ты не станешь рисковать жизнью своей возлюбленной сучки, забыл?
И все.
Больше я ничего не могу сделать.
И они это знают.
Потомушто я не стану подвергать ее опасности.
Мои руки хотят изувечить Дейви Прентисса - как тогда, на склоне, когда он выстрелил в нее…
Но теперь они ничего не сделают… Хотя и могли бы…
Потомушто он слаб.
И мы оба это знаем.
Улыбка Дейви меркнет.
- Думаешь, ты такой особенный, да? - выплевывает он. - Думаешь, па тебя приголубит?
Я стискиваю кулаки, разжимаю. Но с места не схожу.
- Па знает тебя, - говорит Дейви. - Видит насквозь.
- Ничего он не знает, - цежу я. - И ты тоже.
Дейви опять ухмыляется:
- Неужели? - Его рука тянется к железной ручке ворот. - Тогда познакомься со своим новым стадом, Тодд Хьюитт!
Он толкает ворота, открывает их и отходит в сторонку, чтобы я все увидел своими глазами.
Из загона на меня смотрят сто с лишним спэков.
4
НА СТРОЙКЕ НОВОГО МИРА
[Тодд]
Моя первая мысль - развернуться и убежать. Бежать, бежать и никогда не останавливаться.
- Хотел бы я на это посмотреть, - говорит Дейви, стоя в воротах и улыбаясь, бутто только что выиграл приз.
Их так много, господи, так много… вытянутые белые лица смотрят на меня, глаза огромные, рты маленькие и зубастые, уши вапще ни на что не похожи…
Но даже так - что-то человеческое в них есть, верно? Все равно у них есть лица - и на этих лицах такой же страх…
И боль.
Трудно отличить мужчин от женщин, потомушто на всех растет одинаковый лишайник вместо одежды, но ощущение такое, что они тут целыми семьями: большие спэки защищают маленьких, а спэки-мужья защищают жен: они обхватывают друг друга руками, склоняются и молча…
Молча.
- Вот именно! - восклицает Дейви. - Представляешь, эти идиоты дали лекарство даже животным!
Они переводят взгляд на Дейви, и в толпе поднимается странное щелканье. Спэки переглядываются и кивают. Дейви вскидывает пистолет и шагает на монастырскую землю.
- Что это вы удумали? - выплевывает он. - Попробуйте возразить! Ну? ВОЗРАЗИТЕ!
Спэки сбиваются в группы и пятятся.
- Поди сюда, Тодд, - приказывает Дейви. - У нас полно работы.
Я не сдвигаюсь с места.
- Сказал же: поди сюда!!! Это животные, ничего они тебе не сделают.
Я по-прежнему не шевелюсь.
- Он убил одного из вас, - говорит Дейви спэкам.
- Дейви! - ору я.
- Ножом башку ему оттяпал. Пилил и пилил…
- Заткнись! - Я кидаюсь вперед, чтобы заткнуть его поганый рот.
Спэки, стоящие ближе всего к воротам, пятятся еще дальше и как можно быстрей, глядя на меня испуганными глазами, пряча от меня детей. Я толкаю Дейви, но он только хохочет, а я вдруг понимаю, что оказался на монастырской земле.
Боже, сколько вокруг спэков.
Каменная стена монастыря опоясывает громадный участок земли, но здание на нем всего одно и очень небольшое, что-то вроде склада. Остальное пространство разделено на небольшие участки деревянными заборами с низкими воротами. Большинство таких загонов сильно заросло сорной травой. Дальняя каменная стена виднеется метрах в ста от нас.
Но васнавном я вижу только спэков.
Сотни, сотни спэков, занимающих все пространство.
Больше тысячи.
Они жмутся к монастырской стене, прячутся за гниющими заборами, сидят кружками или стоят шеренгами.
Но все не сводят глаз с меня, безмолвные, как могильные плиты. Зато мой Шум брыжжет во все стороны.
- Он врет! - кричу я. - Все было не так! Все было не так!
Но как же тогда было? Как мне все объяснить?
Ведь я в самом деле убил его, верно?
Не так, как сказал Дейви, но все равно ужасно, и картина эта настолько ясно встает у меня перед глазами, что спрятать ее за стеной лжи, не думать о ней нет никакой возможности: на меня обращены сотни взглядов. Сотни лиц.
- Это вышло случайно, - говорю я и умолкаю, переводя взгляд с одного странного лица на другое, не слыша их Шума, не понимая их щелканья, не зная что происходит. - Я не хотел.
Но они молчат. Ничего не говорят, просто смотрят на меня.
Раздается скрип: ворота за нашими спинами снова открываются. Мы оборачиваемся.
Там стоит Иван из Фарбранча, присоединившийся к армии после сражения с мэром.
И какой правильный выбор он сделал! На нем офицерская форма, за спиной толпятся охранники.
- Мистер Прентисс-младший, - говорит он Дейви и кивает. Тот кивает в ответ. Иван поворачивается ко мне, но Шума у него нет, а по взгляду ничего не поймешь. - Рад видеть вас в добром здравии, мистер Хьюитт.
- Вы знакомы?! - вопрошает Дейви.
- Да, было дело, - все еще не сводя с меня глаз, отвечает Иван.
Я не говорю ни слова.
Я слишком занят разглядыванием картинок в своем Шуме.
Перед глазами у меня Фарбранч. Хильди, Тэм и Франсиа. Страшная резня. В которой Иван выжил.
По его лицу пробегает тень раздражения.
- Я заодно с теми, за кем сила, - говорит он. - Только так и можно выжить.
Я представляю себе горящий Фарбранч, мужчин, женщин и детей в огне.
Иван хмурится еще сильней: