Железнодорожные составы не могли доставить все необходимое непосредственно под Елец. Им приходилось разгружаться за 150–200 километров, и это расстояние войскам приходилось преодолевать своим ходом. Зима в тех краях выдалась снежная. Дороги заносило очень быстро. В отдельных местах сугробы достигали двухметровой высоты. Солдатам нередко приходилось идти пешком, да еще и нести на себе тяжелые минометы и пулеметы. Автомобили на скользких дорогах заносило, и их приходилось вытаскивать из кюветов. Это, в свою очередь, создавало неимоверные заторы. Начальник тыла фронта генерал-лейтенант Н. А. Антипенко впоследствии констатировал: "Если бы командование Донского фронта при погрузке в районе Волги захватило с собой хотя бы прицепные грейдеры, какое бы это дало облегчение войскам! Не без вины был в этом и начальник тыла Донского фронта, который не сумел настоять на более правильном использовании подвижного состава и не пропустил своей властью впереди войск два-три эшелона с дорожными войсками и техникой". Все эти трудности приводили к тому, что темпы продвижения неизменно падали.
В войсках ощущался недостаток продовольствия, фуража, боеприпасов и горючего. В довершение ко всему район, в который должны были сосредоточиться армии, не был предназначен для приема большого количества людей: крупные населенные пункты и дороги располагались далеко. А ведь нужно было оборудовать и размещать госпитали, штабы и другие тыловые учреждения.
У Рокоссовского не было времени специально контролировать перемещение войск: он должен был планировать операцию. Поэтому, оставив под Сталинградом своего заместителя, генерала Трубникова, сам отправился под Елец. Прежде всего необходимо было обеспечить взаимодействие с соседними фронтами. Для этого Рокоссовский выехал в штаб Брянского фронта к его командующему генералу М. А. Рейтеру. Обсудив с ним планы наступления и действия войск по взаимному прикрытию, Константин Константинович отправился на свой КП. Подготовка к операции предполагала, как и обычно, детальную разведку. Причем необходимо было получить данные не только о противнике, но и о местности, где предстояло вести бои. С задачей сбора сведений о немецких соединениях справились неплохо, но досконально выяснить ландшафтные особенности зоны наступления забыли.
Впоследствии это обстоятельство создало большие трудности с быстрой переброской частей с одного участка на другой.
А командование торопило с началом операции. Это была обычная ситуация. Конечно, можно понять и Ставку, стремившуюся использовать любую возможность для развития успеха. Но только, по пословице, спешить во многих случаях надо было медленно. То есть детально исследовать возникающие ситуации, оценивать реальные возможности своих войск, анализировать целесообразность срочных наступательных акций. Верховное командование же нередко руководствовалось лишь соображениями престижа – показать всем и вся преимущество советской армии над вермахтом, СССР над Германией. Цена-то ведь для Ставки была не велика – плюс-минус сотня тысяч солдатских жизней…
Войска из-под Сталинграда еще не были полностью переправлены под Елец; артиллерия и танки застряли где-то на полпути. Рокоссовский был вынужден обратиться в Ставку с просьбой продлить срок подготовки. В результате он был перенесен на 25 февраля. Однако и к этому сроку войска не были полностью сосредоточены в нужных местах. И даже выделенные из резерва Ставки 2-я танковая армия генерал-лейтенанта A. Г. Родина, 2-й кавалерийский корпус и две лыжно-стрелковые бригады под командованием генерала B. В. Крюкова не могли обеспечить необходимое преимущество над врагом. Пришлось подчинить несколько дивизий Брянского фронта и передать их 65-й армии генерала Батова.
В соответствии с замыслом штаба Центрального фронта, 65-я армия должна была, располагаясь в середине, двигаться на Михайловку и Лютеж; справа от нее – на Дмитровск – наступала 70-я армия (однако некоторые ее части еще только прибывали из-под Сталинграда); левее в направлении на Севск – 2-я танковая армия Родина; на левом фланге фронта – на Новгород-Северский – атаковала конно-стрелковая группа Крюкова.
В начале операции соединениям Центрального фронта сопутствовал успех. Войскам на всех направлениях удалось значительно продвинуться вперед, не встретив при этом особого сопротивления со стороны противника. Соединения соседнего Воронежского фронта, используя большое преимущество над противником в живой силе, 8 февраля освободили Курск, 9 февраля – Белгород, а 16 февраля, понеся огромные потери, – Харьков. Части Брянского фронта, начавшие наступление еще 12 февраля, продвинувшись на несколько десятков километров вперед, затем были остановлены противником, создавшим мощные оборонительные рубежи. Похожая обстановка была и на других фронтах. Рокоссовский видел и понимал, что оперативная обстановка складывается не в пользу его войск, которые, глубоко выдвинувшись, оказались под угрозой фланговых ударов гитлеровцев. Разведка усиливала опасения комфронтом, сообщая, что немцы стягивают свои дивизии к Орлу и Брянску. Следовательно, они собирались наносить контрудары.
Рокоссовский немедленно доложил об этом Сталину и попросил разрешения не продолжать наступление на этом участке. Предложение командующего Центральным фронтом было поддержано. Но уже 12 марта немцы атаковали выдвинувшуюся далеко вперед конно-стрелковую группу Крюкова. Его неумелое руководство привело к тому, что значительная ее часть попала в окружение. Вырваться удалось с большими потерями. Похожая участь ждала и армию Родина. Вскоре эти соединения отступили к Севску. Резервов у фронта не осталось. Положение надо было спасать. Рокоссовский приказал командарму-65 Батову немедленно организовать оборону по реке Сев и там остановить врага. Замысел удался; после упорных боев немцы прекратили наступление.
Военный совет фронта создал специальную комиссию по расследованию причин отступления соединений генерала Крюкова. Оценив все факты, она пришла к выводу, "… что отход войск был неизбежен, так как они, не имея резервов, занимали оборону на широком фронте при очень низкой плотности боевых порядков. Рассмотрев результаты расследования, Рокоссовский вынес резолюцию: "С выводами согласен. Предавать суду нет оснований".
В соответствии с новой задачей, поставленной Ставкой командованию Центрального фронта, его частям следовало ударить по противнику в северном направлении – на Орел. Рокоссовский использовал на этом направлении недавно полученную из резерва 70-ю армию. Однако, ставя ей задачу, он, вопреки своим правилам, не убедился в ее боеспособности, не оценил, по силам ли войскам выполнить приказ. Распоряжение комфронтом заставляло торопиться с началом наступления. Но на тот момент армия еще не полностью сосредоточилась в нужном районе. Ее командирам пришлось вводить свои соединения в бой по частям… Вдобавок ко всему руководство и бойцы 70-й армии еще не имели необходимого боевого опыта. Наступление на Орел не привело к желаемым результатам. К тому же гитлеровцы здесь упорно защищались.
Их оборона успешно справлялась с атаками советских частей, нанося им при этом значительный урон.
Тем временем немцы вели масштабное и подготовленное наступление. Тяжелые бои завязались на соседних с Центральным фронтах. Под ударами гитлеровских соединений при поддержке элитных частей СС советские войска уже в середине марта оставили Харьков и Белгород. Враг приближался к Курску. 21-ю армию из распоряжения Рокоссовского Ставка решила срочно передать Воронежскому фронту. В связи с этим возможности продолжения наступления на Орел у командования Центрального фронта сократились. Вскоре Рокоссовский доложил в Ставку, что считает дальнейший штурм вражеских позиций на этом направлении бесперспективным. Верховный согласился и санкционировал переход к обороне на рубеже Городище, Малоархангельск, Тросна, Коренево. Вообще, после успеха под Сталинградом Сталин стал, если можно так сказать, прислушиваться к мнению Рокоссовского. Его успехи в сражениях Великой Отечественной, положительные аттестации со стороны высшего командования вызывали доверие Верховного. Да и инициативность, творческое мышление, манера докладывать обстоятельно, но в то же время по существу убеждали в безусловной компетентности этого человека.
В марте советские войска перешли к обороне и на Воронежском фронте. В результате зимней кампании СССР и Германия понесли большие потери. Каждая из сторон не смогла достичь поставленных целей и теперь брала паузу для анализа сложившейся обстановки и формулирования дальнейших задач. Это затишье длилось почти три месяца. Столкновения противоборствующих сторон ограничивались незначительными в масштабах такой войны боями.
Дуга и "Цитадель"
В результате сражений последних месяцев на Центральном и Воронежском фронтах линия фронта в районе Курска приобрела своеобразное очертание – форму дуги, обращенной в сторону противника. Здесь летом 1943 года развернулось знаменитая Курская битва.
Само наличие этой дуги давало советским войскам значительное преимущество. Во-первых, она прерывала железные дороги, которые могли использовать немцы. Во-вторых, ее можно было использовать как плацдарм для возможного наступления. В-третьих, она создавала потенциальную угрозу гитлеровским армиям, если бы они нанесли удар, например, из района Харькова в южном направлении против наступавших там советских сил. В этом случае фланг вражеской группировки оказался бы открытым. Немецкое командование осознавало все это. В ставке фюрера был разработан план, который получил название "Цитадель". Его первая часть и предполагала ликвидацию Курского выступа. Вообще к этой битве немцы готовились основательно, отводя главную роль танковым соединениям. Именно тогда Гитлер приказал перебросить под Курск ""значительное количество танков типа "тигр" и "пантера", штурмовых орудий, а также батальон сверхтяжелых танков типа "фердинанд" (системы Порше, оказавшейся потом непригодной). Кроме того, танки T-IV и штурмовые орудия должны были получить дополнительные экраны для усиления броневой защиты, чтобы они могли противостоять новым советским ПТР"."
В целом немецкое военное руководство предполагало удвоить численность танков на этом направлении.
В апреле Рокоссовский по приказу Сталина направил в Генштаб служебную записку, в которой сообщал о своих соображениях по организации обороны на дуге и предположения относительно дальнейших действий противника. Комфронтом верно определил замысел и направление главного удара врага. Подобный доклад был получен и от командующего Воронежским фронтом. На основании всех имеющихся данных Ставка приняла решение: на рубеже Курского выступа создать глубоко эшелонированную надежную оборону. Это было правильное решение. В летних кампаниях немцы неизменно добивались успехов. Кроме этого, чувствовалось, что Гитлер на Восточном фронте ставит на карту многое, если не все, следовательно, удар будет сверхмощным, даже отчаянным. Выдержав его, можно будет затем перейти в масштабное контрнаступление.
Войска Рокоссовского приступили к организации обороны. В течение апреля – июня была проделана огромная работа: прорыто около 5 тысяч километров окопов, траншей, ходов сообщения; построено шесть оборонительных полос, множество промежуточных рубежей и отсечных позиций; натянуто более ПО километров проволочных заграждений; установлено около 400 тысяч мин и фугасов; противотанковая оборона простиралась вглубь на десятки километров! В тылу Воронежского и Центрального фронтов был организован новый Резервный фронт (с 9 июля – Степной фронт) под командованием И. С. Конева.
В процессе подготовки Рокоссовский убедился, что руководить войсками из Ельца неудобно: слишком далеко от места предполагаемых событий. Он перенес свой КП в местечко Свобода (к северу от Курска). Работа закипела. Прежде всего в штабе Центрального фронта обратили внимание на Орловский выступ – плацдарм, с которого гитлеровцы вероятнее всего могли бы начать наступление. Здесь вражеская группировка нависала над правым флангом Центрального фронта и этим создавала большую угрозу. Рокоссовский поставил на этом фронте протяженностью 132 км (от Городища до Брянцева) части 48-й, 13-й и 70-й армий. Левее на 174-километровом фронте (от Брянцева до Коренева) занимали оборону войска 65-й и 60-й армий.
На этом направлении Рокоссовский особое внимание уделил организации резервов. Выявлялись и другие зоны, из которых можно было ожидать вражеских прорывов. Приходилось перегруппировывать войска, определяя необходимое соотношение пехоты, танков, артиллерии на конкретных участках. С личным составом постоянно проводились занятия по отработке действий на местности. Особое внимание уделялось борьбе с танками. Незаменимый помощник Рокоссовского, командующий артиллерией фронта генерал Казаков постоянно совершенствовал методы подготовки вверенных ему подразделений.
Много работы было и у начальника тыла Центрального фронта генерал-лейтенанта Н. А. Антипенко. На его плечи легли заботы по организации всей инфраструктуры: размещение складов, обеспечение частей необходимым как для боев, так и для быта, прием и разгрузка транспорта и т. д. Это требовало четкости и слаженности действий. Навыки и опыт Антипенко позволяли ему решать эти непростые задачи. Позднее, анализируя свою деятельность перед Курской битвой, он отмечал вдохновенную и в то же время прагматичную работу Рокоссовского по подготовке войск к сражению: "Главным районом фронтовых складов был избран район Курска. Это было близко к армиям, удобно для перехода в контрнаступление. Командующий фронтом ни на минуту не сомневался в исходе событий. Он неоднократно повторял: сначала оборона, потом контрнаступление. Запасным районом в случае успеха врага являлся район Фатежа, так как К. К. Рокоссовский на крайний случай предусматривал продолжение активной борьбы в окружении".
Небезынтересным представляется такой штрих к портрету Рокоссовского. Готовясь к сражению, все понимали, что оно будет жестоким. Разумеется, его исход не был известен никому. Теоретически могло случиться и так, что гитлеровцы сумеют прорвать советскую оборону, стремительно двинуться к нам в тыл и в результате окружат не менее семи армий. Но очевидным было то, что при любом раскладе битва развернется на большой территории. В связи с этим представители партийной организации Курской области обратились к Рокоссовскому с предложением эвакуировать местных жителей из зоны предполагаемых боев. Это позволило бы избежать ненужной паники, люди сохранили бы свое имущество, а главное, остались бы живы. Однако комфронтом категорически запретил делать это. В своих воспоминаниях он объяснил свое решение так: "Эвакуация населения неизбежно отразилась бы на настроении войск. Солдаты строили укрепления, готовились любой ценой отстоять завоеванное. Делалось все для того, чтобы ни у кого и мысли не возникло о возможности отхода… Население верило в наши силы и не думало об эвакуации. Ставка тоже поддержала нас. К чести курских товарищей, они сразу поняли, что мы правы. Мысль об эвакуации больше не возникала". Возможно, такое решение и было правильным. Но на карту ставились жизни не военнослужащих, а гражданского населения. Причем, очевидно, тех, кто не подпадал под призывной возраст. Возникает вопрос: было ли оправдано такое распоряжение комфронтом? Имел ли он право подвергать смертельной опасности людей, вся вина которых заключалась лишь в том, что их дома располагались в зоне боевых действий? Не правда ли, в этом решении угадывается мотив памятного приказа "ни шагу назад"?
Рокоссовский, по своему обыкновению, регулярно бывал в войсках. Лично знакомился с бытом солдат, с организацией обороны. Это позволяло ему точно представлять степень боеготовности соединений фронта, а также выявлять недочеты. В процессе работы с картами и изучения обстановки на местности Рокоссовскому удалось выявить наиболее опасное стратегическое направление – Орловский выступ. Используя этот плацдарм, противник мог развить наступление во фланг Центрального фронта. Было решено максимально укрепить этот участок артиллерией, для чего был выделен корпус прорыва, насчитывавший 700 орудий и минометов. В результате "… в армии была создана невиданная дотоле ни в одной оборонительной операции плотность артиллерии – около 92 орудий и минометов калибром от 76 миллиметров и выше на 1 километр фронта. Это было в полтора раза больше, чем смог создать для своего наступления противник".
28 апреля 1943 года Рокоссовскому было присвоено звание генерала армии. 2 мая из Ставки пришло предупреждение: быть готовым к наступлению врага, которое может начаться в любой момент. Войска немедленно заняли боевые позиции. Все вокруг буквально замерло. Однако в назначенный день ничего не произошло. Разведка сообщала – немцы местоположения не меняют. Через некоторое время продолжили подготовку к сражению. Но 20 мая ситуация повторилась – из Ставки сигнализировали: немцы выходят на исходные рубежи наступления. Впрочем, и на этот раз тревога оказалась ложной. Обстановка в полосе Центрального фронта существенно не менялась.
Из Москвы в район Курской дуги все чаще приезжали представители Верховного командования. Они знакомились с обстановкой, контролировали ход работ по созданию оборонительных рубежей.
Серьезное укрепление Курского выступа не ускользнуло от внимания гитлеровцев. Они всемерно стремились помешать подготовке советских войск. Немецкие авианалеты стали регулярными. Враг бомбил и обстреливал железные дороги и станции, мосты и переправы, склады и тыловые учреждения. В связи с этим особое внимание пришлось уделить противовоздушной обороне. В наиболее значимых местах были расставлены зенитные орудия, а советские летчики-истребители из 16-й воздушной армии генерала Руденко регулярно вступали в воздушные бои с асами "Люфтваффе".