В прошлом Зиновьев злоупотреблял спиртными напитками, на почве чего в его семье возникали ссоры. В настоящее время с женой Зиновьев находится в разводе".
Это совершенно жалкий донос, достойный пера коллеги-завистника, а не огромного учреждения, каким был Комитет госбезопасности. Но таков был реальный уровень работы 5-го управления. Причем документ свидетельствует о масштабах слежки и агентурного аппарата, потому что философу Зиновьеву припоминались высказывания десятилетней давности. Становилось очевидным, что каждый контакт советского человека с иностранцем фиксировался и рассматривался как преступный…
Александр Зиновьев был старшим научным сотрудником в Институте философии АН и заведовал кафедрой логики в Московском университете. Действия чекистов сыграли свою роль в том, что философ окончательно разошелся с существующей системой. В 1976 году за границей появилась его самая известная книга "Зияющие высоты" - резкая по тону сатира на советскую систему. В 1978 году он эмигрировал. После перестройки вернулся, его много издавали, книги Зиновьева пользовались большим успехом…
Юрий Владимирович Андропов никогда не работал на производстве, ничего не создавал собственными руками. Ни экономики, ни реальной жизни не знал. Уверенно чувствовал себя только в сфере идеологии. Поэтому занимался интеллигенцией, художественной и научной, пытался влиять на ситуацию в литературе и искусстве.
"Это подтверждает мою старую мысль о нереальности реальной жизни и всевластии литературы, которая вовсе не воспроизводит, не отражает, а творит действительность, - пометил в дневнике писатель Юрий Маркович Нагибин. - Иной действительности, кроме литературной, нет. Вот почему наше руководство стремится исправить литературу, а не жизнь. Важно, чтоб в литературе все выглядело хорошо, а как было на самом деле, никого не интересует".
14 ноября 1967 года Андропов отправил в ЦК записку о настроениях среди интеллигенции, которую тоже иначе чем доносом не назовешь:
"По поступившим в Комитет государственной безопасности данным, группой ученых и представителей творческой интеллигенции в количестве свыше 100 человек подписан документ, в котором преднамеренно искажается политика нашей партии и государства в области печати, ставится вопрос об отмене цензуры и упразднении Главлита, провозглашается по существу ничем не ограниченное право любого лица, группы лиц издавать любые печатные издания, осуществлять постановку спектаклей, производство и демонстрацию кинофильмов, устраивать выставки и концерты, осуществлять радио- и телепередачи.
В числе подписавших академики Леонтович, Сахаров, Капица, Кнунянц, писатели Костерин, Каверин, Копелев, композиторы Пейко, Леденев, Каретников, художники Биргер, Жилинский и другие. Указанный документ адресован президиуму Верховного Совета СССР. Копия документа, добытая принятыми нами мерами, направляется в порядке информации.
Комитетом принимаются дополнительные меры для пресечения деятельности организаторов указанного документа".
Как ловко набивали себе цену чекисты! Подписавшие этот документ его нисколько не скрывали, напротив, законопослушно передали в президиум Верховного Совета. Никакой нужды добывать этот документ "чекистскими методами" не было. И вообще, зачем "пресекать" деятельность уважаемых людей, многие из которых сделали для родины много больше, чем все преследовавшие их службы? Они не предлагали ничего, что выходило бы за рамки конституции.
Обращение это никак нельзя было подвести под определение "идеологическая диверсия". Так что, строго говоря, КГБ вышел за пределы своей компетенции. Но именно этим и хотел заниматься Андропов: выжигать всякое инакомыслие, тем более если оно высказывается публично. При Андропове начался расцвет политической полиции. Создание отдельного управления, как следовало ожидать, увеличило число дел против интеллигенции. Чекисты, освобожденные от необходимости искать шпионов, которых на такой большой комитет все равно не хватало, рьяно взялись за интеллигенцию.
Чем действительно занималось 5-е управление? Оно не только следило за настроениями интеллигенции, окружив заметных людей своими информаторами, но и пыталось влиять на процессы в творческой среде.
7 сентября 1970 года Андропов отправил в ЦК письмо:
"В Комитет госбезопасности поступили материалы о настроениях поэта А. Твардовского. В частной беседе он заявил:
"Стыдно должно быть тем, кто сегодня пытается обелить Сталина, ибо в душе они не знают, что творят. Да, ведают, что творят, но оправдывают себя высокими политическими соображениями: этого требует политическая обстановка, государственные соображения!.. А от усердия они и сами начинают верить в свои писания. Вот увидите, в конце года в "Литературной газете" появится обзор о "Новом мире": какой содержательный и интересный теперь журнал! И думаете, не найдутся читатели, которые поверят? Найдутся. И подписка вырастет. Рядовой, как любят говорить, читатель, он верит печатному слову. Прочтет десять статей насчет того, что у нас нет цензуры, а на одиннадцатой поверит…"
Сообщается в порядке информации".
Что такого особенного сказал Александр Трифонович Твардовский, автор "Тёркина", любимый страной, подлинно народный поэт, чтобы его слова записывали чекисты и докладывали в ЦК? Ничего, но он в опале, вынужден оставить свое любимое детище - журнал "Новый мир" и включен в число тех, за кем следят.
20 февраля 1972 года, накануне приезда в Москву известного немецкого писателя Генриха Белля, Андропов отправил в ЦК записку с рекомендацией "поручить секретариату Союза писателей СССР провести с Беллем беседу, в процессе которой рассказать ему о распространяемых Солженицыным слухах…"
С какой стати КГБ дает указания Союзу писателей? Фактически чекисты берут на себя роль ЦК. Но даже в партийном аппарате никто не смеет возразить.
Следили за классиком русской литературы Леонидом Максимовичем Леоновым. Он придерживался вполне ортодоксальных взглядов. Чем же он привлек внимание чекистов?
8 июля 1973 года Андропов доносил в ЦК:
"Среди окружения видного писателя Л. Леонова стало известно, что в настоящее время он работает над рукописью автобиографического характера, охватывающей события периода коллективизации, голода 1933 года, которая якобы не предназначена для публикации.
Одна из глав рукописи называется "Обед у Горького", где описывается встреча М. Горького с И. В. Сталиным и К. Е. Ворошиловым, на которой присутствовал и автор произведения. Характеризуя участников встречи в основном положительно, Леонов отмечает вместе с тем проявлявшиеся у И. В. Сталина элементы подозрительности, а К. Е. Ворошилова изображает несколько ограниченным человеком. Автор также выступает против появляющихся, по его мнению, тенденций предать забвению понятия "русское", "русский народ", "Россия"".
Иначе говоря, само по себе намерение Леонова написать книгу о Сталине и других давно умерших советских вождях вызывало подозрение и желание помешать писателю.
Подготовленные пятым управлением материалы - это прямые доносы на мастеров литературы и искусства, которые "подрывают авторитет власти". Поносились спектакли театра на Таганке, театра имени Ленинского комсомола - за "двусмысленность", за попытки в "аллегорической форме высмеять советскую действительность". КГБ раздражало даже то, что "моральная неустойчивость отдельных людей стала весьма желательной темой некоторых работников кино и театров".
Вот отрывки из служебных записок Комитета госбезопасности:
"Вызывает серьезные возражения разноречивое изображение на экране и в театре образа В. И. Ленина. В фильме "На одной планете", где роль Ленина исполняет артист Смоктуновский, Ленин выглядит весьма необычно: здесь нет Ленина-революционера, есть усталый интеллигент…"
"Трудно найти оправдание тому, что мы терпим по сути дела политически вредную линию журнала "Новый мир"… Критика журнала "Юность" по существу никем не учитывается, и никто не делает из этого необходимых выводов. Журнал из номера в номер продолжает публиковать сомнительную продукцию…"
Разве Комитету госбезопасности было поручено давать оценки театрам и литературным журналам? Но КГБ именно так понимал свою роль. Шпионов было немного, и содержать ради них такой огромный аппарат было бы нелепо. Андропов и 5-е управление считали, что главная угроза для партийного аппарата и всей социалистической системы исходила от свободного слова.
7 февраля 1969 года Юрий Владимирович доложил в ЦК о распространении "внецензурной литературы", получившей название "самиздата":
"В последние годы среди интеллигенции и молодежи распространяются идеологически вредные материалы в виде сочинений по политическим, экономическим и философским вопросам, литературных произведений, коллективных писем в партийные и правительственные инстанции, в органы суда и прокуратуры, воспоминаний "жертв культа личности"…"
Казалось бы, что же дурного в том, что молодежь задумывается над важнейшими вопросами бытия, интересуется собственной историей, обращается с вопросами к власти?
Но Андропов был уверен, что распространение подобной литературы "наносит серьезный ущерб воспитанию советских граждан, особенно интеллигенции и молодежи… Значительное число причастных к деятельности "самиздата" лиц профилактировано с помощью общественности. Несколько злостных авторов и распространителей документов, порочащих советский государственный и общественный строй, привлечены к уголовной ответственности".
1 июля 1972 года - очередной донос Андропова в ЦК:
"Комитет госбезопасности располагает данными об идейно-ущербной направленности спектакля "Под кожей статуи Свободы" по мотивам произведений Е. Евтушенко, готовящегося к постановке Ю. Любимовым в Московском театре драмы и комедии. Общественный просмотр спектакля состоялся 12 июня 1972 года.
По мнению ряда источников, в спектакле явно заметны двусмысленность в трактовке социальных проблем и смещение идейной направленности в сторону пропаганды "общечеловеческих ценностей". Как отмечают представители театральной общественности, в спектакле проявляется стремление режиссера театра Любимова к тенденциозной разработке мотивов "власть и народ", "власть и творческая личность" в применении к советской действительности…"
При этом в личном общении с творческими людьми председатель КГБ желал казаться человеком либеральным и отказывался признать, что комитет кому-то что-то запрещает.
- У меня однажды была личная встреча с Андроповым, - рассказывал Евгений Александрович Евтушенко в интервью "Московскому комсомольцу". - Я был приглашен в Америку. В Союзе писателей мне сказали, что КГБ возражает. Мне очень хотелось поехать. Я позвонил в приемную Андропова и попросился на прием. Через несколько дней он принял меня.
Евтушенко пожаловался председателю Комитета госбезопасности, что его не пускают в Соединенные Штаты, ссылаясь на мнение КГБ. Андропов стал возмущаться:
- Какие же трусы в вашем Союзе писателей! Ничего не могут решить сами. Мы тут занимаемся вопросами государственной безопасности, а они хотят взвалить на наши плечи такие мелкие вопросы. Мы не возражали против вашей поездки. Это они для вас придумали, чтобы самооправдаться.
После этих слов, вспоминал Евтушенко, ему показалось, что сейчас Андропов снимет трубку, позвонит в Союз писателей и устроит разнос перестраховщикам и трусам. Однако он этого не сделал. Вместо этого Андропов перевел разговор на другую тему:
- Кстати, хочу поделиться с вами своим первым впечатлением о вас. Впервые я увидел вас на встрече с Хрущевым. Я обратил внимание на ваши глаза. Они напомнили мне глаза мальчиков из клуба Петефи, которые вешали коммунистов в пятьдесят шестом…
Евтушенко встал:
- Я никогда никого не хотел вешать. Моя мама коммунистка, однако она одна из честнейших людей…
20 декабря 1980 года председатель КГБ Андропов доложил в ЦК, что некоторые московские студенты намереваются провести митинг в память замечательного музыканта Джона Леннона из всемирно любимой группы "Битлз".
Никакого отношения к политике желание студентов выразить любовь к известной музыкальной группе не имело. Но как любое несанкционированное мероприятие считалось опасным для советской власти. Поэтому, успокоил Андропов товарищей по политбюро, Комитетом госбезопасности "принимаются меры по выявлению инициаторов этого сборища и контролю над развитием событий".
13 июля 1981 года Андропов информировал коллег по политбюро:
"По полученным от оперативных источников данным, главный режиссер Московского театра драмы и комедии на Таганке Ю. Любимов при подготовке нового спектакля об умершем в 1980 году актере этого театра В. Высоцком пытается с тенденциозных позиций показать творческий путь Высоцкого, его взаимоотношения с органами культуры, представить актера как большого художника-"борца", якобы "незаслуженно и нарочито забытого властями"…
Мероприятия, посвященные памяти актера в месте захоронения на Ваганьковском кладбище в г. Москве и в помещении театра по окончании спектакля могут вызвать нездоровый ажиотаж со стороны почитателей Высоцкого из околотеатральной среды и создать условия для возможных проявлений антиобщественного характера".
Бывшие руководители 5-го управления любят рассказывать, что они занимались аналитической работой, изучали процессы, происходившие в обществе, пытались решать сложнейшие национальные проблемы. Но документы свидетельствуют, что занимались они мелкой полицейской работой.
Многие документы 5-го управления КГБ преданы гласности, и можно непредвзято судить о том, чем оно занималось в реальности. В одном из отчетов сообщалось, например, о том, что 5-е управление собирало материалы на драматурга Виктора Розова и философа Юрия Карякина, включило в состав олимпийской делегации СССР шестнадцать агентов (агентов! не охранников, то есть заботилось не о безопасности спортсменов, а собиралось следить за ними), получило информацию об обстановке в семье композитора Дмитрия Шостаковича и материалы об идейно незрелых моментах в творчестве писателя-сатирика Михаила Жванецкого, завело дело на выдающегося ученого-литературоведа Сергея Аверинцева, проверило советских граждан, которые имели контакты со Святославом Рерихом во время его приезда в СССР…
К успехам 5-го управления причислялось и то, что юную спортсменку, которая должна была поехать на матч в ГДР, не пустили туда, потому что она проговорилась, что хотела бы выйти замуж за иностранца… Кроме того, говорилось в том же документе, проверены абитуриенты, поступающие в Литературный институт имени М. Горького. На основе компрометирующих материалов к сдаче экзаменов не допущено несколько человек.
Главный режиссер Театра имени Ленинского комсомола Марк Анатольевич Захаров рассказывал в газетном интервью, как в 1983 году театр поехал в Париж со спектаклем "Юнона и Авось". По Парижу артисты ходили только пятерками, в каждой пятерке свой руководитель. Примерно за неделю до возвращения к Захарову явился сотрудник КГБ, приставленный к артистам. В гостинице он разговаривать отказался, сказал, что могут подслушать вражеские спецслужбы. Они долго ходили по Булонскому лесу, и чекист показывал главному режиссеру список артистов, которые могут остаться во Франции. Захаров его убеждал, что никто оставаться не собирается, и оказался прав…
Я хорошо помню, как в те времена в особняке Союза писателей РСФСР на Комсомольском проспекте собрали "актив", и полковник из 5-го управления с гневом рассказывал об отдельных представителях творческой интеллигенции, которые продались Западу. Самое большое возмущение вызывал пианист Владимир Фельцман, согласившийся играть в резиденции американского посла в Москве. Писатели были признательны полковнику за доверие и откровенность и просили о самом тесном сотрудничестве и взаимодействии.
Это были правильные писатели.
Неправильные думали и говорили о гибельных процессах в советском обществе.
"В брежневский застойный период, - считает академик Вячеслав Всеволодович Иванов, сын известного революционными пьесами писателя, - очень много было сделано для разрушения общественной морали, обесценивания духовных ценностей. У власти стояли циники, у которых просто не было никакой сознательной идеологии, никаких убеждений - ни коммунистических, ни каких-либо иных. Была опора на тайную полицию как на единственный аргумент. Было политическое лицемерие, набор выхолощенных якобы коммунистических штампов, подавление инакомыслия.
И это лицемерие, этот цинизм разрушили и существовавший в стране режим, и саму страну, какой она существовала в качестве СССР…"
Сколько же в стране было диссидентов, с которыми сражался огромный аппарат госбезопасности?
В 1976 году отбывал наказание 851 политический заключенный, из них 261 человек сидели за антисоветскую пропаганду. В стране насчитывалось 68 тысяч (!) "профилактированных", то есть тех, кого вызывали в органы КГБ и предупреждали, что в следующий раз их уже вызовет следователь и предъявит обвинение, за этим последуют суд и лагерь. Предупреждено, докладывал председатель КГБ, появление 1800 антисоветских групп и организаций - с помощью агентуры. Иначе говоря, в стране многие тысячи готовы были действовать против советской власти?
Диссидентов сажали по двум статьям Уголовного кодекса. Более жесткая 70-я статья была принята при Хрущеве и называлась "Антисоветская агитация и пропаганда". Она предполагала суровое наказание: лишение свободы на срок от шести месяцев до семи лет. Вдобавок отправляли еще и в ссылку на срок от двух до пяти лет. Если предъявить обвиняемым было нечего, суд мог удовлетвориться просто ссылкой. Антисоветскую пропаганду Андропов называл "особо опасным государственным преступлением".
При Брежневе, 16 сентября 1966 года, указом президиума Верховного Совета РСФСР в Уголовный кодекс ввели статью 190, которая устанавливала уголовное наказание "за распространение в устной и письменной форме заведомо клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй". Наказание - лишение свободы до трех лет, или исправительные работы до года, или штраф до ста рублей. Вроде бы статья более мягкая, чем 70-я, но по этой статье сажать можно было кого угодно…
29 декабря 1975 года Андропов прислал Брежневу обширную записку о политических заключенных. За "антисоветскую агитацию и пропаганду" в течение первых восьми андроповских лет осудили 1583 человека.
Обвиняемых по 70-й и 190-й статьям чекисты посылали на экспертизу в Институт психиатрии имени В. П. Сербского. За двадцать пять лет на экспертизу попали 370 человек, которые обвинялись по этим двум статьям. Если врачи соглашались с представителями КГБ, то вместо суда обвиняемого отправляли на принудительное лечение. Условия содержания в таких медицинских учреждениях были столь же суровыми, как и в местах лишения свободы. Принудительные медицинские процедуры - мучительными и унизительными. А для КГБ было выгоднее объявить человека шизофреником, чем судить как врага советской власти.
29 апреля 1969 года Андропов отправил в ЦК предложение об использовании психиатрии для борьбы с диссидентами, после чего появилось секретное постановление Совета министров. Врачам поручили составить перечень психических заболеваний, диагностирование которых позволяло бы признавать обвиняемых невменяемыми и отправлять их в спецбольницы Министерства внутренних дел.