Вечером поп прибегает к псаломщику на дом и говорит: "Ты что, с ума сошел! Хочешь открыть тайну нашу!" А псаломщик говорит попу: "Раз ты не соглашался корову разделить пополам, я решил сказать. Меня за это только выгонят, и не буду я псаломщиком, а тебе расстригут и посадят". Тогда поп говорит псаломщику: "Не говори, а давай разделим пополам корову!" - "Нельзя мне сейчас, - говорит псаломщик, - потому что я сказал, что знаю".
Тогда поп стал усиленно просить псаломщика, чтобы он ничего не говорил. Псаломщик выслушал попа и говорит ему: "Если ты согласишься дать две части, я тебя не выдам". Попу неохота отдавать две части псаломщику, и ушел он от него.
Начал поп служить вторую обедню. Народу в церкви было много. Отслужил он вторую обедню и вышел с речью. Окончил проповедь. Стал говорить о корове помещика: "Если кто найдет корову помещика или укажет, где она, помещик заплатит сто рублей!"
Никто ничего не сказал, а псаломщик проговорил: "Я знаю!"
Все разошлись по домам. Псаломщик тоже. Прибегает к нему поп и говорит: "Что же ты, с ума сошел, хочешь выдать?" - "Я просил с тебя, - говорит псаломщик, - две части, а ты не даешь, вот поэтому я хочу сказать правду". Поп стал просить: "Возьми две части!" А псаломщик: "Нет, теперь поздно. Если отдашь всю корову, то на тебя не скажу, а приму на себя".
Но попу жалко отдавать всю корову, убежал он домой.
Пришло время служить третью обедню. Вот поп отслужил, вышел читать проповедь, а по окончании проповеди стал говорить о корове: "Если кто знает, где помещикова корова, то он даст за нее сто рублей!"
Никто не ответил, только один псаломщик сказал: "Я знаю!" Помещик спрашивает псаломщика: "Что же ты сейчас расскажешь?" - "Нет, я голодный, схожу домой, а вот когда наемся, приду на площадь. Объявите народу, чтобы собрались, и сразу денежки приготовьте - сто рублей!"
Псаломщик ушел. Прибегает к нему поп: "Что же ты это, с ума спятил! Хочешь выдать и меня и себя?" А псаломщик ему в ответ: "А что же ты, батюшка, не хочешь отдать коровы и хочешь быть чистым?" Тогда поп ему говорит: "Ну, ладно, бери всю корову!" - "Нет, теперь мне не надо коровы! Раз в третий раз сказал, что знаю, надо выполнить свое слово".
Поп стал на колени и начал просить псаломщика: "Если меня не жалеешь, то пожалей моих малых детей!" Тогда псаломщик и говорит попу: "Ну, ладно, если отдашь корову и сверх ее дашь еще сто рублей, я все приму на себя. Иди домой, принеси мясо все и сто рублей - в долг я не верю".
Прибегает поп домой, берет сто рублей, зовет попадью таскать мясо. Раза за три они стаскали мясо псаломщику и отдали сто рублей. Псаломщик взял деньги и говорит попу: "Ну, теперь можешь быть спокойным".
А сам стал одеваться, чтобы идти на площадь. Попу не верилось, и он тоже пошел на площадь послушать, что будет рассказывать псаломщик.
Пришел псаломщик на площадь, а народу на площади уйма. Подходит он к помещику и говорит: "Ну, барин, давайте сто рублей - я в долг не верю".
Помещик вытаскивает сто рублей и подает ему. Тот получил деньги, стал на высокое место, прокашлялся, протер платочком усы, стал рассказывать. Весь народ притаил дыхание, стали со вниманием слушать. Псаломщик сказал: "Корову воровали нас двое, я да батюшка, а когда стали делить, разделили корову пополам; и осталась одна жирная кишка, стали ее делить. Поп говорит: "Кишку я должен взять". А я говорю: "Нет, должны мы с вами поделить". Так спорили мы долго и решили ее не резать пополам, а придумали тянуться. Сели на пол, ногами оба уперлись, за концы кишки захватились зубами. Кто перетянет, тому вся кишка достанется. Вот мы и тянулись во всю силу, неохота уступать; но мои зубы сдали и сорвались с кишки. Я так брякнулся головой об пол, что сразу же разбудился".
Помещик спрашивает его: "Так ты это что говоришь?" - "Это я про сон рассказываю, - говорит псаломщик, - как я видел во сне, как мы твою корову воровали". - "Тогда это неверно", - говорит помещик. "Как неверно, - отвечает псаломщик, - вы же спрашивали, кто видел кражу коровы. Я вам и рассказал, что видел во сне".
Стал помещик просить у него назад деньги. Но псаломщик ему не отдал.
Так и корову взял, и двести рублей денег заработал.
Пятенка-просвятенка
Жила в деревне баба Акулина. Не плохая была баба, только очень уж скупая да прижимистая и похвастать любила добром, что прикопила. Вот приходит к ней батюшка-поп молебен служить. Отслужил честь честью, стал святой водой кропить, а Акулина и вылези вперед: "Ты, батюшка, у меня в каморе покропи, а то сколько годов служишь, а в каморе ни разу не святил".
Пошел поп в камору и диву дался: кадушки стоят с маслом, с медом, скатки лежат холста, шерстяное тряпье, корзина с яйцами, мешок с гречневой крупой, с толокном, закромок муки белой. Разъело у попа губы. Да как уходил, посмотрел на замок! Эва! И у него такой же.
Вот поужинали муж с женой, спать легли. Чудится Акулине сквозь сон, будто кто по сеням да по каморе ходит, ворочается. Встала она, зажгла лучину, пошла в камору, кочергу с собой захватила. Так и обмерла, вошедши, и кочергу из рук выпустила. Ходит по каморе женщина - высоченная, грузная, белое на ней одеяние, лицо до глаз закутано, на голове венец золотой, а в руках кадило. Трясется Акулина со страху, а женщина ходит по каморе, пустым кадилом машет да все приговаривает: "Я - Пятенка-просвятенка, хожу-доглядаю, добро прибавляю".
Осмелела тут Акулина: "Матушка Пятенка-просвятенка, а куда же ты мешки наклала да горлачи с медом да с маслом?" - "А это, раба божья, всегда так: сначала господь отымет, а потом вознаградит сторицей, во сто раз больше получишь того, что у тебя есть. Икону мою только купи. Параскевы-пятницы. Тайну строго храни, смотри, мужу ничего не сказывай. Услышишь, когда я в каморе хожу, не моги входить: все чудо нарушится!"
Наутро пошла Акулина в камору. Замок заперт, как ни в чем не бывало. А на полочке свеча восковая прилеплена. Чудо! Чудо и есть. Обрадовалась Акулина и, как язык не чесался, ничего мужу не сказала. И ну-ка Акулина по ярмаркам ездить, достала икону Параскевы-пятницы. Три рубля отдала. И давай по вечерам перед ней молиться, на колени падать да лоб об пол мозолить. Нет-нет да и забежит в камору кой-чего нового подложить. А чуда все нет: не прибавляется добро.
Вот раз ночью слышит она, ходят по каморе, так вся и затряслась от жадности. "Было у меня, - думает, - двадцать аршин шерстяного тканья, а к утру ежели во сто раз прибудет, так это уж даже не сосчитать!" Всю ночь Акулина продрожала; не успело утро настать, побежала в камору. Батюшки! Ноги так к полу и пристыли. Не то, чтобы прибавиться добру, а почти все оно пропало, осталось маслица, да меду на донышке, да муки - хлеба на три, тканье и вовсе пропало.
Завыла Акулина, словно по покойнику. Пошла, все мужу рассказала. "Подожди, - говорит мужик, - никому ничего не сказывай, а как заворошится в каморе Пятенка-просвятенка, ты меня и позови".
Прошло недели три, чует Акулина, кто-то замком взбрякнул. Взбудила она тихонько мужа. Встал мужик, обрядился да захватил из угла дубинку здоровую, недавно в лесу ее вырезал, вздул лучину: "Свети, Акулина". А Акулина уж кочергу изготовила. Камора отворена, дверь чуть приперта. Взошли. Женщина огромная в белом, венец на голове сияет, на полочке свеча толстая восковая прилеплена. Увидала мужика та баба в венце, схватила кадило и затянула: "Я Пятенка-просвятенка".
Разгорелся мужик, как хватит Пятенку-просвятенку дубинкой по спине да по башке, а Акулина положила лучину на кадушку да кочергой по ногам, но ногам! Заревела Пятенка дурным голосом, да венец с нее слетел, покрывало белое на пол свалилось, и выскочил из покрывала батюшка-поп. Заметался по сеням, выхода не найдет, а мужик его знай охаживает. Насилу поп вырвался, и припас свой весь оставил, и мешки, что для добра приготовил.
Проснулся на другой день мужик поздно, свесил голову с печи, взглянул, а жена бьет розгой икону Параскевы-пятницы. Била-била да и швырнула на ведро: "Не годилась ты молиться, годись хоть ведро покрывать!"
Дележ
Двадцать пять лет рыбачил Иван на реке и никогда не встречал такого дива. А вот в этот раз оно с ним случилось-таки. Пошел он утром осматривать сети и нашел в них рыбу, но не обыкновенную, в серебристой чешуе и перьях, а голую, головастую и с усами, как у водяного черта. Вынул Иван рыбу из сети и не знает, что ему с ней делать: нести ли ее домой или бросить обратно в реку. Думал, думал Иван и решил понести рыбу домой и показать рыбу старухе. Посмотрела старуха на рыбу и говорит: "Рыба-то это, Иван, рыба, а вот едят ее или нет, об этом нужно у батюшки спросить".
Пошел Иван с ведерком к попу. Доложила кухарка батюшке, и вышел на кухню поп в белом подряснике. "Ты что пришел, Иван?" - спрашивает поп. "Да вот, батюшка, поймал я сегодня ночью рыбу, да и не знаю, рыба это или не рыба, едят ее или не едят".
Посмотрел поп на плавающего в ведерке налима, и слюна у него потекла по губам. "Рыба-то это, Иван, рыба, зовут ее налим, а вот кому ее есть показано, об этом надо в священном писании справиться".
Послал поп работника за дьяконом и псаломщиком, и пошли они вместе с Иваном в церковь. Поставил церковный сторож посреди церкви скамеечку, а Иван положил на скамеечку уже заснувшего налима. Взял поп требник, раскрыл его и начал читать тропарь благовещения: "Днесь спасения нашего главизна…" Прочитал и отрезал себе половину налима с головой и положил в карман, а книгу передал дьякону. Иван посмотрел на иконы, перекрестился и сказал: "Знать, так тебе, господи, угодно".
Взял дьякон книгу, раскрыл и прочитал стих из Псалтыря: "Аз посреди церкви стоях…" И отрезал середину налима и так же, как поп, положил себе в карман, а книгу передал псаломщику.
Взял книгу псаломщик, прочитал стих из шестопсалмия: "И оставиша остатки младенцам своим…" Подобрал налимий хвост и сунул себе в карман.
А Иван опять перекрестился и сказал: "Знать, так тебе, господи, угодно".
Разделили попы Иванова налима и пошли потихоньку домой. Ушел домой и Иван с пустым ведерком.
Убрал церковный сторож скамеечку, запер церковь и пошел к своей старухе в караулку. Пришел и рассказал старухе диво дивное, как попы по священному писанию Иванова налима делили. "А тебе-то что-нибудь дали?" - спросила старуха. "Нет, мне не досталось". - "Как же это так, такую диковинную рыбу разделили и кусочка покушать не дали! Ступай, попроси, чтобы дали хоть кусочек покушать".
Пошел старик к попу просить кусочек налима - старухе покушать. Вошел в кухню, а у попа собрались и дьякон, и псаломщик и вместе из налима уху варят. "Я вот это, батюшка… Что же вы рыбу-то Иванову разделили, а мне и кусочка не дали покушать?" - "Но ты сам видел, Иван, как мы ее делили по священному писанию, - кому ее есть показано, тому и делили". - "Ну, хорошо, тогда и я по священному писанию: "Возлияша благодать на главы ваша…"".
И схватил Иван чугунок с ухой и опрокинул его попу на голову.
Поп - завидущие глаза
В приходе святого Николы жил один поп. У этого попа глаза были самые поповские. Служил он Николе несколько лет, до того дослужил, что не осталось у него ни кола, ни двора, ни хлеба, ни приюта. Собрал поп все ключи церковные, увидел икону Николы, с горя ударил его по плеши ключами и пошел из прихода куда глаза глядят.
Шел он путем-дорогой, вдруг идет ему навстречу незнакомый человек, старичок. "Здравствуй, добрый человек! - сказал он попу. - Куда идешь и откуда? Возьми меня к себе в товарищи". Пошли они вместе.
Шли, шли, приустали, пора отдохнуть. У попа было несколько сухариков, а у старичка - две просвирки. Поп говорит ему: "Давай съедим прежде твои просвирки, а там примемся за сухари". - "Ладно, - говорит ему старичок, - съедим просвирки мои, а твои сухари оставим на потом".
Вот ели, ели они просвирки, наелись досыта, а просвирки все не уменьшаются. Попу стало завидно. "Дай-ка, - думает, - я у него украду их!" Старичок после еды прилег отдохнуть, заснул, поп и стянул у него из кармана просвирки. Сидит да ест втихомолку. Проснулся старичок, хватился просвирок своих - нет их! "Где мои просвирки? Кто съел их? Ты, поп?" - "Нет, не я!" - "Ну, ладно!"
Пошли они дальше путем-дорогою и дошли до какого-то царства. В этом царстве у царя была дочь при смерти, и царь объявил: кто вылечит его дочь, тому полжитья-полбытья-полцарства, а не вылечит - голова с плеч, на тычинку повесят. Поп со старичком остановились против царского дворца; выходили из царского дворца слуги и спрашивают их: "Что вы за люди? Из каких родов, из каких городов? Что вам надо?" - "Мы, - говорит старичок, - лекари, можем царевну вылечить". - "Ну, коли лекари, заходите во дворец!"
Они вошли, поглядели царевну, старичок попросил у царя, чтобы отвели им палату, дали чан с водой, острую саблю и большой стол. Царь приказал все это дать им. Заперлись они в палате, клали царевну на большой стол, рассекал ее старичок острой саблей на мелкие части, бросал их в чан с водой, мыл, полоскал, потом стал складывать вместе: как дунет, так части тела между собой склеиваются. Сложил он все вместе, в последний раз дунул - царевна встрепенулась и встала жива и здрава.
Приходит сам царь в палату и спрашивает: "Вылечили ль царевну?" - "Вылечили, вот она!" Царевна вышла к царю жива и здрава. Царь говорит: "Что хотите вы: злата ли, серебра? Берите, сколько желаете!"
Начали они брать злато и серебро; старичок берет щепоткой, а поп - горстью и все кладет в сумку свою; положит, положит да приподнимет: по силам ли нести. Набрали они злата, серебра, распростились с царем и пошли. Старичок говорит попу: "Эти мы деньги в землю зароем, а сами опять лечить пойдем".
Так и сделали, и дошли до другого царства, а в нем у царя тоже дочь при смерти, и царь объявил: кто вылечит его дочь, тому полжитья-полбытья-полцарства, а не вылечит - голова с плеч, на тычинку повесят. Остановились они против царского дворца, вышли слуги и спрашивают их: "Что вы за люди? Из каких родов, городов? Что вам надо?" - "Мы, - говорит старичок, - лекари, можем царевну вылечить". - "Ну, коли лекари, заходите".
Они вошли, поглядели царевну, и старичок попросил у царя, чтобы дали им палату, чан с водой, острую саблю и большой стол. Царь велел дать им все это. Заперлись они в палате, положили царевну на большой стол, рассек ее старичок острой саблей на мелкие части, бросил их в чан, стал мыть, полоскать, потом начал складывать вместе: как дунет, так части тела склеиваются. Сложил он все части вместе, дунул последний раз - царевна встрепенулась и встала жива и здрава.
Пришел царь в палату, спрашивает: "Вылечили царевну?" - "Вылечили". Царевна вышла к царю жива и здрава. Царь говорит лекарям: "Сколь хотите злата и серебра, столько и берите". Начали они брать злато и серебро, старичок берет щепоткой, а поп - горстью. Опять набрал полную сумку, еле поднимает.
Распростились они с царем и пошли путем- дорогою. Старичок говорит попу: "Эти деньги мы в землю зароем, а сами будем лечить".
И приходят они в третье царство, в котором тоже царевна при смерти, а царь обещал тому, кто ее вылечит, полжитья-полбытья-полцарства, а не вылечит - голова с плеч, на тычинку повесят. Стал попа мучить лукавый: как бы самому вылечить царевну и серебро и злато захватить одному. Ушел он от старичка и ходит против царских ворот. Назвался лекарем, привели его во дворец, он попросил у царя палату, чан с водой, большой стол, острую саблю. Заперся он в палате, клал царевну на стол, рубил ее острой саблей, как она ни кричала, как ни визжала. Разрубил на мелкие части, бросил в чан, мыл, полоскал, сложил вместе, как делал старичок, начал дуть. Как дунет - нет ничего! Он снова побросал все в воду; мыл-мыл, полоскал-полоскал, приложил части друг к другу, дует - все нет ничего! "Ахти, - думает поп, - беда!"
Поутру приходит царь и видит: никаких нет успехов у лекаря. И велел царь лекаря в петлю. Взмолился поп: "Царь, вольный человек! Оставь меня на малое время, я сбегаю за старичком, он вылечит царевну!"
Побежал поп старичка искать; нашел и говорит: "Старичок! Виноват я, окаянный! Попутал меня бес: хотел я один вылечить у царя дочь, да не мог. Хотят меня повесить. Помоги мне!"
Пошел старичок с попом, а попа повели вешать. Ступил он на первую ступень, старичок спрашивает: "Поп, а кто съел мои просвирки?" - "Ей-богу, не я! Ей-богу, не я!" Взвели его на другую ступеньку, старичок спрашивает: "Поп, а кто съел мои просвирки?" - "Ей-богу, не я! Ей-богу, не я!" Взвели его на третью, опять: "Не я!" Сейчас голову в петлю - и все: "Не я!" Ну, делать нечего… Старичок говорит царю: "Царь, вольный человек! Позволь мне царевну вылечить! А если не вылечу, вели вешать другую петлю - мне петля и попу петля".
Вот старичок сложил куски тела царевны, дунул - и царевна встала жива и здрава. Тогда наградил царь их обоих серебром и златом, сколько хотели.
"Пойдем же, поп, деньги делить", - сказал старичок. Пошли; старичок разложил все деньги на три кучки, поп глядит: "Как же! Нас двое, кому же третья-то кучка?" - "А это тому, - говорит старичок, - кто съел у меня просвирки". - "Я съел, старичок! - вскричал поп, - ей-богу, я!" - "Ну, на тебе и деньги, да возьми и мои! И не жадничай вперед да не бей ключами Николу по плеши, вот как прошиб мне голову!"
И исчез.
Кирик
Жил бедный человек - старик. У него умерла жена. Вот он пошел к попу: "Батюшка, надо жену мою похоронить". - "Давай деньги". Ушел Кирик - денег нет! "Дай же, - думает, - выкопаю ей могилку, похороню украдкой". Стал рыть могилу, вырыл все до дна - стоит котелок с золотом. Схватил Кирик деньги, рад до смерти: "Теперь есть на что жену похоронить!"
Приходит к батюшке: "Батюшка, давай старуху похороним". - "А деньги есть?" - "Есть, батюшка, есть!" - "Собирайся с похоронами!" Кирик купил доски на гроб, купил свечей, пригласил попа и похоронил жену.
"Вот, - удивляется попадья, - где же Кирик деньги взял? Батюшка, он ходит к обедне, скажи-ка ему исповедаться".
Поп и приказал Кирику исповедаться. Ну, отчасти и Кирик рад. Выходит поп с крестом исповедать Кирика: "Кирик, где ты деньги взял?" - "Батюшка, я стал копать могилу и вырыл котелок с золотом".
Приходит поп к матушке, рассказывает: "Он рыл могилу и вырыл котелок с золотом". - "Ты знаешь, у нас-то с быка есть кожа - со всем: и с рогами, и с хвостом. Вот вечер подойдет, а ты надень-ка кожу эту на себя да иди к нему, напугай!"
Настал вечер, надел поп кожу да пошел к Кирику. Подходит под окошко: "Кирик, Кирик, отдай мои деньги!" Кирик испугался, залез на печку и попу не показывается. В двенадцать часов петухи пропели, поп ушел.
На другой день вечером одевается поп так же, подходит к Кирику - к окошку и опять: "Кирик, Кирик, отдай мои деньги!" Кирику нет терпенья, испугался, сам не свой - видит: перед окошком черт с рогами! Стоит Кирик, богу молится. В двенадцать часов пропели петухи - поп опять ушел.
На третий день вечером поп опять одевается так же, идет. А Кирик так испугался, нет уж ему терпенья! Увидел черта с рогами и бросил ему котелок с золотом.
Приходит поп домой, попадья его встречает на дворе. Подхватила котелок и тащит в избу. Поставили его на стол, а руки не отлипают. Они и так и сяк - руки не отлипают никак! Послали работника за Кириком: "Кирик, прости!" Кирик взял котелок и простил их. Но кожа с попа не слезает: присохла!