– Как давно он женился? – уточнила я с волнением.
– Год назад, – отмахнулась Хадижа. Я хотела задать еще вопросы, но толстуха Лейла громко цыкнула на нас, попросив перестать болтать.
– Вам платят за работу, а не за лязганье языками! – грубо произнесла она.
Я еле сдерживала слезы. Мы снова взялись за тарелки. В зале вдруг стало слишком оживленно, засуетился персонал кафе.
– Шейх пришел! – выкрикнул кто-то. – В нашей помойке сам Сабид!
Официантки начали прихорашиваться у зеркала, а Хадижа подпрыгнула от радости, громко рассмеявшись:
– О, да! Я стану богачкой, и наконец-то заживу жизнью, о которой всегда мечтала!
– Ты не переоденешься мальчишкой? – окликнула я ее. Хадижа спохватилась, вспомнив, что на ней платье, и испуганно уставилась на меня.
– В моей комнате есть одежда, которую ты мне давала на скачки. Можешь взять ее, – предложила я. Подруга благодарно кивнула и поспешила в мою комнату, а я попросила одну из сотрудниц подменить меня на пару часов, твердо решив встретиться с моим Господином нос к носу. Я тоже поспешила преобразиться и надела линзы, изменив цвет глаз. С последней нашей встречи с Сабидом я немного изменилась – стала выше и худее. Волосы были скрыты платком, а кожа благодаря загару, который еще не смылся после нашего похода на верблюжьи бега, была темнее, чем обычно. Я поправила платок и вытащила цепочку с кулоном в виде сердечка, которое когда-то мне вручил самый прекрасный и щедрый мужчина на свете с просьбой беречь его. "Интересно, своей жене ты доже сделал подобный подарок? Неужели у тебя два сердца?" – спрашивала я его мысленно.
Я вышла через служебный вход, оббежала кафе и вошла в зал, как посетительница. Я увидела Хадижу – она разговаривала с шейхом за одним из столиков. Он, как обычно, был в белом одеянии с покрытой головой и сидел ко мне спиной.
– Здравствуй, Идрис! – воскликнула я, подойдя к столику. У меня не было четкого плана, я действовала по наитию. Хадижа удивленно открыла рот, не понимая как вести себя.
– Мы договорились встретиться сегодня! – произнесла я с улыбкой, подмигнув подруге. Она уточнила у Сабида, не против ли он, чтобы я присела с ними за стол.
– Я бы предпочел говорить о делах без свидетелей, – произнес он недовольно и мельком взглянул на меня.
– Айсу, подожди меня за другим столиком! – процедила она сквозь зубы. Услышав это имя, шейх поднял на меня глаза.
– Вы Айсу? – уточнил он. Я кивнула. Он смотрел на меня пристально, и казалось, хотел, что-то спросить, но не решился.
– Красивое имя. Прошу прощения, что вмешался в ваши планы. Это займет совсем немного времени и… – он осекся, увидев свой подарок. – Откуда у вас эта вещь?
Я заморгала очень быстро и поспешно соврала, что получила кулон в подарок от одной приятельницы. Он мне не поверил, намекая, что вещи иногда воруют. Я боялась, что потеряю сознание от ужаса и, извинившись, отошла к столику у окошка. Я старалась не выдать свое волнение, и была сосредоточена на том, чтобы справиться со сбившимся дыханием. Сабид подсел ко мне и внимательно уставился на мое лицо.
– Не пойму, будто она и не она, – выдавил он, снова разглядывая кулон. – Эта вещь принадлежала девушке с таким же именем, как у вас… Я это знаю, потому что этот кулон изготовил мой личный ювелир. Пару лет назад она исчезла. Я искал ее везде, но мне сказали, что она погибла…
"Я жива, возлюбленный мой и сижу напротив. Жаль, что ты не чувствуешь меня. Видимо ты похоронил свою Айсу. Мое сердце снова плачет", – произнесла я мысленно, боясь, что, не справившись с переживаниями, начну рыдать.
– Вы хотите… чтобы я вам его отдала? – уточнила я, подняв глаза на Господина.
– Нет, конечно, нет! Все в прошлом, я уже принял то, что ее нет.
– Мне нужно уйти, – произнесла я немного дрожащим голосом и торопливо направилась к выходу. Я вернулась в свою коморку, чтобы там потосковать над своим горем. "Наверное, надо было ему признаться, что его Айсу жива?" – задавалась я вопросом, но я не знала, как бы он отреагировал на эту информацию, ведь Сабид признался, что принял ее кончину, возможно, он предпочитал думать о ней, как о мертвой и не был готов к воскрешению?
– Что ты там устроила? Зачем? Он задавал мне вопросы! Много вопросов! И просил твой адрес. Айсу, объясни мне, что это все значит! – возмутилась Хадижа, ворвавшись ко мне после встречи.
– Я не могу объяснить… Да и в этом нет нужды. Он меня не помнит. Это точка! – хлюпала я, стараясь успокоиться.
– Не помнит? Ты знакома с шейхом? Он забыл, зачем пришел и умчался, как ошпаренный. Мы даже не успели поговорить по поводу Джони! – возмущалась подруга.
Я решила больше не сражаться за мечту. В его глазах было пусто… Что значит искать ничто? Это как поверить, что кто-то где-то когда-то закопал радугу, а тебе предстоит искать ее по сломанному компасу.
На следующий день возле кафе меня поджидала девушка в красивой дорогой абайе, она стояла возле кафе и окликнула меня, как только я вышла. Лицо ее казалось знакомым, я не сразу узнала свою давнюю знакомую Ясмин.
– Ну, надо же, ты жива! – рассмеялась она. – Когда Сабид рассказал про странную встречу с тенью Айсу, я сразу все поняла, и ни минуты не сомневалась, что найду тебя здесь. Мы можем поговорить?
Я кивнула и предложила зайти в соседнее заведение. Она охотно поддержала мою идею. Мы сели за свободный столик и некоторое время молчали.
– Вот ведь как интересно устроена жизнь, правда, Айсу? – произнесла рыжеволосая грудастая девушка. – Ты обобрала меня два раза! Если тебе снова захочется пошарить в моем шкафу, предупреждаю: лучше этого не делать. Я лишу тебя кистей за одну только попытку испортить мою жизнь еще раз!
– Не понимаю, о чем ты говоришь! – отстраненно произнесла я.
– В доме Джамили, ты прикарманила шейха сразу после первого свидания, не дав нам возможности с ним пообщаться. Хорошо, он выбрал тебя пусть и по непонятной мне причине… Далее ты снова встаешь на моем пути – перерезаешь горло человеку, который был дорог мне, возможно как тебе Сабид!
– Ты предала меня! – зло произнесла я. – Ты рассказала бандиту, кто я есть!
– Ты про горб? Я спасла тебя! Ты знаешь, что группа, в которую тебя определили, не дожила до утра. Они умоляли убить их, но бедуины продолжали наслаждаться их обществом! Я видела, что осталось от них! поверь, это зрелище не для слабонервных. Некоторые трупы продолжали насиловать даже после того, как они умерли.
– Зачем ты пришла, Ясмин?
– Предупредить, чтобы ты не наделала глупостей. Помнишь, Джамиля нас учила не оглядываться назад? Ты умерла для него, Айсу. Он смирился, что тебя нет. Сабид счастлив со мной, не мешай нам!
После этого она швырнула горсть монет на стол и оставила меня в одиночестве. Я еще какое-то время сидела, глядя перед собой, но затем все же нашла в себе силы и встала из-за стола.
Хадижа заметила, что я расстроена и уточнила, все ли со мной в порядке.
– Да, все в порядке. Просто съела что-то несвежее, – оправдала я свое плаксивое настроение.
– Не верю тебе! Мне кажется это как-то связано с Сабидом!
Я ничего не ответила. О моем возлюбленном я приказала себе не думать, хоть это было и непросто.
– Жить дальше! – твердила я. – Пусть он будет счастлив… с Ясмин!
Я нашла в себе силы отказаться от мечты и надеялась, что Аллах будет милостив, и в ближайшее время я снова обрету смысл своего существования. Мне нужно было придумать новую цель. Чтобы изменить свою жизнь, я сделала первый шаг – ушла из кафе и устроилась на новую работу. Трудоустроилась я совершенно случайно в специальную клинику для соколов. Я бродила весь день по городу и, устав от жары, я потеряла равновесие. Я заметила крыльцо и человека в белом халате, который скрылся за дверью. Я прошла за ним, надеясь, что попрошу о помощи в лечебном заведении, но оно оказалась не для людей, а для птиц. Молодой темноволосый мужчина принес мне воды и усадил в удобное кресло из белой кожи.
– У вас здесь намного лучше, чем в больницах для людей! – произнесла я, разглядывая свежий ремонт.
– Соколы этого заслуживают! – отозвался врач, представившийся Идрисом. Я рассмеялась и стыдливо объяснила, что знаю девушку, участвующую в верблюжьих бегах, которая называет себя также. Мой собеседник захохотал, хотя, как мне казалось, ничего особенно смешного я не произнесла. Меня же на самом деле повеселили его густые брови, сросшиеся на переносице, я представила, что он – Джамиля, переодетая в мужчину.
– Вы ведь не здесь родились? – уточнил он. Я кивнула. Он извинился за то, что излишне любопытен, но я заверила его, что он может задавать любые вопросы.
В его кабинете был кондиционер, поэтому совсем не хотелось возвращаться на пыльную душную улицу, и я с удовольствием поддержала беседу:
– Я родилась в России.
– Блины, водка, балалайка, – произнес Идрис с сильным акцентом, пояснив, что в клинике бывают люди разных национальностей. – Мы лечим птиц, и нам все равно, кто их привозит. В прошлом году своего сокола лечил русский мужчина. Птица повредила крыло во время охоты, и он привез ее "чинить".
Мы приятно поговорили около часа и его пригласили в кабинет – привезли пернатого больного. Я чувствовала, что он не хочет со мной прощаться, но повода меня задержать Идрис не мог придумать.
– Спасибо за заботу, – произнесла я с благодарностью. – Может у вас найдется работа для меня? Я уволилась и потеряла жилье…
– Я что-нибудь придумаю, Айсу! – пообещал он. – Если хотите, можете отдохнуть здесь на кушетке.
Глава 15
У разбитого корыта
Я была готова проститься с Россией, но отложила поездку на несколько дней – Жози попросила меня помочь разобраться с документами на квартиру. Как она говорила, ей не нравились "формальности" и обилие слов в документах.
– У меня жуткая аллергия на бумагу! – отшучивалась она. – Как увижу – так с ума схожу.
– Так ты представь, что документ – как туалетная бумага. Нужен только по нужде. Но отличается тем, что его предварительно нужно прочитать, – предложила я, чем сильно развеселила сестру, она сочла, что в моих словах, слишком много слов, содержащих три буквы: "н-у-ж".
Мы съездили повторно на кладбище к Марге, как требовали русские обычаи и даже заглянули к матери. Ее невзрачная усыпальница заставила меня содрогнуться от слез.
– Можно было, кстати, упаковать Маргу в могилу матери. – То бишь, по соседству. Там рядом старая могила, которую никто не навещает. Провалилась – значит, гроб прогнил.
Я с ужасом представила, как мы лично вырываем останки из-под земли и выбрасываем их на помойку или зарываем где-нибудь в другом месте. Я не стала вдаваться в подробности наших возможностей, искренне желая оставить все, как есть.
Квартира все еще принадлежала родителям, Марга так и не оформила недвижимость на себя.
– Я боюсь туда возвращаться, – призналась Жозефина.
– Там все по-другому. От нашего детства почти ничего не осталось, – заверила я ее.
– С определенного момента у нас было разное детство… От твоего там действительно ничего не осталось. Но мои воспоминания значительно страшнее.
– С этим не поспоришь, – отозвалась я, спеша к автомобилю, поданному ко входу в гостиницу. Несколько дней Михаил и Жозефина гостили у меня в номере. Все это время они просидели у телевизора. Меня не задевало то, что мои родственники не уделяют мне внимания, я была удивлена, с какой фанатичностью они относятся к тому, что происходит в "Зазеркалье" (как я прозвала жуткий ящик, забитый обилием ненужной информации). Жозефина с удовольствием заказывала еду из ресторана и очень нервничала, если ее сон нарушался по каким-нибудь причинам. Глядя на нее я вспомнила сказку, в которой главная героиня, увлекшись тем, что появилась возможность пользоваться услугами золотой рыбки, не справилась с аппетитом и, издеваясь над стариком, требовала все больше и больше. Но в результате захотев слишком многого, героиня поучительного повествования оказалась у разбитого корыта. Я терпеливо ждала, пока сестра придет в себя после похорон, и мы, наконец, закроем вопрос наследства родительской квартиры.
Михаил умчался в свой городок по очень важным делам, а мы с сестрой остались решать "квартирный" вопрос. Она предложила мне сделать все самой, взяв ее документы.
– Не думаю, что это хорошая идея! – произнесла я, стараясь не раздражаться, что получалось не без труда.
– Да, как в старые добрые времена: рассчитывать мне не на кого! – пыталась разжалобить меня Жозефина, но я никак не отреагировала на ее маленький плаксивый спектакль.
Я заказала такси, чтобы поехать в барак, хранящий воспоминания о моем прошлом. За нами, как обычно, следовала еще одна машина с моим "хвостом".
– Ты, наверное, чувствуешь себя очень важным человеком, – посмеялась Жози. – Красивый номер в гостинице, охрана…
– Номер гостиницы – это комфорт, купленный за деньги, а охранники – прихоть моего мужа, – улыбнулась я. – Он был против моей поездки, потому что считает, что Россия – нецивилизованная страна. Однажды меня здесь продали, нет гарантии, что не сделают этого повторно.
Жозефина кивнула, как бы понимая всю серьезность ситуации. Ее щеки стали в миг пунцовыми, я предположила, что она вспомнила трогательный случай с попыткой моего похищения, когда я гостила в их с Михаилом доме. Чтобы отвлечься от негативных и постыдных мыслей, сестра начала спрашивать, что со мной случилось, после того, как мама отдала свою кроху бездушным людям и известно ли мне, каким образом дети попадают в руки покупателя?
Я интересовалась этим вопросом в свое время и наводила справки, желая хотя бы частично прекратить поставки "живого товара" из России.
– Это обычная схема: есть "наблюдатели", которые отслеживают детей из неблагополучных семей, – произнесла я сосредоточенно. – Они знакомятся на детских площадках и представляются либо мамами других малышей, либо профессиональными детскими психологами. Налаживают контакт с родителями, обрабатывают их, и в момент, когда те созревают, предлагают сделку… Девочек покупают в возрасте пяти – семи лет, а после вывозят из страны. Затем дети продолжают товарный путь и попадают на "рынок", а там уже как повезет – на органы, в сексуальное рабство или в жены состоятельных людей. Моя судьба сложилась не так плохо… Я попала в "дом невест" к женщине, которая даровала мне надежду на счастье…
– Интересно, сколько зарабатывают наблюдатели? – задумчиво произнесла сестра и, заметив мой возмущенный взгляд, стремительно выпалила:
– Ты, наверное, ненавидела нашу мать за то, что она так с тобой обошлась?
– Нет, я не ненавидела ее… скорее – не понимала, – честно призналась я.
– У твоего Господина гарем? – любопытствовала сестра. Это был неприятный вопрос, но я решила на него ответить честно:
– У него нет гарема, но я не единственная жена.
– И как он с вами спит? По расписанию? – в ее голосе были нотки иронии.
– Нет расписания. Но по закону он обязан уделять женам равное внимание.
– А групповухи устраивает? – шепотом спросила она, но, увидев мое недовольное выражение лица, воскликнула: – Мне просто интересно! Ты живешь в другой стране, где не надо скрывать любовниц – их можно приводить в дом на законных основаниях! Получается, что всякие легенды про трогательные отношения для твоей страны – глупости. Хочешь получить мужское внимание – вставай в очередь!
– Знаешь, Жози, как ни крути, а счастье приходит в тот дом, в котором его ждут. Человек приспосабливается ко всему – к рабству, к плену… к иным восприятиям семейных ценностей!
– И к материальным ценностям!
– У нас с тобой, в отличие от нашей сестры есть чудесный шанс что-то поменять в лучшую сторону. Материальные ценности, к примеру, – дело наживное.
– Да уж… хорошо пляшется тому, кому счастье подсвистывает! – усмехнулась Жозефина. Она заметалась, когда автомобиль повернул во двор нашего дома. Я взяла ее крепко за руку и пообещала, что ничего страшного не случится, и в любой момент по ее желанию мы сможем уйти из квартиры. Сестра кивнула, прошептав, что готова открыть дверь в прошлое. Мы вошли в скучающий дом… почему-то чувствовалось, что в нем больше никто не живет. я зашла во вторую комнату, в которой мне не удалось побывать в прошлый приезд. Нашу детскую Марга переделала в спальню. Там стояла красивая мебель, которая выглядела весьма дорого. Здоровенная деревянная кровать, занимающая половину комнаты, была заправлена красным шелковым постельным бельем, что позабавило Жозефину.
– Любила ж Марга глупости всякие! На нем же даже спать трудно, а остальное делать вообще невозможно!
Сестра чувствовала себя вполне уверенно, и казалось, больше не ассоциировала это место с теми несчастьями, которые ей пришлось пережить. Мы нашли толстый альбом с небольшим количеством старых фотографий (в нашей семье было не принято фиксировать особенные моменты жизни, поэтому страницы мы перелистали достаточно быстро).
– Мать и отец были детдомовскими, мы жили без бабушек и дедушек – у нас не было шансов скопить архив! – откликнулась Жози, сочувственно глядя на крохи воспоминаний.
– Боже, нам тут года по три! – воскликнула она, подняв с пола выпавшую фотографию, на которой три сестры с одинаковыми лицами сидели в двухместной коляске. Забавляло то, что недовольная Марга и хихикающая Жози удобно расположились в отдельных креслицах, мое же тельце приспособили по середине, привязав к перекладине. Мое лицо было серьезно и безмятежно.
– Теперь я понимаю причину периодических болей в пояснице, – произнесла я задумчиво.
– Не причитай, Скарлетт, не жалуйся! Если хвастаться орденами за заслуги перед отечеством, это будет долгий вечер. Не хочу знать о твоей боли, и не буду жаловаться на свою горемычную жизнь. Да ты и так в курсе! Перед кем я мечу бисер?!
На последней фразе Жозефины я сконцентрировала свое внимание:
– Ты считаешь меня свиньей?
– Я оговорилась, – отмахнулась от меня сестра.
– Мне так не показалось, – мягко произнесла я.
Мы попытались побыть семьей еще ровно час, а затем обе устали от этой роли.
– Это огрызки старой жизни. Мы чужие люди, Айсу. И это ясно, как белый день, – злилась она. – Не могла бы я остаться еще на некоторое время пожить в гостинице? – уточнила сестра, когда мы собирались покинуть квартиру Марго. Я отрицательно покачала головой, а она на это сильно разозлилась. Она пообещала распродать все по спекулятивной цене, но для начала предложила мне выкупить "замок детства".
– У меня просто нет сейчас на это времени, и поэтому если ты заплатишь (она назвала сумму, за которую я могла приобрести современную многометражную квартиру в центре города). Мне хотелось заорать: "Да что же с тобой такое, сестра?! Неужели ты не чувствуешь и не понимаешь, что жадность губит не только фраеров?! Что посеешь, то и пожнешь… рука руку моет… большое видится на расстоянии! Сколько их – народных мудростей – пришедших в обиход из глубины веков, чтобы защитить от опрометчивых шагов?!". Конечно, высокопарные речи не были уместны. Взывать к совести Жозефины было все равно, что плевать против ветра.