Павел Харитоненко - Сядро Владимир Владимирович 6 стр.


Увитый зеленью двухэтажный особняк стал любимым местом летнего отдыха большого семейства сахарозаводчика. Здесь у гостеприимных хозяев любили гостить художники, музыканты, актеры, писатели, а также множество студентов из харьковских, сумских и киевских вузов – стипендиатов Харитоненко. А осенью в Натальевском поместье собиралось до 40–50 человек для охоты на пернатую дичь, кабанов, лисиц и зайцев. Основной добычей, как правило, были фазаны, которых разводили в усадьбе, а в начале осени выпускали в лес, где они быстро дичали. Наряду с "фазанериями" в Натальевке был также козлятник для разведения диких коз и оленей, а в лесу выращивали диких кавказских кабанов. Так что гости никогда не возвращались с охоты без трофеев.

Хозяева усадьбы также очень любили и разводили домашних животных: коров, свиней, птицу. Они выписывали из Дании, Голландии и Швейцарии породистых производителей, благодаря чему их рационально устроенное племенное хозяйство и птицеводство служило образцом не только для отечественных, но и для иностранных специалистов. К примеру, в 1912 году в Натальевку приехала группа немецких агрономов и животноводов из 50-ти человек. Они с удивлением отмечали, что "…не ожидали видеть в России подобно поставленных хозяйств". А уж студенты Московского сельскохозяйственного института и их профессора приезжали в усадьбу ежегодно, как на производственную практику.

Но самым любимым "детищем" Павла Ивановича была конюшня. "Воспитанники" Натальевского конного завода были достаточно известными и популярными на московских бегах. Они получали высокие награды и золотые медали на российских выставках животноводства и сельского хозяйства. В 1895 году кони из Натальевской усадьбы Харитоненко были представлены на сельскохозяйственной выставке в Сумах. Неподалеку от конюшни находилось монументальное двухэтажное здание манежа. Он предназначался для занятий верховой ездой и развлечений семейства хозяина и его гостей. Сегодня, к сожалению, от конюшни и манежа остались только остовы прочной металлической арматуры и остатки толстых каменных стен. А уютный особняк хозяев был полностью уничтожен во время Великой Отечественной войны.

Еще одним примечательным служебным помещением усадьбы было достаточно интересное здание водонапорной башни. Оно обращало на себя внимание оригинальной архитектурой, чешуеподобной крышей, вырезанными из металла и прикрепленными к краю водостоков фигурками диковинных драконов. Характерными особенностями как этой башни, так и всех строений Натальевской усадьбы были их прочность, рассчитанная на века, устремленность ввысь, лаконичная проработка всех деталей, удобство и эстетическая выразительность. Здесь использовались все технические достижения домостроительства того времени: водопровод, канализация, электрическое освещение. Кстати, электрифицированы были не только господский дом, гостевые флигели и все служебные помещения усадьбы, но даже и парковые аллеи.

От былого величия Натальевки сейчас остался только заросший парк, требующий реконструкции и восстановления. Он официально признан памятником садово-парковой культуры республиканского значения. Сейчас в нем насчитывается около 100 видов и форм деревьев и кустарников. Сохранились и многие экзотические растения, культивированные Харитоненко: сосна веймутова, сосна треххвойная, сосна крымская, ель белая, пихта сибирская, кедр и даже катальпа, названная за длинные стручкоподобные семенные коробочки "макаронным деревом". Есть здесь и высокие пихты с конусообразной кроной, которые завез из Карпат И. Н. Каразин (брат основателя Харьковского университета, известный садовод) в свой Краснокутский дендропарк. Из него она и попала в Натальевский парк Харитоненко.

А еще жив сад из карликовых сортов различных плодовых деревьев, являвшийся продолжением парка. Он раскинулся на плодородных землях в восьми километрах от усадьбы. Для его устройства были разбиты на склонах яра пять террас, укрепленных прочными кирпичными подпорными стенами, из которых выводились медные дренажные системы. Каменные стены аккумулировали солнечное тепло и постепенно отдавали его ночью. Это тепло в соединении с дозированно подаваемой через дренажную систему влагой создавали благоприятный микроклимат для растений. Сейчас эти террасы, которые назывались "Поющими", охраняются государством как памятник архитектуры. Свое название они получили за дугообразную форму строения, которая, как линза, собирая солнечные лучи, усиливала также звуки. Таким образом, здесь можно услышать даже тихий разговор, а шелест листвы яблоневых деревьев превращается в мелодичную музыку.

Натальевку и сейчас называют "жемчужиной Слободской Украины". Она является памятником добросовестного труда многих известных и неизвестных тружеников и, прежде всего, ее бывших хозяев – Ивана Герасимовича и Павла Ивановича Харитоненко.

ДВОРЕЦ С ВИДОМ НА КРЕМЛЬ

Если дом в Натальевке был родовым гнездом семейства Харитоненко в провинции и идеальным местом для летнего отдыха в деревне, то роскошный особняк на Софийской набережной в Москве являлся поистине столичной резиденцией "сахарных королей". История его создания достаточно интересна и свидетельствует о том, как по мере обогащения росли их запросы, менялся их образ жизни и приоритеты. Первое упоминание о покупке Иваном Герасимовичем Харитоненко флигелей и хозяйственных построек на московской набережной встречается в архивных документах еще в конце 1870-х годов. Тогда в этих помещениях, принадлежавших ранее купцу 1-й гильдии Тарасову, сахарозаводчик устроил склад своей продукции для продажи в Москве и Петербурге. Лишь незадолго до смерти Иван Герасимович обратился в Московскую городскую управу с просьбой разрешить ему строительство здесь нового каменного дома и двух флигелей. Разрешение дали, старые постройки полностью снесли, и в течение 1891–1893 годов, уже под руководством Павла Ивановича, на набережной был возведен сказочный дворец, который современники называли "жемчужиной московской архитектуры".

Здание возводилось по проекту тогда еще мало известного молодого архитектора В. Г. Залесского. Он очень органично вписал его в уже существовавшие на южном берегу Москва-реки застройки, не нарушив единого характера архитектуры набережной. Фасады дворца, выполненного из серого камня, были выдержаны в соответствии с эклектическими тенденциями и имели богатый пластический декор, свойственный французской архитектуре XVIII–XIX веков. Двухэтажное здание было расположено в глубине двора и окружено высокой кованой фигурной оградой, на воротах которой красовалась табличка с именем владельца. В центре особняка – мощный ризалит с балконом и парадным крыльцом, от которого идут два пандуса. Венчал его классический антаблимент с широким карнизом и балюстрадой. По обе стороны от главного здания стояли два флигеля, а позади располагались конюшня и конторы.

Внутренние интерьеры особняка были созданы любимым архитектором Павла Ивановича Ф. Шехтелем. Некоторые комнаты, в частности вестибюль и приемные, были им оформлены в стиле французской готики. Отделанные разными породами дерева, они напоминали старинный замок и создавали немного гнетущую атмосферу. Оживляли их различные средневековые символы – фигуры драконов, хищных орлов, гномов и рыцарей, вырезанные искусными ремесленниками мебельной фабрики П. А. Шмита. На первом этаже размещался большой зал-гостиная, служивший столовой. Его главным украшением были великолепный, богато декорированный камин и массивные дубовые буфеты для посуды, покрытые тонкой резьбой в готическом стиле. Рядом с ним находилась богатая библиотека с антресольным этажом. В ее отделке также преобладало дерево: из него были сделаны книжные шкафы, панели с рамами для картин, резные детали на потолке. Из библиотеки можно было выйти в зимний сад, помещение которого было пристроено к главному зданию в 1911 году архитектором М. Гейслером.

Весьма роскошной была картинная галерея, декорированная в стиле Второй империи позолоченной резьбой и зеркалами в золоченых рамах. Она находилась на втором этаже. Ее потолок и картуши над дверями были украшены живописными работами французского художника Франсуа Фламенга, специально приехавшего в 1893 году в Москву по приглашению П. И. Харитоненко. В частности, на живописном плафоне потолка был изображен струнный оркестр, который слушают кавалеры и дамы в одеждах XVIII века. А еще художник написал портрет хозяйки дома, Веры Андреевны (ныне он хранится в Эрмитаже). Рядом с картинной галереей, обращенной окнами на Кремль, находился парадный (танцевальный) Белый зал. Это было самое большое и богатое помещение особняка. Ощущение праздничности и торжественности в нем создавали белые стены и лепной потолок с золотыми деталями и барельефами с изображениями музыкантов и музыкальных инструментов, огромная хрустальная люстра, большие пейзажные полотна Гюбера Роббера, бело-золотистая мебель с египетскими мотивами и наборный паркет из ценных пород дерева с ромбовидным орнаментом. В этом зале выступали знаменитые музыканты А. И. Скрябин и Ф. И. Шаляпин, устраивались домашние спектакли. Вот как вспоминала об этих театрализованных праздниках писательница Т. Аксакова-Сиверс: "В доме Харитоненко я участвовала в двух любительских спектаклях. Оба раза в качестве режиссера был приглашен Иван Михайлович Москвин. Думаю, что хозяевам эти затеи стоили очень дорого, так как иначе вряд ли Москвин согласился бы возиться с 16-летними актерами, не умевшими ни ступить, ни сесть на сцене".

На втором этаже особняка находились также личные апартаменты хозяев. Синяя гостиная принадлежала Вере Андреевне. В ней был готический камин, украшенный резными изображениями средневековых сцен. Рядом с ней располагалась Красная гостиная. За ними следовали спальни, детские, гостевые комнаты, большая ванная комната и помещения для прислуги. В подвале здания находились кухня, кладовые и система отопления. Все помещения особняка, независимо от предназначения, были обставлены очень богато, что указывало скорее на солидное материальное положение его владельца, нежели на наличие у него безупречного вкуса. Известный художник и общественный деятель начала XX столетия князь Сергей Щербатов критически относился к этой демонстрации роскоши Харитоненко: "Я довольно часто бывал у него в роскошном особняке за Москвой-рекой, где все было на широкую ногу, добротно, но довольно безвкусно".

Особняк Харитоненко на Софийской набережной привлекал не только своей красотой, богатством интерьеров, великолепной художественной коллекцией, но и замечательными видами на Кремль и старую Москву, открывающимися из окон второго этажа. Английская журналистка Кетлин Бертон Марелл, написавшая об этом доме целую книгу, с восторгом отмечала: "Вид, открывавшийся с этого места, был самым великолепным в Москве: через узкую реку на высоком берегу сверкали тридцать золотых куполов соборов XV и XVI веков, вечно древнего холма Кремля". А еще дворец Харитоненко был всегда наполнен дружественной атмосферой, которую, как правило, создавал Павел Иванович. Он был человеком широкой души, любил и умел принимать гостей, всегда устраивал им сюрпризы. О его московских приемах, на которых собиралось до трехсот человек, ходили легенды. Одна из родственниц фабриканта Саввы Морозова в своих воспоминаниях утверждала, что балы в особняке Харитоненко были самыми великолепными в Москве. Еще одна из участниц этих праздников, Т. Аксакова-Сиверс, вспоминала о встрече там Рождества: "В Рождественский сочельник у Харитоненко устраивалась елка. В 9 часов вечера подавался ужин, причем под скатертью, по малороссийскому обычаю, лежал тонкий слой сена, поверх же скатерти – букеты фиалок и ветки мимозы. Под салфеткой приглашенные находили какой-нибудь рождественский подарок". А вот впечатление английского вице-консула в Москве Брюса Локкарта о званом вечере, происходившем в доме сахарозаводчика в январе 1912 года: "Это был огромный сказочный дворец. Волшебная страна цветов, привезенных из Ниццы, с оркестрами, игравшими в каждом вестибюле".

Особняку на Софийской набережной повезло больше, чем другим домам Харитоненко: он сохранился до наших времен почти в первозданном виде. С 1931 года его занимало английское посольство, а сейчас здесь находится резиденция английского посла и его супруги.

ОБРАЗ ЖИЗНИ – ЕВРОПЕЙСКИЙ

Большинство вышедших из купеческой среды промышленников конца XIX – начала XX века придерживались европейского образа жизни: совершали деловые и увеселительные путешествия по Европе, становились ценителями литературы и искусства, отправляли своих детей на учебу за границу. Не был в этом отношении исключением и Павел Иванович Харитоненко. Получив европейское образование, часто бывавший в Москве и Петербурге, молодой промышленник вел светский образ жизни, любил бывать в театрах, на выставках, был завсегдатаем званых балов и обедов. Он часто ездил за границу, подолгу жил в своем московском доме на Софийской набережной. Его дома в Москве, Петербурге, Сумах, поместья в Качановке и Натальевке были настоящими очагами культуры. Коллекционирование произведений искусства, которым Павел Иванович серьезно занимался с молодых лет, не было данью моде. Скорее это можно расценивать как один из способов участия или материального вклада человека большого бизнеса в развитие национальной культуры, при этом человека, обладавшего определенным эстетическим вкусом, воспринявшим европейские и национальные культурные идеалы.

Павел Иванович имел и некоторые пристрастия, не свойственные предыдущему поколению рода. Бывая в Монако, он полюбил игру в рулетку. Видимо, от него это увлечение унаследовал его сын Иван. Во время поездок в Монте-Карло он не отходил от карточного стола. Однажды это чуть было не привело к продаже Павловского рафинадного завода в Сумах. Среди местных жителей и сейчас жива легенда, связанная с этим случаем. Якобы, когда Павлу Ивановичу сообщили, что его сын проиграл в карты сахарный завод, он спросил:

– А что, проиграл и землю под заводом?

– Да вроде бы нет!

– Ну, вот и хорошо. Даю три дня, пусть картежник забирает завод. Без земли!

Остается только догадываться, сколько картежных долгов сына он погашал таким образом и сколько проигрывал сам.

Еще одним, но более благородным пристрастием Павла Ивановича были лошади. Любовь к ним была у него настолько сильной, что он совершенно не жалел средств на их покупку и разведение. Он любил верховую езду и был увлекающимся спортсменом. Имея в Натальевке великолепные конюшню и манеж, сахарозаводчик мечтал об устройстве здесь настоящего конного завода.

Иван Герасимович и Наталья Максимовна, несмотря на солидный капитал, жили довольно скромно. Согласно книгам личных счетов, муж выдавал супруге три-четыре раза в месяц на домашние расходы по 100, изредка по 200 рублей. Если вино и некоторые продукты семейство получало от братьев Елисеевых из Петербурга, то наливка покупалась в Сумах. Позволительной роскошью были сигары для Ивана Герасимовича и папиросы для Павла Ивановича, ложи в театрах, заказы платья и обуви у лучших портных и сапожников, оформление заграничных паспортов. Остальные же средства в основном вкладывались в дело – на покупку и обустройство заводов и имений – или шли на благотворительность.

По сравнению с отцами-основателями фамильного дела положение следующего поколения семейства Харитоненко было более привилегированным. Ни Павел Иванович, ни его жена Вера Андреевна ни в чем себе не отказывали и своих детей содержали по меркам, принятым в кругу крупной буржуазии. В частности, Иван Павлович уже в 16 лет имел свой личный капитал в делах Торгового дома Харитоненко, который составлял более одного миллиона рублей.

В отличие от отца, Павел Иванович меньше занимался производством, больше доверяя руководство своими предприятиями управляющим. Однако праздной его жизнь назвать было нельзя. Он постоянно бывал на своих заводах, занимался заказом необходимого оборудования для их технического переоснащения за границей, следил за последними достижениями как в области сахароварения, так и выращивания сахарной свеклы, инициируя и организуя научные семинары по этим вопросам для своих специалистов. Павел Иванович бессменно стоял у руля большой "сахарной державы", гораздо большей, нежели та, которой управлял его отец. Масштабы их деятельности не сопоставимы как по количеству предприятий, производимой ими продукции и росту товарооборота, так и по внедрению в работу новых, современных средств производства. Стоит лишь упомянуть о том, что в 1914 году, последнем в его жизни, Павел Харитоненко был владельцем 11 имений и 12 крупных сахарных заводов, которые ежегодно давали около четырех миллионов пудов сахара. Стоимость только этих предприятий составляла 60 млн рублей! А ведь при заводах было до 70 тысяч десятин земли, на которых выращивались сахарная свекла и другие культуры, имелись огромные запасы ценной древесины и строевого леса в Сумском уезде. Накануне Первой мировой войны сахарозаводчик провел масштабное переоснащение всех своих заводов новой техникой. В результате в 1914 году общая мощность его предприятий составляла 4277 лошадиных сил, на них работало 5, 7 тысячи рабочих. Заводы вырабатывали 1 млн 200 тысяч пудов рафинада и более двух млн пудов сахара-песка в год. Годовой оборот его фирмы составлял 26,6 млн рублей. Такие высокие показатели свидетельствуют о европейском уровне ведения бизнеса предпринимателем и его непосредственном участии в делах фирмы, умелом руководстве своими специалистами.

А сколько времени и сил отнимали у него общественно полезная деятельность и благотворительность! Как и большинство предпринимателей, Павел Иванович считал, что быть богатым и преуспевающим и жить только в свое удовольствие – это безнравственно. Поэтому благотворительность и была для него тем богоугодным делом, которое позволяло ему активно участвовать в общественной жизни. Он был попечителем или почетным членом десятков учебных, благотворительных и духовных заведений, председателем различных обществ и синдикатов.

Новые времена требовали руководителей новой формации: более раскованных, современных, решительных, не боящихся рисковать, находить выход из любой сложной ситуации и мыслить масштабно. Именно таким предпринимателем и был Павел Иванович Харитоненко. Несмотря на сложную общественно-политическую обстановку, сложившуюся в стране накануне Первой мировой войны, экономические спады и революционные потрясения, ему удалось сохранить свою "сахарную империю" и решить личные проблемы, которых было в его семействе немало.

Назад Дальше