– Ты очень изменилась Маша, я тебя не узнаю. Почти перестала мне отвечать на письма, очень стала серьезная. Где та веселая, жизнерадостная певунья?
– Конечно изменилась Толик, ведь прошло четыре года, как и ты тоже очень изменился, мы повзрослели дорогой только и всего.
– У тебя кто-то есть?
– Нет у меня никого, кого бы я любила. А тебя я очень люблю и уважаю, как часть моего детства и очень, очень хорошо к тебе отношусь.
– Что же тогда мешает нам быть вместе Машенька, ведь я всегда тебя любил, всегда.
– Не знаю, я не готова ответить сейчас на этот вопрос, не будем торопить время.
– Хорошо, не будем, я подожду. Знаешь я подал документы еще там в части в заочный институт, пришел вызов для сдачи экзаменов.
– Отлично, но ты устроился уже на работу?
– Конечно, а как же иначе, я у матери один, кто же нас будет кормить!? Я же иду на заочный.
– Тяжело тебе будет дорогой работать и учится.
– А кому сейчас легко? Тебе было легко на Урале одной?
– Но я ведь только работала, а не училась.
– Ты забываешь я же мужчина, ты не беспокойся я все осилю, если ты будешь рядом.
– Ну что ж мужчина давай дерзай. Я уважаю твое упорство, знаешь все наши "ребятишки" в люди вышли, один Николай никуда не пошел учится, в прошлом году вернулся из Армии и пошел работать в Акулово программистом, его брат Валентин заканчивает экономический институт.
– Я думаю, Николай еще себя покажет, он же парень головастый, ты знаешь.
Нет, не свела нас вместе судьба. Поняли мы оба, что не всегда детская, даже самая святая перерастает в любовь. У каждого была дальше своя дорога. И еще один однокашник мой предлагал мне руку и сердце, встретившись через пять лет после окончания щколы. Стал ухаживать за мной, он жил на полигоне. Это он когда-то давно, когда я пришла в железнодорожную учиться школу, посадил меня к себе на парту в 5 классе. К тому времени он заканчивал юридический. Он приходил встречать меня к электричке, когда я возвращалась с работы из Москвы. Мы беседовали и я мысленно представляла его рядом с собой всю жизнь и в душе бунтовала:
– Неужели вот этот длинный, сутулый с огромными длинными ногами, которыми он вышагивает как журавль, должен быть моим мужем? Нет, Мне это не надо, зачем мне эта <оглобля>.
А дома донимала бабушка, переживая за меня.
– Что же ты девка делаешь? Какого принца ждешь? Сколько ты будешь в девках ходить? Ведь по деревенским меркам ты уже вековуха. Чем тебе Толик не хорош? Мы уж с его матерью хотели к свадьбе готовиться. Что ты все перебираешь, тот не хорош, этот не годится. Смотри, останешься одна!
– Перестань меня сватать, лучше быть одной. Чем жить с не милым. Что ты стараешься поскорей от меня избавиться. А то совсем перестану домой приезжать, – возмущалась я.
И возмущалась я совершенно не напрасно, мы даже ссорились с бабушкой не раз из-за этого сватовства.
У нас была корова, куры, поросенок. А кормов для всей этой скотины достать было очень сложно, да и не на что, ведь бабушка никакой пенсии не получала, а мою зарплату она ни под каким соусом не соглашалась брать. И она, моя оборотистая бабуля, завела дружбу с зав.свинарником из части, что был от нас через дорогу. Часть содержала свиней для своих нужд, за счет отходов от столовой. Часть большая, отходов хватает. Бабушка потихоньку делает самогон и носит его в свинарник меняя его на помои для своей скотины, там она свой человек. И при беседах рассказывает, что живет вдвоем с внучкой красавицей и, естественно весь мужской состав свинарника хочет со мной познакомится. Я, приезжаю домой, уставшая, мне бы отдохнуть, а тут поджидает очередной, бабушкой приглашенный жених, совершенно мне не нужный, чужой человек. Я возмущаюсь:
– Ну скажи, для чего ты их приглашаешь? Разве можно таким образом выходить замуж? Я что не в состоянии сама найти для спутника жизни? Ты добьешься, что совсем перестану приезжать домой.
– Только посмей, ты что хочешь меня одну бросить? Я же для тебя стараюсь, не нравится один, выбирай другого.
– Я тебя умоляю не старайся. Никого я не буду выбирать, подумай сама, что может быть общего у меня с твоими прапорщиками, которые за самогон продают тебе помои, о чем с ними можно беседовать кроме самогонки?
Бабушка надолго замолкала, потом виновато соглашалась со мной, как бы извиняясь говорила:
– Знаешь они оборотистые ребята, такие будут все иметь, за ними будешь как за каменной стеной.
– Вот это и пугает каменная стена или решетка. А я хочу свободы, солнца, цветов.
Так мы иногда спорили, а вообще жили хорошо. Скоро должен демобилизоваться из Армии Дима. Конечно работая в Москве и все моя жизнь была связана с заводом, там были друзья, заводской комсомольский коллектив. Поэтому в Кубинке я почти никуда не ходила, ни на вечера, ни на танцы.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Однажды подруги уговорили меня пойти на какой-то вечер в соседнюю воинскую часть, филиал от военно-политической академии Москвы. И там я познакомилась с молодым ст. лейтенантом Юрием Украинцевым. Он был тогда начальником данного клуба, где проводился этот вечер. Он уже два года, как служил в Кубинке.
– Откуда Вы? Отчего я раньше Вас не встречал здесь? – Я здесь живу. Это моя Родина. Просто я не хожу в Ваш клуб, у меня нет на это времени. Я работаю в Москве, рано уезжаю, поздно возвращаюсь, часто вообще остаюсь по неделям у родственников, мне не до танцев. Я рассказывала ему о своих увлечениях, стремлениях, ему, еще вчера незнакомому человеку с удовольствием и открытой душой, как будто мы были знакомы давным – давно. Все в нем располагало к этому. Это был высокий, стройный молодой человек с веселым и открытым взглядом. Весь вечер мы провели вместе, Юрий рассказывал о себе, что он из Москвы, там живут его родные: мать, отчим, сестра и бабушка. Особенно тепло и с большой нежностью говорил о своей бабушке, которая его воспитала. Наши судьбы были удивительно схожи, чему очень удивились и в то же время обрадовались. Долго после вечера бродили по нашему городку и все говорили, говорили…
Уже несколько раз проходили мимо моего дома, не замечали этого, как так получилось, что двое встретились случайно с разных концов такой огромной страны, кто и что вело их к встрече??
Я долго в эту ночь не могла уснуть, вспоминая добрую и ласковую улыбку этого высокого, совершенно незнакомого до сей поры мне парня.
А на следующий день Юра уже ждал меня у проходной, когда я возвращалась с работы.
– Это Вы всегда так поздно? И так каждый день? Нет, я так бы не смог. А когда же жить?
– А это и есть жизнь, я так думаю. А потом мне все это не трудно, я привыкла. Теперь Вы понимаете, отчего я не бываю на вечерах, не хватает времени.
– Я не согласен. Нельзя пропускать наши вечера, как же мы можем встречаться? Надо работать где-нибудь поближе, здесь.
– Хорошо бы, но где? А потом мне моя работа нравится. Это моя специальность.
Юра много и тепло рассказывал подробно о себе, своей семье. Особенно нежно об отце, которого недавно похоронил. Отец для него святое, он был для него всем, и отцом, и другом, примером для подражания. Отец любил и до последнего дня заботился, думал о сыне, уже будучи на пенсии. Рано ушел из жизни хороший человек. Полковник в отставке, однолюб, разведясь с матерью Юрия, он больше не женился. Отлично играл на многих музыкальных инструментах, пел, писал небольшие пьесы, был душою любой компании, человек с которым было всем интересно.
Сказалась война, которую он прошел от начала до конца, да наверное и неустроенность семейного быта, но сына Петр Михайлович любил и уже здесь, в Кубинке, он неоднократно навещал Юру. Юра очень переживал утрату отца. Потерял в жизни дорогого наставника, друга.
Я рассказывала ему о своем отце, о военном прошлом, о семье. Наша схожесть судеб была удивительно схожа, это еще больше нас сблизило. Я познакомила Юру со своей бабушкой. Они быстро нашли общий язык, и бабушка сразу приняла его всем сердцем.
– Очень уважительный и серьезный человек, я рада, что ты сделала подобный выбор, – сказала она мне чуть ли не при первых наших встречах.
Юрий и в самом деле был очень уважительный и добрый человек. Спокойный, никогда ни на кого не повышал голос, с любовью относился к старикам и детям, для него не существовало плохих людей вообще, с каждым поговорит, поймет, похвалит. В нашей семье его сразу все полюбили, особенно мои младшие брат и сестра, ходили за ним, как говорится, хвостом.
Нередко, возвращаясь с работы, я заставала "своего Юрочку" в мирной беседе с бабулей. У них всегда находились темы для бесед. дружили мы долго, почти два года, наконец решили пожениться.
Вечером я дала согласие на его предложение руки и сердца, а утром, едва проснувшись, увидела перед домом стоящую дежурную по части машину. Юра в этот день был дежурный по части. Вот он и заявился с раннего утра в сапогах, в ремнях, с красной повязкой на рукаве и с пистолетом на боку.
– Юра, что случилось, отчего ты здесь? – встревожилась я.
– Ничего, все отлично! Поехали Машенька в ЗАГС расписываться!
– Но не сейчас же! Я и платье еще не сшила и свидетелей у нас нет, и своим я еще ничего не сказала, да и потом ты на дежурстве!
– Это ничего, что дежурный, даже хорошо, у нас машина. И какое дело платье!? Я тебя люблю в любом платье. А свидетелей я найду не волнуйся! Поехали! Такую свадьбу мы запомним еще ярче! Поехали! А что не успела своим сказать, это отлично, и не говори, пусть это будет для них сюрпризом, надеюсь приятным.
– Не слишком ли ты самоуверен дорогой! Приятным, а если нет?
– Не думаю, они меня любят. И потом мы же женимся и никто нам не может помешать. Поехали миленькая, не сомневайся, все будет хорошо, главное мы вместе. Обескураженная, все еще не придя в себя от неожиданности, я собралась и мы поехали в ЗАГС на станцию Кубинка в сельский совет, где находился ЗАГС. А это было 11 апреля 1961 года, весна, кругом вода, грязь. Я надела туфли, а выйдя из машины около сельского совета, невозможно было дойти да входной двери, кругом вода. Юра подхватил меня и принес на крыльцо. Конечно нас не расписывают: во-первых нет свидетелей, во-вторых необходимо выдержать испытательный срок со дня подачи заявления.
Но надо было знать Юрия!
Он усадил меня в кресло, а сам отправился в кабинет Зав. ЗАГСом. О чем они там беседовали до сих пор не знаю, только спустя полчаса, нас торжественно в присутствии найденных свидетелей, которых я впервые видели, нас зарегистрировали, поздравив с рождением новой семьи.
Сюрприз был и для моих и его родных, хотя они давно уже ждали этого. Собрали на скорую руку вечер-свадьбу. Командование обещало нам дать квартиру в новом, строющимся доме, а пока выделили нам две маленькие комнатки в старом деревянном доме, с печкой и водяной колонкой на улице. Это была летняя генеральская дача. Нас все это не смущало, это был наш дом и мы были счастливы, мы были вместе. Конечно мне пришлось уволится с работы, она никак не подходила для семейного человека. Это произошло 11 апреля 1961 года, а 12 апреля в <нашу честь Юрий Гагарин полетел в космос! Он тоже был Юрий, и тоже ст.лейтенант, тоже 1934 года рождения, нашего военного поколения.
Это был знак свыше, мы твердо уверены в этом!!!
Это было замечательное время! В июне у Юры отпуск и мы решили отправится в наше свадебное путешествие на черное море, которого я никогда еще не видела. Юра уже был там с родителями однажды, уже будучи взрослым.
Он родом с Приазовья, г. Таганрог, как говорится, родился на море, только на Азовском.
Его мать, Каргальская Ирина Георгиевна, донская казачка. дочь белого генерала, сражавшегося на дону с красными и бежавшего после победы Красной Армии в гражданскую войну во Францию, где и прожил остаток своей жизни. А здесь, в России осталась жена с тремя маленькими детьми на руках, выживай как знаешь.
Елена Яковлевна подняла всех на ноги. Сама, бывшая дворянка, всю оставшуюся жизнь проработала в прачечной, на другую работу ее просто не брали, было такое время, не брать "бывших" на легкую работу. Но Елена Яковлевна не была в претензии на новую власть, приняв ее как должную. Воспитала замечательных детей. Старший сын Владимир работал на заводе, дочь Ирина чертежницей. А младший Михаил, сразу после окончания 10 класса ушел добровольцем на фронт, в это время как раз началась Вторая Мировая война, где и погиб, как герой, как комсомолец, защищая свою Родину от фашизма.
Ирина вышла в 17 лет за военного летчика Украинцева Петра Михайловича, но будучи девицей разбитной, выросшая в веселом приморском городке, жизнь в закрытом военном городке ей показалась обыденной и скучной, да и мужа военного не всегда видишь рядом с собой, служба, полеты. И несмотря, что у них уже родился сын Юрий, она уходит от Петра, возвращается в Таганрог к матери. Елена Яковлевна в панике, возмущаясь поведением дочери, хотя понимает, что дочь переубедить невозможно, зятя она ценила и уважала. Вся забота о малыше конечно легла на плечи бабушки, Ирина молодая, ей не до него. Вскоре она вновь выскочила замуж и укатила с новым мужем в Москву, оставив сына у матери. Адабашев Тарас Иванович, армянин по национальности, только что закончил институт и был распределен в Москву работать на завод "Серп и молот" сталепрокатчиком.
Юра остался с бабушкой в Таганроге, где и жил до 1941 года. С началом войны, когда младший сын Елены Яковлевны ушел на фронт добровольцем, она решила перебраться к дочери в Москву, которая и думать о матери с сыном забыла.
С большим трудом бабушка с внуком добралась до дочери, которая жила с новым мужем в маленькой комнатке на Единоверческой, где все удобства были во дворе.
И так маленький Юра стал москвичом. Его отец уже воевал, он больше не женился и все время поддерживал связь с бабушкой, заботясь о сыне. Сам он родом с Прибалтики, его мать была по национальности латышка, отец русский. К началу войны Петр Михайлович уже служил в Москве и жил с матерью. Там же жили две сестры, два брата с семьями. А когда приехала бабушка Елена Яковлевна с Юрой в Москву, то Петр Михайлович забрал их к себе жить, а сам ушел на фронт, оставив своего сына на попечение двух бабушек, оставив им свой военный аттестат на довольствие.
Лишь спустя годы, по окончании войны, когда Адабашевы получили отдельную большую квартиру, дочь забрала мать с сыном с Маяковской.
Отец вернулся с войны, имея несколько ранений, это было счастье. Он уже был в чине полковника и продолжал службу в Москве.
Юра очень любил своего отца, тот был для него пример для подражания. И военным он решил стать, чтобы быть похожим на него. Это был практически бабушкин сын, также как и я, нашим матерям мы были не нужны. Все их внимание и любовь было отдана новой семье, новым детям.
Но мы не были обделены любовью, наши бабушки всю себя без остатка отдавали внукам, стараясь привить нам все лучшие свои качества.
Юра с большой теплотой и любовью относился к бабушке. Она до самой своей кончины, как и моя, собирала понемногу от своей крохотной пенсии для Юрочки>, а моя для" Мани". Мы не брали, ведь мы уже сами родители, взрослые, работаем, а они обижались и все равно старались как-то незаметно куда-нибудь подсунуть, запрятать узелки с .денюжкой" и мы находили их возвращаясь домой.
Дорогие наши бабушки, мы Вам так благодарны, все лучшее, что в нас есть – этим мы обязаны только Вам, Вашим усталым рукам, Вашей мудрости, терпению. Спасибо Вам родные, пусть Вам земля будет пухом!
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Вот за такого человека я вышла замуж. Мы были во многом схожи. У нас была одинаковая судьба, детство. Это была судьба детей военного времени. Оба мы были, как всегда говорила моя бабушка, <отрезанные ломти)), наши матери имели новые семьи. Мы не имеем никаких претензий к ним, понимаем, что человек не должен оставаться один, тем более молодой, нам посчастливилось и нам матерей заменили бабушки.
Удивительное дело судьба! Я росла в Подмосковье, мои увлечения, круг друзей, занятия – все здесь, в Москве. Юра – в Таганроге, его общения там, но жизнь свела нас вместе, определив мне, что лишь только он, а никто другой, должен быть моим спутником по жизни, отцом моих детей. Лишь только с ним я буду счастлива и любима. Удивительно!!! и вот мы молодые, счастливые едим на юг в свадебное путешествие к Черному морю вдвоем. Все нам интересно и любопытно. Мы очень внимательны друг к другу. Поезд идет по бескрайним полям Украины, огромные поля цветущего подсолнечника. Я никогда еще не видела столько солнечного желтого цвета, я в восхищении.
– Вот бы такой букет собрать, – говорю я с восхищением, стоя рядом у окна с Юрой в вагоне. Поезд как бы плывет среди цветущего поля.
– Я сейчас вернусь! – крикнул Юра и вышел.
– Ты куда? – спросила я вслед, но он уже вышел в тамбур. Поезд шел довольно медленно и Юрий спрыгнул, чтобы нарвать мне букет, а поезд стал быстро набирать скорость и он едва успел вскочить в последний вагон. А я в купе вся в слезах, пропал любимый муж. Уже полчаса и его все нет, все меня успокаивают. Но вот открывается дверь в купе и появляется сияющий Юра с букетом подсолнечника.
– Где ты был? – И замолчала, радостно улыбаясь сквозь слезы.
Все обошлось, только огромный букет на столике напоминал о пережитом.
Подъезжаем к Таганрогу. Там поезд стоит только З минуты. Там по прежнему живет Юрин дядя Владимир Каргальский с семьей. А им всем Юрина мать написала, что сын с молодой женой едут на юг в Гагры и родственники и знакомые пришли к поезду, чтобы посмотреть на молодоженов и поздравить. Поезд стоит мало и Юра не пустил меня вниз, оставив меня в тамбуре, сам спустился к родным, а они все рассматривали его сокровище стоящее наверху, как на подоуме, давая ему утвердительное добро. Я чувствовала себя ужасно неудобно.
Прибыв в Гагры дикарями, нас прютила пожилая чета, сдав нам комнату. Они очень привязались к нам и мы потом почти каждое лето ездили к ним в отпуск, они встречали нас, как своих детей, и наших детей потом считали своими внуками. Приезжали к нам в Москву, ни о какой платы, разумеется, не могло быть и речи, дело не в них, а в человеческих отношениях.
Через год у нас родилась дочь Ирочка, нам дали отдельную однокомнатную квартиру на 2-м этаже с огромной деревянной терраской. Это было чудесно. Я, гуляя с детской колясочкой по городку, встречала своего Юрочку, когда он шел со службы на обед домой.С тех пор за нами прочно закрепилась кличка "святое семейство" среди знакомых и родных. Мы всегда были вместе.