На повороте в ущелье между горами заходила огромная отара овец, управляемая четырьмя чабанами и двумя собаками. Шли они из Казахстана на летний выпас в долины киргизских гор, видно, что усталые? раздраженные, тридцать километров от Казахстана пешком с огромной отарой… Андрей посигналил, чтобы они сдвинули начало отары немного в сторону, и дать нам возможность проехать. Что тут началось! Не сговариваясь чабаны схватили по булыжнику и кинулись на нас.
Я успел выхватить пистолет и направил его прямо в лоб негодяю, который рвал дверь с моей стороны и дал понять, что стрелять буду на поражение. К сожалению Андрей не успел вытащить пистолет из кобуры, дверь с его стороны открылась и на его голову обрушился удар булыжником. Когда я повернулся в его сторону, то увидел, что голова Андрея вся в крови и он без движения лежит на руле машины. В ярости я поднял пистолет и выстрелил в открытую дверь, в проеме которой стоял нападавший с булыжником в руке. В последний момент немного отвел дуло пистолета в сторону.
– Володя не стреляй! Я живой!
Остолбеневший подонок опустил руку с булыжником и бросил его на землю.
– Живой!? Ну слава Богу! Тогда чего разлегся!? Хватай ТТшник и в атаку!
Пока Андрей кряхтя выходил из-за руля машины, я выскочил (тогда я был шустрый, и не такой толстый, как сейчас) из машины и крикнул:
– Всем подойти к машине! Или мы вас перестреляем!
Нехотя, медленно до этого озверевшие подонки подошли, опустив головы (читатель по своему усмотрению, вместо троеточий может вставлять свои слова).
– Вы зачем… напали на нас? А! Громче, неслышно…!
Эти… что-то мычали и все канючили:
– Отпусти, начальник, дети у нас!
– А у нас кто? Не дети!? Вы кто? Банда!?… Нападаете на всех, кто проезжает мимо вас!? Все, разговор окончен, вы – банда грабителей! Тюрьма ваш дом! Вызываем прокурора и милицию!
Услышав про прокурора и милицию эти… завыли как шакалы. В общем что тут долго рассказывать, Андрей сказал мне, что чувствует себя нормально и пусть они уё… А в рапорте напишем: напали неизвестные… От радости пытались загрузить в машину жирного толстого (такого как я сейчас) барана. Мы отказались, возись с ним, он весил не менее ста килограмм, обожраться нам, что ли. Освободили нам дорогу, и мы поехали дальше. Оглянувшись, я увидел, как эти удивительно "добрые и приветливые" люди долго махали нам вслед малахаями, жалея о том, что не удалось прикончить нас. Едем дальше и стали подниматься в горы по серпантину, слева – отвесная стена, справа – пропасть. Езда по горным дорогам как-то напрягает, но ничего, мы привычные…
Я подшучиваю над Андреем, хотя все могло кончиться более чем печально.
– И чего ты, Андрюха, такой жалостливый!? Притворился мертвым, как та лиса на возу с рыбой у деда…
– Да понимаешь, насмотрелся я трупов в Афгане и как наяву увидел, тот что камнем меня долбанул прямо копия того, что я там уложил. А сейчас, когда увидел этого гада, что на меня с камнем, подумал "Где я тебя видел?" вот и замешкался.
– Получается тот чуть тебе не отомстил руками своего двойника!?
– Если бы ты не был таким шустрым, то кранты мне.
– Ну ничего не переживай! Хорошо, что обошлось так, могло быть и хуже…
– Знаешь что, Володя, давай в отчете командировки не будем писать об этом случае.
– Хорошо, не будем, я сам думал об этом, а то такое начнется! Следователям только дай зацепку, поедят у этих казахов всех овец, а виноватыми сделают нас.
На том и порешили. Вскоре серпантин закончился, и мы выехали на прямую дорогу, но с перевалами. Километров через двадцать слева от нас показалась р. Аксу. Проехав еще километров семь вдоль реки, мы опять увидели "картину маслом". Два джигита, один на правом берегу, другой на левом, прицепив концы невода к шеям коней, мирно тралили, собирая в мотню невода все живое, что находилось в воде. (Да! Вы правильно подумали, и лягушек тоже.) Хотели подобраться незаметно, но не получилось, тот что был на правом берегу, увидел нас и крикнул своему напарнику, чтобы отцепил конец невода и показал рукой на нас.
Посмотрев в нашу сторону, джигит одним движением отцепил конец от шеи своего коня, подняв в правой руке камчу (плеть), поскакал в нашу сторону с намерением огреть меня. "Ну вот, пришла и моя очередь отхватить по кумполу". Это потому, что я был впереди Андрея, вытащил ракетницу, и когда морда коня почти коснулась меня, выстрелил вверх из-под уха коня. От испуга он взвился на дыбы, и лихой джигит вмиг оказался на земле. Я подбежал к нему, наступил на руку, вырвал камчу и врезал ему пару раз по его жирному заднему месту. Подоспел Андрей.
– Володя, смотри, у него штаны на заднице треснули! Это он со страху воздух из себя с силой выпустил, вот и результат…
Наездник молчал и зло на нас таращился.
– Документы есть? – спрашиваю я его.
– Нет!
– Понятно, какие у тебя могут быть документы, тебе кроме лошади никто никакой транспорт не доверит!
– Зачем так говоришь, я – тракторист.
– Какой ты тракторист!
– Чтобы трактор водить, надо права иметь.
– Как нет права!? На вот смотри!
Достает права тракториста, Болотбек Асылов.
– Андрей, рисуй пока на тракториста протокол, а я с ним немного побеседую…
– Скажи мне, Болотбек, почему вы на незнакомых людей кидаетесь?
– Хочется в тюрьме посидеть лет пять за нападение на инспекторов!?
– Нет, начальник!
– А почему, Болотбек, ты с незнакомым человеком невод таскаешь во время нереста? Он же бросил тебя и невод с рыбой украл.
– Нее, это мой сосед Марат, сестру мою держит.
– Мне неинтересно, за что Марат твою сестру держит или не держит, как фамилия его?
– Насыров он.
– Вот, вот, в штаны нас…л и смотался, а тебя бросил одного!
Составили мы на обоих протоколы, и отпустили незадачливого тральщика. Он повеселел и стал приглашать нас в гости.
Мы отказались? сославшись на то, что не взяли с собой галстуки – без них неудобно, все-таки не абы как, а "почетные" гости. Сели мы в машину и поехали дальше. Пока ехали, я подсчитывал, сколько отвалили бы мне, "почетному гостю" в галстуке, плетей за порванные штаны Болотбека… Пожалуй, пришлось бы и мне жевать галстук, как это делал один мой "добрый" знакомый грузин. О брюках промолчим, пришлось бы менять. Ну а дальше… Чем дальше, тем больше протоколов, "настрогали" мы их под сотню. Вернувшись из командировки и сдав протоколы, мы были "обласканы" милостью Кубатбекова, он не только здоровался за руку, но и стал даже улыбаться при встрече.
Более того, он написал рапорт в Главрыбвод с просьбой присвоить мне звание "Лучший инспектор Главрыбвода". В этот сезон я с опергруппой, которую возглавлялял, объездил практически почти все водоемы Киргизии. Выслужился, скажете Вы, нет, не потому, что "выслужился", просто у меня был опыт работы по Новосибирску. Да и работа, чего греха таить, мне нравилась. Живая, хоть и рискованная, но мне по душе и по моему характеру, защищать природу считал и считаю благородным делом.
Рисковать жизнью приходилось довольно часто, попробуйте помешать любому зверю (кроме травоядного), когда добыча уже в его зубах… Браконьером может быть и просто рабочий, или даже чабан, интеллигент, начальник милиции и секретарь райкома партии. Вот и попробуй с такими… Ведь дело может и не в нарушении Правил рыболовства, а в жадности, в применении запретных орудий лова, нанесении огромного ущерба природе. Десятки инспекторов, защищая животный мир и природу от ее истребления, особенно животных, занесенных в Красную книгу, были убиты браконьерами.
Ладно хватит ныть! Скажете Вы, что дальше? В общем, исколесил я с опергруппой практически все водоёмы Киргизии и крепко дали по рукам (сильно капризным и по другим местам) любителям халявы от природы. Посещали мы и не однократно знаменитое озеро Иссык-куль и всегда с удовольствием заезжали в г. Пржевальск, в котором долгое время работал и потом умер знаменитый русский путешественник, исследователь Средней Азии Н.М.Пржевальский. Мы начинали работу от г. Рыбачье и вдоль побережья вокруг озера возвращались к точке исхода. К нашему удивлению на озере грубых нарушений мы не выявили ни разу, и это радовало.
Декабристы
У Любаши на работе все сложилось благополучно, здоровье потихоньку стало возвращаться, головные боли перестали ее мучить и она повеселела. Познакомилась с подругами, у которых были толковые мужья и на праздники мы гуляли вместе. Как-то мой сотрудник Миша Шаменов сказал мне:
– Все, Володя, больше я тебя катать на своем "Москвиче" не собираюсь. Покупай себе машину и катайся в свое удовольствие.
– Ну что ж, хозяин – барин, – ответил я.
Миша хитро посмотрел на меня и говорит:
– Не расстраивайся, я нашел тебе машину, новую, 15000 всего отъездила, только она, то есть он, "Запорожец". И стоит всего 600 рублей.
Даже по тем временам 600 рублей можно было наскрести. Когда все было оформлено, я подогнал к подъезду своего дома практически новенький, беленький "Запорожец". Моя Любаша очень обрадовалась. По выходным мы ездили в горы. Я показывал ей поля, покрытые красным ковром диких маков. Однажды в бинокль мы разглядели на опушке леса трех зубров. Любовались снежными вершинами гор, за ними находились Китай и загадочная страна Индия. Лето в Киргизии длится необычайно долго… Описывать красоту природы Киргизии умел лучше всего Чингис Айтматов в своих прекрасных произведениях. Жил Айтматов недалеко от нас, в двухэтажном доме около книжного магазина, фасад которого смотрел на проспект Мира. После того, как мы отстояли в очереди около часа, чтобы купить одно из очередных произведений Айтматова "Плаха", нам посчастливилось увидеть и автора этой книги и многих других замечательных произведений.
Город Фрунзе расположен в Чуйской долине у подножья гор над уровнем моря в 700-900 метров. Очень благоприятный теплый климат. Две горные водные артерии, реки Ала-Арча и Аламедин, текут с гор на север, и при их слиянии образовывают большой Чуйский канал. Отсюда большая разветвленная сеть арыков. В городе много фонтанов, и все это в летнюю жару при сухом климате дает возможность переносить жару сравнительно легко.
Город, я уже упоминал, был многонациональным, численность населения во время нашего проживания (1985 год) была более полумиллиона. Киргизское население, пожалуй, не преобладало в численности. И все же к осени 1986 года молодежь Киргизии стала вести себя не совсем корректно, в основном, к русскому населению. Молодые джигиты приезжали в город на лошадях и часто бывало устраивали транспортные заторы.
Был случай. Любаше в горисполкоме пришлось наблюдать такую картину: в холле горисполкома набилось около 20 молодых парней и девушек, которые держали в руках свидетельства об окончании 10 классов и у дежурного милиционера Яши требовали принять их на работу начальниками. Откуда им знать, что у самого Яши не было и семи классов образования. Вскоре к ним вышел представительный киргиз в костюме и галстуке и что-то стал им объяснять на киргизском языке. Ребята успокоились и вышли из здания. Все было по-прежнему, но как будто бы что-то щелкнуло и переключилось в отношении русских и киргизов.
В Казахстане в городе Алма-Ата преобладало русское население и, несмотря на объявленный процесс коренизации, продолжалась политика реализации русификации. Казахи и Киргизы – один и тот же народ с одинаковым языком общения. И все, что происходило, было параллельно, как в Казахстане, так и в Киргизии. Казахам из сельской местности сложно было трудоустроиться, так как на руководящую работу требовалось хорошее знание русского языка, а знание казахского языка не требовалось, даже если руководитель назначался в район, где преобладало казахское население.
Среди коренного населения росло недовольство русскими и перекидывалось на соседний Киргизстан по тем же причинам. Выступление молодежи в Алма-Ате началось с мирной демонстрации на площади Брежнева 16 декабря 1986 года. Казахская молодежь вышла на площадь столицы с требованием отмены назначения секретарем ЦККП Колбина вместо Кунаева. Правительство в Москве приняло решение разогнать митинг, так как события грозили вылиться в беспорядки и перекинуться в соседнюю Киргизию, молодежь которой уже тогда приехала поддержать братьев-казахов. Отряды спецназа из сибирского военного училища и курсанты местного пограничного училища совместно с милицией разогнали протестующих. На другой день, 17 декабря, требования молодежи приняли националистическую окраску.
На плакатах демонстрантов надписи гласили: "Требуем самоопределения!" "Каждому народу свой лидер!" "Не быть 37-му!" "Русские, вон!". В целях недопущения масштабных волнений к площади стали стягивать внутренние войска. У солдат не было оружия, но провокаторы и подстрекатели свое дело сделали. С громкими криками и воплями собравшиеся бросились штурмовать Центральный Комитет партии Казахстана, солдаты вынуждены были применить ремни и дубинки.
Жестокость возбужденной толпы зашкаливала. Некоторые утверждают, что во время событий погибло три человека, один из погибших 16-летний русский юноша. Приехавшая из Алма-Аты киргизская молодежь, домой в Киргизию, утверждала, что погибших были сотни. Я сомневаюсь, чтобы безоружные солдаты с одними ремнями и дубинками смогли положить сотни людей. Один из наших сотрудников управления тоже ездил в Алма-Ату на митинг. Но при расспросах только хмурился, что-то мычал и скрипел зубами, но толком сказать ничего не мог или не хотел. К русским, как в Казахстане, так и в Киргизии стали относится, мягко скажем так, не совсем приветливо.
Звери
Игры националистов коснулись и нашей семьи, не хотелось бы вспоминать, но и выкинуть из памяти невозможно…
В начале февраля к нам в гости, сев на поезд, приехала наша дочь Таня. Она с мужем жила в Алтайском крае. Двадцатилетняя красивая русская девушка приглянулась киргизу-проводнику поезда "Фрунзе – Барнаул". Началось банальное приставание со всякого рода паскудными предложениями. Получив отказ на все предложения, он стал подсылать к Тане своих товарищей, посыпались угрозы порезать бритвой лицо и так далее. И вот когда поезд приближался к Сарыозеку, это в 178 километров от Алма-Аты, Таня решилась бежать из рокового поезда. Одев шубу и шапку, она вышла в тамбур, дверь вагона оказалась не закрытой на ключ, и она на полном ходу поезда прыгнула в темноту…
Я и Любаша встречали поезд, на котором ехала к нам в гости наша Таня. После его остановки мы кинулись к вагону, но из вагона никто не вышел, и он был опечатан. Мы кинулись к другому вагону, девушка-проводница сказала нам, что проводник арестован, а людей разместили в другие вагоны. В дежурном отделении милиции вокзала нам сказали, что из злополучного вагона выпрыгнула девушка, проводник арестован. По всей видимости это ваша дочь, и доставлена она в больницу станции Сарыозека, жива или нет, пока неизвестно, идет следствие.
Управление, где работала Любаша, выделило нам машину и шофера для поездки за Таней. Выехав из Киргизии по направлению к Алма-Ате и проехав Курдайский перевал, мы увидели бескрайние покрытые снегом поля Казахстана. Сарыозек находился в 178 км от Алма-Аты, и вот мы в Сарыозеке. В одном из отделений милиции нам объяснили, в какой больнице наша Таня…
Приехали мы в ту больницу и увидели нашу дочь, бледную от потери крови, похудевшую с незашитой большой раной на голове, едва замазанной зеленкой, к тому же были попытки нам ее не отдать, мол долечим, тогда забирайте. Не, ребята, забираем, спасибо за "лечение". Во Фрунзе мы положили Таню в хорошую больницу, Ей зашили рану, и она пошла на поправку. И вот что рассказала нам она, когда поправилась:
– Лучше смерть сразу, чем эти уроды будут издеваться и резать лицо бритвой. То, что они не шутили, было ясно, – сказала Таня. Одна пожилая женщина подслушала разговор зверей.
Шуба и шапка спасли ей жизнь, упала между рельсами параллельного пути, голова (хорошо, что была в шапке) прошлась по огромным гайкам, и когда шапка слетела, одна из гаек рассекла голову. Очнувшись после потери сознания, увидела где-то в километре от себя огонёк. Встала и из последних сил пошла. С огромным трудом добралась. Это оказалось будка стрелочника перед станцией. Заглянув в окошко без занавески, Таня увидела мужчину и женщину, игравших в карты за столом. Тихонько постучала, услышав, мужчина вышел и затащил обессилевшую от потери крови Таню в помещение.
– Зачем ты ее притащил? Это русская… Ее выкинули из поезда, наверное, украла что-нибудь! – сделала вывод женщина.
Они стали спорить на казахском, мужчина показывал на рацию, затем, прикрикнув на женщину, включил рацию и стал вызывать скорую помощь и милицию. Причем так никто из них и не удосужился обработать хоть чем-нибудь рану и перевязать. Милиция не приехала, а скорая все же приехала (но не так скоро, как на ней написано). Можете спросить меня, а национализм казахов и киргизов в отношении русских причем? А вот в чем: "Желтоксан" (в переводе с казахского декабрь) так называемые "Декабристы" породили слухи об огромном количестве убитых русскими войсками, а вот о зарезанном 16-летнем юноше в троллейбусе никто не упоминал. Конечно, власти Москвы без наказания не оставили, за этот дикий бунт 1400 человек были уволены с работы, 309 студентов исключены из вузов, около ста человек осуждено.
Скажу откровенно, по моему мнению, все было срежиссировано кем-то, чтобы осложнить и без того натянутые отношения между русскими, казахами, киргизами. И это отчасти удалось. Уже любой мужчина или даже женщина могли кинуть в лицо русскому оскорбление, если их было трое-четверо, могли избить.
Однажды мы с Любашей ехали по городу на своем запорожце, на тротуаре стояла женщина (видно, что киргизка) с ребенком. Вдруг ребенок, резко вырвав руку, побежал на дорогу и чуть не угодил под колеса. Что тут началось! Русские твари, убийцы, дальше на киргизском…
На работе у меня все было хорошо, но как-то вызвал меня Кубатбеков и сказал: "Владимир Николаевич, а не могли бы Вы поменьше составлять протоколы на лиц киргизкой национальности?" Я что-то пробормотал и вышел из кабинета, конечно, недовольным такого рода предложением. Потом я поделился своим впечатлением о предложении Кубатбекова с Анатолием Александровичем.
– Не слушай ты, Володя, его, работай, как и работаешь, а на Кубатбекова скоро из Мосрыбвода приедет комиссия.
Комиссия долго себя не заставила ждать, приехали человек шесть начальников управлений из других регионов Советского Союза.
На Кубатбекова в Мосрыбвод написали жалобу женщины нашего управления и их поддержали многие мужчины. Вызывали по одному (одной) и задавали неудобные вопросы. Но все держались стойко и Кубатбекова сняли с должности. Потом я узнал, что его назначили на должность "пониже", директором рыбхоза. Это все ровно, что поставить лису на охрану птицекомбината. Анатолия Александровича назначили исполняющим обязанности начальника Управления "Востсреднеазрыбвод", в свою очередь он пригласил меня в свой кабинет и предложил должность зама, на что я ответил, что не готов занять такую высокую должность. Затем признался, что ищу обмен квартиры на Молдавию. На это Анатолий Александрович сказал: "Мне тоже здесь обстановка не нравится и тоже хочу на Родину в Ленинград".
Любаша моя очень тяжело перенесла случай с нашей Таней. Возобновились головные боли, появилось раздражение, в таком состоянии ей тяжело было работать, и она все просила меня увезти ее из этого места, где чуть было не погибла наша дочь.