Тем временем врач Галенко, узнав о решении обеих комиссий арестовать кондукторов "Георгия", решил действовать. Он достаточно быстро смог договориться с потёмкинскими кондукторами о сигнале к началу выступления, который будет подан с борта "Георгия". По прибытии на "Георгий Победоносец" Галенко объявил матросам о решении совместного совещания бомбардировать Одессу и арестовать кондукторов. Однако о причинах такого решения он ничего не сказал, и его выступление взбудоражило команду. Георгиевцы наотрез отказались стрелять по Одессе и выдать своих кондукторов потёмкинскому караулу на расправу. После этого Галенко сообщил команде "Георгия", что команда "Потёмкина" тоже хочет прекратить бунт, но боится расправы со стороны Матюшенко и его подручных. За эти слова историки приклеили Галенко ярлык предателя и провокатора. На самом же деле младший врач "Потёмкина" оказался весьма смелым человеком, ну а то, что рассказал георгиевцам о реальной обстановке на "Потёмкине", соответствовало действительности. Бывшие вместе с Галенко на "Георгии" потёмкинские активисты кинулись прикончить своего врача, но ему удалось убежать от них, а команда "Георгия" отказалась выдать врача на расправу разъярённым матюшенковцам.
В это время сигнальщики на "Георгии" увидели, как на "Веху", подошедшую к борту "Потёмкина", переходят вооружённые матросы. Это Матюшенко решил больше не церемониться и захватить союзнический броненосец силой. И командир "Георгия" боцман Кузьменко решил действовать. Вначале осторожно выбрали якорь, но только до уреза воды, чтобы он не был виден с "Потёмкина", одновременно надёжные кондуктора и матросы захватили машину, вытащили из стоящих в пирамидах винтовок затворы и разобрали замки орудий. Как только всё было готово, Кузьменко передал в машину: "Вперёд полный!"
Р.М. Мельников в своей книге "Броненосец "Потёмкин"" пишет: "Безответными остались и раздававшиеся в разных местах призывы "бить изменников" - момент для воздействия на команду был упущен. Рассеянные сигналом тревоги по постам и отсекам, утратившие столь ободряющее на митингах чувство локтя товарища, матросы перестали быть той живо реагирующей массой, обращаясь к которой можно было возбудить революционный энтузиазм и смести предателей. Не удалось, как к этому призывали кочегары М.И. Волков, А.В. Гиль и А.С. Бутрин, потопить или взорвать корабль. Не сумели овладеть положением и находившиеся на борту потёмкинцы - хорошо организованные контрреволюционеры по приказанию Галенко вытеснили их из рубки, кочегарных и машинных отделений".
Сообщение вахтенного матроса, что "Георгий" выбирает якорь, стало для потёмкинцев громом среди ясного неба. Матюшенко с окружением выскочили на палубу. В это время "Георгий Победоносец" уже дал ход. На нём подняли сигнал: "Иду в Севастополь" и "Прошу позволения сняться с якоря!"
Потёмкинцы были застигнуты врасплох, так как почти вся команда была занята погрузкой угля и не была готова к открытию огня. Стремясь выиграть время, с "Потёмкина" ответили: "Ясно вижу", а затем просигналили: "Подождать 15 минут и следовать в Севастополь вместе".
Затем Галенко передал семафором на "Потёмкин", что желает переговорить с одним из боцманов, в надежде подать сигнал к восстанию на самом "Потёмкине". Но ему такой возможности уже не дали.
"Георгий" прошёл вдоль правого борта "Потёмкина" на выход из гавани. На "Потёмкине" подняли новый сигнал: ""Георгию Победоносцу" стать по диспозиции". На это Кузьменко приказал лишь увеличить ход. Успокаивая команду, он заявил, что "Потёмкин" тоже идёт в Севастополь, но разрешил им идти первыми. Когда стало понятно, что "Георгий" идёт сдаваться властям, на его палубе начался настоящий рукопашный бой между бывшими на борту "Георгия" потёмкинцами и местными матюшенковцами с одной стороны и остальной командой. Дрались штыками и прикладами. Численный перевес был на стороне противников "Потёмкина", и вскоре все "сознательные" матросы вынуждены были отступить. "Георгий Победоносец" вышел из Одесской гавани и направился в открытое море.
На "Потёмкине" пробили боевую тревогу, развернули башни главного калибра в сторону "Георгия", подняли боевой красный флаг "Наш" и сигнал "Буду стрелять".
На "Георгии" началась паника. Броненосец развернулся и стал снова входить в гавань. В этот момент к его борту подошёл лоцманский катер и предложил Кузьменко следовать за ним. Вбежавшие на мостик Кашуба, Бородин и Дейнега снова попытались захватить управление кораблём, но были оттеснены. Идя за катером, Кузьменко ввёл броненосец в порт и отдал якорь у Платоновского мола. После этого 15 кондукторов во главе с Кузьменко перебрались на лоцманский катер для следования на берег. С собой боцман взял кормовой флаг "Георгия".
Бывшие на "Георгии" потёмкинцы, спустили шлюпку, чтобы идти за помощью. С ними отправились: Волков, Кашуба и Силкин. Прибыв на "Потёмкин", Кашуба сразу же призвал расстрелять собственный корабль, на котором ему не удалось стать вожаком. Но стрелять по "Георгию Победоносцу" матросы "Потёмкина" отказались, зная, что и те в долгу тоже не останутся.
Уход "Георгия Победоносца" явился переломным моментом всей потёмкинской эпопеи. На самом деле ничего страшного не произошло, и при грамотных и энергичных действиях "Георгий" ещё можно было вернуть, высадив на него вооружённый десант, тем более что после убытия кондукторов там снова царил полный разброд. Но впечатление, которое произвёл уход "Георгия", было столь велико, что на "Потёмкине" растерялись, а потом там тоже началась самая настоящая паника. "По всему кораблю, - вспоминал впоследствии бывший потёмкинец Токарев, - внезапно пронёсся крик: "Идём в Румынию!" Тогда из нас никто не мог понять, откуда исходит этот призыв, и лишь позднее выяснилось, что эту подлую мысль подал жалкий трус командир Алексеев". Остановить начавшуюся панику ни Матюшенко, ни его сторонникам так и не удалось.
Из воспоминаний И. Лычёва: "По всему кораблю внезапно пронёсся крик: "Идём в Румынию!" Тогда из нас никто не мог понять, откуда исходил этот провокационный призыв. И лишь позднее мы выяснили, что эту подлую мысль подал жалкий трус Алексеев. Наши попытки остановить панику, успокоить команду оказались бесплодными. Матросов точно загипнотизировал этот вопль. "Идём в Румынию… в Румынию…" - слышалось везде, от капитанского мостика до машинного отделения… "Потёмкин" вышел в море, убегая от неведомой опасности".
18 июня около 17 часов "Потёмкин" выбрал якорь и взял курс к берегам Румынии, бросив своих сторонников на "Георгии" на произвол судьбы. За ним последовала верная миноноска № 267.
Тем временем кондуктора "Георгия" были доставлены к градоначальнику. Не разобравшись в происшедшем, градоначальник сообщил командующему округом, что "Георгий Победоносец" посажен на мель, а команда желает сдаться. Это была неправда. Корабль на мели не сидел, а команда всё дралась между собой, выясняя отношения, но никому сдаваться пока не собиралась. Однако именно с этого сообщения одесского градоначальники и родилась легенда о посадке "Георгия Победоносца" на мель, встречающаяся повсеместно почти во всех статьях о восстании на "Потёмкине".
Затем одесское начальство наконец-то выяснило, что "Георгий" вовсе не стоит на мели, а среди его команды всё ещё кипят страсти, к кому присоединяться. К памятнику Ришелье подтянули артиллерию, а на сам броненосец - пехотный батальон. На этом страсти на "Георгии Победоносце" улеглись, и генерал Коханов мог с чистой совестью телеграфировать в Петербург о сдаче броненосца властям. На телеграмму Николай наложил следующую резолюцию: "После самого скорого следствия и полевого суда надо привести приговор в исполнение перед всей эскадрой и городом Одессой".
20 июня в Одессу прибыли командир и офицеры "Георгия". На броненосце сразу же было арестовано 68 активных мятежников. В момент отправки арестованных один из них, машинный квартирмейстер Гуляев, вырвался из рук конвоиров и, бросившись в воду, чтобы бежать, утонул.
Начальник одесского жандармского управления - в Департамент полиции, 20 июня 6 ч. 24 м. дня: "Сегодня около шести часов утра прибыли из Николаева на "Эриклике" офицеры "Георгия". Побывав на броненосце, где экипаж встретил их приветствием, они подняли на броненосце флаг, отправились командующему войсками, прося дать войска для ареста бунтовавшей части экипажа "Георгия", возвратились на броненосец, откуда снято шестьдесят семь бунтарей… В порт пришёл из Севастополя контрминоносец "Стремительный", имея приказание разыскать "Потёмкина" и взорвать его; у "Стремительного" нет ни одного матроса, вся команда состоит только из офицеров. По окончании нагрузки угля и провизии "Стремительный" отправился для выполнения возложенного на него поручения…"
В это время на броненосце "Георгий Победоносец" команда была вновь приведена к присяге. Отслужили молебен. Многие с искренним раскаянием молились и плакали. Матросы сами помогли выявить зачинщиков - семьдесят человек. Их свезли на берег и взяли под стражу.
Но потеря "Георгия" была не единственной для "Потёмкина". Помимо броненосца, Матюшенко исключительно по собственному недоумию потерял и транспорт "Веха". Перед бегством из Одессы с "Потёмкина" приказали "Вехе" грузить уголь с парохода "Пётр Регир" и следовать за ними. В 20 часов 20 минут "Веха" закончила погрузку и около 21 часа отошла от транспорта. К этому времени "Потёмкина" уже и след простыл. Матюшенко и компания бежали из Одессы так спешно, что даже забыли оповестить "Веху" о своём маршруте. Не зная, куда он направился, "Веха" взяла курс на Очаков. Там "Веха" сдалась властям. Любопытно, что никого из собственных активистов команда "Вехи" так и не выдала, зато все, как могли, поносили "кровожадного Матюшенко", который всё время призывал их прикончить своих офицеров.
Уход "Потёмкина" из Одессы был далеко не триумфальным, как его недавний приход. Тогда появление мятежного броненосца вызвало определённый ажиотаж, теперь же всем было на него глубоко наплевать. Уход "Потёмкина" из Одессы был самым настоящим бегством. Об этом говорит хотя бы такой факт. Совершив весьма недальний переход в Констанцу, на "Потёмкине" начались большие проблемы с углём. А ведь он вроде бы грузился углём со специального угольного транспорта! Почему же не догрузился, ведь никто этому вроде бы не мешал и никакой реальной опасности для него в Одессе не было? А потому, что, увидев сдачу "Георгия", потёмкинцы в панике побросали мешки с углём, развели пары и дёрнули из Одессы куда глаза глядят, не предупредив даже верную им "Веху". Поразительно, но если на "Георгии" всё время панически боялись "Потёмкина", то на "Потёмкине" напоследок перепугались "Георгия" ещё больше! Вот тебе и герои!
А БЫЛИ ЛИ ВООБЩЕ БОЛЬШЕВИКИ НА "ПОТЁМКИНЕ"?
Бегство "Потёмкина" из Одессы сорвало и далекоидущие планы вождя партии большевиков В.И. Ленина. Дело в том, что находившийся в это время в эмиграции в Швейцарии Ленин, узнав о восстании на "Потёмкине", срочно направил в Одессу для "политического руководства восстанием" лично преданного ему большевика Васильева-Южина, который вспоминал впоследствии, как Ленин, напутствуя его перед отъездом, сказал: "Задания очень серьёзные. Вам известно, что броненосец "Потёмкин" находится в Одессе. Есть опасения, что одесские товарищи не сумеют как следует использовать вспыхнувшее на нём восстание. Постарайтесь во что бы то ни стало попасть на броненосец, убедите матросов действовать решительно и быстро. Добейтесь, чтобы немедленно был сделан десант. В крайнем случае, не останавливайтесь перед бомбардировкой правительственных учреждений. Город нужно захватить в наши руки. Затем немедленно вооружите рабочих и самым решительным образом агитируйте среди крестьян. На эту работу бросьте возможно больше наличных сил одесской организации. В прокламациях и устно зовите крестьян захватывать помещичьи земли и соединяться с рабочими для общей борьбы. Союзу рабочих и крестьян в начавшейся борьбе я придаю огромное, исключительное значение".
"Владимир Ильич явно волновался и, как мне тогда казалось, несколько увлекался, - пишет в своих мемуарах далее Васильев-Южин. - В таком состоянии я раньше никогда не видел его. Особенно меня поразили, и, каюсь, очень удивили тогда, дальнейшие его планы, расчёты и ожидания.
- Дальше необходимо сделать всё, чтобы захватить в наши руки остальной флот. Я уверен, что большинство судов примкнёт к "Потёмкину". Нужно только действовать решительно, смело и быстро. Тогда немедленно посылайте за мной миноносец. Я выеду в Румынию.
- Вы серьёзно считаете всё это возможным, Владимир Ильич? - невольно сорвалось у меня.
- Разумеется, да! Нужно только действовать революционно и быстро. Но, конечно, сообразуясь с положением, - твёрдо и уверенно повторил он".
Васильев-Южин примчался в Одессу утром 20 июня, но, увы, "Потёмкина" там уже не было.
И всё же любопытно, насколько реальны были планы Ленина?
Допустим, Васильев-Южин застал бы "Потёмкин" в Одессе. Что произошло бы дальше?
Начнём с того, что не факт, что его сразу бы приняли на "Потёмкине" с распростёртыми объятиями, к тому же признали в нём начальника! К этому времени на мятежном броненосце уже сформировался свой триумвират: Березовский-Матюшенко-Фельдман, который делиться властью, с неким примчавшимся эмигрантом вряд ли бы пожелал. Вспомним, как обстреляли из винтовок пытавшегося прибыть на "Потёмкин" Губельмана-Ярославского, также метившего в вожаки мятежа. Что касается Фельдмана и Березовского, то в любви к большевизму они на самом деле признались лишь после октября 1917 года, когда большевики стали правящей партией и пребывание в их рядах сулило большие выгоды. До этого же одесские друзья "огинались" то в Бунде, то в эсерах. Матюшенко же вообще "по жизни" ненавидел всяких там интеллигентов.
Но допустим, что Васильев-Южин добрался бы до Одессы, взобрался на палубу броненосца, в публичной речи доказал несостоятельность Фельдмана и Березовского и захватил власть на "Потёмкине". Что же было бы дальше?
Много ли мог сделать и В.И. Ленин, севши в Румынии на миноноску? При всём уважении к его гениальности и предприимчивости, в успехе данного мероприятия я глубоко сомневаюсь. Ленин не знал флота, а флот не знал его, и, думаю, мало бы кто пошёл за каким-то швейцарским эмигрантом. Если же принять во внимание таких помощников, как Матюшенко, то, может быть, сама судьба уберегла Ильича от этой авантюры. Всю абсурдность затеи, видимо, понял, приехав в Одессу и разузнав подробности о "Потёмкине", и сам Васильев-Южин. Не зря в своих воспоминаниях относительно ленинской затеи он употребляет такие осторожные, но предельно понятные выражения, как "Владимир Ильич явно волновался и, как мне тогда казалось, несколько увлекался", "в таком состоянии я раньше никогда не видел его"… Как знать, может быть, на самом деле Васильев-Южин специально не очень-то торопился в Одессу, понимая, что ничего путного из ленинской затеи не получится.
А может быть, Васильев-Южин мог бы попытаться захватить власть на броненосце, опираясь на матросов-социал-демократов (о настоящих большевиках на флоте в тот момент вообще не могло быть и речи!), да и были ли таковые? Участие социал-демократов в потёмкинских событиях - это очень тёмная тема. Матросы социал-демократы броненосца (если они там были на самом деле), как пишут историки, не желали восстания и делали всё, чтобы его не допустить, но их фактически сразу же отстранили от руководства, и восстание всё-таки произошло. Почему не хотели выступать социал-демократы? Почему они оказались в меньшинстве (если они вообще были на "Потёмкине") и были вынуждены в конце концов подчиниться обстоятельствам? Сколько их было на самом деле? Кто их переборол и почему? Точных данных по социал-демократам "Потёмкина" нет. В разных исторических трудах называются самые разные составы социал-демократической ячейки броненосца, как по количеству, так и по персоналиям. К примеру, если в одних трудах Вакуленчук фигурирует лишь как член "Централки", то в других он социал-демократ, а в некоторых даже большевик. Разумеется, что в своих воспоминаниях, написанных после 1917 года, почти все бывшие потёмкинцы дружно пишут, что они как есть были идейными большевиками. Думается, что если бы к власти пришли эсеры, они столь бы дружно задним числом причисли себя и к ним. Документально же проверить фактическую принадлежность того или иного матроса к конкретной революционной организации не представляется возможным. Именно поэтому историки и сочиняют то, что им нравится, придумывая несуществующие организации и их многочисленных членов.
Б.И. Гаврилов своей книге "В борьбе за свободу" пишет: "Исследование материалов восстания на "Потёмкине" показывает, что команда с первых его минут разделилась на три группы: участников восстания, его противников и колеблющихся. В источниках названо 129 активных участников, из них 29 были социал-демократами. Выявленное количество членов РСДРП можно считать полным, принимая во внимание слова одного из участников восстания: "Нас здесь 30 революционеров, 30 социал-демократов"".
Двенадцать членов РСДРП (кроме погибшего Г.Н. Вакуленчука), судя по воспоминаниям потёмкинцев, были большевиками (П.В. Алексеев, С.А. Денисенко, И.А. Дымченко, М.М. Костенко, В.П. Кулик, И.А. Лычёв, А.В. Макаров, В.З. Никишкин, Е.К. Резниченко, А.Г. Самойленко, И.С. Спинов, Е.С. Шевченко). Фракционная принадлежность остальных неизвестна. Н.П. Рыжий вспоминал: "В различии между большевиками и меньшевиками не все из нас разбирались в то время". Но, несмотря на недостаточную теоретическую подготовку, социал-демократы "Потёмкина" выполняли решения III съезда РСДРП и "Централки", а, следовательно, и сами находились на большевистских позициях.
К группе активистов восстания примыкала группа рядовых участников (около 150 человек), которым классовый инстинкт подсказал выбор революционного пути. Вместе с активными участниками они составили революционное ядро в 300 человек, охарактеризованное секретарём Одесского комитета РСДРП Л.М. Книпович как "вполне сознательное". Большинство участников восстания являлось матросами технических специальностей, что характерно для революционного движения на флоте.
Распространённое в литературе мнение о наличии в команде членов партии эсеров не соответствует действительности. Матросы с эсеро-анархистскими взглядами на "Потёмкине" были, к ним относился и руководитель восстания А.Н. Матюшенко. Однако связей с эсеровскими организациями матросы не поддерживали, о чём свидетельствуют отсутствие упоминаний об этом в эсеровской печати и отказ потёмкинцев принять делегата Одесского комитета социалистов-революционеров.
Материалы о восстании свидетельствуют, что его политическая программа являлась программой большевистской "Централки", программой III съезда РСДРП. Частично она отражена в обращениях и прокламациях потёмкинцев. Эти документы были рассчитаны на самые широкие слои народа, вероятно, поэтому в них отразилась лишь программа-минимум РСДРП: свержение самодержавия и созыв учредительного собрания, а также борьба против войны, за мир. Поскольку обращения и воззвания, как и все решения судовой комиссии, должны были утверждаться общим собранием команды, можно считать их выражением воли всего экипажа, в том числе и малосознательных матросов. Это свидетельствует об успехах социал-демократов в политическом воспитании членов команды "Потёмкина".
Исследование программы действий восставших показывает, что она соответствовала общему плану "Централки" по захвату Черноморского побережья и провозглашению республики. Этот план потёмкинцы в дальнейшем дополнили предъявлением ультиматума царскому правительству.