Команду собрали на митинг. Первым перед матросами "Георгия" выступил потёмкинец Кулик. Он рассказал о событиях на "Потёмкине" и о задачах российской революции. По наблюдениям членов делегации Березовского и минного машиниста Шестидесятого, команда "Георгия" сразу же резко раскололась на две части. Первая приветствовала речь Кулика, а вторая заняла враждебную позицию и требовала вернуться в Севастополь. Источники не указывают, из каких матросов состояла вторая группа. Но, вероятно, это были не только новобранцы. После Кулика выступил Березовский. В своих речах потёмкинские вожаки начали убеждать команду "Георгия Победоносца" присоединиться к "Потёмкину" и уничтожить всех офицеров. Особого эффекта речь руководителей потёмкинского мятежа на команду "Победоносца" не произвела. Машинист Каюров предлагал арестовать также и кондукторов. Но сразу встал вопрос, а кто будет управлять броненосцем, и Каюрова никто не поддержал. Кондукторов было решено не трогать, а боцмана Кузьменко избрать командиром.
Всё дело, однако, испортил Матюшенко, который в таких ярких красках живописал казнь офицеров "Потёмкина", что слушавшие его матросы пришли в ужас от того, что с ними будет, когда власти начнут разбираться с обстоятельствами мятежа. Команда "Георгия Победоносца" не желала, чтобы её, как и команду "Потёмкина", повязали кровью убийством собственных офицеров. Большая часть георгиевцев после речи Матюшенко вообще отказалась перейти на сторону бунтовщиков. Кашуба с компанией оказался в ещё худшем меньшинстве, чем на "Потёмкине" сторонники его дружка Матюшенко. Есть сведения, что потёмкинские вожаки вообще были освистаны и едва не изгнаны с борта "Георгия Победоносца". Ореол романтики, дотоле сиявший над "Потёмкиным" в умах черноморских матросов, исчез.
В 15 часов 30 минут караул "Георгия" во главе с Березовским арестовал офицеров и запер их в кают-компании. Никто из офицеров не пострадал. Только лейтенант Григорков, не желая сдаваться, застрелился на мостике. Если верить последнему изданию мемуаров Фельдмана, арест офицеров на "Георгии Победоносце" произвели исключительно потёмкинцы Матюшенко, Дымченко и Кулик без всякого участия матросов "Георгия". После нежелания георгиевцев убивать своих офицеров Матюшенко уже больше им не верил. Вдруг они передумают и решат освободить офицеров? Правда, сам казнить чужих офицеров, да ещё на чужом корабле он всё же не решился. Поэтому Матюшенко приказал переправить офицеров "Георгия Победоносца" на "Потёмкин". Кроме этого Матюшенко запросил с "Потёмкина" ещё один вооружённый караул. Это уже напоминало не матросское братание, а настоящую карательную экспедицию. Впрочем, по другим сведениям, отдельные матросы с "Георгия" всё же помогали Матюшенко в аресте своих офицеров. Впрочем, на "Потёмкине" офицеров "Георгия" тоже долго держать не стали. В тот же вечер на катере их высадили на берег.
После ареста офицеров на "Георгии" начались выборы членов корабельной комиссии. Отбирать кандидатов, разумеется, помогали потёмкинцы. Выборы затянулись до вечера. Установить состав и численность комиссии "Георгия" помогает "Обвинительный акт", составленный военно-морским судьёй полковником Воеводским на основе показаний участников и очевидцев восстания. Достоверность сведений, сообщаемых Воеводским, подтверждается более всего тем, что он не ввёл в состав комиссии многих самых активных матросов, имена и действия которых были известны всему экипажу "Георгия". Согласно "Обвинительному акту" в комиссию вошли 10 человек: Бутрин, Горобец, Дейнега, Каюров, Моторный, Панфилов, Соседка, Степанюк, Шаповалов и Щулевицкий. Командиром корабля оставили боцмана Кузьменко. Но фактическая власть на корабле была сосредоточена в руках Кашубы, Дейнеги и Рябоконя. Тогда же состоялось и первое заседание комиссии, на котором обсуждался опять вопрос о кондукторах. После долгих дебатов было решено отправить их всех на берег, выдав по 10 рублей на дорогу. Однако выполнить своё постановление комиссия так и не успела.
Заметим, что Фельдман в воспоминаниях не скрывает своей ненависти к православию. Вот как он описывает наведение революционного порядка на "Георгии Победоносце": "Мы с Куликом заканчивали проверку караульных постов в минном отделении, услышали, как горнист трубил сбор: горн призывал на молитву. Мы бросились на ют… Религиозные обряды были упразднены на "Потёмкине" с первых же часов восстания. Я подошёл к командиру. "Именем флагманского корабля, - заявил я ему, - категорически запрещаю вам играть сборы на молитву!"" Это тоже не понравилось многим матросам.
Тем временем, отойдя от Одессы на 12 миль, вице-адмирал Кригер собрал командиров кораблей на совещание. Командиры заявили о ненадёжности команд. Было решено вернуться в Севастополь и сформировать сильный отряд миноносцев со специально подобранными командами для атаки "Потёмкина".
Уже поздно вечером Кригер послал в Одессу миноноску № 272 для переговоров с восставшими об условиях их капитуляции. Старшим на миноноске находился старший офицер броненосца "Три Святителя" капитан 2-го ранга Псиол, известный на флоте своим либерализмом, с ним лейтенант Чайковский и священник. Оказавшись на расстоянии видимости, они световыми сигналами предложили "Потёмкину" сдаться. "Никогда", - ответили с мятежного броненосца. Получив отказ, Псиол предложил вступить в переговоры. По воспоминаниям Березовского, он вместе с Матюшенко и ещё несколькими матросами вышел на катере навстречу миноноске. "Мы хотели, - писал он, - заставить посланных от эскадры вести с нами переговоры в присутствии всей команды контрминоносца, надеясь, что она позднее сумеет передать о наших целях и стремлениях матросам других судов". Возможно, что Березовский в своих воспоминаниях не совсем искренен и настоящей целью встречи с миноноской был её захват, иначе для чего посланный катер был до предела заполнен вооружёнными матросами. Однако чрезмерное количество вооружённых переговорщиков не осталось незамеченным для капитана 2-го ранга Псиола, который не без основания испугался захвата своего судна, и миноноска № 272 полным ходом ушла в море. Выслушав доклад офицеров, Кригер развернул эскадру в Севастополь.
Телеграмма вице-адмирала Чухнина Николаю II, из Николаева, 18 июня 5 часов 8 минут пополудни: "Командир броненосца "Георгий Победоносец" донёс мне, что 17 июня вся эскадра под командою Кригера собралась у Одессы; не будучи изготовлена к бою, построившись в строй фронта, она пошла по направлению к молу; навстречу ей вышел "Потёмкин Таврический", готовый к бою. При прорезывании строя броненосцев, когда "Князь Потёмкин Таврический" поравнялся с "Георгием Победоносцем", команда последнего устроила овацию и, когда по сигналу эскадра повернула на 16 румбов, команда "Георгия Победоносца" бросилась на мостик и не позволила управляться кораблём; раздались крики "долой офицеров!". Эскадра удалилась и на сигнал "Георгия", что команда бунтует, получив ответ идти в Севастополь, команда спустила шлюпку, посадила всех офицеров, кроме лейтенанта Григоркова, лишившего себя жизни, и на буксире миноносца № 267, перешедшего на сторону "Князя Потёмкина Таврического" (командир миноносца свезён на берег) свезла командира и всех офицеров на берег в 7 милях от Одессы. По разборе дела можно ожидать тоже и на всех судах; не имея сведений ни из Одессы, ни из Севастополя, боюсь, что море в руках мятежников. Решил не выходить".
Поздно вечером вернулись в Одессу и "Потёмкин" с "Георгием Победоносцем". Последний прошёл на якорное место мимо "Потёмкина", отсалютовав ему как флагману. Власти Одессы после появления на рейде второго броненосца находились в растерянности. Полагали даже, что "Потёмкин" сдался "Георгию". "Потёмкин" и "Георгий Победоносец" стали на ночь на внешнем рейде напротив выхода из порта. Боясь ночных торпедных атак, потёмкинцы приказали своей миноноске патрулировать на линии горизонта, а минных катеров - вокруг броненосцев. Прожекторы "Георгия" освещали акваторию порта и берег, а более сильные прожекторы "Потёмкина" - море и горизонт.
При этом потёмкинцы внимательно следили и за ситуацией на "Георгии Победоносце", не очень-то доверяя своим новым союзникам. После присоединения "Георгия Победоносца" к "Потёмкину" военное командование Одессы перестало надеяться на помощь Черноморского флота. На господствующей над портом Жеваховой горе установили восемь 229-миллиметровых мортир. В город вошли Ставучанский и Хотинский пехотные полки, а также Вознесенский драгунский полк. А начальник Одесского жандармского управления полковник Кузубов направил в Петербург телеграмму с просьбой прислать с Балтики миноноски и подводные лодки для потопления мятежных броненосцев. Одесса готовилась к обороне.
Едва броненосцы бросили якоря на рейде Одессы, на "Потёмкин" от комиссии "Георгия" приехали совещаться матросы Дейнега, Кашуба и Безбах. Вначале с докладами о положении на "Георгии" выступали Кашуба, Дейнега и Фельдман. Новости были не слишком радостными, так как большинство команды "Георгия" всё больше сомневается в победе восстания. Тогда же Матюшенко предложил обменять 300 "георгиевцев" на 300 "потёмкинцев" и тем самым "оздоровить" команду "Георгия Победоносца". Но большинство потёмкинской комиссии выступило против перевода своих "сознательных" матросов на "Георгий", боясь ослабления влияния на собственном корабле. Тут свою команду надо всё время в узде держать, а теперь ещё три сотни "неблагонадёжных" георгиевцев присоединятся, что тогда будет? Наконец, по настоянию Кашубы для оздоровления "революционного сознания" экипажа "Георгия", комиссия решила послать туда хотя бы 60 потёмкинцев. Но споры о том, кого именно послать, ни к чему не привели. Командиром карательного отряда на "Георгий" был назначен верный матюшенковец Резниченко, но с "Потёмкина" никто не хотел идти на чужой корабль, на своём было всё же привычней.
На этом же заседании постановили снабдить миноноску № 267, не имевшую боеприпасов, снарядами и торпедами. Потёмкинские 37-миллиметровые снаряды и торпеды не подходили к орудиями аппаратам миноноски. Боеприпасы решили взять с "Георгия". Но когда около двух часов ночи за ними послали, кондукторы "Георгия" отказались дать снаряды и торпеды. Вначале они отговорились поздним временем и усталостью команды, а потом напрямую заявили, что никаких боеприпасов "Потёмкин" от них не получит. Это было настоящим ударом для Матюшенко и его приверженцев. После этого отказа Дейнега и Безбах поспешили на "Георгий", чтобы найти управу на своих сверхсрочников. В помощь им туда отправились Кулик и вездесущий Фельдман. Главный же бузотёр "Георгия" Кашуба остался на "Потёмкине", требуя скорее выделить ему надёжных людей. Своих сослуживцев Кашуба откровенно боялся и всю надежду возлагал на "карательный отряд" с "Потёмкина", который привёл бы в чувство колеблющийся "Георгий".
Тем временем кондукторы "Георгия", понимая, что теперь они в открытой конфронтации с мятежниками, собрались в кают-компании и выработали собственный план действий. Решено было утром завести корабль в Карантинную гавань и сдать его властям. Когда на "Георгий" прибыли Фельдман и Кулик, то остававшийся на "Георгии" за старшего матрос Дейнега сообщил им, что ситуация на броненосце сильно ухудшилась и команда выходит из повиновения. По воспоминаниям Безбаха, на "Георгии" было много матросов, призванных из запаса, у которых остались в Севастополе жёны и дети. Все они не желали и слышать о какой-то революции, а желали идти в Севастополь. Дейнега предложил срочно арестовать всех кондукторов во главе с боцманом Кузьменко, но так как свои арестовывать не будут, нужны каратели с "Потёмкина", и как можно скорее прислать потёмкинцев для "укрепления" команды специалистами с "Потёмкина".
А вот как ночует Фельдман на "Георгии Победоносце" по его же воспоминаниям: "Дейнега, мягко улыбнувшись, пожелал нам спокойной ночи. "А караул-то надёжен?" - остановил его Кулик. "Да ничего ребята", - не очень обнадёживающе звучал его ответ. Мы погасили свет, "Студент, а студент! - раздался из темноты голос Кулика. - Повернись-ка, не ровён час, штыком в живот пырнут". Я лёг на живот. Так действительно было спокойнее".
Утром 18 июня с "Потёмкина" прислали новую агитационную команду в составе Березовского, врача Галенко, механика Коваленко, матросов Макарова и Скребнева для борьбы с контрой. Потёмкинцев встретили откровенно враждебно. Возбуждённые матросы не давали им даже выступать.
"Трудно сказать, - писал впоследствии в своих мемуарах Березовский, - чем бы всё это могло кончиться, но, увидев среди нас офицеров, часть матросов стала кричать: "Пусть офицеры скажут. Послушаем, господа, офицеров". Доктор Галенко и тов. Коваленко протолкались вперёд, и матросы сразу же стихли. Рабская психология перед авторитетом "начальства", очевидно, была ещё жива у многих, замуштрованных дисциплиной моряков". Первым выступил Коваленко. Он упрекнул георгиевцев в измене и призывал их поддерживать потёмкинцев, доказывая необходимость революции. После его речи часть матросов "Георгия" выразили согласие продолжать борьбу вместе с потёмкинцами. Но когда Коваленко спросил, что они хотят делать дальше, то услышал: идти в Севастополь и предъявить начальству свои требования.
Затем слово взяли сторонники возвращения в Севастополь. Они предложили подойти к Севастополю и вызвать вице-адмирала Чухнина для переговоров. Но когда их спросили, какие переговоры они собираются вести с адмиралом, то оказалось, что этого они не знают.
Пока матросы выступали и спорили, врач Галенко отошёл к кондукторам и заявил им: "Я на "Потёмкине" больше не могу, всё равно меня там расстреляют" - и предложил заключить союз для борьбы с мятежом.
Намитинговавшись, матросы "Георгия" решили послать уже свою делегацию на "Потёмкин" для совместного обсуждения дальнейших действий, а до тех пор ничего не предпринимать. Успокоенные делегаты "Потёмкина" стали спускаться на катер. В этот момент к ним подошёл боцман Кузьменко и заявил: "Наша комиссия к вам не поедет, ей там делать нечего. Мы всё равно в 12 часов снимемся с якоря". Непонятно почему, но ни Березовский, ни Фельдман не отреагировали на слова георгиевского боцмана. Скорее всего они просто проголодались, а на "Георгии Победоносце" их к столу никто не пригласил. Это была ошибка и ошибка непоправимая. Из документов следствия известно, что с ними отправился и один из участников заговора, комендор Юрченко, чтобы узнать, заряжены ли орудия на "Потёмкине".
Едва делегация успела вернуться и доложить о результатах поездки, как на "Потёмкин" прибыла комиссия с "Георгия". Георгиевцы сообщили о положении на их броненосце. Обе комиссии решили арестовать кондукторов "Георгия" и перевести на него часть потёмкинской команды. Затем георгиевцы вернулись на свой корабль. Вместе с ними отправилась очередная делегация "Потёмкина", чтобы ещё раз до приезда потёмкинского караула убедить матросов в необходимости ареста кондукторов. Делегация состояла из 10 человек во главе с врачом Галенко. С ними вернулся на свой броненосец и Юрченко, известивший заговорщиков о состоянии боевой готовности "Потёмкина".
Одновременно с выяснением отношений с "Георгием Победоносцем" потёмкинцы направили делегацию и к командующему войсками для переговоров о покупке лекарств, перевязочных средств, провизии и угля. Генерал Каханов отказался удовлетворить требования матросов в угле и провизии, разрешив доставить в порт только медикаменты. Тогда потёмкинцы заказали было провизию в селе Дофиновка под Одессой. Но казачьи патрули конфисковали провизию и не пустили матросов на берег.
Одновременно потёмкинцы захватили в порту пароход "Пётр Регир". На нём находилось более 100 тысяч пудов угля. "Наша команда, - вспоминал Березовский, - с такой поспешностью таскала мешки и ссыпала их, так дружно кипела работа, что едва ли что-нибудь подобное наблюдалось при грозном Голикове".
Около полудня к командующему войсками прибыла новая делегация с "Потёмкина". Она потребовала освобождения арестованных накануне потёмкинцев и доставки на броненосец провизии, угрожая в 21 час начать бомбардировку города.
В документе говорилось: "Третьего дня [16-го июня], после похорон матроса Вакуленчука, не возвратились с берега трое наших товарищей… кроме того, в тот же день не вернулись с берега ещё трое матросов, посланных нами в город за покупкой мяса… По имеющимся у нас сведениям, все эти матросы арестованы полицией и заключены под стражу. Ввиду этого мы требуем немедленного их освобождения и беспрепятственного возвращения на судно. Далее мы требуем: 1. Доставки для всей команды необходимой провизии, угля, воды и пр. запасов. 2. Освобождения из тюрем всех политических как борцов за народное дело, за которое готовы сражаться и мы. 3. Немедленного очищения города от войск, передачи его во власть населения и свободного вооружения всего города. 4. Мы же после этого будем добиваться установления Народного Правления как в городе, так и по всей России. В заключение мы заявляем, что если хоть одно из наших требований не будет удовлетворено в течение 24 часов, то мы приступаем к бомбардировке города и захвату его… И тогда мы снимаем с себя всякую ответственность за невинные жертвы, - они падут на вашу зачерствелую совесть. Команда революционной эскадры, состоящей из броненосцев - "Князь Потёмкин Таврический", "Георгий Победоносец", миноносца № 267 и госпитального судна "Веха"".
Если первый пункт ещё был как-то реален для выполнения, то все другие были явной провокацией. Ни командир Одесского гарнизона, ни командующий Одесским округом эти пункты исполнить не могли. В воздухе запахло бомбардировкой.
Рано утром Матюшенко тайком ездил в город, якобы для посылки жене убитого им командира "Потёмкина" тысячи рублей "в виде пенсии" (что само по себе уже кощунственно!), а на самом деле переговорить с местными солдатами о поддержке броненосца, собрать данные о положении в Одессе. Он успел переговорить с солдатами разных полков, которые якобы сообщили ему о своей готовности присоединиться к восстанию, если матросы продолжат бомбардировку и помогут солдатам. Но к каким полкам принадлежали эти солдаты, Матюшенко так и не понял.
Матюшенко, по словам Фельдмана, разыграл славный "номер". Он пошёл посмотреть расположение правительственных войск, а когда его остановили, объявил, что команда "Потёмкина" назначила пенсию вдове убитого ею капитана 1-го ранга Голикова и он просит передать ей тысячу рублей - первый взнос за первое полугодие. Может для Фельдмана совершённое Матюшенко действительно кажется остроумным и смешным "номером", но для меня это не что иное, как самое циничное издевательство палача капитана 1-го ранга Голикова над его вдовой.