Шамординская обитель
Просто удивительное единодушие проявили три великих старца XIX века. Молитвами и покровительством преподобного Серафима Саровского был основан Дивеевский женский монастырь; святой Иоанн Кронштадтский на собственные деньги возвел в С.-Петербурге Иоанновский женский монастырь; старец Амвросий Оптинский пожелал устроить в 12 верстах от Оптиной Шамординскую Казанскую женскую обитель. Каждый из этих трех женских монастырей чудесным образом строился и существовал благодаря поддержке и прозорливым советам своих основателей при их жизни и молитвенному предстательству пред Престолом Божи-им при отходе в вечность.
Старец Амвросий имел особую заботу о женщинах-вдовах, бедных девицах и детях-сиротах, ибо много таковых благочестивых просительниц приходило к нему, не имея средств поступить в какой-нибудь монастырь. Дело в том, что почти все женские монастыри в России принимали в число сестер только таких, которые были в состоянии купить себе келью, сделать хотя бы небольшой взнос в обитель и содержать себя своими средствами и трудами. Редко принимали женщин без взноса, рассчитывая лишь на ее здоровье и силы, позволявшие исполнять тяжелые монастырские послушания. Женщин с плохим здоровьем старались не принимать из опасения, что в случае продолжительной болезни и неспособности к трудам она обременит монастырь. Таких-то болезненных и обездоленных женщин старец Амвросий старался пристроить к какому-нибудь месту.
По возможности он склонял некоторых благочестивых состоятельных людей к устроению и благотворению женских общин и сам, сколько мог, этому содействовал. Так его попечением были устроены женские общины в Орловской, Саратовской, Полтавской и Воронежской губерниях. Старцу приходилось не только рассматривать планы, давать советы и благословлять людей на дело, но часто защищать и благотворителей, и насельниц этих общин от недоброжелателей, для чего ему случалось иногда вступать в переписку с епархиальным начальством и членами Святейшего Синода.
Последняя женская обитель, над которой старец особенно потрудился, была Шамординская Казанская Горская община. Основание ей было положено как бы случайно - но это на обычный взгляд…
Один богатый московский господин, усердный почитатель старца, просил его купить неподалеку от Оптиной небольшую дачку для своего семейства, желавшего жить поблизости от о. Амвросия. На этот счет старец сговорился с бедным помещиком Калыгиным, владевшим имением недалеко от деревни Шамордино по Большой Калужской дороге. Калыгин согласился с тем условием, чтобы ему и супруге-старушке было дано место в Оптинской гостинице дожить остаток своих дней. Имение было куплено. Деньги за него заплатила бывшая помещица монахиня Амвросия Ключарева. У преподобного Амвросия своих денег не было: сколько бы ему ни жертвовали, он немедленно раздавал нуждающимся и на потребы скита. Кроме 200 десятин земли, ценного в купленном имении ничего не оказалось, но местность была живописнейшая. Следует отметить, что Калыгину за год до продажи имения было дивное видение:, представилась ему церковь в его владениях, стоящая на облаках.
Московский господин, для которого было приобретено имение, по домашним обстоятельствам отказался от него. Тогда старец Амвросий сказал Ключаревой: "Вот, матушка Амвросия, жребий тебе выпадает взять это имение для себя. Станешь жить там, как на даче, со своими внучками, а мы будем ездить к тебе в гости". У внучек-близняшек умерла мать, отец - сын матушки Амвросии - женился на другой, и малютки остались под покровительством бабушки. Крестным отцом их был старец Амвросий.
В первое же лето после покупки имения, то есть в 1872 году, о. Амвросий приехал навестить Ключареву и посмотреть местность. Тогда же он благословил ее построить новый корпус для себя и многочисленных сестер-послушниц, бывших ее крепостных. "У нас здесь будет монастырь", - сказал о. Амвросий. Такое было трудно предположить, потому что имение было куплено на имя близнецов. Сейчас они были малютки, а впереди их ожидала несомненно долголетняя супружеская жизнь.
Ключарева стала строить большой одноэтажный, на высоком каменном фундаменте дом, где предусмотрительно отвела место под келью о. Амвросию, в которой он и гостил каждый год - случалось, по целой неделе.
В доме по плану старца находился большой зал, занимавший восточную часть, а кельи для внучек были обращены на север. Ключарева сильно скорбела, потому что этот план не совпадал с ее желаниями. Старец впоследствии говорил: "Она строила детям дом, а нам нужна церковь".
В доме поместили внучек и послушниц, сама же Ключарева по-прежнему продолжала жить в гостином дворе Оптиной, но внучек не забывала: или брала их к себе, или гостила в имении, в котором жизнь уже текла по монашескому образцу.
Девочки подрастали, и бабушка пожелала дать им хорошее светское образование. Она просила благословения старца подыскать бонну-француженку, но старец отказал. Матушка Амвросия долго силилась понять, почему он не разрешает, переживала и мучилась.
Девочки же очень любили длинные оптинские службы, часто молились, отказывались от мяса и ели его только по убеждению старца.
Однажды приехала в Оптину близкая духовная дочь старца А. А. Шишкова. Она зашла и к Ключаревой, которая с печалью рассказала, что о. Амвросий не благословляет ей взять к своим внучкам француженку. "Как можно, - говорила матушка Амвросия, - в нашем кругу не знать иностранных языков? Ведь дети будут вращаться в свете; да и советует он одевать их проще. Вы нынче будете у батюшки, попросите у него благословения приискать мне иностранку к детям. И о платьицах спросите…"
"Прихожу я к батюшке, - рассказывала Шишкова, - и между прочим говорю ему: "Теперь я живу в Москве, и мне было бы легко и удобно приискать иностранку к внучкам г-жи Ключаревой. Не благословите ли?" Тут же и о платьях упомянула. Но батюшка мне ответил так: "Нет, ты этого не делай: детям не надо француженки. Я к ним поместил отличную благочестивую русскую особу, которая их наставит и приготовит к будущей жизни. Знаешь ли, дети жить не будут. Ты только этого не говори матушке Амвросии".
Вскоре Ключарева, заботясь о благосостоянии своих внучек и по настойчивому совету старца, приобрела еще четыре дачи возле Шамордина и окружающие их леса - впрочем, не понимая опять замыслов о. Амвросия, ведь не город же строить придется! Она определила для девочек и часть своего капитала и составила завещание, что в случае неожиданной смерти внучек в калыгинском имении должна быть устроена женская община.
В 1881 году, недолго проболев, Ключарева скончалась. Наследницами имения стали девятилетние близняшки, которые продолжали жить со своими нянями и сестрами-послушницами в Шамордино. Прошел год. Девочки никогда не шалили, одевались просто, любили тихую, уединенную жизнь, почитали своих нянь, заменивших им мать. Такая жизнь не понравилась их отцу, жившему со своей второй женой в Калуге и остававшемуся бездетным. Он решил дать им светское воспитание и определить в пансион. Старец желанию отца не противоречил. Девочки, проучившись зиму в пансионе, должны были на каникулы ехать к отцу, чтобы знакомиться с правилами и образом светской жизни. Но душа их рвалась в Оптину, к горячо любимому батюшке Амвросию. И так устроилось, что с разрешения своего родителя девочки сначала приехали в Оптину. Это было весной 1883 года. Но, прибыв в монастырь, они вдруг заболели дифтеритом - сначала одна, потом другая. Их разъединили, чтобы одна от другой не заразилась. Пока были в силах, девочки часто писали о. Амвросию записочки, в которых просили его молитв и благословения. Первой скончалась Вера. Оставшейся в живых Любови не говорили об этом. Но она, вдруг очнувшись, спросила сидевшую около нее сестру: "Вера умерла?" Та стала отговариваться, что, мол, жива, но Любовь возразила: "Как жива? Мне сейчас няня сказала, что умерла". Няни же рядом не было. Девочки, в последнее время часто говорившие: "Мы не хотим жить дольше 12 лет, что хорошего в этой жизни!" - одна за другой отошли в тот мир, о котором мечтали. Как родились они вместе и всю жизнь были неразлучны, так вместе и предстали, точно ангелы, пред Лицо Господа.
За семь лет говорил о. Амвросий Шишковой о кончине этих детей.
В имении закипела работа. Один за другим строились корпуса. Но желавших поступить в Шамординскую общину нахлынуло вдруг столько, что не успевали построить новый дом, как уже вдвое больше народу ожидало нового помещения. Старец принимал и помещал туда находившихся в крайней бедности вдов и сирот, а еще слепых, хромых, болезненных - и вообще самых обездоленных женщин и девиц. Рассказывал старец Иларион: "Замужняя моя сестра подверглась тяжкому недугу, и муж ее оставил на произвол судьбы. Привезли ее, больную, в Оптину к старцу Амвросию. Было лето. Батюшка вышел к больной, посмотрел на нее и, благословив, шутливо промолвил мне: "Ну, этот хлам-то у нас сойдет, отвези ее в Шамордино". Около десяти лет прожила она там в богадельне и скончалась, быв пострижена перед кончиной в схиму".
Или еще: приходит бедняк из Сибири и отдает о. Амвросию свою малолетнюю дочку. "Возьми-те, - говорит, - у нее нет матери, что я с ней буду делать?" Старец и эту отправляет в Шамордино. Из девочек-сирот образовался приют, из убогих женщин и девиц - богадельня. К этому добавить дом в Козельске для умалишенных женщин, который содержался на средства одного благодетеля старца Амвросия.
В 1884 году на праздник Покрова Божией Матери был освящен домовый храм в доме покойной владелицы имения: дел потребовалось немного - в большом зале, обращенном на восток, пристроили алтарь, а иконостас привезли из Оптиной.
Первой настоятельницей стала С. М. Астафьева, вдова, преданная послушница старца, женщина умная, благонамеренная и обладавшая прекрасным даром слова. С детства жившая в неге и не знакомая с физическим трудом, Софья Михайловна теперь трудилась, не жалея себя. Через три года такая ее подвижническая жизнь надломила слабое здоровье, и она скончалась как праведница. Настоятельство приняла на себя монахиня Ефросиния Розова, для которой воля старца была законом.
8 октября 1889 года исполнилось 50 лет со времени прибытия о. Амвросия в Оптину пустынь. Он доживал последние свои годы. Изнуренный беспрестанными трудами и болезнями, он ослабевал все более и более, временами жизнь его висела на волоске. В такие минуты он говорил: "Мне трудно, невозможно становится жить". В связи с болезнью старца посетителям приходилось подолгу жить в монастырских гостиницах, в которых по традиции приют давали бесплатно. Стечение народа было громадным, а посему и расходы были немалые. Приходилось ограничивать наплыв посетителей Оптиной. Для любящего сердца о. Амвросия это являлось немалой скорбью. Когда он хоть чуть поправлялся, то начинал принимать всех без разбора: со всех сторон осаждали его, не давая ни покоя, ни отдыха.
После смерти первой настоятельницы хозяйство Шамординского монастыря стало приходить в упадок, потому что новая настоятельница не имела в этих делах опыта. К тому же все были уверены, что средства неисчерпаемы. Даже самые близкие к старцу Амвросию благотворители не знали истинного положения: средств у него никаких не было, а он затеял строить по утвержденному плану новый огромный каменный храм. Предварительные работы уже начались: устроили кирпичный заводик и заложили для храма фундамент. Было отпечатано приглашение к пожертвованиям и разослано ко всем значительным московским домовладельцам, но сбор оказался столь скуден, что едва покрыл расходы. Такие крайние обстоятельства заставили старца Амвросия подумать о перемещении в Шамординскую общину.
Обстоятельства отъезда в 1890 году в женскую обитель были необычны, похоже, старец знал, что это последняя его поездка в Шамордино. На этот раз он не взял с собой, как обычно, старшего келейника иеромонаха Иосифа, который начал сам старчестовать и которому о. Амвросий перепоручил почти всех своих духовных чад. И еще. Благодетельнице обители А. Я. Перловой явилась во сне икона, которую долго не могли определить, но оказалось, что это "Споручница грешных". О. Амвросий благословил образ и, когда икону привезли к нему, велел поместить в своей келье и затеплить перед ней неугасимую лампаду. Уезжая, святой старец словно поручал скит и монастырь Матери Божией.
Поначалу о. Амвросий намеревался пробыть в Шамордине дней десять. Трижды пытался оттуда уехать, но по необыкновенной слабости здоровья так и не смог этого сделать. Оптинская братия скорбела, что старец остался на зиму у монахинь, шамординские сестры, наоборот, были в восторге. В Оптину о. Амвросию пришлось даже писать записку: "Я доселе задержался в Шамордине по особенному промышлению Божию, а почему - это должно означиться позже".
Оставшись в Шамордине, старец стал вникать во все хозяйственные дела. Без его совета и благословения в обители ничего не делалось, все постройки производились по его плану и указанию, при этом часто проявлялся его удивительный дар прозорливости.
Кроме того, болезненный старец по-прежнему с утра до вечера принимал народ, занимался перепиской с просившими у него советов. При скудости средств общины милостыня его не только не уменьшилась, но и приобрела такие размеры, что даже многие из близких людей стали его осуждать. Но всегда, когда о. Амвросий отдавал последний рубль нуждающемуся, непременно в ближайшее же время в Козельскую почтовую контору приходила на его имя большая сумма денег, и строительство в Шамордине продолжалось.
Теперь туда стекались толпы народа, возмущаясь, что старец их так долго не принимает. Не всегда верили люди, что он часто лежит в своей келье навзничь в полном изнеможении, об этом он особенно скорбел: "Ведь не верят, что я слаб, - ропщут". Но и в недуге старец никогда не терял присутствия духа, хотя болезни его прилагались к болезням, скорби - к скорбям. К нему и всегда-то не очень благоволило высшее духовное начальство, но к концу жизни это неблаговоление особенно обострилось. Новоназначенный в Калугу епископ Виталий, приехав на место, желал поскорее увидеть известного всему православному миру старца, но он все никак не возвращался в скит. Преосвященный стал высказывать неудовольствие, что старец самовольно отлучился в другой уезд, да еще живет а женском монастыре. Многочисленные посетители Оптиной пустыни разносили всевозможные слухи об оптинских и шамординских делах, часто совершенно неверные. О старце каждый толковал по-своему, в основном осуждали.
Владыка Виталий передавал через некоторых лиц, что силой увезет о. Амвросия из Шамордина, на что тот отвечал: "Я знаю, что не доеду до Оптиной, если меня отсюда увезут, я на дороге умру". К старцу обращались сестры: "Батюшка! Как нам владыку встречать?" Старец отвечал: "Не мы его, а он нас будет встречать!" - "Что для владыки петь?" - "Мы ему пропоем аллилуйя". И действительно, епископ Калужский застал старца уже в гробу и вошел в церковь под пение "аллилуйя".
В 1891 году старец Амвросий постриг в монахи своего духовного сына - известного русского философа К. Н. Леонтьева с именем Климент, благословив на жительство в Троице-Сергиевой лавре. Прощаясь с о. Климентом, старец сказал ему: "Скоро увидимся". Старец скончался 10 октября 1891 года, а его постриженник - спустя всего лишь месяц, от скоротечного воспаления легких.
Перед кончиной болезнь старца Амвросия усилилась, он потерял и слух, и голос. Его предсмертные страдания были невыносимы - он сам признавался, что подобного не знавал всю свою жизнь. "Вот целый век свой я все на народе, так и умру". Действительно, так и пришлось старцу умереть на народе, который неотступно теснился около двери его кельи. В самую минуту смерти он также был окружен почитателями внутри самой кельи. Весть о кончине старца мгновенно облетела монастырь, и раздирающие душу крики монахинь и насельниц Шамордина слились в общий ужасающий стон беспомощности и безнадежия.
Возникли споры, где похоронить старца. Разрешать их пришлось Святейшему Синоду, и он постановил предать земле тело старца в Оптиной.
Тысячи людей сопровождали похоронную процессию из Шамордина в Оптину; стояла невероятно ветреная и дождливая погода, однако свечи в руках людей не гасли. На другой день было совершено отпевание архиерейским служением и сказано много знаменательных слов. Смерть старца стала горем для всей России, но в первую очередь для Оптиной пустыни, Шамордина и духовных чад старца. "Когда батюшку схоронили, - записал один из свидетелей, - кто-то из ближайших к нему монахов стоял у могилы, сложив крестообразно на груди руки и опустив в нее глаза. Все отправились на поминальную трапезу, приготовленную на 500 человек. Прошло часа два времени. Тот же монах все еще стоял в том же самом положении у могилы батюшки".
Старец предсказал процветание Шамординской обители. И действительно, вскоре огромный каменный 15-главый собор был закончен, поставлены большие кирпичные корпуса. Весь монастырь по своей архитектуре являл законченную художественную идею. Выстроенный из красного кирпича с белыми наличниками окон, расположением многочисленных своих строений он напоминал крепкий русский кремль. В общине были заведены различные художественные рукоделья, и Шамординская женская обитель во многом опередила Оптину пустынь.
Откуда же взялись деньги? Несомненно, по молитвам батюшки Амвросия, о святости которого явилось сразу после его кончины множество свидетельств: так, например, старец стал являться разным людям, исцеляя от болезней и наставляя в затруднительных случаях жизни. Одной своей духовной дочери в видении он сказал: "Я вас никогда не брошу".
Чайный торговец Перлов (магазин которого в китайском стиле известен до сих пор в Москве на Мясницкой улице) был духовным чадом о. Амвросия. Он и его жена много благотворили старцу. Во сне Пер-лову явилась Матерь Божия и повелела принять на себя попечение о Шамординской обители. Перлов отвечал, что на нем лежит бремя чайной торговли. Но Матерь Божия обещала взять на Себя его торговлю. После этого Перлов уже не щадил ни сил, ни средств для помощи Шамординской обители - туда потек его капитал.
Преподобный Амвросий Оптинский первым среди тамошних старцев был причислен к лику святых Православной Церкви. Канонизация состоялась в 1988 году, в 1000-летний юбилей Крещения Руси.